Погребённый титан

Твою мать, твою мать, твою мать…! Эбардо шмыгнул за ещё один поворот и ввинтился в узкую щель в стене, ведомый смутным ощущением дуновения с её стороны. Подгоняемый спирающей дыхание клаустрофобией и криками преследователей, он протиснулся всё дальше и дальше в узком проходе, пока наконец не вывалился с другой стороны толстой, не в один метр стены. И снова побежал. Кто ж знал, что мусорня погонится за ним даже по канализации? Какой идиот полезет топтать дерьмо за такую крошечную надбавку – право слово, как будто Эбардо не телефончик украл, а коды запуска ядерных ракет! Вздохнув, он приостановил свой бег и оглянулся назад, уже не слыша за собой шума погони. Затем оглянулся, задаваясь вопросом, где он, чёрт побери, оказался. Ведомый паникой, он спускался всё ниже и ниже в темноту, освещая себе путь только камерой телефона, и только теперь до него дошло, как глубоко под землёй он, должно быть, оказался сейчас похоронен. Э-э-э, нет, неправильное слово. Не похоронен – пока. Он ещё может выбраться. Эбардо почесал затылок и оглянулся наверх. Ага, выбраться прямо в любящие руки ментов и снова батрачить на исправительных работах. Ну нет… видимо, ему придётся немного подождать здесь. Он с брезгливостью осмотрел покрытый влажной грязью пол и передумал сидеть, вместо этого… отравившись ниже по туннелю. Всё равно тут сеть не ловит, в бравл старс не поиграешь. В смутной надежде, что мелкие камни и грязь не помешают ему потом вскарабкаться наверх, Эбардо медленно спускался. Иногда среди изгибов пещеры ему встречались явно выточенные человеческой рукой ступеньки, и это по-странному утешало Эбардо – всё же, когда-то здесь были люди и явно выбирались живыми. Вечер перестал быть томным, когда Эбардо едва не наступил на чей-то скелет. С позорным визгом он отскочил, подскальзываясь, и рухнул, больно ударяя спину. Потом, с куда большим интересом, уже не заботясь о чистоте своей одежды, подполз ближе и рассмотрел вычищенный временем череп. При человеке даже остались некоторые вещи – и Эбардо, ничуть не смущаясь своего мародёрства, с восторгом поднял проржавешвий меч. Правда, через мгновение его восторг угас – всё же, штука пачкалась невероятно… Да и годы превратили его в обычную ржавую оглоблю. А через мгновение его внимание привлекла другая вещица, на удивление почти не тронутая коррозией – одинокий ключ, почти затерявшийся среди костей. Эбардо взял тот и поднялся, уже с куда большим интересом продвигаясь дальше. Все эти вещи… означали, что помимо него, здесь никого не было столетиями. Сможет ли он выручить деньжат за любую из находок? Не говоря уже о том, что что-то было вдохновляющего в том, чтобы стать одним-единственным, кому откроются тайны этого подземелья. (Эбардо очень любил быть избранным – в чём угодно). Мысли Эбардо прервали свой ход, когда он вдруг натолкнулся на… дверь. Одну-единственную дверь из металла, к которой, видимо, и вёл этот долгий путь. Он нервно пожевал губу, в последний раз оборачиваясь на коридор, словно оценивая весь свой путь сюда. Чёрт… Он нашёл сокровище? Он серьёзно, неиронично нашёл что-то ценное, и теперь порадует чертяг-перекупщиков чем-то более интересным, чем мобильники? От волнения Эбардо едва не выронил ключ, который должен, _обязан_ был быть именно нужным ключом, — а затем замер, когда дверь, к которой он прислонился, просто рухнула под его весом. Да с оглушительным грохотом, отдающимся эхом с узких стенах, от которого у Эбардо тут же зазвенело в голове. “Видно, петли проржавели” — подумал Эбардо рассеянно, поднимаясь с пола. И тут же, опомнившись, поднял жадный взгляд на комнату, что обещала быть полна золотых гор. …Ему показалось, он чувствует, как от корней начинают седеть его и без того сероватые волосы. Потому что осознание пришло к нему быстро, – о, он был смышлёным парнем, когда нужно было выживать. Это была не сокровищница, а камера. И пленник в неё был ещё жив. Фонарик украденного телефона освятил обнажённого человека, распятого на стене – ни капли не сгнившего, но болезненно худого, с уродливо выпирающими рёбрами и землистой серой кожей. И его глаза, ни капли не щурясь от света, смотрели на Эбардо. Ярко-ярко-голубые, циановые. Эбардо застыл, когда человек открыл рот – медленно, как кукла с проржавешими шарнирами, – и произнёс: — Кто… ты? Голос у него был хриплый, словно он не говорил годами – а может быть, так и было. От одного его звука по спине Эбардо пробежали непрошенные мурашки, но он быстро собрал всё своё мужество в кулак: — А ты кто? — он спросил с претензией. Распятый человек моргнул. — Ло… ло… л-л… — его сухой голос подвёл его, и пленник закашлялся со страшным уродливым звуком, как будто грозился выкашлять лёгкие. Эбардо тем временем поднялся и осторожно подошёл ближе. Изначальная мысль о том, что что-то паранормальное происходит в этой пещере, начала медленно покидать его голову – всё же… Нет. Это был обычный человек, которого какой-то маньяк, видимо, держал здесь. И Эбардо, каким бы злодеем он себя ни считал, всё же, ну… Был не настолько мудаком, чтобы просто оставить этого “Лоло” тут висеть. Да и может быть, его семья что-то даст в благодарность… Мысленно кивнув самому себе, Эбардо уже спокойнее произнёс: — Не волнуйся, я помогу тебе. Подумав, он первым делом снял футболку и, оставаясь в одной кофте, разрезал её на неровные куски ткани перочинным ножом. Свои действия он на всякий случай комментировал: — Щас-щас… Если я вытащу из тебя эти штуки, – он кивнул в сторону железных штырей, — Ты начнёшь кровоточить как тварь. Так что я аккуратненько всё это перевяжу, и дотащу тебя до скорой, понял? Пленник молчал, но в выражении его глаз было что-то… будто бы неверящее. Впрочем, Эбардо не стремился в них смотреть. Наконец, Эбардо одной рукой приобнял вздрогнувшее тело, не давая ему опасть, а другой рукой взялся за штырь: — Приготовься. Сейчас будет больно, — произнёс он и, готовясь услышать крик, дёрнул. Стена осыпалась крошками в месте, где из неё выходил тяжёлый штырь, но неприятный звук трения металла об камень оказался единственным звуком, что наполнил камеру – пленнник молчал, даже когда из открывшейся раны потекла кровь. Но не давая себе времени удивиться, Эбардо тут же дёрнул за второй штырь. Подхватив опавшего парня, он тут же начал сторо бинтовать его кровоточащие руки. При этом он тараторил, сам не зная, с чего вообще вызвался развлекать этого неудачника: — Ну, эти тряпки конечно потноваты, но лучше, чем ничего… Но ты не боись, ненадолго их хватит, а потом сдам тебя врачам, и всё будет… э-э-э, хорошо. Правда, до поверхности здесь далековато… Но ты только не забудь меня потом отблагодарить, понял? Он грозно взглянул в глаза Лоло, и тут же без особого удивления осознал, что тот плачет. Ну да, кто бы не плакал… Однако бывший пленник внезапно вновь открыл рот и произнёс на удивлением мелодичным, вовсе не хриплым более голосом: — Хорошо, я отблагодарю, – и прикрыл глаза, прижимая перебинтованные руки к груди. А затем произошло странное. По телу Лоло будто бы прошла волна – физическая и чудовищно неестественна, будто вышедшая из фантастического фильма, – оставляя за собой здоровую загорелую кожу и мышцы, переливающиеся под ней. Послышался треск костей. А затем из ниоткуда на Лоло оказалась рубашка и штаны, вроде простые, но точно не по моде этого столетия. Эбардо успел только пискнуть, отваливаясь назад, и в его голове промелькнула до обидного простая мысль: “Блин, нахрена ему повязки делал” — прежде чем, как он был уверен, наступил его конец. Вспышка. …Эбардо обнаружил, что морщится от слишком уж яркого света, такого непривычного после этих проклятых катакомб, и несколько долгих мгновений понадобилось ему, чтобы понять – это было солнце. Он оказался на поверхности. Внезапно, его руки, прижатые к глазам в попытке спрятать их от света, были осторожно отняты от лица. И всё ещё щурясь, Эбардо посмотрел на Лоло. Тот сидел на земле перед ним, нежно сжимая его запястья, и мягко улыбался. — Какого… какого чёрта… — растерянно пробурчал Эбардо, слабо пытаясь вырвать руки. — Кто, блин, ты такой? — Ты не знаешь? — Лоло мягко рассмеялся, — Эо-Эо, ты не знаешь, и всё равно спас меня – или спас, потому что не знаешь? Это было не его имя. “Эо”... простое сочетание звуков смутно отдавалось в его голове воспоминаниями о детстве, но не не помнил – не мог вспомнить, кто и когда его так называл. Брат, должно быть… И всё же, было в этом имени что-то чудовищно странное. Словно оно тянуло его куда-то глубже, чем юность, дальше, чем просто прошлое. …Эбардо мотнул головой, отгоняя все эти глупые ассоциации, и посмотрел на Лоло раздражённо. — Меня зовут Эбардо. — А меня зовут Лололошка, — бывший пленник улыбнулся, — Очень приятно познакомиться. Ха! Эбардо хмыкнул: — Какое тупое имя. Лололошка проигнорировал его слова и поднялся, оглядывая место, где они оказались. Эбардо тоже оглянулся — они сидели на самом краю трассы, и где-то невдалеке виднелись крыши частных домиков. Мимо иногда проносились машины, не обращая внимания на двух оборванцев у дороги. Лололошка вздохнул: — Раньше тут был такой милый лес. Нетронутый людьми. Медленно, Эбардо тоже поднялся, разглядывая Лололошку. Тот выглядел, ну… как обычный человек, честное слово! Даже вполне симпатичный, с этими большими глазами и аккуратными чертами лица. Эбардо, может быть, и приударил бы за ним, не будь он, предположительно… не человеком? Словно услышав его мысли, Лололошка внезапно покраснел и посмотрел в сторону своего спасителя. Несколько мгновений он смотрел на Эбардо так, прежде чем сказать легкомысленно: — Ты очень похож на одного дорогого мне человека, что жил… Ах, слишком давно, чтобы я мог сосчитать. — Реинкарнация твоего возлюбленного, что ли? — нервно рассмеялся Эбардо. — Реинкарнация того, кто предал и запер меня там, — Лололошка ответил невозмутимо, заставляя кожу Эбардо покрыться мурашками. — Но не волнуйся, ты ни в чём не виноват. Повисла неловкая пауза. Эбардо молчал, не зная, что сказать, и нервно теребил рукав своей кофты. Лололошка же, казалось, прочно ушедший в свои мысли, вдруг… снова начал плакать. Крупные, блестящие слёзы тяжело поползли по его щекам, а рот некрасиво искривился. Он попытался вытереть лицо, но только размазал по нему влагу и наконец, просто уткнулся в собственные руки. — Я слишком рад снова видеть деревья, — он прошептал, — Извини меня. И внезапно, пропал. Безо всякой вспышки, будто бы удалённый с карты рукой разработчика. Эбардо, оставшийся непонятно где в полном одиночестве, едва не взвыл – как теперь домой-то добираться?! О таких сложных материях, как спасение непонятного бессмертного, Эбардо старался не думать, добираясь домой на череде автобусов. Он вообще… попытался выкинуть это всё из головы. Будто ничего и не произошло. В конце концов, это было приятнее, чем сокрушительный облом с вознаграждением. Эбардо выдохнул, поднимаясь к своей квартире, и открыл дверь, как обычно повозившись с ключом. Замок был совсем старый, наверняка переживший самого Эбардо… и того типа тоже, ха. Он вздохнул и, едва найдя в себе силы предварительно раздеться, рухнул на кровать. И почти не удивился сквозь сон, когда чьё-то лёгкое тело устроилось рядом – она всё равно была достаточно широка для двоих. Он не ожидал, что с утра его встретит запах подгоревших блинов, и ему придётся учить бога (целого бога!) пользоваться плитой