Venenum

      «Отравление ядом» — так убивали значимых персон в средние века. Яд — это нечто незаметное, чаще всего без запаха, цвета и вкуса. Яд легко спрятать в пище, ядом легко убить.       Яд бывает разным. Он может воздействовать на кровь, на нервы, на ткани. Может быть животным, растительным, искусственным. Может переноситься организмом, не переноситься или вовсе накапливаться. И как-то так вышло, что Мори Огай — это тот яд, объединяющий в себе почти все эти классификации.       «Митридатизм» — невосприимчивость к токсинам, полученная путем принятия этих самых токсинов в малом количестве и концентрации. Это иммунитет к ядам, жаль только, что не ко всем.       В каком количестве и концентрации нужно принимать Мори Огая, чтобы выработать к нему иммунитет? Он яд накопительного действия, привыкнуть к нему нельзя, можно лишь сильнее отравиться. Каждая его выходка, каждое колкое выражение, каждый взгляд… всё ощущается как в первый раз, всё выводит из нормального русла, расшатывает нервную систему, отравляет кровь.       Наверное, Юкичи, сидящий день ото дня за его спиной, должен был привыкнуть к этому? Но нет, привыкание в их случае опасно и невозможно. Мори всегда придумывает что-то новое, а Фукудзава, кое-как оправляясь от удивления и шока, вновь дивится и шокируется.       Порой кажется, что Огай специально придумывает и продумывает эти выходки.       Вот, например, сегодня. Его чуть не убили. Их чуть не убили.       В госпиталь завалилась группа вооруженных бандитов. Они пришли за новой партией препаратов, которые им отдавать не планировали. В груди Юкичи что-то странно сжималось каждый раз, когда он видел, как эти мародеры ударяют Огая. Там же, в груди, что-то треснуло, когда один из налетчиков прижал Мори к стене с какими-то очень любопытными мыслями.       Огай, имея в рукавах пару острых скальпелей, не спешил откинуть домогателя. Казалось, ему нравилось, что чужие наглые руки касаются его бедер и талии, лапают и сжимают. Он не выглядел пристыженным, напуганным. Его смешила данная ситуация, а на разбитых губах отразилось обманчивое беспокойство. Пока налетчики смотрели на интересное тело, Юкичи видел горящий взгляд и понимал, что что-то недоброе затаилось в душе Огая.       А Огай смотрел в ответ, отравлял его своими глазами, насмехался. Катана была так близко, но не было возможности ее схватить. Руки туго связаны за спиной, а нога прострелена. Сопротивляться было возможно, но больно. Юкичи выжидал, а Огай ерзал и мешал ему сконцентрироваться.       Конечно, они выкрутились из этой ситуации. Еще никогда в ходе налетов товар не был украден, Юкичи смертельно ранен, а Огай унижен или изнасилован (хотя, исходя из своего поведения, он этого иногда заслуживал, как казалось Фукудзаве).       — А я знал, что они придут сегодня, — устало улыбался Мори, пока бинтовал бедро мужчины. Фукудзаву пробил возмущенный и удивленный вздох. Конечно, он ждал подробностей, а Мори только невинно хлопал своими ядовито-красными глазами и молчал.       Разрезáл бинт ножницами, туго вязал, много лишних раз касался чужой кожи, а после не спешил подняться и уйти. Юкичи этим воспользовался, поймал его за тонкие запястья, притянул к себе, почти что усадил на свои колени. «Говори» — читалось в его взгляде, но Мори только улыбался.       — Я слышал разговор охраны… Они что-то говорили о налете, — тараторит, словно задыхается. Его специально потрясывают, чтобы разговорить еще. Мори смотрит на губы Юкичи, кажется, хочет поцеловать, но не просит и не целует. — Они были как-то связаны с этой группой. Я не знаю имен предателей…       — Ты сможешь отличить по голосу? — прижимает к себе и успокаивающе гладит. Токсины впитываются сквозь кожу и слизистые, поражают ткани, кости. Юкичи прижимает его к себе и знает, что яд, содержащийся внутри Огая, впитается в его тело. Уже не страшно.       — Не знаю, — Мори опускает голову. Наверное, может. Хотя бы попытается ради сохранения собственной безопасности.       — Постарайся. Лучше, конечно, прямо сейчас, но… Наверное, лучше отдохнуть и успокоиться. Кажется, эта стычка сильно напугала тебя? — они давно не обращаются друг к другу на «вы». Да что уж там, от привычных личных границ, выставленных пару лет назад, вовсе ничего не осталось.       Да, Огай ест только своими приборами и только из своих тарелок, но спят они в одной постели, спят вместе. То, что сейчас Огай ерзает на бедрах Юкичи, совсем не удивительно, даже обыденно. Для Мори лучший способ успокоиться — это именно близость. Момент, когда он может перестать контролировать ситуацию, когда может расслабиться и прогнуться. Он любит именно прогибаться. Любит грубо. Когда тянут волосы и заставляют изгибаться в немыслимые позы.       Грубость заставляет его отпустить ситуацию и сосредоточиться только на своих чувствах и ощущениях. Воспаленному мозгу это необходимо. Короткая передышка в монотонном течении нездоровых мыслей.       Поэтому сейчас Мори ерзает. Он привлекает к себе внимание и знает, что потом обязательно получит. Юкичи старается его остановить. Горячие руки сжимают чужие бедра, чтобы удержать на месте. Огай понимает это иначе; Огай думает, что с ним заигрывают.       Но оба по итогу продолжают обсуждать налет, его последствия и возможные жертвы. Во время обсуждения Огай думает о горячих руках Фукудзавы, в то время как сам Юкичи думает о тех позах, в которые Мори способен изогнуться, если ему приказать.       Мори Огай отравил даже его мысли. Ужасный токсин.

***

      Наркотики вызывают привыкание. С каждым разом нужна доза больше. Рано или поздно наступит передоз.       Есть ли в мире яд, который тоже вызывает привыкание? Жертва не станет сознательно принимать мышьяк, как, например, табак. Жертва не будет принимать цианид в таком количестве, как алкоголь. Можно принимать яд, чтобы выработать к нему иммунитет, только и всего.       Находиться с Огаем больно. С годами Юкичи от него устает. От этой гиперактивности, поражающих слов, странной морали и полной безнравственности. «Замолчи», — порой просит он, но Мори даже молчит шумно.       От этой нездоровой привычки, от близости с ним, Фукудзава тоже не готов отказаться. Он не может и не хочет отпускать Огая от себя. Первые дни без него даются хорошо. Тишина, покой, умиротворение. Но после появляется странная тяга встретиться, усадить рядом, схватить, держать. Видеть, трогать, слышать, целовать. Всё и сразу. Подобно ломке, что стягивает мышцы неприятным спазмом, а разум поражает больными мыслями.       Его трясет, он понимает, что это зависимость, от которой не избавиться.       А Мори всегда улыбается. Его умные глаза кричат о том, что он знает пристрастие Юкичи и что ему это нравится. Что он специально не уходит, что специально находится рядом, потому что ему интересно, как долго Юкичи продержится. Как долго зависимость не перерастет в безумную манию или не сойдет на нет.       Тянет к нему свои руки. Извечно холодные и бледные. Конечно, Юкичи их согревает. Тогда Огай позволяет себе прижаться к нему всем телом. Фукудзава никогда не отталкивает, обнимает.       Они понимают, что их отношения неправильны. Огаю на самом деле никто не нужен. Близость его не утруждает, но и не радует. Он отдается партнеру лишь по причине того, что чувствует тепло и защиту с его стороны. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Почему бы не быть защищенным и удовлетворенным?       Юкичи ощущает нечто смешанное по отношению к Мори. Сильная привязанность, страх потери, страх сближения. Хочется касаться его постоянно, но если делать это часто, то можно отравиться.       Юкичи давно отравился.

***

      Токсины нужно выводить из организма. Болезненно долго и муторно. Мори всё решил за него. После долгих изнурительный ссор, склоков, криков и доказательства своей правды, он оставил всё и ушел.       Ему не было плохо от расставания. Он убеждал себя в этом. Не было времени сесть и заняться самокопанием, оттого больно не было. Огай чувствовал, что прав. Чувствовать иное он не успевал, занимался мафией и только ей.       Юкичи сходил с ума. Как и всегда, в принципе, но в этот раз сознание ломалось быстрее, чем обычно. Агентство не приносило ему радости, как пару месяцев назад. Светлая сторона не казалась такой светлой, а тьма влекла. «Нам не по пути», — напоследок сказал Мори и попрощался. Сам Юкичи до этого говорил ему, что для него всё тяжелее становится убивать и калечить. Кажется, такое решение, их прощание и оборванные связи должны принести успокоение каждому.       С разрывом их отношений Юкичи не утруждал себя марать руки о чужую темную кровь. А Мори больше не думал о том, что правильно, а что нет. Он думал о том, что нужно, что важно, что принесет больше пользы.       Внешне невозмутим, а внутри избит. Яд скопился в костях, насытил легкие, отравил кровь, каплями выступил по коже. Всё то неправильное, что отрицал Юкичи и что получил от Огая. Всё то, от чего он хочет отказаться и надеть белое чистое пальто. Всё то, к чему бессонными ночами тянется. Всё то, чем он опять марает свои руки.       Огай устал спать в холодной постели. Он даже готов признать, что на самом деле не такой самостоятельный и немного, но нуждается в помощи и поддержке.       Юкичи везде видит кровь. Кровь, грязь, гадость и свои глаза. И это не кажется чем-то неправильным. Он даже готов уступить Мори в чем-то, лишь бы тот был сейчас рядом.

***

      Со временем они изменились. Стали спокойнее, терпимее. Фиолетовая рубашка Огая сменилась на белую. Вместо белого глаженного халата на его плечах мотался шарф нездорового-красного ядовитого цвета. Его руки по-прежнему были холодны, он улыбался так же едко и отравлял жизни тех, кто был рядом. Яд действовал медленно, но все равно ломал.       Юкичи переоделся в удобную юкату спокойного зеленого цвета. Выглядел холодным и сдержанным. Тот возмущенный обиженный крик из-за расставания сменился на сдавленный проглоченный стон. И он уже не сожалел о случившемся, не метался, не искал самого Огая или замены ему. Отпустил и смирился. Только руки всегда были напряжены. Кажется, он чего-то ждал…       Им удавалось пересекаться по работе. Но они именовались врагами, партнерами по работе, знакомыми. Любые связи отрицались. Они даже руки нехотя пожимали при приветствии.       Не касаться, не отравляться вновь, не делать себе больнее.       — Нас не устраивают условия договора, выдвинутые Портовой мафией, — спокойным голосом начинает Фукудзава. Пробежавшись глазами по договору, он возвращает Огаю лист без подписи. Они обсуждают мирный договор между мафией и агентством. Хотя, казалось бы, какой мир возможен между этими совершенно разными организациями. Но так будет лучше, пока ситуация не стабилизируется.       Мори улыбается. Так же обворожительно, как много лет назад. Этой улыбкой когда-то он мог соблазнить Юкичи и заставить его делать абсолютно всё. Но сейчас Фукудзава отворачивается. Красноречивый жест. Он не хочет соблазняться более: давать самому себе лживую надежду; допускать мысль о том, что Мори потерял все свои ядовитые свойства.       — А чем конкретно они вас не устраивают? — его голос льется. Так нежно. Мори говорит так редко. Четко проговаривает каждое слово, тянет гласные, но не заигрывающе, а спокойно.       Юкичи поднимает на него взгляд, старается выискать какой-нибудь подвох. Удается заметить лишь расслабленность Огая и его расширенные зрачки. Как бы сильно Мори ни скрывал это, ему приятно находиться в компании Фукудзавы. Об этом говорит его тело.       — Слишком много привилегий мафии. Например, этот пункт, — Юкичи тыкает пальцем в один из пунктов договора, а Мори почему-то смотрит на его руку, а не на текст.       — А по-моему, это равноценный пункт для обоих сторон, — мурчит Мори. И смотрит все еще на чужую руку, не на текст.       — А вот это? «Один из сотрудников Вооруженного Детективного агентства по выбору Исполнительного комитета мафии обязан перейти в ряды Портовой мафии на неопределенный срок», — Юкичи не процитировал, а передал кратко смысл пункта. И Мори заулыбался сильнее.       — Да, вы правильно поняли смысл этого условия, — свербит от этого «вы». Ведь когда-то они обращались на «ты». Ведь когда-то они выстанывали имена друг друга. — Но упустили важную часть. «Один из сотрудников Портовой мафии по выбору директора Вооруженного Детективного агентства обязан перейти в ряды агентства». Это полноценный обмен. Подобное должно помочь укрепить связь наших организаций, — Огай облизывает губы. Будто бы Юкичи этого не замечает.       — Да, но от мафии в агентство может перейти шпион, — Фукудзава просто знает, кого именно запросит Мори к себе. Их он отдать не готов по многим причинам. Юкичи в принципе не готов отдать своих работников в столь опасную организацию. Как и Огай, теперь Юкичи думает о сохранности агентства, ведь более у него не осталось.       — Бросьте, — перебивает Мори и отмахивается. — А от агентства разве не может?       — Нет, мы не такие, — хмыкает Юкичи. Он знает, что такая отговорка звучит по-детски наивно, но ведь это так. Они и правда не такие.       Мори тихо посмеивается, выглядит смущенным и излишне эмоциональным. Все его эмоции сейчас как на ладони, он не старается скрыть их или выдать за иные. И даже не капает ядом в ответ.       — Я могу назвать имена тех, кто именно такой. И ваше имя, увы, будет в списке, — просмеявшись, отвечает Мори. Его ответ совсем не обижает директора, ведь Фукудзава знает, что Огай прав. Он тоже такой.       — Этот пункт нас не устраивает, — настаивает Юкичи. Мори выгибается, в попытках сесть статно и красиво. Фукудзава следит за этим, скользит глазами по чужому телу. От ключиц вниз по ребрам, бокам и к бедрам. Точно так же — красиво, статно, прямо — Огай когда-то сидел на его члене. Как о подобном не вспоминать в такие моменты.       — Вы ведь даже не знаете, кого мы хотим выбрать и кого можем предложить взамен, — Огай знает, как на него глядят и что думают. Это заставляет гордиться собой. Уж сколько лет прошло, про него забыли, но все-таки вожделеют.       — Могу предположить. Йосано, Осаму… быть может… Тигр, — перечисляет он, но на каждое слово Огай качает головой. Юкичи точно где-то попал, просто Мори этого не показывает.       — Не важно. В этом и суть игры, — развел он руками. Юкичи примет титул суицидника, если согласится на такое предложение. А он, сам того не понимая, хочет согласиться.       — Мы подумаем, — их очередная попытка подписать мирный договор (все-таки к этому тянется как агентство, так и мафия. Так будет спокойнее, все это понимают) заканчивается на этой фразе. Юкичи думает слишком долго, старается выискать побольше подводных камней. А Огай улыбается. Это его единственная эмоция. Что поделать, его это забавляет.       — Прошло то время, когда вы беспрерывно звонили мне, чтобы наконец-то поговорить. Сейчас вы «подумаете». А мы могли бы быть ближе, если договор будет подписан, — нелепая фраза, оброненная специально. Огай несерьезен в своей глупой манипуляции, но Юкичи даже это принимает.       — И снова ты капаешь ядом без повода, — вздыхает устало Фукудзава, пока Мори поднимается. Он убирает неподписанные бумаги в дипломат. Принесет их позже. Через неделю.       — Оно уже не надо, верно? — хмыкает и поправляет волосы. Юкичи борется с желанием схватить его за запястье, остановить и самостоятельно разворошить чужие волосы.       — Нет. Я устал, — отрицает Юкичи. Иногда в особо темные ночи на самом деле нужно.       — А мне казалось, что вам нравится, — грустно улыбается, брови вздергивает вверх.       — Нормальным людям не нравится глотать яд, травить себя и калечить, — фыркает Фукудзава.       — Но вы ведь глотали? — урчит Мори, чувствуя свою победу в этом неозвученном бое.       — Глотал, — Фукудзава поднимается.       — Делали то, что не приносило вам удовольствия, но для меня? — склоняет голову к плечу наивно.       — Делал, — Юкичи не понимает, почему говорит это, но говорит.       — Выслушивали все мои жалобы, лечили все мои раны, терпели все мои выходки, — улыбка Огая струится сладкой тягучей патокой. Юкичи не знает, что ответить. Отвечать нечего. — Бросьте. Бросьте эти воспоминания, — Огай резко отходит к двери, стоит к нему спиной и кладет руку на дверную ручку. Готовится уйти. А Юкичи лишь стоит у стола и молчит. — Наступаете на одни и те же грабли. Вам самому-то не смешно?       — Я уже просмеялся, — отрезал Юкичи.       — Чудесно, — он открывает дверь и делает шаг на выход, но последующая реплика Фукудзавы его останавливает.       — Я подпишу договор. Сегодня. Сейчас, — и непонятно, почему он пошел на такие уступки. — Но с условием, — а вот теперь всё встало на свои места. Огай уже не выглядит таким довольным.       — Слушаю, — разворачивается и лезет в дипломат, чтобы вытащить обратно бумаги.       — Отрави меня полностью, — вся несерьезность данной ситуации заставляет хмыкнуть и вздернуть брови.       — Что? — Огай принимает возмущенно-непонимающий вид.       — Ты все слышал, — строго отвечает Юкичи.       — Я уже говорил, что вы наступаете на одни и те же грабли, Фукудзава-доно? — Огай перестает копаться в сумке. Он искренне не понимает, к чему опять Юкичи начинает всё это.       — Да, только что. А еще ты когда-то говорил, что мне стоило бы обратиться к психологу. А я посылал тебя к психиатру. И что с того? — директор обычно не делает поспешных или глупых решений. Накрученная мания заставляет его сейчас с головой прыгать в пропасть. А Огай потакает.       — Столько лет прошло. Разве тебе я еще нужен? Ты ведь сам говорил, что я плохой партнер.       — Ты мне не нужен. Но я не могу без тебя, — его хватают за запястье и тянут к себе.       — Тогда тебе надо не к психологу, а психиатру. Вместе со мной, — изогнутые в ухмылке губы находятся так близко.       — Просто я слишком привык к той боли, что приносишь мне ты и твоя темная сущность, контрастирующая с моей светлой.       — А мне казалось, что вы взрослый человек, отдающий отчет своим действиям, — мурзится Мори и будто бы специально приоткрывает губы. И дразнит его тем, что опять обращается на «вы».       — Давай, сделай еще больнее. Добей меня в моем желании отравиться, — склоняется над ним. Огай, соглашаясь с чужой просьбой, привстает на носочки и целует.