***
Судья Фролло уселся в кресло, напоминающее трон на почётном помосте, как и договаривались, капитан Феб вместе с его людьми заняли позиции для охраны персоны Верховного судьи. Если ты являешь бичом Божьим для всякого рода грешников и преступников, то не удивительно, что тебя почти ежедневно пытаются убрать. Несчётное количество раз его жизнь и безопасность подвергались испытаниям, однажды, ещё по молодости его даже похитили цыгане, воспоминание об этом являлось настолько неприятным, что с тех пор судья всё делал для своей сохранности. Вот и сейчас помост, на котором он восседал, оказался оцеплен лучшими воинами, сам судья вооружённый шпагой чувствовал себя почти спокойно. Пережить бы этот абсурдный праздник и вновь оказаться в спасительной тиши собора в компании верного Квазимодо. Да, за прошедшие годы он сильно привязался к мальчишке. Просто парень был … слишком хороший, такой невинный, уродливый, он казался судье почти святым. К тому же Квазимодо являлся одним из немногих живых людей, которые были искренне привязаны к особе судьи. Он и ещё сестра-монахиня. В очередной раз Клод Фролло поймал себя на мысли, что обдумывает собственное одиночество. Внезапно раздалась музыка и какой-то прыгающий как лягушка, паяц посмел взобраться на помост, но очень быстро отступил, хотя и осыпал Клода Фролло приставучим конфетти. Судья брезгливо стряхнул с мантии цветные бумажные кружочки. Но дальше произошло нечто невероятное. На сцене раздался хлопок и в клубах красного дыма, словно Афродита из пены морской, явилась дева. Одетая в обтягивающее красное платье, с пышными чёрными волосами, эта чертовка ворожила совершенством форм и зелёными колдовскими глазами. Во рту Клода Фролло пересохло, он едва нашёл в себе силы бросить что-то небрежное растяпе Шатоперу, тот кажется не обратил внимания, во все глаза таращась на соблазнительную девицу. Пока длился её танец — смесь низменных движений и соблазна, судья внезапно попытался вообразить эту менаду в строгом платье горожанки. Что, если заковать это великолепное тело в плен бархата и шёлка, а пышные волосы спрятать под эннен? Что, если высветлить эту изумительную смуглую кожу и надеть на изящную шею жемчужное ожерелье? У него имело подходящее, осталось ещё от матушки. Затем мысли со скоростью добрых скакунов переместились на его одинокое ложе. Как бы выглядела эта женщина на тонких простынях, одетая в костюм Евы до грехопадения? Очень не вовремя, красавица-цыганка вприпрыжку подбежала к нему. Перекинула невесомый шарфик через голову и, притянув к себе судью, впилась в его губы поцелуем! Он оказался настолько ошеломлён, что инстинктивно проглотил сладковатый гладкий комочек, который она гибким языком переместила из своего рта в его. Затем раздался хлопок и их двоих окутал красный туман. Голова отяжелела, судье показалось, что он куда-то падает, вскоре он лишился чувств, а где-то сверху раздались аплодисменты и удивлённые крики.***
Феб де Шатопер вместе со всеми аплодировал красавице цыганке, которая исчезла из вида с судьёй. Поначалу он решил, что это была удивительная шутка, но тут какой-то горбатый парень с криками: «Хозяин!», рванул к помосту. Сержанты заградили ему путь. — Он пропал! — кричал парень, пока народ потешался над ним и его искренней обеспокоенностью. — Тихо! — капитан подъехал к парнишке. — Это всего лишь фокус! — Вы не понимаете! — юношу едва не трясло. — Хозяин ненавидит фокусы! Он никогда бы не стал участвовать в этом добровольно. Тут и до капитана дошло, что парень говорил правду. В самом деле, можно ли было вообразить, что судья сейчас где-то хихикал с той самой красоткой, довольный произведённым эффектом. — Обыскать тут всё! — отдал приказ капитан, затем обернулся к горбуну. — Не беспокойся, парень! Мы его найдём! Но они не нашли. Помост был построен цыганами из Двора чудес и под ним зияла дыра, которая вела в старинную сеть подземных катакомб. Когда отважный капитан забрался туда со своими людьми, они чуть не потерялись. А бесчувственного судью, цыгане во главе с Эсмеральдой уносили всё дальше от Соборной площади. Они прошли под Сеной, по сети ещё римских канализационных тоннелей. Эсмеральда несла в руках зажжённый факел и внутренне поздравляла себя с удачно выполненным планом. Вскоре у них будет много денег, и они смогут покинуть этот неласковый город. Судья, пребывая в глубоком обмороке, не очнулся даже тогда, когда его роняли на пол. Ему снилось, что он вместе с красавицей-цыганкой плыл в челне, убранном розами, девушка склонила свою голову на его плечо, а кто правил челном было неизвестно.***
Пробуждение оказалось жестоким, судью Фролло окатили холодной водой, когда же он со стоном открыл глаза, то в неровном свете факелов увидел, что окружён смуглыми головорезами. — Цыгане! — прошипел он со злостью. — Признал, родимый! — сказал тот самый наглый паяц, остальные расхохотались. — Вы поплатитесь! — выдал бессмысленную угрозу судья, чем ещё больше развеселил своих похитителей. В бессильной ярости он попытался дёрнуться, но обнаружил, что связан. — Сукины дети! — орал судья, паяц со смехом пнул его в живот, он согнулся. — А ещё из благородных! — укоризненно покачал головой Клопен Труйльфу. — Не дёргайся, Фролло! Как только за тебя отдадут денежки, мы живо тебя отпустим. Судья пытался восстановить дыхание и преодолеть боль в животе, он вскинул голову и впился взглядом в своих обидчиков. Всех запомнит! Никого не пощадит! Но тут цыгане умолкли и расступившись пропустили вперёд ту самую красивую танцовщицу с праздника шутов. Девушка успела переодеться в лиловую юбку и белую блузу, рядом с ней скакал серый козлик. — Ты! — просипел судья. — Ты ведьма! — Может быть, — девушка пожала плечами. — А ты теперь в нашей власти, так что веди себя тихо! Иначе мы покажем, что владеем пыточным мастерством не хуже пристяжных палачей! Судья Фролло понял, он медленно сглотнул и куда более спокойным тоном произнёс: — За меня заплатят любой выкуп, какой вы назовёте и я вам дам сутки, прежде чем начну преследовать! Но потом берегитесь! — Ты что, дурень, нам ещё и угрожаешь? — ухмыльнулся Клопен, и девушка подержала его презрительно хмыкнув. — Ты бреши, да не завирайся! — красавица скрестила руки на внушительной груди. Судья отвёл взгляд, в их словах был резон, о силе его мести они, а в особенности она, узнают позже. Он дал себя увести в каменную комнатушку, которую надёжным образом заперли снаружи. В центре двери имелось забранное решёткой оконце, сквозь него в камеру просачивался свет. Его похитители сняли с него верёвки и даже позаботились о тюфяке и паре одеял. Кроме того, в углу камеры он обнаружил какое-то отверстие в полу судя по запаху экскрементов его использовали как отхожее место. Что же это получается? Верховного судью Франции заперли в нужнике! Невиданное унижение! Судья Фролло перетащил тюфяк и одеяла ближе к двери и уснул с мыслью о мести, особенно, конечно, он бы отомстил этой цыганской Мессалине! Как именно он не успел придумать, тяжёлый сон сморил его.***
Потянулись дни плена. Подземное логово цыган никогда не замолкало и там не переставали гореть факелы. Судью выводили поесть из нужника к общему столу, видимо, даже для цыган кормить в отхожем месте пленника было чересчур жестокой мерой. Клод Фролло с угрюмым видом хлебал горячую похлёбку, впрочем, недурную на вкус и закусывал это хлебом. Затем ему обычно вручали кувшин воды и провожали обратно в отвратительную камеру. Цыганка его похитившая иногда попадалась в поле зрения, судья следил на ней особенно пристально. Среди своих, девушка не выглядела особенно распутной, напротив, все в этом логове питали к ней уважение и считались с её мнением. Паяц оказался предводителем цыган, а Эсмеральда, судья узнал её имя, по-видимому, была чем-то вроде королевы этого преступного племени. Судью тревожило, что его плен затягивался, он не задавал вопросов, но что-то не похоже было, что цыгане уже получили за него выкуп.***
Судья не знал, что в эти дни в Парламенте и в королевском дворце состоялись бурные дебаты касающиеся его особы. Когда на следующий день после похищения, к дверям Парламента пришпилили письмо с требованием выкупа — это вызвало настоящий бум. Похитители запросили две тысячи ливров за особу Верховного судьи. Но сумма эта равная двум годовым окладам Президента Парламента многим показалась неподъёмной. Разгорелись споры, причём тех, кто отстаивал необходимость вызволения судьи, оказалось прискорбно мало. — Да, он поди уже помер! — ворчал старый советник Крюшо. — Такую прорву золота за усохший кадавр! — Господа, — подал голос один из хватких молодых адвокатов. — Его честь Верховный судья Франции сам бы отказался от выкупа за свою особу! Вспомним, как яростно он боролся с преступниками! Нет, точно он бы не одобрил такие траты! Волнение и негодование судейских объяснялось просто: король отказался вносить эту сумму из своей казны, предложив парламентской корпорации распределить расходы на выкуп между собой. — Я веду войну! — как передавали, возмутился король. — Если Фролло оказался так глуп, что дал себя похитить, то предлагаю его дорогим друзьям разделить бремя расходов! Парламент заявил протест, но для приличия были проведены общественные дебаты, в результате которых было принято решение, выкупа не платить.***
Если и был в Париже человек, который прилагал все усилия для освобождения Клода Фролло, то им оказался его приёмный сын. Несчастный горбун обратился к архидьякону, но тот не располагал нужной суммой. Имущество самого судьи тронуть не могли ввиду, как это ни парадоксально, отсутствия самого хозяина! Покрайней мере управляющий имуществом Клода Фролло отказался: — Если господин узнает, что я посмел залезть в его кошелёк, то он меня повесит! — произнёс он побледнев. Квазимодо так ничего и не добился, он уже подумывал продать колокол Фидэль, ради спасения приёмного отца, но тут уже не выдержали гаргульи. — Слушай, Квази, — начала Лаверн. — Мы понимаем, вернее нет, мы совсем не понимаем твоей привязанности к этому человеку… но не убивайся ты так. И идея с кражей колокола не самая лучшая. — Я знаю, — Квазимодо сел за стол и с тоской посмотрел на фигурку судьи, которую вырезал накануне. — Просто он всё равно обо мне заботился… кормил меня хорошо, образовывал. — Эээээ, — протянул Гюго. — В пекло такое образование, даже монахи не вдалбливают своим ученикам подобную ерунду! — и тут он начал передразнивать судью. — О? Оскорбление. Б? Богохульство…. — Тихо, ты! — шикнула на него Лаверн, видя, что Квазимодо лишь ниже опустил голову. — Ты сделал всё, что мог! Осталось положиться на тех шишек из Дворца Правосудия, — сказала она рассудительно. Квазимодо лишь спрятал лицо в больших ладонях, горячие слёзы пролились по Клоду Фролло.***
Судья начал задавать вопросы, но их игнорировали. Цыгане бросали на него косые взгляды и хранили мрачное молчание. На вопросы о выкупе от него отмахивались. Судья не знал, что и думать, наконец он допёк Клопена и тот, не выдержав как-то во время еды, накричал на него. — Никто не желает платить за тебя! Вот насколько ты всех достал! — он рубанул себя ладонью по горлу. — Ты никому не нужен! В зале воцарилась тишина, даже дети замолчали и как будто прислушались. Клод Фролло отложил миску в сторону, за последнее время он научился ценить еду. После этого он встал во весь рост и прямо взглянул на разгневанного Клопена. — В таком случае убейте меня, — сказал судья спокойно. — Всё равно это не жизнь. — О, это слишком щедрое предложение, — раздался насмешливый голос где-то позади Клода Фролло, он повернулся и увидел Эсмеральду. — Мы миролюбивый народ, в отличие от вас французов! Это всё вы и такие, как вы, сделали из нас чудовищ в собственных головах. Красавица шла между своих соплеменников высокая и прекрасная. Зелёные глаза гневно смотрели на судью. — Вы преследовали нас, бросали в тюрьмы, убивали! — Эсмеральда покачала головой. — Но когда мы хотели взять хотя бы немного в счёт причинённого зла, выяснилось, что вы никому не нужны! Представляете? Девушка остановилась рядом с судьёй, он прятал взгляд, а она его не боялась, даже хуже, кажется, она его презирала. — Теперь, когда никто не собирается за вас платить, придётся подождать, пока мы не сможет уехать из Парижа, только тогда мы выпустим вас, иначе… — тут она иронично улыбнулась. — Да вы и сами знаете, что будет. Клод Фролло не мог не признать её правоту, но легко сдаваться он не собирался. — Насколько верно то, что вы говорите? То, что за меня не собираются платить? — спросил он, поднимая голову. Эсмеральда тихо засмеялась: — Что не ожидал? Это верно, хотя бы потому, что на всех площадях зачитали постановление Парламента, в том, что выкуп собрать они не могут и призывают горожан молиться за твоё здоровье, старик, — она усмехнулась. Клопен подошёл к ним, уже не такой злой, ему нужно было побыть вблизи Эсмеральды, она всегда влияла на него благотворно. Клод Фролло задумался, затем заговорил. — Мне нужна другая комната и Священное Писание! Я подожду пока вы не соберётесь меня освободить, но условия должны стать лучше. — С чего это? — изумился такой наглости Клопен. Судья посмотрел на него с презрением. — Потому что я могу быть полезен, даже очень. А с полезными людьми следует обращаться как с дорогими гостями, — лёгкая насмешка коснулась тонких губ. Эсмеральда и Клопен переглянулись. Позже, Клода Фролло переместили в довольно просторную комнату с подобием кровати и со столом. Здесь, запершись с Клопеном и Эсмеральдой Верховный судья, обладавший превосходной памятью, поделился бесценными сведениями, как обокрасть его коллег по Парламенту. Он подробно описывал в какой комнате были выставлены драгоценная посуда и прочая утварь, кто хранил деньги в ларце под замком, а кто предпочитал переводить всё в драгоценности и спал обвешанный ими под тяжёлым бархатным балдахином. — Если они списали меня со счетов, то не вижу оснований не поделиться с вами моими воспоминаниями, — произнёс судья. Оказывается от него ничто не укрывалось, ни бахвальство в кулуарах, ни богатство, выставляемое напоказ, во время праздников в домах наиболее состоятельных нотаблей. Клопен, а в особенности Эсмеральда слушали очень внимательно. Первое же дело доказало правдивость слов судьи, в тот день цыгане сорвали отличный куш, пробравшись в дом советника Крюшо, обезвредив охрану и обчистив подчистую его мошну. Теперь каждый вечер Эсмеральда приходила к Клоду Фролло, молилась с ним — это было ещё одним из поставленных условий, и выслушивала очередной безупречный план ограбления. У Клопена закипали мозги от речей судьи, Эсмеральда оказалась более сообразительной.***
Череда громких преступлений прокатилась по Сите и левому берегу Сены, там, где имели обыкновение селиться судейские чиновники. У капитана Феба де Шатопера работы было невпроворот, что ни день так новое ограбление и главное, никак эту преступную гидру не удавалось поймать. Судейские вопили, вызвали к справедливости, к королю и к прево Парижа, но всё тщетно, грабежи продолжались. В это время цыгане исподволь готовились откочевать из Парижа, они покупали лошадей и мастерили в катакомбах повозки. Грабежи прекратились в начале апреля, когда Клопен и Эсмеральда решили, что они собрали достаточно средств для благополучного исхода из города. За это время с Эсмеральдой начали происходить непонятные ей самой внутренние изменения. Всё чаще она стала задерживаться в камере судьи и даже после обсуждения очередного плана, просто позволяла ему говорить. Оказывается, он умел быть интересным, когда того желал. К тому же его голос, который раньше казался зловещим, в гулкой пустоте каменной комнаты звучал бархатисто, удивительно мягко. Он мог зачитывать ей отрывки из Писания или рассказывал о своей жизни: о карьере адвоката, о сестре и о Квазимодо. — Я слышала, что вы убили его мать, — произнесла она с вызовом. — Я знаменит, — скривился судья, затем продолжил более спокойно. — Я не уверен, что она была его матерью, её муж позже признался, что ребёнка они взяли в одной из деревень. Но, кажется, эта женщина действительно была привязана к Квазимодо, — нехотя признал Клод Фролло. — Но вы же её убили, — повторила Эсмеральда в невольной жестокостью существа очень честного, которое требует правдивости и от других. — Она умерла, упав на ступени, — ответил судья и посмотрел в глаза цыганке. — После этого она мне часто снится, я молился за неё и постарался воспитать Квазимодо хорошим человеком. — А вам не кажется, что надо было перестать преследовать её племя? — насмешливо поинтересовалась Эсмеральда. — Нет, — судья сжал губы. — Закон суров, но он закон, а вы его слишком часто нарушаете. Можете думать обо мне всё, что хотите, но я человек чести. — Неужели? — Эсмеральда хотела встать, но тут его ладонь коснулась ей руки. Судья внезапно поцеловал руку девушки и только после этого отпустил её. — Ты слишком хороша для того, чтобы прозябать в дорогах и кормиться, танцуя на потеху публики. Возьми свою долю награбленного и начни где-нибудь другую жизнь. — Я сама знаю, что мне делать, — Эсмеральда порывисто поднялась. — Мне бы хотелось, чтобы ты была счастлива, — сказал он, пожалуй, самые странные слова и погрузился в чтение раскрытой Библии. Эсмеральда ещё долго думала над этими словами, они не давали ей покоя и жгли огнём. Что значит, он хочет, чтобы она была счастлива? Разве она несчастна? Разве она не любит свою жизнь и своих людей? Нет, находясь в дороге, танцуя на улицах, решая проблемы, она чувствовала себя живой и сильной. Только что значили его слова? Козлик Джали никогда не ходил вместе с Эсмеральдой к судье, он предпочитал оставаться с Клопеном или детьми. Возможно, козлик первый понял, что Эсмеральда меняется рядом с тем человеком.***
Клод Фролло объявился после пасхальных торжеств. Он был оборван, но узнаваем. Весть о возвращении Верховного судьи наделала много шума! Многие судейские посчитали, что их ограбили в наказание за отказ выкупать Клода Фролло, причём наказание это было Божьим. Поэтому, когда Парламент вновь обрёл Верховного судью, все невольно вздохнули с облегчением. Клода Фролло принял даже король, который, возможно, тоже ощущал неловкость, так как внезапно расщедрился и вручил ему тысячу ливров за верную службу. Судья знал, что в эти дни цыгане покинули город, он не устроил на них охоту и не дал наводку людям прево. Всё из-за обещания данного Эсмеральде. Девушка пришла к нему накануне освобождения и заставила поклясться, что он не станет их преследовать. — Так печёшься о своих людях, — насмешливо произнёс судья. — Не бойся цыганская королева, вы можете быть свободны, только назад не возвращайтесь, вам тут будут не рады. — Хорошо. Она уже собралась уходить, когда он остановил её и, обняв за плечи, прижал к себе. Затем последовал недолгий поцелуй, от которого ещё долго горели губы и взволнованно билось сердце. А на следующий день ему на голову надели мешок и вывели на рассвете в город.***
Теперь, когда треволнения остались в прошлом, когда он вновь взял на себя нелёгкую задачу вершить правосудия, Клод Фролло всё чаще вспоминал Эсмеральду. Изумительная девушка, такие врождённая благородность и ум! Если подумать, она единственная не боялась его. Другие даже тот разноцветный шут Клопен под оскорблениями таили страх, он это чувствовал, но Эсмеральда видела самую суть вещей. Прошло почти два месяца, пока однажды в дом судьи, который перестали усиленно охранять не постучала девушка с серым козликом. Эсмеральда отказалась почти от всей своей доли добычи, чтобы выкупить свободу. Она не собиралась брать ничего, но Клопен уговорил её принять полсотни ливров на дорогу. Опасности пути она преодолела благодаря смекалке, большую часть дороги Эсмеральда была одета в мужской костюм, а густые волосы, стянутые в узел, прятала под шапероном. Только оказавшись в Париже, она вновь спустилась в опустевшие катакомбы и смогла переодеться. Клод Фролло глазам поверить не мог, когда встревоженный дворецкий привёл её наверх в хозяйские покои. Судья велел принести вина и еды с кухни, всё время пока Эсмеральда жадно ела, а её козлик щипал белую булку, Клод Фролло не мог отвести зачарованного взгляда от неё. В эту ночь он уложил её в свою постель, а сам спал на более жёсткой постели в комнате Квазимодо, где мальчик останавливался, когда ночевал у приёмного отца. На следующий день, после купания и сытного обеда, судья надел Эсмеральде на палец помолвочное кольцо, та только деловито кивнула. — Почему ты пришла ко мне? — спросил он, пока она любовалась изумрудом в кольце. — Потому что хочу быть счастливой, — ответила Эсмеральда улыбаясь, в следующее мгновение они слились в поцелуе. Лишив её невинности, судья не выдал своего удивления, это было бы оскорбительно, но про себя ещё долго изумлялся тому факту, что ему посчастливилось стать обладателем, такого бесценного сокровища, как Эсмеральда.***
Венчание было скромным, но с достаточным числом свидетелей, чтобы не вызывать пересуды. Капитан де Шатопер простодушно не мог понять, что такая красавица, как бывшая цыганка нашла в этом сухаре судье? Но рассудив, что женщины довольно сложные существа, доблестный Феб успокоился. Квазимодо же никак не мог привыкнуть к тому, что его опекун женился, но они быстро подружились с Эсмеральдой, которую все теперь знали под именем Аньес Фролло. Судья прожил почти до ста лет, родив и воспитав четверых детей. Капитан де Шатопер, который со временем занял пост прево Парижа, всё удивлялся и подобному долголетию, и такой неслыханной удаче.