Spooky / Жуткий

      Он очень надеется, что его голос не дрогнул от разочарования:       - А…       - Да? - Галф бросает на него взгляд и тут же отворачивается. - Да, я понимаю, что это не самый роскошный номер в твоей жизни.       - Не в этом дело.       Сейчас очень глупо быть разочарованным, когда в мыслях был тот самый люкс для новобрачных, а его привели в комнату с ДВУМЯ раздельными кроватями. И не то что бы Мью на что-то рассчитывал…       - Что тогда? - парень проводит пальцем по тумбочке и удовлетворенно кивает, не обнаруживая пыли.       - Все в порядке. В любом случае: извини за беспокойство и спасибо.       С собственными странными чувствами он совладает как-нибудь потом.       А вот с испугом - точно нет, потому что с громким стуком оконная створка внезапно врезается в откос.       - Блять!       - Твою мать!       Да, теперь они синхронно не только вздрагивают, но еще и ругаются, но откуда-то появившаяся Дженни внимательно смотрит на напугавшее их окно, задумчиво постукивая указательным пальцем по губам:       - Вот незадача - запорный механизм сломался! Тут вам точно спать нельзя, а то продует.       В Таиланде, ага.       Летом.       Продует.       Но девушка совершенно уверена в том, что говорит:       - Вам нужно в другую комнату!       Галф хмурится:       - С утра еще было все в порядке.       Дженни громко вздыхает:       - Ах, эти старые окна - такие непредсказуемые! Постоянно ломаются!       - Постоянно?.. - кажется, парень начинает что-то подозревать.       - А я не сказала? Это уже не первое окно. И осталась всего одна комната, где все в порядке с замком - какая досада!       Мью еле сдерживается, чтобы не начать истерично смеяться, потому что их… сводят! Он не знает, чем заслужил одобрение призраков, но такая явная подстава определенно не просто так, поэтому с максимально серьезным видом поддакивает:       - Ну да, не дело спать с открытым окном! А то вдруг москиты или ящерица заберется.       От мысли о последней его аж передергивает - тут ему не нужно играть, ведь пережить нашествие кого-то подобного для него почти нереально. Наверное, поэтому Галф ему верит и успокаивающе кладет ладонь на плечо:       - Не переживай! Окно мы закроем.       Корн выглядывает из стены:       - В большой спальне окно в порядке! Я проверил!       Очень хочется спросить, кто “проверил” остальные окна, но молчит - это в его интересах, потому что Галф делает “страшные” глаза, но призрак не пугается:       - А я что? Я просто мимо проходил, - и снова исчезает.       Парень вздыхает и смотрит на Мью:       - Если ты не против… Просто там и правда одна кровать, но очень большая. Мы за ночь на ней даже не встретимся.       “Очень жаль”.       Но говорить это вслух, конечно, не стоит, поэтому он лишь кивает:       - Не проблема.       Кровать и правда большая.       На ней спокойно поместятся трое, а то и четверо.       - Траходром, - тихий шепот касается его мгновенно покрасневшего уха, а Мью не надо поворачиваться, чтобы понять, что это Корн. - Ты еще спасибо нам потом скажешь.       - Спасибо, - он еле слышно шепчет в ответ и улыбается, когда призрак показывает большой палец вверх и тут же исчезает, когда к ним поворачивается Галф.       - Что?       Мью повышает голос:       - Говорю “спасибо, что не бросил меня одного”. Слишком много впечатлений для моей головы сегодня.       Парень кивает:       - Понимаю, я сам рос во всем этом, поэтому считаю все происходящее совершенно естественным, но кому-то постороннему точно захочется сбежать отсюда подальше.       И незаданный вопрос светится в этих красивых глазах, поэтому он тут же отрицательно машет головой:       - Я не сбегу! В конце концов мне завтра еще фестиваль снимать - работу никто не отменял.       - Понятно.       Ему кажется, или в этом тихом слове слишком много разочарования?       Но что-то ответить Мью уже не успевает, потому что Галф быстро откидывает край одеяла, ложится на свою половину спиной к нему:       - Спокойной ночи.       Да, почему-то привкус горечи во рту, но тревожить уставшего парня не хочется, поэтому он осторожно устраивается с другой стороны и шепчет:       - Спокойной.       Еще несколько часов назад казалось, что усталость в его теле близка к смертельной: только ляг - организм сразу отключится. Но сейчас сна ни в одном глазу, зато мыслей в голове так много, что невозможно поймать какую-то определенную за хвост и заставить ее остановиться хотя бы на секунду.       Жуткий грохот и чей-то нечеловеческий хохот - весьма весомая причина, чтобы совсем немужественно взвизгнуть и дернуться к Галфу, чтобы вжаться лицом в теплое плечо, обхватывая руками талию:       - Блять, блять, блять!       Тот на мгновение замирает, словно не зная, что делать дальше, а затем рука осторожно зарывается в его волосы, успокаивающе поглаживая:       - Иногда они забываются и начинают резвиться - когда еще, если не в эти дни.       От этого нифига не легче, но вот ощущать нежность тонких пальцев - очень приятно, поэтому можно чуть преувеличить и поныть:       - К такому непросто привыкнуть. Мне чуть легче, когда я могу дотронуться до кого-то в такой момент.       Конечно, он не будет рассказывать, что этот “кто-то” - не любой прохожий с улицы, а весьма определенный человек. Но, кажется, Галфу этого достаточно, чтобы с тихим обреченным вздохом повернуться и позволить уткнуться себе в грудь:       - Потерпи - это только на одну ночь, а потом ты уедешь.       Хочется сказать, что ночь еще не закончилась, но неприятное разочарование уже струится по его венам: уезжать? Зачем?       Но Галф, конечно же, прав: он отснимет материал и вернется в Бангкок, оставив здесь всех этих “гостей” и парня, чья грудь сейчас так мерно и спокойно вздымается под его головой. Тогда почему от этой мысли так горько?       Кажется, это ощущение теперь будет преследовать его постоянно.       Кажется, таково на вкус его разочарование - в первую очередь в себе самом.       Но сейчас, когда ему тепло и комфортно, когда его макушку еле заметно щекочет чужое дыхание, так просто поверить, что существует только “здесь и сейчас”, а все остальное подождет как минимум до рассвета.       Поэтому Мью наглеет окончательно и снова закидывает руку на тонкую талию, чтобы устало прикрыть глаза и прошептать, уже засыпая:       - Горько…       Тихий смешок касается его уха:       - Я думал, что я страшный, а не горький.       Кончик носа дергается, улавливая тот самый притягательный аромат, в котором растворяешься, и уверенно выдает информацию, которую транслирует его уже безвольный рот:       - Ты сладкий. А я - горький.