Bluebeard

— Ты был моим сердцем, ведь иначе оно никого не любило.

Джоанна Ньюсом, «Просто кожа»

      До начала учебного года осталось меньше суток, поэтому в последний день лета он безапелляционно утащил Тома на квиддичное поле.       — Шанса полетать свободно, когда замок наводнят спиногрызы, больше не представится.       Тот факт, что всего год с лишним назад Драко и сам был не старше тех же семикурсников, умело проигнорировался им же.       — Мерлин! — поморщил он нос, забравшись в сарай для спортивного инвентаря. — Да они же гоблинские войны застали!       — Ну что тут скажешь?       — Я снитч словлю быстрее верхом на ковре…       Протянутой метле Том покачал головой и предпочёл занять позицию зрителя. Это немного расстроило его, но и не то чтобы сильно — всё-таки нечто подобное он и ожидал в ответ на предложение полетать вместе. Большинство грязнокровок и полукровок из магловского мира квиддичем не увлекались, когда как чистокровных усаживали на мётлы уже к первому году жизни. С неохотой пришлось признать, что «дружеские» состязания навыков полёта по итогу выходили до несправедливого никудышными.       Да и Том, ко всему прочему, был тем ещё зубрилой, но и этого оглашать вслух он не собирался.       — Понима-аю, — нахохлился он шутливо, — сдрейфил перед вершинами моего мастерства.       Том многозначительно усмехнулся.       — Думаю, у меня найдётся немного свободного времени показать тебе парочку техник, до которых в вашем времени ещё не додумались.       — О, будь так любезен.       Направились они на холмы за крайним берегом Чёрного озера, где Том сумел разместиться полулёжа с книжкой прямо на траве, но так и не вынул закладку, пока Драко вдоволь не покрасовался в двух-трёх виражах. Уже без «зрительского» внимания он отвлекал себя полётами повыше, но всевозможные петли и высокие свечки, по пути вниз из которых он выныривал в последний момент, касаясь только кромки травинок, ему довольно быстро наскучили. Без соревновательного духа интерес у него быстро угасал почти в любом деле. Вот были бы тут Винсент с Грегори со своими тяжеловесными битами и ящиком бладжеров…       — Кто у вас был ловцом? Ну, когда ты учился? — отстранённо поинтересовался он на неторопливом подлёте к своему заскучавшему зрителю и, уцепившись простеньким хватом под колени, свесился вниз головой.       День выдался удивительно тёплым, что даже Тому пришлось скинуть мантию, закатать рукава до локтей и расстегнуть несколько пуговиц. Тёмные кудри сами по себе идеальной укладкой спадали на лоб.       — Лоуфорд Шэклболт в мой первый год, а потом Орион Блэк.       — Блэк? И как он? Я его не застал, старик умер за год до моего рождения.       — Он Блэк, — ответили ему таким неколебимым тоном, будто одно слово объясняло вообще всё.       Большинство родственников от материнской ветви были мертвы или заключены по тюрьмам к возрасту, когда у него могли сохраниться какие-то крепкие воспоминания о доме Блэков. Драко невольно задумался, значил ли такой ответ, что его четвероюродный дед похож чем-то на мать?… Уйдя глубоко в мысли о Нарциссе, он совсем пропустил момент, когда тишина затянулась и на него уставились со странной глубиной во взгляде. Заметив чужое напряжение, он недоумённо повернул голову вбок и решил спросить, что уже успело стрястись, но его бестактно прервали на первом же слове:       — Прекращай летать вокруг и спускайся вниз.       Не дождавшись его ответа, Том без палочки сдёрнул его с метлы. Драко вскрикнул от неожиданности, но высота была небольшой и ему удалось сгруппироваться перед приземлением.       — Это ещё к чему!…       Его снова прервали на полуслове, утянув за ворот рубашки к себе на колени. А затем, предельно осторожно и медленно, ладонь соскользнула с ключицы на плечо и глубже под оттянутый ворот, потом вновь выше по позвонкам к затылку и в конце концов утянула его вниз к своим губам. Том сходу углубил поцелуй, нарочно мазнув горячим языком по щеке — и уже одно только это волнующе-сладко вытянуло из него все жилы, от чего он судорожнее стиснул в пальцах ткань чужой рубашки.       Он тихо вязнул в желании подарить в ответ ту же сводящую разум жаркую трель, но обескураживающая воля, во всём присущая человеку в его руках, всегда оставляла Драко в неряшливом исступлении и медлительнейшего ритма мареве чувств. У него имелся достаточный опыт в подобного рода близости, но Том умел целовать с характерно-сокрушительной уверенностью и так легко и планомерно убивал его каждым обжигающе красочным движением языка. Не менее резко они оторвались друг от друга, и он кое-как успел глотнуть раскалённый кислород, как его притянули в очередной поцелуй, предварительно уведя колено Драко по другой бок для равновесия. Своего, разве что, так как ему голову кружило и плавило со столь безжалостным темпом, что так и не заметил бы ничьего присутствия, не прокашляйся этот никто для пущей учтивости момента.       Драко в ту же секунду прервал поцелуй. Запрокинув голову и проморгав слегка прибалделый взгляд, он уже куда трезвее сфокусировал внимание на профессоре, — а конкретнее, на не очень выгодном для второго подбородка мужчины ракурсе.       Оторвавшись друг от друга вновь, они поприветствовали Слагхорна в унисон, хотя и его тон звучал чуть ниже, прямо как у провинившегося школьника.       — Я не… — поторопился он с оправданиями. — В смысле, мы не хо… То есть…       Том прервал неловкое тараторенье, сжав его бедро — возможно, чтобы успокоить, но, зная того, куда более вероятно, чтобы заткнуть. Мужчина рядом улыбнулся и потряс головой.       — Мерлинова борода, мальчики, я здесь не затем, чтобы журить вас на пустом месте. Без солнца не пробыть, без милого не прожить, как говорится. А я бы никогда не встал на пути у счастья молодожёнов! Попрошу лишь быть чуть сдержаннее, когда в замок прибудет детвора.       — Безусловно, Гораций, — феноменально ровным тоном отозвался Том. — Мы неимоверно ценим твою заботу.       Волшебник величаво сложил руки за спиной и так оставил их наедине, отчаливая вразвалочку в сторону замка под напев какого-то мотивчика себе под нос.       — Нело-овко, — протянул Том в тишине летнего дня, и Драко, чуть не сгорев со стыда минутой ранее, засмеялся в измятую ткань рубашки.

*

      Опасения Драко оказались излишними: возвращение студентов с летних каникул никоим бедственным образом не отразилось на их жизни. Крыло для преподавательского и административного состава ограждали отводящие всякий любопытный нос чары, и даже школьный гомон доносился далёким эхом. Однако, вне изолированного многоэтажного островка замка, коридоры гремели в разнообразии звуков, что довольно резко диссонировало с полюбившейся за лето тишиной Хогвартса.       Но диссонанс нервировал не только слух. Ещё недавно он так же шагал по этим коридорам, а теперь снова очутился в Хогвартсе — здесь, а не… там. Вместе с тем в этом Хогвартсе ему не суждено встретить в каком-нибудь коридоре знакомое лицо среди студентов или профессоров, хотя некоторые из последних были просто необычно молодыми. И только один человек выделялся скандальной привычностью за единственным исключением.       — Ещё бы Дамблдору не быть по-уизелски рыжим, — егозливо пробурчал Драко в кубок на церемонии первого сентября. — Наконец всё встало по полочкам.       Его момент прозрения только больше озадачил сидящего рядом Тома, и до него вдруг дошло, что объяснить свою издёвку он совсем не мог. В сороковых вываривание семейки Уизли в яде насмешек свой лоск растеряло или, если быть тошнее до мелочей, ещё не обрело. «Уизли точно кролики в загоне» — не относилось к дому предателей крови, пока наследников у позорной четы на один титул не перевалило даже за трёх. «Уизли прозябают в бездолье» — не имело никакого смысла, когда в собственном сейфе Гринготтса валялся-то всего один галлеон, да и Тома щетинило знатно, когда он затрагивал тему их скромных капиталов.       — Разделяют инвалидность чувства стиля, — подобрал-таки он приличную формулировку.       Том с искусно скрытым пренебрежением окинул взглядом фигуру Дамблдора.       — Да, мантия кричит безвкусием, — кивнул тот по итогу. — Хочешь ещё фасоли?       

*

      Под конец последнего в расписании занятия в первый день учёбы Драко выждал, когда кабинет ЗоТи выплюнет последнего студента, и юркнул в дверной проём.       — Ну, как всё прошло?       Присев на край рабочего стола, он заглянул в сданное на проверку сочинение какого-то четверокурсника.       — Более-менее. Многие пострадали от пробелов в программе обучения. При профессоре Меритот их не допускалось, но, должно статься, замена с её ухода на пенсию была преужаснейшая.       — Но явно не столь кошмарная, как была у нас, когд… где я учился, — в этом каменном звере с бесчисленной тьмущей глаз и ушей следить за так называемой биографией день ото дня становилось всё только муторнее и ни разу не спокойнее. — У нас вот ни один преподаватель не задерживался дольше года. А на тот, когда мы сдавали СОВы, нам вообще запретили брать палочки в руки — и сплошняком одна теория. Пары на третьем так вообще вёл оборотень.       — А в чём, собственно, заключалась проблема найти кого-то мало-мальски компетентного?       Драко пожал плечами.       — Должность была проклята. Говорят, в отместку кем-то невероятно могущественным и необычайно мелочным, кому отказал Дамблдор.       В ответ ему лишь хмыкнули, найдя какой-то нарочито большой интерес в исправлении летней домашней работы одного из студентов. Выведать подробности до странного вялой реакции на что-то, включающее директора напрямую, он не успел, когда сзади послышался скрип двери. За долю секунды Тома перекосило от расслабленного расположения духа до состояния натянутой струны, и Драко невольно обернулся поглазеть на причину столь резкой смены настроения. Уже в полуобороте на периферии взгляда он заметил вырвиглазное пятно фуксии.       — Надеюсь, я не помешал.       — Отнюдь, — деланно-вежливо ответил Том сквозь стиснутые зубы.       Едва уловимое на выдохе шипение позади него заставило его развернуться. Драко встревоженно вскинул бровь — ну не помнил он, хоть тресни, чтобы тот утрачивал контроль над собой при виде кого-то так опрометчиво.       — Навевает приятные воспоминания, — Драко даже вновь оборачиваться к директору не надо было, чтобы ощутить, как искрят небесной синевой глаза за очками-половинками. — Однажды я тоже имел счастье преподавать этот предмет, хотя и задолго до того, как ты прибыл в Хогвартс.       — Наслышан об этом.       Следом кедр плавно выудили из внутреннего кармана мантии. Драко на мгновение почудилось, что Том сейчас проклянёт директора прямо на месте, но тот только развернулся спиной к ним и начал отчищать доску от мела.       — Новая палочка?       Том замер. Драко же только больше нахмурился, присматриваясь к кедру в длинных пальцах.       «Она стопроцентно та же» — вперил он в затылок Тома свой недоумённый взгляд.       — Да. Прошлую где-то обронил.       И пусть Том развернулся ответить Дамблдору, но с нечитаемым выражением смотрел прямо в глаза почему-то именно ему.       — Горько слышать, — спокойно отозвались с порога. — Уникального могущества палочка. А как мистер Олливандер был счастлив наконец продать её.       — Сожалею, что расстроил.       По излишне твёрдому хладнокровию в голосе Тома было сложно сказать, что беседа действительно велась о какой-то палочке.

*

      Когда Драко увидел эти причудливой круглой формы очки, сердце болезненно замерло в груди. Они встретились в обычном, каких миллион, ничем не выделяющимся коридоре преподавательского крыла, но при виде знакомого лица в ушах зажурчала вода. Он не мог сделать вдоха. Ему стало катастрофически холодно, и во рту очень много крови…       — Так, значит, это правда? — хитро подплыл к нему призрак, но сквозь заложившую уши толщу воды слова едва различались глухо-искажённым трезвоном.       Миртл была необыкновенно юна. В девяностых та проглядывалась мутной дымкой наравне с остальными почившими обитателями замка, но сейчас… Сейчас он отчётливо видел каждую ресницу, и каждую веснушку, и…       — Ты ведь замужем за Томом?       Драко промычал что-то в ответ и унёс ноги прочь из этого треклятого коридора. Вечером Том нашёл его уже в постели, свернувшегося под горой тёплых пледов, и принялся вопросительно тыкать в рёбра, пока он не замотал головой. Необъяснимое смущение давило ему горло, и рассказать всё как на духу не получалось.       — Сложно быть тут.       Голос даже для него звучал сломано. Но ответил он честно. И ещё сложнее ему было заставить себя подняться на седьмой этаж.

*

      Ему снились змеи под холодным светом луны, белые как оголённые кости, и глаза их сверкали колючим алым. Они шелестом извивались в ногах, а он ничего не мог поделать. Их становилось всё больше, живоопасное эхо парселтанга — всё громче, и кислород иссяк, когда Драко бесповоротно утонул в тисках чешуи.       Проснувшись, он забился в угол кровати, обнял колени и изо всех сил попытался отдышаться. Рядом нависла тень, и разум чуть не свихнуло от ощущения смертельной угрозы всей кожей. Драко безо всякого желания, но по требованию вопящего внутри инстинкта вскинул взгляд, и только тогда чувство страха перестало сдавливать ему глотку, ведь рядом был… только Том.       — Он не отпустит, — прошептал Драко в надсадной истерике. — Он никогда не оставит меня в покое.       Том уложил ладонь на его запястье и с предельно аккуратной твёрдостью отвёл руку в сторону. Он перевёл взгляд на неё — чуть поодаль на простынях виднелся кровавый след, тянущийся от разодранной им во сне метки.       — Тебя никто не тронет.       В Драко изнывало безумное и беспомощное желание поверить всему, что говорил этот голос. Этот непоколебимый, не допускающий сомнений и до одури самонадеянный голос. Том совершенно не понимал, что грядёт в их мир, и каким бы блестящим волшебником тот ни был и какой бы верной идеологии тот ни придерживался, примесь грязи в сыворотке крови и отсутствие векового состояния, которым можно откупиться на время, ставили того под фатальный удар.       А Волдеморт, по правде говоря, ни во что не ставил даже чистокровные дома, и любого, кто думал иначе, эта неосмотрительность могла столкнуть в погребальную яму.

*

      Просидев с ним до самого рассвета и не перебивая его бессвязные, грозящие перерасти в настоящую клиническую паранойю, мысли, Том спросил его о том, выразит ли он преданность Тёмному Лорду снова.       Свернувшийся поудобнее под чужим боком, Драко напрягся всем телом и попытался отпрянуть от того, но его не пустили и напротив прижали к себе ближе. Том никогда не обнимал его и предпочитал предоставлять тепло физического контакта, оставаясь просто рядом — от чего у него давно созрело чувство, что тот скорее выдерживает терпимость, нежели какую-то искреннюю образность комфорта от близости с ним, — и только когда он пытался оградиться или уйти, ему давали понять, что его присутствие на деле всё же удобоваримо.       — Не… поднимай этот вопрос, — несчастно откликнулся он, затеребив рукав. — Мне придётся.       — Стало быть, присоединишься к Волдеморту, дабы спасти свою шкуру?       Заслышав это, он таки скинул чужую руку, чтобы приподняться повыше и тем выразительнее огреть Тома за то, что тот так бездумно произнёс проклятое имя.       — Дурак дураком! Не только свою! Что, думаешь, он сделает с тобой полкуровкой, если уйти в нейтралитет?       Залёгшая между бровей и скопившиеся около глаз морщины очень уж медленно разгладились.       — Беспокоишься обо мне?       Уже только за то, как искренне удивлённым прозвучал голос Тома, ему захотелось пихнуть того под рёбра да побольнее.       — Конечно, высокомерный ты мудень, я беспокоюсь о тебе.       Его родители и друзья уже наверняка мертвы, и до их рождения пройдёт немало лет, но… теперь у него был Том. И терять близких он больше не намерен.       Том же как-то слишком долго переваривал информацию.       — Не стоит, — сказал тот наконец. — Тебе правда не стоит.

*

      Они с Бетти назначили встречу за день до начала его ординатуры в Мунго. Девушка с порога уверенной походкой направилась к столику в самом дальнем углу «Дырявого», где ни один захожий министерский работник не приметит их, когда как он остался у барной стойки оплатить выпивку из первого аванса Тома.       — Колдомедик, значит, — чавкнула та табаком. — Всегда знала, что ты интеллигент до мозга костей, чтобы коптится всю жизнь под Лютным.       — Да не то чтобы.       Драко поёрзал на стуле. Бетти хвастовства не жаловала — это он смекнул уже с первого их знакомства, поэтому всегда старательно держал язык за зубами.       — Как скажешь, котёнок. Главное, что ты чертовски умён, — та потрепала его по щеке и ощерила гнилые зубы. — Миссис Малпеппер говорит, что если она услышит ещё хоть один грустный вздох муженька, то вышвырнет старика на улицу. Он та-ак тоскует по твоей надменной манере обдирать богатеньких до нитки.       — Может, загляну, как будет время, — польщённо усмехнулся он.       — Мерлин, даже думать не смей. Этот хрыч тебя к лавке в ту же секунду прикуёт.       Поймав внимание бармена, Бетти вынудила мужчину подойти и уболтала на второй сет алкоголя за счёт заведения.       — И как тебе Хогвартс?       В его состряпанной биографии значились шесть лет домашнего образования — довольно популярная тенденция среди родителей-аристократов во Франции. А сама Бетти, в отличие от большинства своих соседей из Лютного, пусть и недолго, но в школу ходила. Юную ведьму исключили на третьем курсе за рецидив выговора в личном деле: всю свою беременность мать девушки глушила запрещённые законом зелья, от чего нервная система у плода порядком пострадала ещё в утробе. Будучи с самого рождения зависимой от определённых смесей, та не раз умудрялась стащить из-под носа Слагхорна нужные ингредиенты, но в какой-то день умыкнуть без необратимых последствий не удалось.       Реабилитационных программ в сороковых, как оказалось, ещё не было…       — Славно. Правда, мне ещё не довелось осмотреть там всё.       Свободное время у Драко в приличном таком объёме занимала экзистенциальная паника.       — Ну коне-ечно не довелось, — заиграла накрашенными бровками девушка. — Уверена, мистер Риддл постоянно находит, чем тебя занять.       «А ещё очевиднее нельзя было?» — закатил он глаза, попутно ощутив, как щёки предательски обдало удушливой волной.       — Леди, у вас в голове одни пошлости.       Бетти озорно сцепила пальцы в замок и уложила на них подбородок, чуть подаваясь вперёд.       — Так он бревно? Ставлю кнат на то, что бревно. Или так, или с ебанутыми наклонностями. Видок у него, точно говорю, как у редкостного извращуги.       — Это ещё как понимать?       — Да не стели мне, знаешь ты всё. Твой малыш, может, и недурён собой, но тут, — красный ноготок постучал пару раз по виску, — явно не в ладах.       Драко залпом осушил остатки бокала сливочного пива и сухо выдал, что понятия не имел, о чём та толковала.       — Ну ладненько, — со знающей ухмылкой отступила Бетти. — Раз ты настаиваешь.       В любое другое время он бы несомненно погрызся из-за раздражающе-специфичного тона разговора, но знал, что стоило лучше сдерживать себя в чужой компании. Сороковые отобрали всякую привилегию срываться сгоряча на друзей и потом ожидать, что всё образумится само собой. Не было у него ни возможности видеть их после изо дня в день в школе или гостиной, ни безоговорочного перевеса фамилии в любом споре.       А если за Томом и замечался… ряд странных прихотей, то это ни в коей мере не постороннего носа дело.       — Я кстати помню его в школе. Слизеринский староста-грязнокровка… Нам всем тогда показалось, что вот он — день, когда Диппет окончательно поехал чердаком.       — Том не грязнокровка.       — Ну конечно не грязнокровка, — фыркнула та на его непреклонный тон. — Тебе-то он с три короба наговорит, чтобы в постель утащить. За ним всегда чистокровки бегали хвостиком. Впечатляющее зрелище, я тебе скажу! Все они обходились с ним так, будто он сам Салазар — не меньше.       Родня у Тома, со слов того же, по отцовской ветви состояла из одних маглов — что довольно проблематично удержать в тайне с такой-то фамилией, — а по материнской была сплошь из магов. Об остальном тот умолчал, но солевая присыпка из намеренно-неуместного напоминания о почивших родителях от случая к случаю окончательно и бесповоротно осталась прерогативой только для ушей Потти, поэтому и он со своей стороны не давил лишними вопросами. Теперь Драко, скованно заёрзав на сидении, стиснул зубы и старался не думать о том, что бы на это сказал отец.       Нет, мнение Люциуса Малфоя совсем не важно. Отец ведь даже не родился толком, Мерлина ради! И Драко мог… мог выбирать, как ему жить, самостоятельно.

*

      — Мистер Малпеппер соскучился, — объявил Драко с порога их личных комнат.       Тома он застал за узеньким столиком у окна с какой-то книжкой. Обложка, как ему навязчиво показалось, грубой рукой склепана из человеческой кожи. Подойдя вплотную к креслу и перегнувшись через мягкую спинку, он заглянул в лицо Тома. Бледные руки аккуратно закрыли книгу, отложили её в сторону и рывком завели его через подлокотник, а потом и вниз, умещая в одном кресле сразу их двоих. Мягкими касаниями чужих губ на своих он наслаждался недолго, Том вскоре отстранил от себя Драко и цепью поцелуев спустился к его горлу и дальше…       — Соскучился по пожару в лаборатории после неудачного эксперимента с компонентами для Веритесариума? — прошептали ему в ключицу.       — Том, раз всего было! И ты обещал больше не упоминать этого!       Пусть Том и обронил слова прощения, но по наглой улыбке на своей коже Драко понимал, что искренних извинений ему не причиталось, поэтому недовольно замотал ногами. Отделаться легко и отпрянуть от себя, тем не менее, Тому он не дал, удержав ладонью за затылок.       — А мистер Бёрк просто обязан помирать со скуки по тебе.       — Если «по тебе» ты имеешь в виду «по шансу скинуть всю грязную работу на кого-то и платить за это считанные гроши», то ты безусловно прав.       Презрительно скривив лицо, он ненароком потянул Тома за кудри.       — Грабёж среди бела дня. Ты справлялся лучше, чем эти двое вместе взятые — задатков у стариков на мизинец и только. Кто бы оценил твой труд по достоинству, так это Малпеппер! Тебе стоило сразу идти к нему.       — Ну, я…       — Соблазнился антиквариатом, помню, ага, — Драко пренебрежительно отмахнулся и продолжил на вдохе: — Или вот утёр бы дряхлые носы, начав своё дело. Какая-нибудь лавка древностей на углу — я б в такое определённо вложился.       — Это какими такими средствами?       Драко вновь полетел вперёд поезда, не уследив за языком. Порой осознание, что его сейф в ячейке Гринготтса ему более не доступен и за спиной никаким баснословным наследством даже не пахло, им инфантильно забывалось. Эта реальность до сих пор давалась Драко с трудом: он будто бы махом и безвозвратно потерял часть самого себя.       — Такими, которые я прилично заработаю, став знаменитым на весь мир целителем, — заключил он репрезентативно. — И ты сможешь открыть свой пыльный маленький магазинчик со своим драгоценным и исключительно-сомнительным антиквариатом.       — Мечта всей жизни.       — Чего только ни пожелаешь, — в ответ на пресный сарказм Драко чмокнул того в щёку, — я осуществлю всё.       

*

      В намеченный первый день занятий на курсе колдомедицины под крышей Святого Мунго желудок оказался не в настроении переваривать что-либо съестное.       — А если меня там возненавидят? — промычал он, падая лицом в сложенные на столе руки. — Или поднимут тему, что-то из последних новостей, а я ни бе, ни ме!       — Какая разница, кто и что о тебе там надумает?       Тёмный взгляд насмешливо мерил его настоящую трагедию, точно Драко сидел и раздувал из мух гиппогриффов… Посудить, как просто и легко прошёл первый день на месте преподавателя ЗоТИ, так тому даже концепт неуверенности в себе явно отродясь не знаком! И теперь это воплощение самой неодолимости сидело рядом и пыталось под шумок добавить ему в тарелку ломтик бекона.       — Не осилю, — с перекривившейся гримасой отвёл он чужую руку в сторону, подальше от чувствительного обоняния. — И мне есть разница! Что, если меня спросят о чём-нибудь с последних экзаменов? ТРИТОНы были целую вечность назад! Я уже ни хрена не помню!       — Ну, скажем, не вечность, — возразили ему показательным равнодушием человека с эйдетической, мать её, памятью, веля тем самым не утрировать сущность проблемы.       Драко особенно злобно сверкнул взглядом в сторону, но Том очевидно не внимал его настроению и лишь с хмурым лицом буравил нетронутый им завтрак. Да так напряжённо, будто это было личным оскорблением!       — Ой, если так беспокоишься о растрате продуктов, ешь вот, — раздражённо отодвинул он тарелку вбок. — Сбегаю пока проверить, всё ли собрано.       Том придвинул к себе его тарелку и принялся разрезать варёное яйцо на аккуратные кубики.       — Ты уже дважды проверил. Съешь хотя бы это.       — Если только ваша душа возжелала увидеть потом остатки этого на великолепии своей профессорской мантии.       Его желчную «бережность» определённо не оценили, но давить на него дальше не стали, и он благополучно сбежал с завтрака проверить содержимое портфеля в третий и далеко не последний раз за утро. Пробегая мимо стола Хаффлпаффа, он уловил певучее перешёптывание и невольно прислушался. Какая-то из юных ведьмочек заворковала что-то про увлекательные ссоры молодожёнов. Когда за спиной зазвенел девичий смех, он напомнил себе впредь препираться с Томом уже за закрытыми дверьми.

*

      Сорок пятый год всё же гремел событием, из-за которого он попал впросак в первый же день практики, — а конкретнее, именем Тёмного Лорда. Застряв в прошлом, Драко почти не высовывал носа из Лютного, отчего весь его круг общения замыкался полу- и грязнокровками. Серебряную пробу ложки юных лет своего нового знакомого и те, и другие чуяли за добрую версту пролива Ла-Манш и с просто-таки парадоксальной грацией избегали щекотливой темы. Табу на которую светская молодёжь, во все времена не допускающая инакородных к мастерству целительства и оттого составляющая собой конгрегацию специфического градуса чистоты, навешивать не утруждалась.       — Твои же поддерживают Гриндевальда, — невзначай бросила при первой встрече блондинка со вздёрнутым гринграссовским носиком, — но а ты сам? Встречал его когда-то во плоти?       С каждым упоминанием фамилии Мерло вся эта вынужденная повязанность с чужой кровью здорово действовала на нервы. Том однажды предложил наведаться к самым отдалённым «родственничкам» и внедрить в головы несчастных его фальшивый образ в прошлое семьи, но идея показалась ему излишне вульгарной. Отговорить того от подтасовки чужих воспоминаний о таком заветном и бесценном, как семья, Драко в итоге удалось. И в том же итоге сосчитать, сколько раз он в последствие пожалел о том своём решении, у него бы не вышло даже приблизительном диапазоне значений.       — Нет, — осторожно ответил он. — Родословная у нас поля широкого.       — Жалко, — прифыркнула пратётка Дафны, Адрастея Гринграсс. — Но чем ты только думал, когда при переезде сменил фамилию на магловскую?              — Это фамилия моего мужа.       Говорить такое… странно. Они с Томом не чужие друг другу люди — ну, или Драко надеялся на то, что так всё между ними и обстояло, — но и на полноценный брак их связь не смахивала. Ни признаний в заветной любви, ни ухаживаний и свиданий… Признаться, он даже не уверен, кому из них вообще следовало заботится о подобных вещах? По всему выходило, что лезть из кожи вон с конфетно-букетными махинациями полагается Драко, потому как предложение расписаться озвучил именно он. Только вот у него и средств не имелось устроить настоящее rendez-vous, и что-то ему подсказывало, что реши он из лучших побуждений выцепить чего из, в основном своём, риддловской ячейки в банке на достойный подарок, вытурят его за шкирку без зазрения совести.       — Вишь ты как, — скривила девушка рот.       К своим восемнадцати годам Драко был уже по горло сыт Тёмными Лордами, поэтому когда нить беседы утянуло к насущной повестке дипломатии и свежему глотку, столь щедро подаренного Гриндевальдом их прозябающему в грязи магическому миру и столь несправедливо перекрытого самодурами в Министерствах, он ловко соскочил с темы. То, с каким благоговением вокруг щебетали имя этой исторической личности, навевало былыми чаепитиями с матерью и тёткой за сахарными речами и тёплой памятью о том, как во имя Повелителя упоительно страдали Лонгботтомы под указом грецкого ореха.       Он не контактировал с высшим обществом значительно долго до той степени, когда уже нельзя не задаться вопросом — а остался ли вообще пригоден к нему? Без малейшего понятия о том, кто на данный момент носил клеймо предательства, он не знал ни тех из вертлявых полукровок, кого стоило бы избегать при случае, ни какие чистокровные дома временно удостоены почёта или, наоборот, порицания благородных волшебников и ведьм. За ним не было ни друзей, кто мог представить нужным людям, ни родителей, замолвивших бы словцо перед верхушками домов Британии.       Вся эта канитель напоминала ему поместье, когда предосудительность захожих личностей сменилась явственной подсудностью, и когда отца отослали в Азкабан, и когда «старенькие и неуклюжие» совы с приглашениями на очередной суаре или министерский вечер стали облетать Малфой мэнор по кривой, и когда аврорские сапоги шагали вслед за ними с Нарциссой по брусчатке Косого переулка, и когда тот самый, столь горячо любимый его тёткой, Повелитель вызвал Драко в свои покои и…       Он почувствовал мягкий, но неожиданный толчок в ногах и обернулся. Кто-то приставил ему стул, осторожно подтолкнув под колени.       — Подумал, тебе хочется присесть?       Драко медленно поднял взгляд. Первым же в глаза бросилась копна пламенно-рыжих вихрей. Веснушчатый парень стоял перед ним с палочкой за ухом и в несколько долговязой манере прятал в карманах брюк только по четыре пальца.       «Мерлин, ещё один Уизли» — мигом опознал он, с заслуживающей высшей похвалы выдержкой не дав лицу скривиться в нечто отталкивающее.       — Благодарю, но в этом нет нужды.       Участившееся сердце он глушил на чистом упрямстве.       — Ну, как хочешь! — беззаботно махнул Уизли и окинул его пристальным взглядом. — Малфой?       — Нет, — процедил Драко. — Риддл, урождённый Мерло. Прибыл сюда из Франции пару лет назад.       Парень удивлённо заморгал, переваривая услышанное.       — Риддл? — неуверенно переспросили его. — Ты вышел замуж за Тома Риддла?       — Знакомы?       — Да не особо как-то. То бишь я на пару лет постарше был в Хогвартсе. Со Слизерина, но парнишка неплохой. Помню, он получил весомую штуку за неоценимую помощь школе.       — Помощь школе? В чём конкретно?       Том никогда не упоминал ни о каком награждении в свои школьные годы.       — Значит, не из хвастливых он у тебя, — по-доброму усмехнулся Уизли. — Риддл поймал наследника Слизерина. Ну, в той заварушке с убитой маглорожденной.       — Как великодушно с его стороны.       Содействие в поимке того самого легендарного карателя грязнокровок? Это… и близко на того не похоже. В одну сторону к козлам Том сгребал и всех овец порченой крови, а чужая ненависть по отношению к маглам не знала границ. Ненависть эта была особая, всеобъемлющая, не сравнимая с привычной для кругов чистокровной знати вомерзливой враждебностью к обделённым магией. Ненависть Тома несла за собой определённой высоты подоплёку, и ему казалось, уходила болезненно глубокими и чудовищными корнями в проведённое в окружении одних маглов детство, о котором тот упрямо держал рот на замке.       — Что-то я разогнался, — протянул широкую ладонь рыжий парень. — Септимус Уизли.       — Драко Риддл.       И Драко почти не запнулся с фамилией! А вот с рукопожатием он промедлил на считанные секунды, едва успев начать поверхностный вычет потенциальных связей, которые наверняка растеряет оным. Любая сноровистая расчётливость мигом обращалась в прах, когда собеседник имел наглую манеру решать всё за других — так и Уизли беспардонно хватанул его за руку и крепко сжал ладонь, тряхнув пару раз.       — Рад встрече, Драко.       Затылок уже прожигали с десяток взглядов.       — Аналогично, — со страдальческой улыбкой крякнул он.       Сомнений не оставалось: он только что отлетел быстрее, чем на своём первом профессиональном Нимбусе, от холёной ложи до галёрки социума, навесив себе на шею ярлык если не новоявленного, то якшающегося с предателями крови.       Уизли исхитрился усадить его на почти самый дальний ряд хирургического амфитеатра и рухнул на стул рядышком.       — Я надумывал пойти в колдомедицину сразу после ТРИТОНов, но моя жёнушка забеременела первенцем. Её в тот же миг выгнали на порог, поэтому пришлось искать работу, ну, сам понимаешь, очаг наладить.       В мольбах к Всемогущему волшебнику не оставлять его, Драко продолжил стоически выслушивать всю подноготную этого любителя потрещать по душам. Мать бы хватил удар, увидь та с кем он завёл компанию. И не просто «каким-то Уизли», а «тем самым Уизли», опорочившим печально известную в их семье Цидреллу Блэк.       — А ты как сам? — всё не унимался Уизли. — Сразу после экзаменов?       — Да, — угрюмо изрёк он.       А тётка Бэлла бы скормила его косточки своему ненаглядному выводку шишуг.

*

      — Надумал собрать собственный Клуб слизней? — проводил он взглядом ребят, выбредающих из кабинета ЗоТИ.       — Всего лишь руководствуюсь принципами любого добропорядочного преподавателя и предлагаю всем заинтересованным возможность расширить свои познания в области этого предмета. Поможешь Эйвери с носом?       Драко хмыкнул, не упустив из виду тождество серебристых галстуков среди собравшихся на «заурядные допы», и лёгким стуком палочки по носу мальчишки привёл переквашенное нечто в должную тканную структуру.       — Думается мне, и в Гриффиндоре найдутся те, кто питает особый интерес к вызовам тёмных искусств.       — В пристойной дуэли гриффиндорцы бесталанны, — нагленько вклиниваясь в разговор взрослых, высоко-надменно выпалил Эйвери с самой забавной попыткой оскалиться, пока нос и верхняя губа ещё были под анестезирующим действием заклинания. — А профессор Риддл подковывает нас в…       — Эйвери, поспеши, — перебил своего студента Том. — Тебе ведь совсем не хочется быть застуканным после отбоя. Я отговорок для ушей декана больше не выкажу.       И тут Эйвери ну точно ветром сдуло!       — Неужто профессор Риддл подковывает охочих деток в непредусмотренных порядком нашего Министерства заклинаниях?       Дверь со свистом захлопнулась. Том с усмешкой на лице припёр его к преподавательскому столу, наклоняясь ближе.       — Ничего выходящего за рамки.       «Формулировка явно ковыляет» — размышлял Драко, зная, как извращены рамки Тома.       — Не спалитесь главное.       Но, судя по невозмутимому виду, нечто такое изначально не представлялось серьёзной помехой.       — Люди видят только то, что хотят видеть, — поцеловали его и следом выдали феноменально обыденным тоном, будто речь шла о погоде: — Всегда хотел трахнуть кого-то в кабинете ЗоТИ.       — Прямо таки всегда? Хулиганили, значит-с, в школьные годы?       — А то, — заверил Том ему в губы и расстегнул ряд пуговиц на мантии, под которой у него сегодня было только нижнее бельё. — Традиции чтим?       Драко поёжился.       — Под этой мантией каждая петелька брюк выпирает.       — Вроде разглаживающее ещё утром было в ходу? Хотя не то чтобы я против.       Всего одной рукой из него умели выудить затяжной стон в идеально настроенной тональности.       — Ча… — Драко запнулся на полуслове, когда Том спустился по горлу ниже и волнительно закусил чувствительную кожу, и только безобразно-лишняя ткань дешёвого хлопка изрядно портила всю ягоду. — Чары, Том.       — Командует тут без конца, — беззвучно проворчал тот на выдохе.       «Да уж от кого слышу» — подумал он сказать в ответ, но заглушающее наложили быстрее. По сути Силенцио нужно было даже не ему: это Том рисковал карьерой ради того, чтобы немножко скрасить себе рабочий день.

*

      Как он и опасался, недавняя беседа с Уизли укрепила в умах чистокровного сословия раз и навсегда его статус чудаковатого иноземного волшебника без единого толка о правильных взглядах. И никто даже не думал утруждаться вразумить «урождённого Мерло», нет-нет, о чём там! Куда интереснее втихую гнушаться себе на потеху дня, перешёптываться и хихикать, завидев его утром в дверях аудитории. Драко старался не позволять себе опускаться до глупых обид, с головой погружаясь в учёбу, увлечённо глотая всевозможные пособия по пропедевтике и отрабатывая практические навыки, когда представлялся шанс — а конкретнее, благожелательная дежурная смена из колдомедиков и в первую очередь медведьм. Однако, впервые в жизни столкнувшись с несносностью некогда единоубеждённой прослойки общества, он в вынужденно-скором порядке осознал то, как приходилось сводить концы всем тем, кто не входил в число выходцев из родовитых домов.       Дикость недосмены мировоззренческих сторон только и усугублял собой один конкретный рыжий недотёпа, каждой своей приветливой улыбкой вколачивая по гвоздю в гроб его именитого престижа. Делал это Уизли без злого умысла — нет, тот был мягкосердечным и справедливым человеком, со в меру глубоким складом личности и даже кое-каким, но чувством юмора. За последнее Драко ненавидел парня ещё больше. Однажды он, запыхавшийся спросонья, удосужился-таки принять из рук этого дальнего не-родственника предложенные записи лекций, которые тот переписал для Драко, о чём впоследствии пожалел далеко не раз, поздним вечером вчитываясь в чужие каракули до глазной рези. Из рук его троюродной прабабки Драко также не собирался прикасаться ни к чему бы там ни было, поэтому отказывался наотрез от протянутых «спечённых утром жёнушкой» печенюшек. Отказывался и от бодроперцовки, когда приходил на занятия простуженный и с опухшими веками, — будет он ещё доверять чете Уизли, что в пузырьке нет ни капельки яда! И Мерлин знал, что он заслужил подавиться какой-нибудь смертельной отравой, потому что Драко… начал понемногу свыкаться с присутствием Уизли в своей жизни. Ни о какой дружбе или благодушии речи не шло, но оказалось, парня можно было стерпеть.       Особенно тот приходился к месту, когда к нему начинала лезть Адрастея Гринграсс и обламывала свои коготки-издёвки о широкую спину Уизли. Каким-то неясным ему мотивом девушка невзлюбила его с первой же встречи, выделяя исключительно Драко в их худой окраине незнати из парочки полукровок, предателя крови и него самого.       И вот в одну среду Уизли не появился в больнице. В тот день Драко предположил самую вероятную причину: по улицам разгулялся кусачий грипп, а их производственная практика в стенах Святого Мунго вполне очевидно увеличивала риск подцепить заразу от нескончаемого потока пациентов. Ему уже даже стало привычно надеяться, что никакой дряни домой к Тому он не принесёт. Когда же Уизли не объявился в течение всей последующей недели — и не улучил минутки прислать сову на его имя в Хогвартс! — он со злости зачаровал все свои имеющиеся перья переписать конспекты и личные записи с обходов, которые потом всю ночь скрипели за стеной спальни. За завтраком Том поинтересовался, что у него стряслось, заметив его испорченное самочувствие, когда Драко вновь не заметил среди доставленных свёртков Пророка и прочих журналов ни единого клочка пергамента от предателя крови. Кипя негодованием, он отмахнулся от вопросов, но жалкой попыткой слететь с темы явно никого убедить не смог. Давить на него, впрочем, тоже не стали и лишь спихнули ещё немного поджаренных тостов в тарелку Драко, наглейшим образом воспользовавшись его расхлябанной справедливым возмущением концентрацией внимания.       Когда отсутствие Уизли перевалило за неделю, Драко собрал увесистую стопку пергамента и, подловив курирующего их год ординаторов заведующего, развёл заискивающей улыбочкой старика на нужный адрес камина. Через десять минут он уже широким шагом мерил городишко на берегу Оттер в Девоне. Вариант аппарировать Драко даже не рассматривал ввиду множества причин: начиная с того, что он до сих пор не дошёл до Министерства для подачи документов на разрешение трансгрессий, и заканчивая самым важным соображением — магия защитных барьеров дома Уизли вполне себе могла быть настроена на неотложное проклятие любого, у кого в крови прослеживалось его наследство. Резиденция предателей крови на деле, собственно, как и ведал ему отец, оказалась до единой дощечки загибающейся хибарой. Трёхэтажная неказисто-высокая постройка, заметно накреняющаяся влево, сколочена из разномастной древесины. Где-то неподалёку трещали домашние птицы, а может, звук раздавался из дома — один хрен разберёт, как тут велось хозяйство.       На его короткий стук дверь вскоре отворилась. За ней стояла невероятной красоты молодая женщина, по узким плечам рассыпались длинные вьющиеся волосы тёмного цвета, из-за чего ярко-рыжим пятном выделялась макушка ребёнка, умещённого на бок. Ещё один мальчик выглядывал на незванного гостя, крепко сжимая в кулачках оборку домашнего платья матери.       — Могу я вам как-то помочь?       Глаза напротив были большими от удивления и до боли знакомого серебристого оттенка. Вживую Цидрелла оказалась утончённого склада ведьмой с блэковской широкой линией подбородка. От его понимания упорно ускользало то, что такая женщина забыла с кем-то вроде Уизли.       — Меня зовут Драко. Мы в одной группе с Уиз… Септимусом. Я принёс ему записи с пропущенной недели, хотел проведать его.       — О, — настороженность в бегающем по нему взгляде никуда не уходила, пока ведьма ладонью припечатывала первенца к себе за ухо, чтобы не дать дитю бездумно ринуться вперёд. — Секунду.       Дверью хлопнули прямо перед его носом. Он постоял ещё с минуту на промозглом осеннем ветру, попутно проклиная каждого Уизли, которого ему довелось встретить в жизни. В исключение он выцепил укротителя драконов из этой семейки — всё-таки Драко всегда считал, что на конкретном рыжем предателе крови природа явно не дала маху. Наконец замок за той стороной загремел вновь, и его впустили с обаятельно-кроткой улыбкой. Детей поблизости не наблюдалось.       — Прости за это, — сказала не-Блэк. — Нужно было уточнить всё у Септимуса. Не знаю, как подробно ты осведомлён о… произошедшем, но уверена, ты и сам знаешь, что лучше перестраховаться. В наши-то времена.       Внутри всё похолодело. Нет, он совершенно не знал. Всё, что он слышал от взрослых, сводилось к сухим комментариям о мирном времени до восстания армии Тёмного Лорда.       — Как он?       — Поправляется. Ему потребуется ещё неделя, чтобы встать на ноги, — ведьма задержала взгляд на стопке в руках Драко. — Спасибо. Септимус будет безмерно признателен тебе за твою доброту. Он не утихая переживал об учёбе.       Проведя Драко вдоль узенького коридора и наверх по винтовой лестнице, Цидрелла отворила одну из дверей в комнату, тускло освещённую потрескивающим огнём за чугунной решёткой. Он неосознанно втянул горклый из-за дешёвой растопки воздух и сжал покрепче кипу пергамента в руках. Окна были зашторены, и свет лился лишь из того приземистого камина, но даже так ему удалось разглядеть завёрнутого в одеяла рыжего парня. Всё ниже кадыка туго перетягивали ленты бинтов. Медовый оттенок кожи в любой другой день теперь бросался в глаза болезненно-оливковым подтоном.       Встрепенувшись от шума со стороны двери, Уизли приоткрыл одутловатые веки и заморгал как сонная муха.       — Я что, галлюцинирую от настоек?       Оглянувшись на Цидреллу, он успел подметить, как чужие губы поджались.       — Нет, любимый. Драко принёс тебе конспекты по учёбе, — женский голос колебался. — Чуть ранее я упомянула про него, помнишь?       — А, в самом деле, — Уизли прикрыл веки, и на секунду ему показалось, что того сморил сон, но через мгновение до слуха дошло в надрывном и до тягостного изнеможённом тоне: — Адрастея не замучила ещё?       Сегодняшним четвергом стерва не удержалась от пакости и подсунула русалочьи чешуйки в его зелье, чуть не спалив тем самым целое крыло больницы.       — Нисколько, — солгал он на ходу.       Уизли цыкнул.       — Я оставлю вас поговорить спокойно, — подала голос Цидрелла. — Проверю пока мальчиков.       — Спасибо, любимая.       Дверь с тихим щелчком закрылась за ведьмой.       — Что случилось? — начал допрос он безо всяких любезностей и быстрым шагом отмерил комнату до кровати. — Почему ты не написал мне? Я всю неделю был как на углях!       Пока он отчитывал Уизли, парень каким-то хреном только и делал, что расплывался в улыбке.       — Драко, не пойми неправильно, я от чистого сердца благодарен тебе. Просто не загадывал даже, что ты решишь навестить меня. А дельце само по себе мутное, авроры ни в чём особо-то и не уверены. Между нами говоря, я склоняюсь к тому, что это связано с политической позицией моей семьи. Понимаешь, все эти годы мы выступали против идеологии Гриндевальда. Вот и результат — отловили у Воздвиженного переулка и вырубили дюжиной «ласковых» перед тем, как бросить на оживлённой улице как некий звоночек министерству или что-то в таком духе.       Подрагивающими пальцами Драко привёл причёску в порядок.       — Они показались уж больно обеспокоены заточением своего пророка в Нурменгарде.       — Лиц не запомнил?       — Нет, к сожалению, нет, — голубые глаза устало прикрылись, а тягучий ряд слов вновь запестрел посвистывающим хрипом. — Я заметил там двух ведьм в сопровождении тёмного волшебника, но говорил только последний из этой троицы. Голос мне не знаком.       — Ты ведь будешь в порядке?       — Да не тревожься ты так обо мне. Ещё пара дней — и курс восстанавливающих подойдёт к концу, так что к следующему понедельнику я буду как новенький. Чтоб вывести Уизли из строя, понадобиться что-нибудь позабористее, чем какие-то захудалые проклятия в спину.       Объективная оценка состояния человека перед ним даже на заявленный конец курса зелий совершенно не вязалась со следствием «захудалых» проклятий, но он тактично промолчал и решил спрятать от чужого внимания дрожь в руках за попыткой поправить чёлку. Стопка записей с дежурств и лекций еле уместились на тумбочке у кровати.       — Настоятельно советую переладить скрывающие дом чары, — сидеть возле постели Уизли и дальше Драко больше не находил в себе сил, поэтому поднялся и начал наворачивать круги по комнате. — Его отыскать проще простого.       — О, так это нормально. Ограду-то мы заколдовали специальными чарами, и она пропускает только тех, кто не желает хозяевам зла.       — Да им сто лет в обед, — закатил глаза он, позабыв на минуту, где — а конкретнее, когда именно застрял волею судеб. — Их в два счёта обойдёшь. Достаточно, например, отослать через барьер сову с проклятой побрякушкой в лапках. Фиделиус — самое идеальное средство, но если его не хотите, то прокатит ещё один вариант. Всяких проходимцев этот барьер не так чтобы очень покалечит, но зато потом сумеете вплести в заклинание тех, кому лично доверяете. И аппарировать с ним ни у кого, кроме как у вас, не выйдет.       — Так можно? Тогда, пожалуй, и правда стоит. Я поговорю со специалистом.       — Поговори, — сурово настоял Драко и застегнул мантию. — И сообщай о своём самочувствии ежедневно, пока не соизволишь явиться в Мунго. Пропустишь хоть один день, Уизли, и я наведаюсь снова. Из-под земли тебя достану. Железно.       — Годрик, ну и причудливые ж у тебя словечки, — ни с того, ни с сего засмеялись ему надрывисто в ответ и спешно добавили с довольной улыбочкой: — Даю слово, что буду писать каждый день. Твоя забота умиляет — будь здоров.       «Забота? К кому? К Уизли? Нонсенс! Слышал бы только отец…» — помотал головой Драко, запихивая беспокойство подальше и поглубже.       — Удостоверься также и в том, что не отстанешь по программе. Иначе я найду кого-то другого для совместных занятий.       — Будет исполнено, сэр! — задористо отозвался Уизли.       

*

      Цидреллу он нашёл помешивающую суп на плите.       — Чаю?       — Если не в тягость, будет чудесно.       Драко присел за стол и осмотрел кухню: мебель стесняла движения, жёлтые обои где слезали, а где облупились и шли пузырями, дешёвый паркет под ногами местами покоробился. В общей сложности, было уютнее, чем в квартире Тома на Лютном, но это по сути и значения как такового не имело.       — Спасибо тебе ещё раз за то, что зашёл навестить его, — устало сказала ведьма, поднеся две чашки чая на блюдцах и присаживаясь рядом. — Я всё переживала, сможет ли Септимус притереться в вашем коллективе? Он ведь постарше вас всех будет и… И я прекрасно знаю, кто именно продолжает учёбу, практикуясь в целительстве.       «Чистокровки, кто мог позволить себе нанимать лучших частных преподавателей на лето и канинкулы» — мысленно подметил он то, что Цидрелла имела в виду.       У него самого даже в былые времена неисчерпаемого доступа к фамильному сейфу не нашлось и толики интереса к колдомедицине, но на этот раз под рукой был Том, который талантом и эрудицией превосходил любого, кого отец только мог озолотить целой ячейкой Гринготтса. И ведь даже подготовка к академиическому году — первому году своей преподавательской карьеры! — не помешала тому прошерстить закупленные им учебные материалы за какую-то неделю, чтобы потом как рыба в воде маневрировать в диагностике заболеваний из любого раздела, с чем у него, непосредственно числящегося в ординатуре целительства при Святом Мунго, до сих пор нет-нет да и встречались трудности. В такие моменты Драко, маскируя собственную зависть, особливо достойно держал невозмутимость лица!…       — Не стоит благодарности, — поёрзал он на стуле, — я лишь… забеспокоился, когда он пропал на целую неделю.       Улыбка украсила чужие губы.       — Расскажи мне о себе. Септимус говорил, ты из Франции.       — Всё верно.       — Твой английский безупречен.       — Мой учитель был одним из лучших.       …потому что нет учителя лучше, чем страна в своей целостности. Впрочем, смени Цидрелла язык беседы, в грязь лицом Драко не ударит: детей из знатных родов Британии непременно обучали французскому с малых лет, а он проводил там каждое лето до школы.       — Ты сменил фамилию при замужестве. Отчего так?       Прямолинейность тона оставляла в душе пренеприятный осадок, словно его усадили под пристальное внимание авроратских гончих.       — А отчего тебе было менять свою? — вскинулся он вопросом на вопрос. — Вес фамилии Уизли нынче тянет грузом не слабее любой магловской.       Он откровенно понадеялся отвратить ведьму от бурения интимно-доверительного яруса любезностей за чашкой чая, но вместо обиды или неприязненной натянутости Цидрелла только вдохновенно рассмеялась.       — Драко, я потеряла право на фамилию. Мне даже слова больше не произнести. Хлопот с ним, скажу я тебе, не оберёшься, когда дело касается банально быта: приходится говорить «обратное белому» чаще, чем ты только можешь себе представить.       Запутанные и немалым пугающие тонкости магии отречения ему так до конца и не довелось разузнать — более того, он всегда убеждал себя, что ни при каких обстоятельствах не доведёт родителей даже до помысла выскоблить его с фамильного древа, но теперь… С его одиннадцатилетия отцом был заготовлен выгодный брачный контракт, и он определённо знал, как бы отреагировал Люциус на его супружество с полукровкой без кната за душой.       — Не хочу иметь ничего общего с Мерло, — ответил он на заданный вопрос и ни единым словом не покривил душой.       — Из-за Гриндевальда?       — М-м… Да.       Ему до сих пор неведома идейная позиция его ложно-кровных родичей в отношении Тёмного Лорда этого времени — такие вещи просто так не узнаешь обычным утром под кофейный аромат из свежего выпуска газеты. Драко бросил беглый взгляд наверх, где покоилась комната с прикованным к постели волшебником, который ещё недавно находился одной ногой при смерти из-за политических распрей. Нет, такого рода информация всегда и узко ограничивалась свойским кругом ушей и глаз.       — Понимаю, — промолвила Цидрелла и заглянула своими серыми глазами в зеркальную идентичность с таким глубоким и совершенно незаслуженным уважением. — И как тебе Англия?       Драко притворился для себя, будто его спросили об Англии сороковых.       — Иная. Есть то, что я не понимаю, и то, в чём откровенно теряюсь, и… в определённых кругах нелегко курсировать.       Цидрелла, несмотря на порочащее замужество, чистокровная до мозга костей, так что он знал, что его поняли. Мелькнувшую в памяти напыщенную ухмылочку Адрастеи Гринграсс он сморгнул прочь, куда-нибудь на полку неизбежных огорчений реальности.       За многозначительным кивком ненадолго последовала тишина.       — Ты знаком с системой факультетов в Хогвартсе?       — Да. Том объяснил мне её, — не повёл он и бровью.       — Не преувеличу, если скажу, что большая часть вхожих в «нерушимые» неизменно определяется на один конкретный факультет. В его нутре — амбициозная гибкость и находчивость ума, и это вполне естественно выводит студентов Слизерина на высокие посты. К сожалению, тебе придётся играть по их правилам.       Ничего нового Драко не узнал, но всё равно кивнул.       — Приму на вооружение.       Чей-то плач заливисто-гнетущим перезвоном донёсся из коридора. Ведьма вздохнула.       — Мне пора. Драко, я искренне благодарна тебе за то, что заглянул к нам. Вскоре Септимус окрепчает, потому приводи как-нибудь и Тома на ужин.       Всё звучало как приглашение, которое Том всенепременно пресечёт на корню, но так или иначе он ответил обходительным тоном — никому не навредит обзавестись хорошими знакомыми, будь те хоть трижды предателями крови.

*

      На следующий-девятый день отсутствия того самого предателя крови, выдохшийся на дежурстве до предела и взвинченный хлёсткими смешками сверх краёв, он из Мунго направился прямиком в «Мётлы».       Раньше ему казалось, что одногруппники додуматься до чего-то гаже тычков исподтишка во время утренних обходов и шёпота за спиной не способны, но оставшись одним в заведомо сомнительный противовес счастливому будущему социальной элиты, он досыта вкусил яд яблочных сливок. Уизли обладал непоколебимой натурой, и любое колкое слово стекало с того, как с гуся вода, но вот Драко… был куда эмоциональнее. Будучи до конца честным с собой, ему никогда не удавалось скрыть от чужих глаз своего «покоя» души — этим он с равным успехом досаждал родителям всю свою жизнь и развлекал в школе сокурсников. Теперь среди группы ординаторов-колдомедиков за жалким исключением одного рыжего парня не нашлось бы никого достойного на его стороне. Даже парочка полукровок держалась поодаль, сливаясь со стенами больницы. Так-то он понимал, что после всех его школьных проделок и обидных слов, брошенных в лица грязнокровок, ему причиталось…       На подходе к крыльцу паба за окнами уже проглядывалась пятничная шумиха, подсвеченная теплом каминов и смехом вовсю веселящейся толпы. Но на ступеньки Драко так и не поднялся. Он вдруг почувствовал, что частью этой оживлённости ему сегодня становиться совершенно не хотелось, и протопал ещё немного вдоль переулка с поворотом направо. Откровенно говоря, скользкой опасностью обитатели низкопошибного трактира, несомненно отличающиеся свойственной злокачественностью, настораживали не больше тех, кто бродил по Хогвартсу, поэтому вполне привычным в какой-то момент стало захаживать иногда и сюда. В «Кабаньей голове», где атмосфера во все времена не меняла себе в смолисто-глухой нечёткости, можно будет опрокинуть бокал сливочного пива, успокоить нервы и потом уже вернуться в замок.       Драко втиснул осеннее пальто на пустой крючок стойки-вешалки и подошёл к местному бармену с приветственным кивком. Мужчина скользнул по нему взглядом и выдал:       — В заднем углу.       — Простите? — переспросил он, но не удержался от того, чтобы мельком присмотреться в указанном направлении.       Там, в заднем углу старого бара, на контрасте антуражу «Кабаньей головы» не теряя самообладания ни на миг, за замызганным столиком уверенно восседал Том в окружении четырёх молодых волшебников. Компания оживлённо переговаривалась, выпивала с той особенной лёгкостью, присущей старым давним друзьям, и время от времени косилась в сторону, словно бы ожидая одобрения в тёмных глазах своего собеседника. Наблюдая вблизи за чужой встречей, Драко замешкался у барной стойки дольше положенного: стоило ли ему подойти и было ли уместно его непрошеное появление в этой части жизни Тома?       Прежде чем он успел дать самому себе окончательный ответ, его присутствие таки было замечено.       — Драко, — тон однозначно сквозил удивлением, но несмотря на то, что был к тому же и громче обычного из-за расстояния, следов ожидаемого недовольства в нём он не услышал. — Что ты тут делаешь?       — Решил перевести дух и выпить немного.       Четыре пары глаз цепко впились в него. Драко незаметно повёл плечом и чуть оправил осанку, лихорадочно думая о том, как его уже успели, а может, ещё только предстояло представить. В ответ ему Том спокойно кивнул.       — Нотт.       Худосочный парень выше Драко на голову привстал с места, а он сам старался изо всех сил не уставиться на окликнутого с открытым ртом. К нему шёл отец Тео… Он часто проводил время в доме этого человека. Схожесть между его приятелем и Ноттом-старшим и тогда была примечательна, но сейчас кричала уже во всеуслышание. До щемящего чувства в груди было дико видеть того старого волшебника таким молодым… Драко всегда благоразумно держал эти мысли при себе, но знакомый ему с малых лет старик годился Теодору в отцы с большой натяжкой, и только теперь до него дошло, что Нотт-старший был по сути современником Волдеморта. И, помимо того, Пожирателем смерти.       Молодой человек статной фигуры тем временем успел подойти к барной стойке и достать увесистый мешочек из внутреннего кармана пиджака.       — Чем я могу угостить тебя?       — О, не стоит.       «Даже говорит, как Тео!… Но стойте, неужели я так плачевно выгляжу?» — потрясённо подумал он.       — Нет, правда, — настойчиво дожал Нотт-старший с мимолётной оглядкой за спину. — Позволь мне эту малость.       Драко инстинктивно перевёл взгляд туда же, где секундой ранее было приковано чужое внимание. За столиком чужой компании беседа возобновилась вновь, но уже без участия Тома — тот непрерывно следил за ними, пока огонь в грязном камине странными бликами отражался в тёмных глазах.       — М-м, скотч, — обронил он, будто и впрямь знал, каков на вкус данный напиток.       Особой услады алкоголь ему не приносил, но и бокал чего-нибудь лёгкого за столом, где все пьют исключительно спиртное, считался дурным тоном. Бармен протёр спорной чистоты стакан и спросил:       — Со льдом?       В голове вдруг всплыло воспоминание, как отец с каким-то очередным толстосумом из Министерства заказал при нём стакан скотча.       — Чистый.       Короткий кивок мужчины поуспокоил набирающую обороты внутреннюю панику.       — Пока можешь присесть, — тихо добавил парень, подводя под нос бармена два сикля по стойке. — Я всё принесу.       Встречать людей чистых кровей, норовящих задобрить юного наследника Малфоев, ему приходилось не раз и не два, но за несколько лет Драко успел отвыкнуть от пресловутой обходительности и решил уже было, что растерял достоинство с концами.       Пока они с Ноттом-старшим возились у барной стойки, кто-то успел подпереть ещё один стул для него по левую руку Тома. Обогнув подставку для зонтиков у столика, он плавно присел и чуть не проматерился вслух, когда его вдруг дёрнуло вправо прямо со стулом. Проклясть всё на свете захотелось ещё больше от ощущения покусывающего щёки жара.       Чему Драко научился за жизнь, так это мастерски выжимать до последней капли выгоду из ситуаций, когда он оказывался в центре чужого внимания, руководствуясь для себя главным правилом — ни при каких обстоятельствах не выпускать из рук ведущие нити. Чего Драко не ждал, так это того, что рассчитанная им нулевая вероятность «проверки на вшивость» — покуда Том был сиротой, а соответственно, и неловких конфронтаций на тему совращения невинной души и кражи ненаглядного чада из семейного гнезда он досрочно и успешно избежал — дала фундаментальный сбой, и ему придётся-таки выстоять беспощадное дознание и как-то заслужить то самое благословение.       Рука Тома легла ему на плечо, и он мог поклясться бородой Мерлина, что на коже, сквозь ткань жилета и рубашки, останется след от ожога под точно раскалённом добела кольцом на безымянном пальце.       «Салазар, как же стыдно-то!» — заволновался он и дал себе обещание, что как только, так сразу вручит Тому кольцо, достойное Нерушимых двадцати восьми.       А поглядеть с другой стороны, так он, наверно, и пёкся понапрасну. В ответ ему кольцо не предложили ведь, да и это Том носил скорее в шутку.       — Вот, Драко, познакомься с моими друзьями, — последнее слово отражалось едва уловимой подчёркнутостью, будто оно не уставало забавить Тома. — Долохов, Мальсибер и Розье.       С каждой озвученной фамилией он уже имел несчастье познакомиться. Драко настороженно оглядел каждого, не задерживая зрительный контакт ни с кем дольше двух секунд — ему слишком хорошо известно и то, на что в будущем способны эти люди. И он чудом не шарахнулся в сторону, когда Долохов приблизился к нему. Впрочем, судя по косому взгляду Тома в его сторону, трусость Драко не ушла от чужого внимания совсем уж незамеченной.       Нос зачесался от перегара.       — Риддл сказал, ты учишься на целителя, — глянул юный Пожиратель поверх его макушки на Тома. — Всяко удобненько, а?       — Долохов, — без единого интонационного оттенка прозвучало сзади.       Какие бы завуалированные предостережения или неясные угрозы не скрывались в этом безупречном отсутствии эмоций чужого голоса, их оказалось достаточно, чтобы Долохов в мгновение ока отпрянул от него.       Драко прочистил горло.       — Да, на целителя. Но практика только недавно началась, и опыта у меня мало.       — Адрастея тоже в этом году присоединилась к ординатуре в Мунго, — подхватил тему разговора Нотт-старший, передавая ему стакан. — Надеюсь, она не доставляет тебе проблем?       Драко вцепился в рельеф прохладного стекла обеими руками.       — Все предельно любезны.       На третий день отсутствия Уизли он так переборщил с жалобами на невзгоды своей бедной судьбы, что ему настрого запретили упоминать дома имя Адрастеи. Оплёвывать его в присутствии других чистокровных, однако же, не зная досконально динамики взаимоотношений знати сороковых, — уже другое и практически гиблое дело. В детстве его не раз тюкали сидеть часами за фамильными древами благородных домов, поэтому он знал точно, что как минимум двое из сложившейся ныне компании, а именно Розье и Мальсибер, то ли имели, то ли ещё возымеют определённые связи с семьёй стервозной выскочки.       Чужая рука на плече крепко держала его на месте.       — Гринграсс с ним опаскудила в край, — протаранил Том вдоль и поперёк шаткий этикет беседы.       Драко украдкой озарился по сторонам. Ну вот, сейчас они точно не останутся в стороне! Полукровка — и так спесиво оскорбляет кого-то из своих, но… Все как один кивнули с мрачным видом.       — Я поговорю с ней, — глухо изрёк Розье. — Ей не помешает быть внимательнее к своему окружению.       Небольшой глоток скотча позволил ему не комментировать… что бы сейчас не происходило. Драко чувствовал себя не в своей тарелке: они все играли в известную лишь им игру, и один он не знал правил.       Разговор увильнул к менее деликатным темам, и осмотрительное наблюдение за присутствующими помогло ему отвлечься выуживанием полезных сведений о текущей погоде в чистокровных кругах, а также анализом сложенных отношений между собравшимися за этим столом волшебниками с их личностными качествами. Так например, общение с Долоховым не приносило никакой отрады Мальсиберу и Розье, а большая часть высказываний молодого человека откровенно доводила до нервного тика, но оба как по учебнику держали лицо. Нотт-старший в основном оставался тихо-добродушен ко всему, умело скрываясь в тени беседы ровно как и любил притаиваться Тео. Слов от Тома слышно было ещё меньше, и когда молчаливое наблюдение сменялось их вкрадчивостью, неукоснительно приковывающей внимание каждого, Драко ловил себя на мысли, как этот многогранный дар убеждения воспалял и смятение, и неподдельный интерес. Его поражало то, с какой пластичной стойкостью тот добился немало обескураживающего результата: ни один знакомый ему слизеринец никогда и ни при каких обстоятельствах не нарушал незыблемость пресных границ уважения к неполноте в крови.       Напитки всё текли рекой, а друзья Тома с ревностной поочерёдностью подскакивали в тот же миг, когда он опустошал свой стакан. Вкус скотча, горьковатый и гадкий, так и не внушил ему к себе симпатию, но прогадать со сменой своего выбора на этот вечер или отказаться от предложенного стакана, тем самым отстав от компании, тоже не стоило. Помещение бара казалось одновременно ярче и мутнее, то являя предметы вокруг чёткими до рези линиями, то растворяя их в тёмной дымке.       — Тебе на сегодня хватит, — сказали ему тихо, мазнув губами по уху.       Драко вздрогнул и отвернулся, устыжённый своей бурной реакцией.       — Не хвак… -тит, — проглотил он икоту, запротестовав всяким глупостям.       Когда с оставшейся половиной стакана было покончено, его завалило к Тому под бок. Слабоалкогольными напитками к своим восемнадцати годам он напивался бессчётно, но вот крепкими — всего ничего. Как следствие первой такой попойки он сошёлся с Пэнси в третий раз за полгода отношений. Тогда он знатно окосел под разгар какого-то йольского званого вечера на зимних каникулах пятого курса. А следующий раз приключился с ним уже в сороковых, когда Том притащил бутылку вина от одного клиента-воротилы и, проверенную на Амортенцию и прочие гадости, они распили её в их квартирке с булавочный коробок. На пьяную голову Драко часто вело в игривое настроение, и он тогда несомненно поцеловал бы Тома, но атмосфера совсем не располагала к секундным увлечениям. Засунув куда подальше неуместные мысли, он так и провёл целую ночь с этим странным парнем из антикварного прилавка с Лютного и не перебивая выслушал того, растрёпанного, с покрасневшей от спиртного острой линией скул и полными отравленной злобы к своему отцу глазами…       Сейчас же Том, несмотря на то, что совершенно точно пил в одном со всеми темпе, звучал неизменно трезво. Что, к слову, было подозрительно, ведь обычно того довольно быстро уносило с первых двух бокалов.       — Розье, принеси Драко воды, — послышался приглушённый голос над ухом.       Вскоре все звуки сами собой стихли, а затем кто-то аккуратно стукнул стаканом о стол и скрипнул стул.       Спустя ещё минуту-две Драко понял, как слышит всё что-то и слышит, но ничего не видит, а значит, сам того не осознавая, он закрыл глаза. Собравшись с силами, он шатенько выпрямился и помотал головой. Надо было поправить волосы. Провозился с ними он недолго но, судя по ухмылочке Тома, только больше растрепал пряди. Драко промычал, что устал, когда тот поинтересовался о его самочувствии, помогая уложить чёлку должным образом.       — Тогда можем идти, — взяв бокал с чем-то прозрачным у подоспевшего Розье, Том всучил его ему в руки. — Выпей воды. Я пока захвачу твоё пальто.       Глаза снова начали слипаться. Пока он мирно потягивал через соломинку воду, ему поправили воротник рубашки и с улыбкой оставили его одного за столиком. Он пусть и запоздало, но уже более осмысленно кивнул. Понемногу отрезвляясь прохладой на языке, Драко следил за удаляющейся фигурой в старомодном костюме и внезапно вспомнил, что и вовсе не один он был за столом… Вместе с ним сидели ещё люди. Подозрительно молчавшие люди.       Драко обернулся к друзьям Тома. Те не сводили с него своих обжигающих взглядов.       — Что?       Может, у него слюна потекла, а он и не заметил?…       — Как ты это делаешь? — недоверчиво подал голос Долохов, поглядывая то на него, то на копошащегося в вешалках при входе Тома.       — Делаю что?       Свой невразумительный вопрос Долохов пояснять не соизволил и лишь замотал головой, обмениваясь взглядом с остальными. Суть всех этих переглядываний ускользала от притуманенного алкоголем разума.       Ему услужливо помогли застегнуть пальто. Опрокинутая им подставка для зонтиков насмешила Тома, но прежде чем вывести его из бара, поддерживая за бок, тот наклонился к краю стола, за которым сидел Розье, и проговорил достаточно внятно:       — Разберись с Гринграсс, иначе ею займусь я.       Поспешные заверения Розье тот оставил без внимания, уводя его на выход. Под грузно хлопнувшую за ними дверь тихий шум и тепло помещения в один миг растворились в холоде осеннего вечера.       — Даже не попрощался, — заторможено протянул он, старательно давя в себе зевки. — Ты такой невоспитанный.       — А твоей воспитанности на двоих хватит.       Том немного пригнулся и закинул его руку к себе на плечо.       — Да я само опр-едение благовоспитанности, — с эпохальным величием заключил Драко.       Вес он мудро решил перенести на Тома, чтобы сконцентрировать плавающий в черепушке мозг на том, как правильно передвигать нижние конечности.       — А ты как такой трезвый получился-то? Я вот отлично помню, как тебя развезло с того вина. С того восхитительного вина.       — То вино было в разы крепче, — измученно ушёл от ответа Том. — Я забыл проверить у него градус. Не ожидал, что так быстро нажрёмся.       Они благополучно добрались до ворот замка в полумраке ночного неба. Драко искоса бросил взгляд на Тома, всем видом давая понять собственную неудовлетворённость.       — Эвансцере Инэбриантэс, — объяснился-таки тот. — Заклинание, которое тебе стоит вызубрить, если хочешь и дальше продолжать распивать чёрт знает что с мужчинами в двое больше тебя. Оно испаряет весь спирт из напитка, оставляя неизменным цвет и слабый оттенок вкуса, пусть и похожего скорее на проточную воду. Я научился выполнять его без палочки и прононса, когда мне было четырнадцать.       — Показушник, — с зевком протянул он и добавил чуть погодя, глотая воздух с удавкой в горле: — Меня с-щас вырвет. Нет, не… смейся мне тут… Я… Да, всё-таки вырвет.       Драко ответственно доказал надёжность своих слов, удобрив органикой парочку приглянувшихся кустов у Чёрного озера по пути в замок. И сквозь все эти невыносимые муки души и бренного тела он гласно дал клятву, что в жизни больше не напьётся до такой степени.

*

      Субботним утром он шага в аудиторию не успел сделать, как Адрастея Гринграсс прилипла к нему уже в дверях.       — Драко! — очаровательно-широко усмехнулась ему ведьма. — Как поживаешь? Уже столько времени учимся вместе, но такое ощущение, будто мы с тобой толком-то и не виделись.       — Да? — вяло отреагировал он. — Я вот тебя видел каждый день.       Та захихикала немного нервно и оттого громче необходимого.       — Скажешь тоже! А почему бы тебе сегодня не подсесть к нам? Поверь, с нами куда веселее, чем в той компании, где ты, Салазар упаси, завис с начала года.       С ответом Драко промедлил и проскользил взглядом поверх плеча блондинки. В уголке последнего ряда старинного хирургического амфитеатра виднелась рыжая клякса: всё ещё перебинтованный, но куда здоровее на вид, Уизли приберёг для него место и, чуть ли хвостом не виляя, радостно махал ему со своей глупой улыбкой на веснушчатом лице. Драко подписывал себе социальный суицид всякий раз, когда присаживался рядом с этой увалистой дурачиной, но… была одна вещь, которую он презирал даже больше, чем грязнокровок и предателей крови.       Переведя на Гринграсс взгляд свысока, как умел только наследник ценнейших малфоевских активов, Драко произнёс с расстановкой и нарочитой отчётливостью, чтобы в мёртвой тишине аудитории его точно услышали все:       — О, но ты всегда можешь присоединиться к нашей с Уизли компании.       Усмешка с губ ведьмы пропала без следа. Драко жаждал увидеть на деле, насколько весомы «просьбы» Тома.       — Н-ну, я… Конечно, — сухо сказала девушка. — С радостью.       На периферии их одногруппники сидели, разинув рты. Но тишина долго не продлится, вскоре они вернутся к перемыванию косточек — и на этот раз выковыривать их будут из Гринграсс.       — Вы только поглядите на эту улыбочку, — прошептал Уизли, когда он присел рядом, а ведьма вальяжно свалилась на соседний с ним стул. — Ты уверен, что никаким образом не связан с Малфоями?       — Я бы, думаю, знал, если б так.

*

      Тома он, вернувшись вечером и побродив по комнатам, дома не обнаружил. С решением сначала дождаться того и только потом пойти спать он занял себя ленивым перелистыванием оставленных в гостиной книг. У них потихоньку собиралась целая библиотека самого жуткого содержания, которое он когда-либо видел даже в скрытом крыле библиотеки мэнора. Пост профессора Защиты от Тёмных Искусств развязал бледные ручонки в совершенно законном обладании любых материалов, относящихся к опасному предмету исследований, — всего-то и надо грамотно сформулировать «целесообразность» очередной проклятой вещицы, чьё доскональное изучение пойдёт на пользу в обучении юных волшебников и ведьм. Проблем с риторикой за Томом никогда не наблюдалось, и, как можно догадаться, этим пунктом в трудовом договоре тот пользовался по полной.       — Книжный червяк, — пробурчал Драко, с прищуром пробежавшись по мелким строчкам увесистого гримуара.       Когда пробил десятый час вечера, ждать откровенно заколебало.       Нелегко было свыкнуться с тем, что он снова жил в Хогвартсе. У него никак не выходило избавиться от чувства, словно он — шкодливый ребёнок, пробравшийся в запретные места старинного замка, за что потом непременно будет целый год отдуваться на отработках. Если поймают, конечно же. И так он первым делом «пробрался» в гостиную для преподавателей, просторную и уютную комнату с гобеленами всех четырёх факультетов на стенах.       — Драко, — сверкнули в полумраке голубые глаза за очками-половинками. — Проходи, присаживайся! Я заварю тебе чашечку чая.       Нелегко было и видеть рыжую гриву вместо пышного седого облака с редкими колосками в побрякушках. И приходилось насильно удерживать зрительный контакт для лучшего эффекта царящей в разуме лжи.       — Ох, нет. Не сейчас, — замешкался он в дверях. — Я ищу Тома.       «А ещё я собирался убить вас» — терзала его вина каждый раз при виде Дамблдора. Он до сих пор гадал, было ли это удачей или злым роком, когда его Исчезательный шкаф не сработал…       В лице волшебника тем временем что-то изменилось, и приветливая улыбка стала напряжённее.       — И часто он пропадает в такой поздний час?       И к чему только клонил старый пень?…       — Вовсе нет, — отрезал Драко. — Схожу загляну в его кабинет. Иногда Том уж слишком увлекается проверкой домашних работ и планом уроков, приходится напоминать ему об отдыхе. С вашего позволения.       В темноте коридоров ему встретились только префекты, остальные студенты в образцовом порядке явно расшуканы по гостиным. Под запертыми дверьми кабинета ЗоТИ даже щёлочки света не проглядывалось, но Том мог быть в преподавательском кабинете, который скрывался за ширмой классной комнаты. Во внеурочные часы двери обвешивались парочкой крепких заклинаний и, обученный вскрывать даже те, что запирали их личные комнаты, он без труда вскрыл замок.       Классная комната потонула бы в бесконечной тьме, но луна из высоких резных окон изгибалась ветвистыми тенями на каменном полу, в таинственном бесцветии проливая свет на паноптикум тёмной магии. Череп в стеклянном шаре зловеще клацал на Драко зубами, где-то сверху, на деревянных балках подвешенные в клетках, попискивали преотвратные феечки. Он позвал Тома, медленно проходя вглубь мрачного кабинета. За тяжёлой ширмой никого не оказалось, и только свеча догорала своё на рабочем столе. Похоже, ушёл повидаться с друзьями? Ну, тут уж ничего не поделать, но зато десятки исписанных пергаментов с эссе точно не станут сегодня дурацкой помехой!       Он закатал длинные рукава мантии с рубашкой и принялся мельком вычитывать те, которые написаны более-менее разборчивым почерком. В какой-то момент за спиной, из классной комнаты, донёсся тихий скрип и какое-то знакомое шуршание мантий. Драко бросил ворошить пергамент на столе.       — Том? — окликнул он и направился к выходу из рабочего кабинета.       Открыв дверь наружу и сделав шаг вперёд из-за ограждающей шторы, он остановился точно оглушённый Ступефаем. Кровь застыла в жилах. Там… в дичайшей неправильности, между школьными партами, стоял Тёмный Лорд. Неизменный Тёмный Лорд, укутанный в чёрный ворох длинных мантий, со змееподобной оскалистой пастью и сверкающим во мгле чернильно-алым омутом зловещего взора.       — Дра-ако, — покачал головой тёмный волшебник. — Ты ведь понарошку разнадеялся сбежать, правда?       А Драко только и оступился назад, сжимая запятнанное пылающей болью предплечье. Воздуха в груди не хватало.       — Повелитель…       — Ты ведь прекрасно знал, что я сделаю с ней, если сбежишь. Но так беспечно осудить её на смерть… Даже я не ожидал такой чёрствости от тебя. Без малого впечатлён.       — Я не… не специально. Пожалуйста, не причиняйте ей…       Ему громко рассмеялись в мокрое от слёз лицо.       — Молишь о спасении дорогой матушки? Как трогательно. Лорд Волдеморт по праву великодушен, но как счёл ты, что я не подвесил её, как свинью на убой, только мне доложили о твоём побеге?       Дыхание сорвали хрипы. Драко был эгоистичным бесполезным сыном, оставил мать в одиночестве помирать за его ошибки. Рухнув на колени, он не смел сводить взгляда с Тёмного Лорда и осознавал в полной мере, что ему ничего не оставалось, кроме как молить уже о своей жизни.       — Ридикулус! — прорезал голос задыхающуюся тишину.       Сначала ничего не происходило, но потом голова тёмного волшебника начала раздуваться, как большой светящийся воздушный шарик из Зонко. Шарик всё рос и рос, а бледные по-паучьи цепкие пальцы не могли проткнуть его насквозь сколько бы не пытались. И, надутый до предела, шарик стал тянуть за собой ввысь тело в трухлявом коконе тёмных мантий, пока то заведённой куклой беспомощно брыкалось во все стороны. Карикатура вырвала у него сдавленный смешок, совсем вымученный и неказистый, но этого оказалось достаточно. С диким воплем боггарта утянуло в шкаф. Мгновенно запертый на все засовы, он трясся и гремел, но больше не грозил раскрыться.       Том широким шагом нагнал его. Полы мантии клубились за спиной от спешки, и лицо было предельно мрачным.       — Почему он так выглядит?       — Прости, что? — с натугой переспросил Драко, пытаясь отдышаться.       «Да чего ж ещё было ожидать от кабинета ЗоТИ?!» — заругал он свою глупость.       — Лорд Волдеморт. Почему он выглядит так, будто искупался в чане кислоты?       — Не знаю я! Может, и искупался!       Драко застонал, чувствуя накатывающую истерику. Зубы громко стучали, безжалостно проходясь по языку и щекам. Он завалился на пол окончательно, обнял колени и слабо закачался, пытаясь увести мысли подальше от боггарта, который глухо колотил шкаф, выглядывающий из-за угла преподавательского стола. Чуть промедлив, Том присел рядом и потянулся к нему рукой, но в последний момент отстранённо сжал ладонь в кулак.       — Прекращай, — сказали ему холодно. — Это всего лишь боггарт. Они не способны причинить тебе вред.       — Я знаю. Знаю, — Драко зарылся пальцами в волосы. — Просто… Дай мне минуту, ладно?       Без лишних слов тот поднялся с места и отошёл на пару метров — но не это Драко имел в виду…       Взмах кедра зажёг камин, и комнату залил столь необходимый тёплый свет. Наблюдая за молчаливой неподвижностью Тома, он медленно выравнивал ритм дыхания.       — Спасибо, — наконец выдавил Драко из себя. — Я думал, умру прямо тут.       — И что же ты забыл прямо тут? — вопрос процедили с прищуром.       — Тебя искал. А то ты снова бы засел на всю ночь без сна.       Чужой взгляд ощупывал его лицо, выискивая что-то. Неожиданной встряской боггарта Драко измотался так, что сил на решение головоломки — что скрывалось за сосредоточенностью в этих сквозящих чернотой омутах — не осталось никаких, но что бы там не высматривалось в нём, видимо, в конце концов умерило интерес Тома, и черты чуть заметно смягчились.       — Я застрял у Слагхорна. Трухлявый гусь часами не затыкается.       — Мне-то откуда знать, — заворчал Драко.       Ему всё ещё с колкостью в сердце вспоминалось, как он был обделён приглашением, — и нет, даже куда более значимые события, произошедшие в том году, не умаляли эту мелкую обиду.       Том присел на край стола, будто бы намеренно скрывая за собой без конца приковывающий его взгляд вид на шкаф с боггартом, сложил руки на груди и по привычке забарабанил палочкой по бедру. В такие отвлечённые моменты с кончика иногда искрило чем-то красным.       — Твой боггарт — это Лорд Волдеморт?       — Очевидно, — он устало растёр лицо ладонями и добавил, жуя слова: — но не всегда был им. Не знаю, когда облик боггарта сменился, но навскидку после лета девяносто шестого.       Мерлин, как ему вообще удавалось так долго не утопать в мыслях о Тёмном Лорде? У него совсем никаких шансов сбежать от этого человека, ведь… Драко утянуло назад, а не вперёд.       — И чем был раньше?       Хаос эмоций и тревог в голове заскрежетал со скрипом и остановился, как только до него дошёл смысл вопроса. А затем, вместо предвосхищения расправы, ожидающей его по восстановлении тёмного господства, за «измену» и непременно в ярко-алых тонах, в голове боязливой трелью зазвенело беспокойство уже по поводу того, что за честный ответ его обязательно поднимут на смех.       — Отец, сообщающий, что удочерит одну грязнокровку, после того, как та обогнала меня на балл по ТРИТОНам, — скованно поделился он.       Красноречивее поднятой брови он за всю жизнь не видел.       — Это самый тупой страх, о котором я когда-либо слышал.       — Да в курсе я! Не все они рациональны…       «Кроме нынешнего боггарта» — добавил про себя Драко, когда левое предплечье намертво приковало взгляд серых глаз.       — А твой что? — с лёгким раздражением в голосе увёл он поскорее внимание от собственных страхов.       Ему казалось, что с большей вероятностью тот сторонился каких-нибудь воплей и криков. Тишина затянулась. Драко поднял голову, подумав, что с ним уже вряд ли сегодня поделятся чем-то сокровенным, как…       — Смерть, — сказал Том. — Я вижу свой труп.

*

      Том вёл себя странно… ну, страннее обычного по пути из кабинета ЗоТИ в их комнаты: не отлипал от него, шагая по пятам на катастрофически близкой дистанции, из-за чего он едва не проехал пару раз носом по полу. В любой другой ситуации и с любым другим человеком Драко назвал бы такое поведение навязчивым, только вот излишнюю привязанность тот на дух не переносил.              — Сходишь сначала в ванную, а потом ляжешь в постель, — отчеканили ему на пороге в гостиной.       Он недоумённо обернулся и застал лишь спину Тома, сурово накладывающего в довесок к привычным ещё несколько чар на двери.       — Я уже принял ванну, как вернулся из Мунго.       Любые протесты остались, мягко говоря, глухи к миру — его лишь как домашнюю скотину начали подгонять в указанном направлении. Закрыв за ними дверь, Том в абсолютной тишине наполнил ему ванну и затем по-магловски проверил температуру воды.       — Отлично.       Зачарованные ванны всегда подстраивали температуру воды непосредственно под предпочтения человека, поэтому «отлично» было довольно сомнительным. Да и никаких лосьонов или просто пены не залили… С самого первого дня переезда в замок Драко мог проводить часы напролёт, плескаясь в их дорогущей ванне, но Том ко всем этим ароматическим добавкам с полок даже не притрагивался.       — Залезай.       Вместо того, чтобы оставить его одного, тот прислонился бедром к раковине и спокойно скрестил руки на груди. От подплывающего к лицу жара он сжал длинную кромку рукава мантии. Ему не впервой оголять себя перед парнями и уж тем более Томом. Только вот ребята по квиддичной команде никогда толком не обращали друг на друга внимания, а Том никогда не смотрел на него таким вот пытливо-бдительным взглядом. Столь пристальное внимание, даже если очень постараться домыслить, не заводит…       И так-то Драко знал, что всего одного его слово — и Том уйдёт без препинаний и споров, но он не был уверен, что хотел сейчас оставаться наедине с собой.       — Не говори мне, что ты теперь застеснялся, — вскинул тот бровь.       — Нет же!       Драко мысленно одёрнул себя за жеманность ни к месту. Хорошо хоть палочка была при себе — сотню фасонных маленьких петелек расстегнуть без неё занимало целую вечность, и тогда куда быстрее, чем он мог управиться с последней пуговицей, его добил бы стыд. Рубашка, домашние брюки и нижнее бельё последовали к мантии. Отчётливо чувствуя пылающие щёки, на Тома он упрямо не смотрел, пока забирался в воду через бортик. Ступив в прохладу воды, совсем скоро начавшей подогреваться, он мигом так и уселся поперёк ванны, прибрал к себе колени и только тогда решился, чуть запрокинув голову, взглянуть в тёмные глаза.       Всё это время за ним неторопливо наблюдали и, выждав ещё пару мгновений, плавно и тихо, словно кошка, подошли вплотную и опустились рядом на колени. Том уместил локти на бортик позади него и негромко убедился, может ли тот помочь ему. Всё ещё сбитый с толку престранным поведением, Драко не был в состоянии подобрать слов и поэтому молча кивнул, отвернулся и уткнулся лбом в сложенные на коленях руки. Звякнувший ковш медленно наполнялся водой. Ему сполоснули волосы один раз, затем второй, без чрезмерной ласки, но бдительно уследив, чтобы вода его не оглушила.       Приоткрыв веки и чуть обернувшись на мгновение, чтобы скосить взгляд за спину, он заметил, как Том набрал себе в ладонь сладко-пахучий шампунь. С уже прикрытыми глазами Драко понемногу растворялся в ощущении, как пальцы мягко массировали кожу головы.       — Как там та неприятная особа?       — О, лучше-лучше. Утром вознамерилась занять место рядом со мной, даже после того, как я демонстративно сел с Уизли. Гринграсс уже одним только этим изваляла в дерьме репутацию семьи. На поколение вперёд так точно.       — Хорошо, — послышалось над ухом. — Сообщи, если станет снова докучать. У меня есть на примете одно проклятие крови, которое я давно хочу испробовать на ком-то, и Гринграссы кажутся идеальными кандидатами.       Драко захлебнулся смехом.       — Ты бы понравился моей матери.       — Посмотрим, — ответили ему односложно, но в голосе он чётко проследил благосклонные нотки.       А потом Драко продолжил описывать в красках, как прошёл его день. Во время коротких пауз, когда проклятое имя начинало по новой сочиться ядом по краям отвлечённых мыслей, Том тихо задавал ему вопросы о Уизли, истории болезни пациента и не-вкусе обеда в столовой Мунго. Его не покидало чувство, что странному поведению есть определённая причина, будто тот пытался загладить нечто обременительное: может, чувствовал вину за то, что не закрыл перед уходом боггарта? Но ведь это он прокрался в наглухо закрытый кабинет…       Когда пена с волос начала стекать густыми кремовыми комками, Том аккуратно смыл всё водой. Вскоре, обёрнутый большим полотенцем, размякший и сонный после всех этих водных процедур, он переступил бортик ванной.       — Откуда у тебя эти следы на теле?       Полотенце само собой сжалось в кулаке. Драко инстинктивно приложил его к груди, куда тёмное заклинание пришлось первее всего и оставило самый глубокий изрез, через вспоротую грудную клетку дошедший вплотную до сердца.       — Их нельзя увидеть.       Высококлассное бадьяновое снадобье, приготовленное лично Снейпом, не оставило на коже ни единого шрама от поттеровского проклятия.       — Невооружённым глазом — да, не увидишь, — тот накрыл его руку своей ладонью, отвёл в сторону и, несмотря на полотенце, прикрывающее залеченную рану вдоль ребра, безошибочно провёл по ней пальцами. — Но тёмная магия не исчезает бесследно. А меня всегда интересовал этот вопрос.       Он почувствовал, как ещё секунда — и его затрясёт, поэтому вырвал свою руку из ладони Тома и отошёл на шаг. Одурманенный горячим паром разум повело на мгновение, плитка под босыми ногами вдруг стала мокрой от воды, давно стёкшей из разбитых вдребезги раковин, и его собственной крови, и в ушах зазвенел истошный девичий крик, и…       «Не смей думать об этом!» — оборвал он себя.       И мог ли он вообще рассказывать о таком Тому? С другой стороны, он и так уже растрепал о многом из ещё не случившегося, а особого вреда конкретно эта история из будущего никому, наверно, не принесёт… Драко скинул с плеч полотенце и бросил в корзину грязного белья.       — Я сначала оденусь.       Как он ни старался держать эмоции под контролем, голос предательски заколебался в этот момент, но позже, в кровати, под безопасно-тёплым одеялом, держался ровно и больше не дрожал. Рука Тома, заведённая ему за спину, по мере его рассказа о Сектумсемпре всё ощутимее сжимала его плечо, и только после того, как Драко возмущённо дёрнул им, чужие пальцы прекратили болезненно впиваться в кожу через ткань пижамы.       — Не то чтобы Потти виноват… — честно признался он, заглядывая тому в тёмные глаза. — Я ведь первым решился на Круциатус.       — Он пытался убить тебя.       — Наверно, — Драко пожал плечами и улёгся ухом Тому на грудь, тормоша выбившиеся петли на рукаве. — Не знаю, правда, почему так. Поттер никогда… Точнее я никогда не думал о нём, как о человеке, способном на убийство однокурсника чем-то из ассортимента тёмных чар. Даже беря во внимание на нашу ненависть друг к другу.       — Вашу что?       — Ненависть, — повторил он чуть чётче и поднял взгляд на Тома, от чего и заметил издевательскую усмешку на чужих губах. — Попрошу не зубоскалить!       — Ну извините, — протянул тот в кардинально отдалённом от действительно заслуживающего извинения тоне и добавил после небольшой паузы: — Это довольно очевидно.       — Ла-адно, мне в принципе уже говорили, что утончённости недостаёт. Я даже как-то каблуком Потти в лицо заехал и сломал ему нос.       — О как? Ну, давай-ка подробнее об этом.       От голоса Тома, низкого и такого тёплого под ухом, он довольно быстро расслабился и, обездвижив того одеялом и самим собой, принялся понемногу перечислять, как доводил ненавистного Поттера до белого каления.

*

      В далёком детстве Драко с остальными играли в Пожирателей смерти. Они находили себе на чердаке старые тёмные и на несколько размеров больше нужного мантии, а потом друг дружке рисовали на руках красными чернилами кривоватый узор метки, которую однажды вдвоём подглядели у своих отцов. Пэнси никогда не нравилось играть с ними, но девочку никто особо-то и не слушал, поэтому они с Тео бегали по всей лужайке, величаво указывали подобранными в саду ветками яблони на «магла» с бантиками-косичками и под дружный смех, доходящий порой до икоты, выкрикивали единственное знакомое им картавое Непростительное.       Нотт-старший поймал их как-то за этой игрой, но вместо того, чтобы отчитать детей по-скучному-взрослому за жестокость непристойных настоящим наследникам забав, остался понаблюдать за ними со странной улыбкой на лице.       — Он был страшным человеком, — поведал ему старый волшебник, когда Драко начал донимать отца Тео вопросами о Тёмном Лорде, — но необыкновенным. Единственным в своём роде.