*
Позже тот день в календаре огласили как Решающий. Во время битвы за Хогвартс умерла мать. Поттер тоже погиб. Без своего героя сопротивление подавилось сначала беспросветным отчаянием и скорбью, а затем и новым порядком. Драко это тогда совсем не тяготило, тогда он думал, что отца, оставшегося в живых, ему хватит для надёжного оплота стабильности в ужасе осколочной реальности. И одного взгляда в пустые глаза родного человека ему хватило лишь на надёжное уразумение, что полагаться теперь он мог только на себя. Точно оглушённый Ступефаем, лорд Малфой замер перед бездыханным смыслом своей жизни. Убийцу матери — нерадивого студента или преподавателя под крылом Дамблдора, треклятого орденовца или кого из Пожирателей — он не знал. Зато знал, что Нарциссы больше нет. Как и не будет прежней жизни. — Пойдём, — притронулся он тихо к плечу отца. Защита замка рухнула уже давно, и аппарацию больше ничего не стесняло. С появлением хозяев поместья домовые эльфы и подвешенные под потолком пленники даже пискнуть не решались, немотой своих взглядов провожая их по глухим коридорам и залам. Узенькая мощённая дорожка вела от мэнора к стоящему особняком, в гуще дикого папоротника, фамильному склепу. И всю её овдовевший лорд Малфой не выпускал из рук тело Нарциссы, с покачивающейся в такт чужих шагов охладевшей рукой и головой без печалей на широкой груди горячо любимого при жизни супруга. Намеренно уйдя вперёд, Драко несколько раз запнулся в снятии запирающих чар. За каменной стеной склепа он не бывал с самого детства, когда семья хоронила его деда. Люциус уложил тело своей супруги на вытянутый постамент в центре зала, да так и замер с опустевшим взглядом. — Отец, пора начинать. В немой попытке унять в пальцах дрожь он покрепче перехватил непослушную палочку — на лицо трупа, забытого в руинах замка, Драко посмотреть так и не решился. — Нет, не смей, она… Нарцисса, пожалуйста… Даже в самые неприглядные дни после возвращения из Азкабана ему никогда не доводилось видеть слёзы отца. Его безучастное наблюдение обернулось вскоре возобновившейся дрожью в руках. Он сделал глубокий вдох. И выдох. И второй вдох. И поднял палочку. Отец никак не отреагировал на начатый им ритуал погребения. Это ничего — Драко ведь справится сам.*
Ему был срочно нужен глоток свежего воздуха. Вместе с остатками сил время за ритуалом утекло незаметно: в тёмном небе мягко светила луна, и с окраин поместья тянулся ветерок хвойной свежести — вот в такую тихую ночь Нарцисса Малфой похоронена в склепе. В эту же ночь от Люциуса Малфоя осталась обветшалая оболочка с пожидевшими прядями и покрасневшими от горя глазами. Вышедший следом со сжатым в тисках предплечьем, отец огласил, что им следует немедленно возвратиться на поле боя. Драко поднял рукав рубашки — багрянец метки Тёмного Лорда, ещё не выцветший нетленным углём на его руке, как на отцовской, молчал. — Я ничего не почувствовал. У склепа повисла мучительная тишина. — Тогда Он желает видеть меня лично. Драко сглотнул. — Отец… Его прервали, покачав головой и сняв перстень. — Я люблю, — взяв левую руку сына в свою, Люциус надел его на мизинец и крепко сжал ему плечо, — и горжусь тобой. Оглушительный хлопок оставил его в одиночестве. Отец ушёл обратно, на озаряемое огнём поле боя, в гущу смертей на землях Хогвартса, к Тёмному Лорду.*
Следующий час Драко просидел на ступеньках склепа, не найдя в себе силы покинуть сад. Он успел отвыкнуть от гробовой тишины мэнора, который в последние годы утопал в вое оборотней, звоне перебитых зеркал и раритетных вещиц, пьяном кутеже и криках маглов — из подвалов и со всей лесной округи, где их гостям особенно полюбилось играть в салочки с пленниками. Время шло, но никто не возвращался. Он тяжело поплёлся в сторону главного входа. Отсутствие звуков страшило, морозило кожу скользким ощущением, словно в тенях кто-то прячется и нападёт, едва он зажжёт свечи. Поэтому брёл он к восточному крылу в кромешной тьме. Дельных мыслей в голове не осталось, хотелось забраться под одеяло в комнате матери, будто оно спасёт его от реальности, как когда в детстве маленького Драко мучили кошмары. На третьем этаже в очередном из коридоров слух уловил звук — приглушённый, но неустанный клик, точно подбитая птица. Он побрёл дальше и, только добравшись до конца прохода к лестнице на четвёртый этаж, резко остановился. Каким-то чудом ясность мысли сумела пробиться через сквозивший в голове туман. — Мерлин, — задохнулся он, оборачиваясь через плечо. — Дельфини. Ребёнка оставили одного в детской. Совсем одного. Над колыбелью застыли маленькие ватные облачка и совсем тускло мерцала наколдованная луна. Заметив его, забытая целым домом малютка прекратила кричать и с уже протянутыми к нему ручками слезливо-радостно загукала. Они не виделись с зимних каникул, а Дельфини уже так вымахала, что в голове не укладывалось! — И как долго ты тут одна? — с предельной осторожностью, словно коснулся не дитя, а творения, смастерённого из пергаментной деликатности, поднял он ту на руки. Когда ребёнок, успокоившись, засопел у него на груди, Драко присел в кресло под окном. Беллатрикс тоже убили на поле боя — он приметил это издалека ещё тогда, но почему-то осознал только сейчас. — Сегодня мы потеряли их, — усталый голос даже без вящей осмотрительности прозвучал приглушённо. Драко поцеловал Дельфи в макушку, и та сладко зевнула. Непокойная боль этого дня казалась теперь какой-то далёкой… — Я пригляжу за тобой, — сказал он на шёпоте. — Мы ведь с тобой последние из Блэков. Ребёнок на его руках мирно уснул.*
За весь следующий месяц Драко даже на минуту не озаботился тем, чтобы покинуть детскую. Эльфы добросовестно приносили всё необходимое, а парочка домовушек научили всем правилам ухода за новорождённым, как следить за гигиеной и питанием и на что обращать внимание, чтобы ребёнок рос здоровым. Прикасаться к Дельфини он запретил даже кончиком длинного уха, как не позволил никому ни готовить, ни менять той пелёнки. — На вас пополнение буфета с кладовой и стирка. Об остальном даже мечтать не думайте, — отрезал он, безапелляционно игнорируя жалобные просьбы помочь молодому хозяину. Поместье за дверью детской «оживало». Небо за окном почасту сверкало проклятиями, и Дельфини находила эти огни в ночном небе безмерно увлекательными, хихикая и хлопая в ладоши всякий раз, как бархатная мгла озарялась ядовито-зелёным. Яркие красные вспышки, когда за ними неизменно следовали вопли жертв, нравились той куда меньше. Драко старался накладывать заглушающие чары, но они быстро спадали — то ли из-за украденной палочки, то ли магия так наказывала его душу. За дверью всё чаще стали слышны глумительные выкрики, грубый смех и тяжёлые шаги. Заслышав громкий мужской голос, скрип мебели, которую тащили по половицам, звон стекла или пронзительный визг гневливо-потрясённого портрета, он в тот же миг вставал у колыбели и заграждал вход. Драко не рисковал проверять, что случится, если их услышат, если вспомнят про них. На деле же мало кого посвятили в существование Дельфини: мать с тёткой мертвы, а помимо ведьм из рода Блэк знали ещё дядя Родольфус и Тёмный Лорд. Интереса к ребёнку последние не проявляли ровным счётом никакого. И знал ещё отец… Со временем надежды неусыпно таяли, но Драко не переставал ждать возвращения отца. Тогда они бы втроём покинули этот холодный дом, уехали куда-нибудь во Францию и переждали там, пока Тёмный Лорд не поуспокоит свой гнев. И тогда их никто не тронет. Да, именно так и будет… Каждая расходящаяся трещинами грань этой мечты давала шаткую опору продержаться ещё день. Иногда он настолько ею забывался и, проснувшись ночью от очередного крика за окном, не понимал, что вообще забыл в мэноре и почему на мизинце его левой руки было фамильное кольцо.*
До переезда к его одиннадцатилетию в комнаты для наследника рода Драко жил в этой детской. Тогда в комнате стены были точно бескрайнее небо, а теперь согревали медовыми маргаритками — Нарцисса тщательно подбирала цвет и затем с особой строгостью надзирала за каждым махом кисточки в дрожащих лапках домовых эльфов. И отчего-то, вот так сидя на полу, уткнувшись виском о стену, ему казалось чуть проще переживать мысли о матери. Детская делилась на две основные комнаты: дверь открывалась сначала в спальню, а из неё можно было пройти в игровую с заколдованным пейзажем природы. Мэнор почти сразу урезал спальню вдвое, отведя пространство между комнатами на импровизированную кухню, где Драко мог готовить для себя и Дельфини без нужды спускаться в эльфийскую застольную. Ещё немного подстроилось под ванную, соразмерную для него, с санузлом и прочими принадлежностями. Игровую комнату ребёнку, ещё не овладевшему покоряющим пространство и время шагом, мэнор также счёл временно бессмысленной и наполнил её для Драко целыми стеллажами книг из библиотеки, перенёс рабочий стол из комнат почившей тётки и кровать с одеялом, мерцающим изумрудными нитями под лучами заколдованного солнца, из его собственных. Ему было тяжело находиться вдали от Дельфини подолгу, потому Драко предпочитал утаскивать подушку с одеялом и засыпать прямо на мягком ковру у колыбели. Мэнор упирался до последнего, но в какой-то момент сдался и переместил его кровать в детскую спальню. Пока ребёнок безмятежно спал, он мог засесть в кресло под окном с какой-нибудь книжкой. Порой слова мешались кашей в пелене взора и он ловил себя на том, что не совершенно не помнил, о чём только что читал. Тогда Драко откладывал книгу на потом и продолжал сидеть у окна, прослеживая смену красок неба, а иногда перебирался ближе к камину, где за наблюдением горящих поленьев уходил в свои мысли до тех пор, пока Дельфини не начинала звать его.*
Приглушённые закрытой дверью, урывки чужих разговоров из коридора так или иначе доходили до его слуха. Пожиратели изрядно сновали туда-сюда, бурча под нос об очередном срочном вызове. — Рука ноет так, что ещё немного — и её нахер расплавит, — со стоном протянул один из прохожих. Он тогда нахмурился и осмотрел свою метку. Как обычно, кроваво-яркая и безобидно немая — Драко задался подозрением, что у него она бракованная.*
И уже на следующий день Драко получил свой ответ. Проснулся он от странного звука — Дельфи восторженно гукала, но никаких игрушек рядом с той он не оставлял без присмотра. Мерклый сероватый свет ранних утренних часов заливал комнату. Драко медленно приподнялся в кровати, потирая глаза. Одеяло свалилось с плеч, и он смог почувствовать даже сквозь рубашку резкий холод, будто окно всю ночь оставалось открытым настежь. Только вот и его он точно не мог забыть перед сном прикрыть на все засовы. Что-то было не так. На полуобороте к окну воздух застрял в горле. Высокая тёмная фигура возвышалась над колыбелью. Словно учуяв замирание жертвы в игривой досягаемости летального рывка, Тёмный Лорд перевёл взгляд на него, сонно замершего в кровати. В утренних сумерках чужие глаза горели алым затмением. — Смотрю, ты наконец решил почтить нас своим присутствием, — тон сквозил очерствелой насмешливостью. — Давно мы с тобой, Драко, не беседовали. Ещё какой-то месяц назад Драко несомненно бы выкарабкался из-под одеяла и кинулся в ноги тёмному волшебнику лепетать бесконечные извинения и молить о пощаде, но сил на былой страх не осталось. Не осталось ни одного жалкого маломальского ошмётка от того незыблемого желания остаться невредимым или живым. Мысль какого-то интуитивного порядка, что Дельфи зло никто причинять не собирается — единственное, чем он, неподвижно сидящий в кровати, озаботил свой разум. Осознав всё-таки, что до сих пор ничего не ответил, Драко поприветствовал Тёмного Лорда, как того требовали каноны этикета, и на этом стих. Да и чего ему ещё говорить? По ощущениям прошли целые годы с того дня, как он погрузился с головой в заботу о Дельфи и бесследно забылся для всех. — Драко, я всегда знал, где ты, — сказал ему Тёмный Лорд. — Остальные даже не задумываются о том, куда пропал наследник рода Малфой. И тогда же, считанный месяц назад, ему бы сказанное показалось смехотворной околесицей. Но время меняло не только пейзажную картинку за окном, поэтому он до абсурдного даже для самого себя спокойно поднялся с постели и лишь накинул домашний халат. — Ей пора есть. На всём пути мимо колыбели Дельфи от своей кровати до шкафа со стеклянным фасадом взгляда с него, к его скромному суждению по жгуче-иглистому чувству в затылке, не сводили. Каждую ночь домовые эльфы угодливо оставляли за прозрачными дверцами шкафа под предупредительными от скисливания чарами котелок свежего молока. Он прихватил его вместе с чистой бутылочкой и направился на кухню, где сверился со своими записями «эльфийских лекций», отмерил нужную порцию молока и подогрел всё на небольшой плите. Домовушки учили после всегда-всегда проверять температуру, и, капнув на запястье, Драко перелил готовую смесь в детскую бутылочку. Вернувшись в спальню, он выжидательно вперил взгляд в Тёмного Лорда, чтобы тот отошёл от колыбели. — Будьте добры. С каким-то неясным выражением лица его осмотрели с головы до пят и сделали позволительный шаг назад. Бросив благодарность из вежливости, но так больше и не взглянув в сторону мужчины, Драко приблизился к уже засуетившемуся дитю и поднял на руки. — Тише. Знаю я, — зашептал он, когда ребёнок капризно замахал ручками. — Вот, всё уже готово. С жадными глотками Дельфи вмиг угомонилась. И взгляд бездонных тёмных глаз — таких среди родственников матери он не помнил — не сводила с него ни на секунду. Уже сытую, он уложил ту к себе прямее и приподнял на плечо. Вскоре, после лёгких похлопываний по спинке, ребёнок срыгнул излишки, и Драко с чистой разве что совестью уложил Дельфи обратно в колыбель. Халат получилось привести в порядок лишь на раз третий — из-за чужого присутствия он непроизвольно сосчитал свои потуги колдовства, жалкие и вполне ожидаемо не оставленные без внимания. — Палочка не слушается? — Не моя, — тяжёлый взгляд опустился на до сих пор незнакомое ему древко волшебной вещицы. — Забрал её на… Под конец язык точно к нёбу приклеился. Договаривать ему, впрочем, тоже не особо хотелось. — Надо полагать, с этой колдовать тебе будет проще. Идеальной гибкости боярышник — эту палочку, вытянутую Тёмным Лордом из рукавов тёмных мантий, Драко узнал тотчас. С уверением болезненно ёкнувшей догадки он позабыл обо всех приличиях и потянулся за ней. Никакого сопротивления ему не выказали, но Драко куда больше тревожил ответ палочки. Что ему делать, если она не примет его после того, как из-за Поттера он упустил её с такой небрежностью?… Но нет, это участливо-бархатное чувство, когда боярышник крепко зажат в ладони, ни с чем не спутать. Английский шифон тюля оживился мягкими волнами, игрушки над колыбелью Дельфи заплясали цирковым кругом. — Спасибо. Взгляд алых глаз был тяжёлым, как клубы вязкого масла в штофе родниковой воды, и всё что-то искал в нём. — Ты похоронил мать в семейном склепе. — Да. — Тогда и с отцом проблем не возникнет. Исказившая губы лёгкая усмешка намекала на жестокосердное предвкушение агонии чужой души. Драко не меньше Тёмного Лорда выжидал, как внутри всё канет обрывом мрачной боли, но ни отчаянные сокрушения, ни слёзы горя так и не начали давить ему глотку. Мимолётным движением Драко провернул ободок витого металла на мизинце — в глубине души он знал, что отца живым больше не увидит, но до последнего оттягивал день, когда придётся подогнать кольцо по размеру. Нагнувшись к Дельфи, он поцеловал ту в лоб и пообещал, что скоро вернётся. С последнего его прибытия в мэнор Драко ещё не приходилось покидать детскую надолго. И так, выпрямившись и как ни в чём не бывало встретив чужой пронизывающий взгляд, он поинтересовался, где мог найти тело.*
Его отвели вниз, на первый этаж, а оттуда сквозь лабиринт узких длинных коридоров к заднему фасаду мэнора. Рассвет едва проступал за оконным стеклом, и по пути им почти никто не повстречался, помимо тех немногих, вступивших тем вечером в ночной рейд и теперь возвращающихся с заданий для отчёта своим вышестоящим. И каждый из Пожирателей исправно менялся в лице, когда взгляд соскальзывал с благолепной фигуры Повелителя на сонно бредущую подле. Должно быть, они уже давно сочли Драко Малфоя подавшимся в бега или погибшим на худой конец, а тут вон — фривольно следует за тёмным волшебником, в домашнем халате да тапочках — будто и не было ничего, что могло теснить душу, будто не было и незнакомых людей, околачивающихся по углам. Будто мэнор был всё ещё его домом. Отца бросили в сырой сточной камере, на ими же гостеприимно выделенном этаже подвалов, куда сбрасывались пленники, как только с ними наигрались вдоволь все взыскующие на ту или иную консистенцию сохранности тела. Не знай он наверняка, что в указанном направлении лежит лорд Малфой, едва бы принял труп за тело родного человека: блеск волос, ставший визитной карточкой Люциуса, изволочен в грязи, а спутанные и вырванные с ошмётками кожи пряди валялись неподалёку, открытые глаза застекленели вечным безучастием, сажа на застывшей гримасе боли стёрта кое-где иссохшими слезами, конечности, только и успевшие остыть, вывихнуты во всевозможных суставах, ногти стёрты в свернувшейся крови. Драко опустился на колени перед телом, наплевав на грязь и помойные лужи вперемешку с кровью и сгнивше-сальными останками людей, и взял изувеченную ладонь в свои. — Всё хорошо, отец, — зашептал он. — Я рядом. В тишине склепа за спиной раздалось раскатом: — Это уже труп. Он не слышит тебя. В ответ на это Драко лишь сказал, что отец наконец отдыхает, и попросил говорить потише — будто говорил с Дельфи, а не с самим Тёмным Лордом.*
С боярышником он мог не переживать о сбое чар, поэтому тело отца отлевитировал прямиком в фамильный склеп и уложил на постамент ритуала. Благодаря тому же боярышнику каменная плита рядом с матерью сдвинулась без труда. У неё-то, выбитый из сил, он потом и сел на пол. — Прости, что не навещал, — облокотившись о плиту и подперев ладонью щёку, Драко обвёл каждую буковку имени Нарциссы на мраморе гроба. — С Дельфи столько забот, что как-то не сумел выкроить времени. Вины он, правда, не чувствовал: уж кто, а мать — на всё поместье единственный человек, кто присматривал за младенцем, — точно поняла бы его. Дверь позади него брякнула железом. Тёмный Лорд, степенно подошедший к гробу его деда, теперь вчитывался в эпитафию. Склеп — место исконно закрытое, неприкосновенное для всякого вне рода, но должной злости за нарушение покоя его семьи Драко в себе не нашёл. Некому больше даже попрекнуть в скандальной абулии к традициям и ценностям, поэтому оставалось лишь наблюдать за мужчиной с неописуемым равнодушием, словно чужой его крови человек сейчас расхаживает среди и не Драко вовсе, а чьих-то других почивших родственников, переживших другие жизни и в другом времени. — Отец похоронен. Я пойду, Дельфи нужно уложить спать после еды. — Неужели? — Да, — бросил он уже не глядя на Тёмного Лорда, счищая полы халата простеньким заклинанием. — Всего доброго. На протяжении всего пути к мэнору сзади неподалёку слышались шаги, но по главной лестнице в холле он поднялся уже в одиночестве. Третий этаж звенел жалобным плачем. — Прости-прости, — с порога отозвался Драко, направляясь в ванную комнату. Халат сброшен в корзину для грязного белья. Он тщательно отмыл руки с мылом от крови, пыли и сажи мэнорских подвалов и вернулся в спальню. — Всё, Дельфи, здесь я. Здесь. Взяв на руки, он принялся потихоньку укачивать ребёнка.*
С того дня существование Драко и Дельфи остальным миром больше не игнорировалось. Время упорно утекало от осознания, и дни с неделями проносились незаметно, но за следующий месяц пару раз Тёмный Лорд появился в дверях лично, застав за их ежедневной рутиной: то время игр — хотя Дельфи всё лучше концентрировала внимание на игрушке и, следуя книгам из библиотеки и личным записям, он со скрипом, но старался почаще оставлять ту в комнате одной, чтобы ребёнок учился развлекать себя самостоятельно, — то его возню за плитой. Дальше порога мужчина не заходил, предпочитая наблюдать за ними нечитаемым взором и неизменно со стороны. Однажды глубокой ночью Драко проснулся от шелеста страниц в игровой-библиотеке. Дверь была открыта, и за ней проглядывался высокий силуэт. Укутанное в многослойные тени лицо тёмного волшебника он рассмотрел только благодаря зажжённому в смежной комнате камину. Окликать педантичное занятие не стоило прерванного сна младенца и вытекающего после досадливого воя, поэтому, дойдя до дверного проёма и подавив зевок, он уточнил тихо: — Ищите что-то определённое? — Нет. Без задней мысли Драко вернулся в постель. На рассвете его разбудила уже Дельфи.*
Тёмный Лорд всегда закрывал за собой дверь к тому времени, когда он заканчивал готовить ужин. — Будете? — выжидательно произнёс Драко в один из вечеров, поставив пиалу томатного супа на обеденный стол. В ответ ему хищная пасть скривилась так, будто он сказал что-то невообразимо смешное. — Почему бы и нет? Так на столе стояли уже две пиалы из фамильного фарфорового сервиза, узорчатого стеблями багряных орхидей по ободкам. Драко при всей охоте не мог бы придумать, о чём поговорить этим вечером с Тёмным Лордом, занявшим место по другую сторону стола, но и тот, казалось ему, не горел желанием вести беседы, поэтому ужинали они в спокойной тишине. Ел мужчина медленно, как если не сам изъявил согласие остаться, но тем не менее порцию супа опустошил до последней крошки. На этот раз, когда Тёмный Лорд собрался покинуть детскую, Драко проследовал с Дельфи, крепко уместившейся на его боку. — Доброй ночи, — пожелал он и помог отцепить одну из ручек, чтобы та сумела помахать отцу на прощание. — Давай, Дельфи, пожелай папе спокойной ночи тоже. — Па-а, — твёрдо протянула Дельфи, споткнувшись на заковыристо-последовательном слоге с согласного звука. Колючий алый холодил то Драко, то Дельфи — и так по новой. Вскоре Тёмный Лорд молча ушёл. — Апа, — проговорил ребёнок, когда они остались наедине. — О! — улыбнулся той Драко. — Давай ещё раз. Но Дельфи не пожелала повторять своё первое слово, зарываясь носиком ему в шею с зарождающимися и безмерно горестными для столь маленького сердца всхлипами.*
Без особых удобрений глицинии Нарциссы увяли уже к сентябрю — сухие лианы за окном он заметил случайно, когда увидел по утру чужую тень у кроватки и невольно задался вопросом, как много времени прошло с того самого ужина в компании Тёмного Лорда. И вот так не дождавшиеся первого заморозка цветы порядком сбили с толка. Драко мог поклясться, что с битвы за Хогвартс не прошло и весны, но по всей видимости, война закончилась с концами, а следом затерялось и его восемнадцатилетие. — Бедняжка, — подошёл он к Дельфи. — Ну и заточили же мы тебя тут. Глазом моргнуть не успеем, как наступит твой день рождения. Малышка подполза на его голос и, цепко стискивая решётку поручней, приподнялась на коленках. С непривычки заваливающуюся на бок, он поддержал ту за спинку. — Дельфи, это несомненных успех.*
В дверях протиснуть коляску ему не удалось, когда рядом вдруг, откуда ни возьмись, появился Тёмный Лорд. Длинные бледные пальцы намертво сжали ручку, не давая прокатить её ни на миллиметр. При виде своего отца Дельфи, прихлопывая в ладоши, загукала от удовольствия, но дочь тёмный волшебник проигнорировал напрочь. — И куда же ты собрался? — грозной тенью нависая над Драко, прищурился тот. Мужчина никак пребывал в грозном настроении, но вот с чего бы это, ему причин на ум не приходило. — Прогуляться по саду, — сообщил он и перевёл взгляд на ребёнка, улыбнувшись: — Чудесный для осени выдался день, да, Дельфи? Безмолвный мрак коридора заискрился чистым смехом, и этот контраст привлёк его внимание: портреты сняты со стены, ковры скатаны и шторы вдоль стен наглухо задёрнуты. Обстановка изрядно изменилась с тех пор, как он ходил по этажу в последний раз. — Мерлин, — не сдержал Драко брезгливости и медленно зажмурился. — Перевернули мэнор вверх дном. — В сад ты с ней не пойдёшь. Он… реорганизован. — Вот как? В детстве мать всегда водила меня туда при случае, — отозвался он с проскользнувшим в голосе разочарованием, но Дельфи, неимоверно чуткая в различии его эмоций, недовольно подвыла с надутыми щёчками, и пришлось наклониться потрепать той брюшко. — Не куксись так. Я же не сказал, что мы никуда не пойдём. Когда растормошённый от обиды ребёнок захихикал, он выпрямил спину и обернулся к Тёмному Лорду. — А лес? По бледному лицу ответ Драко предвидел. — Что, тоже реорганизован? — Да. Я отведу вас в более подходящее место.*
Призванный тёмным волшебником порт-ключ перебросил их на пустой пляж Прованса — вид на город, в котором мечтал побывать, Драко узнал с первого взгляда. Над головой распростёрлось небо в своей бесконечной лазури, недалеко от берега виднелось скопище домиков под терракотовыми низенькими крышами, с виду тёплыми и уютными, но оттуда словно веяло могильной тишиной. — Меня отец всегда предупреждал, что Сен-Тропе наводнён одними маглами. — Об этом можно не беспокоиться. Было так причудливо видеть Тёмного Лорда — змееподобную фигуру подчёркнутой вертикали в готическом художестве мантий — с лёгким пренебрежением оглядывающего берег океана. — Вы так спечётесь. Драко наколдовал два зонтика: один себе с Дельфи, а другой протянул мужчине. Тот с молчаливым недоумением, но таки принял его, и они медленно двинулись вдоль берега. Отчасти должно было быть абсурдно, и неловко, и чуть жутко, но собраться со здравой логикой и тратиться на закрадывающиеся в душу тревоги сил нисколечко не находилось, когда все отрешённые мысли занимал ребёнок в коляске. Дельфи уверенно уселась и с задорным смехом завертелась, попутно взвизгивая на шипящие барашки прибивающих волн и жмурясь от сверкающей глади воды. Мокрый песок постепенно замедлял движение, поэтому Тёмный Лорд заколдовал коляску на более плавный и свободный ход и так же без слов и палочки исправил всё, когда очередная набежавшая волна замочила ему ноги. Причалы стесняли пришвартованные судна, хотя большей части, утягиваемой морской живностью, не посчастливилось быть утопленной наполовину. Когда-то, думалось ему, когда у каждой из этих лодок и яхт был человек, любивший и заботившийся о ней, гниющий каркас блистал белоснежной красотой. Теперь же все они брошены и забыты разлагаться в безжалостной коррозии. В одной из уцелевших яхт сквозь окно он разглядел странную картину: стулья переброшены, тяжёлая трещина раздробила напополам дальнее стекло, заляпанное грязно-красным цветом, и нечто будто бы мясистое и высохшее под лучами солнца кое-как свисало с него. Прежде чем Драко сумел спросить, в чём там дело, Тёмный Лорд подтолкнул его в спину шагать дальше. — Лучше не вглядывайся. Ни один магл, заверенный в своём мизерном существовании лордом Люциусом Малфоем, ему так и не встретился, поэтому на подходе к точке аппарации он заключил, что прогулка вышла в действительности славной и что стоит выходить так почаще. — Тебе хватило? — спросили в тоне с тем же сквозящим поверху бесчеловечным увеселением. — Дельфи так точно, — заглянув в коляску, ответил он. Одна ладошка, покоящаяся всей кукольной пятернёй на по-детски пузатом животе, то поднималась, то опускалась на каждый глубокий вдох и выдох. Другая ручка, вскинутая вверх, подпирала лоб. Убаюканный морем, ребёнок забылся мирным сном.*
С тех пор Тёмный Лорд принялся наведываться в детскую разительно чаще. Появление в дверях каждые две недели сменилось единичными визитами посреди и под конец одной, пока тот не стал заходить на ужин каждый вечер. — Как там снаружи? — спросил Драко однажды за обеденным столом. — Многое изменилось. Знать подробнее ему не хотелось, когда самого факта вопроса оказалось достаточно, чтобы бередящая сердце вина поумерила свой когтистый пыл, потому-то с немым кивком он продолжил нарезать мясо в тарелке. Дельфи уже давно открыла для себя мир твёрдой пищи, а пюре из авокадо стало любимым лакомством. — И вот летит наша метла, — тихо напел он, по кривой линии подводя ложку пюре к раздовольному дитю. Тёмный Лорд долго и неизменно молча наблюдал за кормлением дочери. Так и у порога, когда Драко с Дельфи проводили того к выходу, мужчина остановился и в полуобороте смерил его неотрывным взглядом. — Повелитель? Вместо Тёмного Лорда голос подала малышка, в живости чувств воскликнув перекошенным ударным слогом в своём первом умелом слове «папа». Драко со смешком поцеловал ту в висок. — Надо думать, Дельфи требует положенного внимания. Не пожелаете ей доброй ночи? — Так и быть, — хмыкнул в ответ тот и наклонился к ребёнку, оставив мимолётный поцелуй в лоб. Дельфи взглянула на отца с нескрываемым обожанием. — Папа! Счастье в детском голосе отдавалось теплом в груди. Он улыбнулся Дельфи и после попрощался с Тёмным Лордом. Тот же, в свою очередь, покинул детскую без лишних слов.*
Тёмный Лорд предпочитал наблюдать за ними издалека, словно Драко и Дельфи были теми выставочными тварями в магловских парках, но с недавних пор исправно оказывал дочери скупые моменты внимания перед уходом. Дверь за мужчиной закрывалась ровно в семь вечера — самое оптимальное время, когда до сна он без спешки мог искупать и убаюкать сказкой. — Она вырастет слабой, если продолжишь нянчиться с ней как с ребёнком, — упрекнул его Тёмный Лорд, безо всякого интереса наблюдая за тем, как Драко в очередной раз успокаивал слёзы встревоженного дитя. — Она и есть ребёнок. Спорить дальше он не решился: в конце концов, с ним тоже возились как с ребёнком, и слабостью Драко трещал по швам.*
Снежная буря замела пасмурный пейзаж уже под Йоль. В начале декабря Тёмный Лорд известил, что отбывает заграницу, но куда и на сколько не уточнял ни мужчина, ни сам Драко. Вместо ненужных вопросов он тогда задумался, какого будет это — если Тёмный Лорд никогда не вернётся. Драко мог бы продолжить жить дальше, без каких-либо нестерпимых изменений ещё много лет вдвоём с Дельфи, забытыми миром на третьем этаже восточного крыла Малфой мэнора. И Дельфи вырастет… Наблюдая за тем, как, уже крепко стоя у стеночки, малышка приплясывала и старалась пройтись вдоль опоры, он осознал, что та вырастет. И что тогда?… Драко застрянет в этом анабиозе, застрянет в полном одиночестве. На воспоминании тех размышлений где-то внутри сдавило куском окостенелого льда. Он прикрыл глаза, фокусируясь на дыхании. — Давай-ка прогуляемся. Без сопровождения тёмного волшебника он ещё не выходил наружу, да и посещал только те места, которые выбирали за него. Задумавшись, Драко никак не мог припомнить, когда в последний раз слышал чужие шаги или голоса в коридоре за дверью детской. В душу закралась хрупкая надежда, что всех Пожирателей наконец выдворили из поместья. За последние два с половиной месяца ему уже приелся опустелый вид коридоров. Шаги глухим эхом вплетались в гробовую тишину, колёса мягким шорохом прокатывались по стыковкам старинного паркета. Уверенность в себе возвращалась к нему с каждым стуком его школьных туфель, и знакомство с «обновлённым» мэнором больше не топило мысли в отчаянии ровно до той секунды, когда Драко подошёл к ведущей вниз лестнице. Широкий марш спускался прямо перед ним, и чтобы выбраться с третьего этажа оставалось сделать шаг — но нет, прохода не было. Вторая по счёту ступенька на любую его попытку пройти вниз шла рябью золотистого света по толстенному стеклу барьера, столь прочного, что даже боярышник ему бы не помог разобрать сплетённую вязь заклинаний за весь остаток его жизни. Окна, как оказалось, также ограждали те же чары. С каждой минутой кусок льда, давящий его изнутри, ощущался тяжелее. Поодаль слышался плач Дельфи, которую расстроило его испорченное настроение. Драко присел на первую ступеньку, облокотился о перила и вперил взгляд в расстеленный внизу ковёр. Так просидел он, пока тени на втором этаже не затопили собой ворсистый пол полностью, а рядом появился дышащий злобой Тёмный Лорд. — По-моему, мы уже говорили об этом, — прозвучало спустя долгие секунды тишины, когда он и на миллиметр не двинулся отвесить вежливое приветствие. — Просто захотел погулять с Дельфи. Слова вышли как-то деревенело, что он неосознанно подтянул колени поближе и обнял. — Я бы отвёл… — Без вас! — огрызнулся он и тут же мысленно пожалел о своём тоне. — Я хотел погулять с ней сам. — Без пальто? И пледа для неё? — упрёк сочился ядом в каждом оглушительном слове. — Драко, на улице снегопад. — Этого я не знал. Я просто… Я хотел… Печаль, гнетущая тоской и безнадёжно жалкая, потрясла его до глубины души, и Драко уронил голову в колени. Он совершенно не понимал, ни откуда ей было взяться, ни о чём вообще так изнывался. — Сейчас ведь праздник, — обессиленный голос противно подрагивал. — Праздник… Его неказистые сокрушения Тёмный Лорд ничем не прокомментировал, лишь выждал, пока он не закончил давить в себе слёзы, и только затем приказал возвращаться в комнату. Ответ по всем стандартам этикета слетел с губ устало и едва ли замеченным. Он откатил коляску обратно и переложил Дельфи в кроватку, впервые в жизни оставив без внимания чужое похныкивание. Свернувшись под пуховым одеялом, он не вылезал из кровати ещё очень и очень долго.*
Время просачивалось в безобразно скрученном темпе. Если Дельфи начинала плакать и лоб покрывался испариной, он кормил и купал, но в остальном сил выползти из постели не было. Драко подолгу тупо глядел в потолок, голова гудела от избытка бессильного сна и чувства, будто что-то уязвимо-хрусткое, разраставшееся в уродливом натиске с того самого Решающего дня, истончилось наконец и треснуло в нём. Тёмный Лорд, казалось, удосужился-таки выкроить время на дочь чаще одного часа в день. Теперь, проснувшись, того можно было застать почти в любое время дня и ночи, но чужое присутствие довольно скоро забывалось им. Реальность стала иной, как в мутном искривлённом отражении, и такой блеклой, что Драко не всегда мог вспомнить, по какую сторону зеркала находился. — Ты пренебрегаешь ею. До обычного режущий тон отчего-то даже не звучал озлобленно. — Ничего подобного, — прогнусавил он в подушку. — Я скоро её покормлю. Вернувшись под следующий бой часов и обнаружив его в том же закутанном положении, Тёмный Лорд без слов зашагал на кухню. Затем оттуда раздалось шипение конфорок, журчание воды, методичный стук ножа и хруст каких-то овощей и зелени. Драко изогнулся поперёк кровати и высунул голову из-под тяжёлого одеяла. — Не знал, что вы умеете готовить, — сонно прохрипел он. — Драко, я не всю жизнь был Тёмным Лордом. Все люди зависят от базовых навыков к выживанию. Вот только Драко даже на долю секунды за всю свою жизнь не допускал и мысли, что Тёмного Лорда можно причислять к людям. — И какое у вас любимое блюдо? Он медленно уселся на кровати и укутался потуже в громадный ком одеяла. Тишину вскоре прервал стук ножа. — У меня его нет. — Лжец, — прикрыл зевок Драко. — Спорю, что-то плебейское, типа рыбы с чипсами, и вы поэтому не хотите говорить. Мужчина на это ничего не ответил, что только подтвердило его догадку.*
С его истерики на лестнице третьего этажа прошёл месяц, и пришибленное состояние Драко не собиралось исправляться — тогда-то Тёмный Лорд и вызверился. Каждое день на рассвете тот объявлялся на пороге детской и требовал подниматься с постели, а когда он затягивал с выполнением приказа, с него попросту стягивали одеяла. Объявлялся и к часу каждого кормления в распорядке дня, и не стеснялся в выражениях, если за время своего отсутствия Драко не переодел ребёнка или не сменил пелёнки новыми. Но и он критику пропускал мимо ушей, голову не переставало вести от необъяснимой усталости, что даже приблизительно нельзя было сказать, так ли часто мужчина наведывался к ним с Дельфи. — Что с тобой? — процедил Тёмный Лорд, пока сверху на него, забившегося в угол ванной, падала ледяная вода проколким потоком. — Ты заболел? — Ещё пять минут, — замычал он сквозь стучащие зубы. Внимать его просьбам явно никто не желал. Мужчина выкрутил кран на горячую воду, а когда он перестал дрожать, бросил в него банное полотенце и вытащил из ванной.*
С нелепыми подозрениями какого-то недуга его пытались отвести к целителю, но только заслышав о больнице и осознав, что придётся оставить Дельфи в детской одну, Драко закатил сцену, каких этот дом не видел с его самых буйных подростковых лет. — Только через мой труп! — выкрикнул он в довершение, схватив с каминной полки часы и швырнув в сторону мужчины. Тёмному волшебнику не составило труда остановить часы в полёте, но намёк тот понял и заместо приёма в больнице привёл целителя прямиком в его книжный уголок. Пламенный в своём родословном мастерстве старикашка был знаком ему с самого детства, но даже так всё время «приёма» Драко трясся как осиновый лист. Меньше чем за какой-то год он успел целиком отвыкнуть от чужого внимания — не считая Дельфи и Тёмного Лорда. На каждый заданный ему вопрос он неловко отворачивался, вынуждая мужчину отвечать за него, и неуёмно-дрожащей, но железной хваткой цеплялся за рукав тёмной мантии, пока у него собирали кровь в подготовленные колбочки с реагентами. Скомканную в пальцах ткань он потом так и не отпустил, докуда уж его руку не сбрасывали и явно решили перетерпеть. Стоило отдать должное целителю: помимо выполнения осмотра и впечатляющего анализа лабораторных показателей, игнорирование Повелителя подле него вышло образцово виртуозным — старик идиотом точно не был выпроваживать того в другую комнату и лишь извинительно улыбнулся ему, когда настало время обсудить касающуюся исключительно пациента информацию. — Послушайте, с вами ничего серьёзного не произошло. Со своей стороны я бы порекомендовал больше физических упражнений, почаще быть на свежем воздухе и солнце и расширить рацион питания. А в остальном я мало чем могу помочь. — Так какой тогда с тебя толк? — Не подумайте, я мог бы выписать ему ежедневный приём подбадривающего, но в перспективе от зелья будет больше вреда, чем пользы, — заверил старый волшебник, положа руку на сердце. — Учитывая недавний травматический опыт и его текущее положение, состояние лорда Малфоя неудивительно. Поражает скорее то, что он продержался в спокойствии души так долго.*
Целитель вскоре покинул мэнор. Тёмный Лорд долго молчал прежде чем окликнуть его: — Ну, и в чём дело? — Понятия не имею, о чём вы, — бросил он и улизнул наконец в спальню. — Дако! При виде его, уже с полным набором измучивших нежные дёсны резцов, Дельфи расплылась в широкой улыбке. Он поднял ту на руки и начал убаюкивать. — Чего ты этим добиваешься? Всё ради каприза прогуляться беспечно по мэнору без какой-либо защиты? — Дельфи, во что сегодня хочешь поиграть, а? — напевным тоном поинтересовался он у ребёнка. — Побудем двумя полярными мишками на льдине посреди океана? Его резко развернули за плечо, а шею в следующий миг удушающе обхватили детские ручки. От взвизга Дельфи заложило уши явно всем троим, но ему Тёмный Лорд значения не придал и лишь покрепче ужал хватку, подтягивая к себе и встречно нагибаясь поближе. — Не смей игнорировать меня, когда я с тобой разговариваю, — прошипели ему в висок. За один миг в голове разом как-то опустело, горло пережало так, что и звука не выдавить, и Драко заторможено моргнул. Из секундного оцепенения его вывел пронзительный детский плач. — Ох, малышка, — мёртвая хватка бледных пальцев на плече сковывала движения, но он через силу потрепал ребёнка по голове. — Ну-ну. Уже будучи постарше, Дельфи теперь могла плакать весьма громче и дольше. Демонстрация своего достижения в виде впечатляющей высоты завывания, в свою очередь, выводила Тёмного Лорда из нехарактерного терпения всё больше. — Что такое, Дельфи? Папа тебя напугал, да? Та отрицательно воскликнула и замотала головой, вновь разразившись воплем не хуже банши. — Ну знаешь ли, с трудом верится, когда ты так плачешь. — Нелепость, — прошипел тихо мужчина и приказал уже в поставленном тоне: — Дай её сюда. — Дельфи, ты хочешь к папе? — Да! Такой бойкости оставалось только улыбнуться. — Что ж, слово принцессы — закон. Мужчина никогда ранее не проявлял особого интереса в близком контакте с дочерью, однако сейчас обращался с той чрезвычайно надёжно и со знанием дела, заранее махнув рукой в сторону пустышки. — Займи себя этим. С тех пор, как Драко стал заботиться о своей двоюродной сестре, ему даже в голову не приходило позволить кому-то ещё возиться с той — а Тёмному Лорду, казалось, даже утруждать себя не надо было, когда младенец, оказавшись вблизи родного человека, успокаивался в одночасье ока, следя за тёмным волшебником точно околдованными омутами глаз. Но и это необыкновенное спокойствие Дельфи тревоги у него не вызывало. В конце концов, кровь не вода. — Почему вы решили стать отцом? От ответа с малышкой на руках тот всё равно никуда не денется, а ему казалось странным решение заводить преемников в столь… позднюю пору. Пусть он и не знал, какой десяток лет видел Тёмный Лорд, но метку Люциус принял точно вслед за совершеннолетием, а следовательно, в господстве тёмный волшебник устоялся задолго до того года. — Бэлла хотела ребёнка. — А. У них с дядюшкой Родольфусом не вышло? — Не после её проклятия в брачную ночь. Услышав подтверждение гулящего в кругах близких семей слушка не без тени увеселения, Драко тактично увёл взгляд вниз и только тогда улыбнулся. — В духе тётушки… А что тогда заставило её пожелать ребёнка? — Время. Смертность. Наследие. Это звучало донельзя по-чистокровному. Драко промолчал, наблюдая за прелестным личиком дитя, пока то продолжало забавно пучеглазить на отца. — Но разве вы лично не хотели?… Пусть Дельфи и слишком юна, чтобы запомнить весь этот разговор, он всё равно не решался говорить при малышке прямо. — Нет. Ребёнок с матерью, которая родила того ради жизни своей крови, и отцом, который и вовсе не желал жизни кому-либо. Но ничего — его, Драко, было достаточно, чтобы выжить. — Ещё не изменили своему взгляду? Тишина странным образом затянулась, невольно вынуждая его обратить внимание на мужчину перед собой. Тот с нечитаемым взглядом осматривал Дельфи. — Возможно.*
Иногда ему снились кошмары. Скверные картины, от которых в жилах стыла кровь, выносили собой из глубин подсознания всё, с чем он не хотел свыкаться. Драко видел глаза матери — застывшие, безжизненные, с жуткими бликами пожара, обгладывающего Хогвартс. Драко видел покалеченный труп отца. Драко лихорадило от скручивающей его изнутри вины. Пробуждаясь, он отворачивался спиной ко входу, зарывался мокрым от слёз лицом поглубже в подушку, чтобы не разбудить Дельфи, и отчаянно умолял разум смилостивиться.*
— А школа осталась прежней? Тёмный Лорд отвёл их этим днём на прогулку в Тоскану — самобытный городок из камня и точно такой же зловеще-пустой, как и Лазурный берег, и все другие места, которые они с Дельфи посетили. Температура ниже нуля тут обычно не спускалась, поэтому и зима не стала помехой густой зелени, пробивающей себе путь наверх сквозь брусчатку закоулочных мостовых. За пределами главных дорог она успела разрастись так, что почасту запутывалась в колёсах. Когда терпение у него лопнуло окончательно, он наложил на коляску левитационные чары. — Да. — Но теперь принимает только чистокровные дома? — И полкуровок тоже. Без них Хогвартс разительно запустеет, но тётка бы не одобрила такие поблажки. — А что с предателями крови? — Публично откажутся от прежних идей — и двери Хогвартса открыты. Собраться с духом на восстания сложнее, когда дети под моей… опекой. Драко задумчиво хмыкнул и обернулся к Тёмному Лорду. — И через десять лет? Хогвартс всё ещё будет? Мужчина перевёл взгляд на Дельфи в покачивающейся между ними коляске. Тут же приметив внимание со стороны отца, та захихикала и задорно помахала ручками. — Хогвартс будет всегда. Пришло время возвращаться в Англию, и Драко оглядел городок напоследок. Когда-то он наверняка кипел жизнью тысячей людей, от чего в груди становилось немного тяжелее. В стороне огороженного прохода он краем глаза заметил маленький башмачок, зацепившийся в прутьях запертых ворот, за которыми виднелись трущобы, и наполовину утопленный в сток затхлой лужи — будто ребёнок бежал в такой немыслимой спешке, что времени возвращаться за потерянным не было. Сточная вода так и не сумела смыть карминно-розовых пятен с пятки детского башмачка из грязной серой ткани.*
Одним мартовским днём Тёмный Лорд нашёл их, расположившихся посреди коридора третьего этажа. Драко притащил кресло из кабинета под окно и уместился в нём, глядя на лесные угодья вокруг мэнора. Дельфи развлекала себя уже более уверенной ходьбой, хватаясь ладошками за лепнину стен. — Папа! Мужчина поднял ребёнка, обрадованного визитом своего отца, закинул на плечо и неспешной поступью приблизился к нему. — И что же занимает твою голову на этот раз? Остановившись у подоконника, тот призвал кресло для себя вялым движением палочки. Оно плавно пролетело через весь коридор под смех и ликующие аплодисменты Дельфи. — Думал, будет здорово выводить её гулять каждый день. — Можешь гулять с ней тут, — мужчина окинул рукой коридор. — Да, но… — Этого тебе недостаточно? — Меня тошнит от этого места. Хотелось прозвучать как надо, нагловато и вздорно, каким тоном Драко всегда получал чего только мог пожелать, но с губ слова слетели до жалкого устало — и так водянисто, точно он говорил, говорил и говорил это по миллиону раз, а всё без толку. Он даже загадал, как сейчас Тёмный Лорд однозначно разгневится, но ничего подобного не случилось. Тот лишь, как обычно, мерил Драко взглядом стылых алых глаз. — Что не так с этим местом, Драко? Разве это не твой отчий дом? — Да. Но для неё, когда станет постарше, он неприемлем. Дельфи нужно место безопасное, где она сможет выходить гулять. Изучать мир. Играть сколько душе угодно. Без нужды опасаться бродячих по округе оборотней, или дементоров, или прочих незнакомцев. Нехорошо заключать её в двух комнатах навечно. И… Драко запнулся и стих. — И? — вкрадчивым тоном подтолкнули его продолжить мысль и наклонились к нему поближе. — Если Дельфи продолжит расти среди одних взрослых, то вырастет слишком быстро. В окружении должны быть дети её возраста. Иначе она… Она будет одинока. Его сковало ощущение, как будто весь воздух в лёгких иссяк, и он замолк ненадолго. — Не хочу, чтобы она страдала от одиночества. — Разумеется, — послышалось сбоку негромко. — Что ей ещё положено? Длинные пальцы аккуратно прошлись по его затылку и шее. — На этом пока всё. В остальном ей всего хватает. — А тебе? Драко, что нужно тебе? На этот раз Драко замолчал уже надолго. Он не знал. И если задуматься, ему больше ничего-то и не было нужно, о чём он и сказал потом Тёмному Лорду.*
Переехать из мэнора Тёмный Лорд не разрешил, но Пожирателей из восточного крыла выпроводил и огородил сады для Дельфи. Вскоре и дементоров отослали подальше, и оборотней до единого отвадили прочь с земель Малфой мэнора. — Пора уже давно назрела, — истолковали вопрос Драко о радикальности «хорошего кнута» касаемо последних. — Цель свою они отслужили. Потом ему предложили снова начать посещать собрания ближнего совета — ещё долго Драко не мог унять дрожь в руках и вернуть лицу здоровый цвет. После всех его дознаний, в чём он провинился перед Повелителем, тёмный волшебник более никогда не поднимал тему о его возвращении в круги Пожирателей. Фамильный склеп находился как раз за восточным крылом в глубине сада, поэтому иногда Драко брал с собой Дельфи, чтобы навестить родных. Где была похоронена тётка и было ли тело женщины найдено в руинах замка, он не знал. Однажды за ними последовал и Тёмный Лорд. У порога тот снова бросил косой взгляд на гроб его деда. — Вы знали его? — Увы, знал. Драко кивнул. Именно так об Абрахасе Малфое отзывался всякий, кого спрашивали про этого человека.*
Как-то он заметил Гойла за окном — парень был укутан до ушей в тёмную мантию, и лицо скрывала искусной резьбы маска, но бывшего сокурсника он узнал. Засев на подоконнике, Драко немного понаблюдал за происходящим под окном. Его передвижения по мэнору больше никто не ограничивал, и он без труда мог спуститься и поговорить с Гойлом, узнать, как поживал всё это время. Только вот и шага ступить не получалось без прошибающего мысли воспоминания о проклятом огне, заглатывающего душераздирающий крик Крэбба. Затем он вспоминал Поттера, который в сотый раз беспечно плюнул в лицо законам жизни и смерти, чтобы вернуться за ним, школьным задирой. Затем он снова вспоминал Поттера или, сказать точнее, то, что от Поттера осталось, вспоминал, как зверски оторванная кем-то голова — символ победы Тёмного Лорда — стекала красным… — Д-гако! Драко откликнулся, что скоро будет, и слез с подоконника. Потери целого мира за окном для него остались в прошлом.*
Летнее утро встретило его одновременно знакомой и совершенно странной картиной: Тёмный Лорд спокойно сидел в кресле у окна с Дельфи на коленях, пока та что-то лепетала на ломанном английском, а мужчина кивал с таким сосредоточенным видом, будто эта несуразица имела смысл. И так, поймав взгляд серых глаз, между сумбуром лепечуще-неуклюжих звуков ему вместо мнимых приличий сообщили: — Она легилимент. — И вам доброго дня, — проронил он в ответ. — Не принесёте её? Тёмный Лорд подобрал Дельфи на руку и перенёс ту в кровать Драко. Перевернувшись на живот, он подпёр рукой подбородок. — Снова пробираешься людям в головы? — с напускной сердитостью отчитал он сестру. — Да! — А ты не выглядишь удивлённым. — Ей и полугода не было, когда она впервые попыталась пробить мою окклюменцию, — припомнил Драко прошлое лето. — Нет, удивительного в этом мало. Она ведь ваша дочь. Мужчина, похоже, задумался и немногим спустя кивнул. — Да. Так и есть. Для Драко же всё почему-то прозвучало так, словно до Тёмного Лорда только сейчас дошёл смысл этого. — Покажите ей змею. Посмотрим, унаследовала ли она парселтанг. — Посмотрим.*
Порой казалось, что Дельфи растёт по минутам, а иногда, что прошли целые века с того дня, когда он впервые увидел ту — крошечную и розовощёкую в колыбели рядом с ещё живой Беллатрикс Лестрейндж. — Вы любили тётушку Бэллу? Они выбрались в сад на пикник. Дельфи с довольным видом разлеглась на пледе сбоку от него, пока Тёмный Лорд остался под тенистой кроной дерева и, как всегда, молча наблюдал за ними. — Драко, какого ответа ты ждёшь? — Правду. — Тогда нет. Он кивнул и улёгся рядом с Дельфи. Небо сегодня выдалось безгранично ясным. — Отец любил мать больше всего на свете. — Больше, чем тебя? Чтобы дать ответ, ему даже задумываться не надо было, и он отрицательно покачал головой. — Нет, он любил и меня. По-другому, но не меньше.*
Прошло больше года с похорон отца, но он наконец решился зайти в комнату родителей. Домовые эльфы безропотно поддерживали чистоту в мэноре, и на первый взгляд всё сверкало исключительной опрятностью, но если знать, куда присмотреться, то даже им было не под силу остановить коварство реальности. Так вот, например, любимую вазу леди Малфой полнили неправильные цветы — их Нарцисса собирала вручную, а куцый умишко бедных созданий попросту неспособен вникнуть в тонкость палитры, баланса букета и символизма живой красоты. И аромат комнаты испарился бесследно: ни отцовского одеколона, ни шлейфа помады, ни благоухания лосьонов, ни изысканных парфюмерных нот под искушённую преференцию матери. На комоде стояли в стройный ряд колдографии его самого с первого года обучения в Хогвартсе вплоть до пятого курса. На них он улыбался всему миру до редкостного самоуверенно, и враз, как серые глаза поднимались выше объектива, черты его лица едва заметно смягчались. За шестой и седьмой курсы Нарцисса снимков не делала. Быть может, чувствовала его неловкость. Быть может, не желала видеть на своём комоде его бледное костлявое лицо и пустую серость глаз. Перед тем, как покинуть комнату, он аккуратно поднял подушку матери, поцеловал и затем уложил обратно. Следом — подушку отца. — Я вас очень люблю. Прощайте.