***
Ночь. Аяка открывает окно поместья. Все спят. Наверно сейчас братец Аято в поте лица трудится и даже не тушит свечу — настолько увлечён работой. Она уже подготовила всё для того, чтоб сбежать на время из поместья. Её никто не увидит, ничего не заподозрит и она опять поговорит с тем, кому доверяет так же, как и Аято. Может даже больше. Она поставила одну ногу на оконную раму, а другую уже перекинула на улицу. Аяка закрыла окно снаружи перед своим уходом и ещё раз посмотрела по сторонам: никого нет, а значит, можно идти. Исчезнуть спокойно в ночи. Можно читать под Houseki no Kuni OST — Isolation (Желательно из плейлиста) На ногах её нет ни намёка на обувь. Она давно его не видела, эта встреча станет хорошим воспоминанием. Холодная ночная роса приятно бодрит тело, заставляя разум быть спокойным и внимательным. Аяка передвигается тихо, почти неслышимо. Если появляется хоть намёк на человека, она сразу прячется ледяной вспышкой. Ещё немного и она окажется внизу. Где так хорошо. Уже на берегу. Волны всё так же спокойно шумят, придвигаясь к тихо идущей Аяке. Они мягко обволакивают, так манят остановиться. Но она идёт. Одно желание — увидеть того, кем дорожит. Второе — докопаться до истины, что произошло между кланами, до дня, когда их фамилией стало Камисато-Сё. Тома не ждал её на привычном месте. Он потерял счёт времени, перечитывая клановые заметки уже в десятый раз. Он не делал этого очень давно, хотел помочь Аяке и восстановить справедливость. Отец учил его верности. Но теперь, когда Мураками были в плохих отношениях с Камисато и не стал во служении какому-либо иному клану, они растеряли известность, все свои связи. Теперь отец учил верности себе и своему труду. Он считал это высшей целью, лучшим качеством человека, которое надо растить в себе. Но что-то в его речах иногда не сходилось. Выпивая, он всегда говорил про верность клану и борьбе за справедливость. Ещё он вёл речи про записки, про заметки клана. Конечно, никто не воспринимал пьяные речи его всерьёз. Он и сам не до конца понимал, что тот имеет ввиду, но Тома знал одно — отец точно хотел этим сказать что-то важное. Он поддерживает клан Камисато. У отца не получится открыть правду о том событии, но знал, что может рассчитывать на его поддержку. На прикрытую мечом спину. Аяка ждала там, на берегу теплого спокойного моря, когда Тома вышел из своих мыслей и посмотрел на часы. Она приходит вовремя, так что если он будет бежать к ней, то не опоздает сильно. Взял с собой том клановых заметок и незаметно ушел из дома, пока все спят. Чтоб встретиться на берегу с Аякой. Господи, как же давно он её не видел. Отец отправлял его на время в Мондштадт, когда начались волнения из-за запретов. В том числе на глаза Бога. Нет, его у Томы не было, но отец почему-то боялся за него. Родительское сердце всегда болит за детей. Она мило улыбнулась. Он сел на ближайший камень и показал очередные заметки клана. Тома часто приносил их, когда вдвоём, при свете луны они приходили в это безлюдное место. Он придерживает для Аяки страницу. Уже собирается переворачивать её, как она тут же останавливает руку Томы, резко кладя на неё свою. — Стой, — срывается тихое с её губ. Она уже хотела сказать «Нет, неважно», но Тома посмотрел на неё так внимательно, ей пришлось продолжить. Аяка залилась краской. — С ней что-то не так. Она вынимает из его рук заметки, подставляет под лунный свет — и, о, чудо. — Между страниц что-то есть. Они очень хорошо прилегают друг к другу, но на свету всё видно. Могу я?.. — в ответ лишь неуверенный кивок, а Аяка достаёт из рукава своего ночного платья веер. А после из него складной нож. — Госпожа, с каких пор вы носите с собой такой опасный веер? — спросил он, конечно, в шутку, приятно улыбнувшись. Она улыбнулась в ответ. —Я... — глубоко вздохнула, будто передумала об этом говорить. — Этот веер я сама купила. Вернее, я вообще не подозревала о том, что в нём что-то есть, он был один такой. Только когда я заметила, что одна из частей слишком толстая для веера, то обнаружила там нож. Аяка быстро и предельно аккуратно разделила страницы. Видимо, за время они иссохли и легко поддались на манипуляции ножом. Она бережно сложила нож обратно и развернула лист. Тома ждал от неё ответа, внимательно смотря на выражение её лица. Казалось, Аяка осталась холодной, но она лишь сдерживала эмоции. Её волнение, испуг, шок — всё выдавали с потрохами серо-голубые глаза. И руки. Нежные руки задрожали в конце. — Ясно. — ответила она кратко и посмотрела внимательно на Тому. — Могу я забрать это на время, я постараюсь вернуть потом. Она хотела добавить: «Я собираюсь писать обвинение.» Аяка бежит под светом луны. Ей на пути не встречается никого, кто мог бы помешать. Даже крабы-генералы сторонятся её, ту, которая иногда прячется за бело-голубой вспышкой. В голове крутится текст, что она недавно прочла. Ей даже сейчас не важно, что не попрощалась с Томой. Хотя, стоило это сделать. «Я знаю: теперь репутация клана Мураками запятнана. Но перед тем, как меня казнят, мой род должен знать правду.» На пути встречаются брёвна, на огромном камне растёт величественное дерево. Остановившись у холодной стены, в метрах двадцати от лагеря Нобуси, она ещё раз открыла письмо, надеясь, что ей показалось. «Господин попросил меня быть с ним. Я присутствовал на переговорах как телохранитель. Они говорили об объединении, о новом возвышении комиссии Ясиро. Но Господин был умён — он отказался от сделки, знал: его сын любит девушку из клана Мураками. Господин Сё лишь ответил, что ему придётся принять меры.» Нет, это не то, но дальше идут слова, доказывающие вину клана Сё во всём случившемся. Они не так давно стали одной из главных семей. Быстро скончалась двоюродная бабушка Аяки. Она от сильного стресса уже давно стала нелюдимой, у неё не было ни одного ребёнка или внука, отчего эта ветвь закончилась. Её муж всё ещё глава клана Сё. Ответственность легла сначала на плечи отца и матери, но и их вскоре не стало. От Камисато остались только они с братом. Он не покладая рук трудится, незаметно делает мир лучше. И добавляет в него немного справедливости. Не хочет, чтоб она вмешивалась. Дорожит.***
В голове столько мыслей, не заснуть. Она давно находила все нужные бумаги, но не видела в них связи. Когда появилось письмо, всё встало на свои места. Теперь Камисато-Сё ждёт одного смышлёного детектива, который хорошо знает своё дело. Она встречает его днём, заглядывает по “своим” важным делам. — Я знаю, что мне это не по духу, но пожалуйста, ответь ещё раз. Можно ли тебе доверить всё? Будет очень плохо, если информация раньше времени дойдёт до клана Сё. — Конечно, — ответил Хейдзо. — Но я могу гарантировать лишь своё спокойствие. Твоё же можешь гарантировать только ты сама. Ещё, ты не нашла бутылку с оберегом, о котором говорила? Предсмертное письмо того Господина могло бы сильно помочь делу. Он забирает сундучок с бумагами. Аяке становится неловко, она открывает веер и прячет лицо. — Нет... Но я скопировала письмо. Я точно найду все эти вещи. Только не знаю, как передам.***
Тома волнуется, Аяки долго нет. Ночной свет пробивается сквозь тучи, а где-то близко шумят волны. Он начинает поиски сам. Уже наизусть запомнил то письмо, которое Аяка показывала ему каждую ночь. Покоя не давала только одна строчка: «Интересно, когда вода истории смоет подлость клана Сё? Лишь дерево на скале знает.» Можно читать под Pathos of Shirasagi — Genshin Impact OST (Желательно из плейлиста) Аяка очень волновалась, пришедши. Нет, так не пойдёт. Надо её успокоить. Заверить,что всё будет хорошо. — Госпожа, послушайте меня, — она перевела свои серо-голубые глаза на него. Тома легко и непринужденно скинул обувь и вошёл в воду по щиколотки. Она была ещё теплая. — Пожалуйста, идите сюда. Аяка неуверенно подходит к нему. Снова босая, уже давно перестала бояться холода, жары. Тома берёт её нежно за руку и напевает обоим знакомую мелодию, закрывая глаза. Он не помнит, когда Аяка начала нравиться ему. Отец всегда поддерживал в тайне отношения с кланом Камисато, а в особенности с Аято. Их сблизила тема общей правды. Они не могли общаться нормально, ведь если узнает кто-либо из клана Сё, репутация Камисато, так кропотливо наработанная годами, просто улетучится. Он хочет помогать Аяке. Участвовать в её жизни, в жизни клана Камисато постоянно, а не временами. Но если этот момент будет длиться вечно, пока свежий и прохладный бриз треплет волосы, он будет не против провести его с Аякой. Аяка немного смутилась. Когда же неуверенность ушла, она не смогла отвести глаз от Томы. Он был прекрасен при луне, одной держал за талию, другой — за руку. И она была совсем не против, наоборот — даже счастлива. Шумела под ногами в вода. Они не тонули в песке, двигаясь спокойно. Оба наслаждаются моментом. Этот берег полон разных воспоминаний, чаще хороших. Неловкость испаряется, приходит понимание, что хочется убрать ограничения. Вдруг Тома цепляется на что-то и падает, не успевая отпустить Аяку, упасть одному. Он лежит спиной в воде, волны иногда касаются его волос. Глаза устремлены на эти серо-голубые самоцветы, а лицо кажется ещё более приятным, чем было до этого. Он ожидал только одну реакцию, он знал её слишком хорошо — сейчас она покраснеет и быстро встанет, сделает вид, будто ничего не произошло. Тишина сменяется звонким, переливистым смехом. Она улыбается, смотрит на него как-то совсем по другому, не прячет своё лицо за веером, как делала это всегда до этого. Он счастлив. Запомнит навсегда. Когда сил смеяться уже не осталось, она наконец запустила руки в воду и достала, предварительно очистив от песка, бутылку. — Это... То, о чём я думаю? —Лишь дерево на скале знает... — сказали они вместе, сильно удивились и не поторопились говорить что-то дальше, уступая друг другу. Аяка аккуратно откупоривает бутылку, достаёт оттуда письмо и оберег. Она крутит его в руках, не веря, что держит давно утерянную, как казалось всем, реликвию клана Камисато. В записке слова: «Меня убьют сегодня ночью возле того места, где когда-то встречались при свете дня двое влюблённых. Я ставлю тут свою роспись и оставляю потомкам проблему, которую, увы, сам не смог решить.» В конце правда стояла подпись того самого Господина, на взгляд Аяки, подлинная, оттого и стоило отнести эту бутылку на место, где её бы беспрепятственно нашёл Хейдзо.***
Можно читать под Fortification of Resistance — Genshin Impact OST (Желательно из плейлиста) К Господину Сё врывается несколько стражников из комиссии Тенрё. Впереди них — Кудзё Сара, а за спиной — Аяка Камисато-Сё. Она стоит молча, вслушиваясь в их разговор. — Господин Сё, вы обвиняетесь спланированном убийстве и фальсификации фактов на суде, которое привело до смерти человека. Что вы на это скажете? Его зрачки от испуга сузились, он немного отодвинулся от пришелшей к нему свиты. Голос задрожал, когда тот вскрикнул: — Как вы это д-докажете?! У вас нет ничего, что могло бы указать на меня. — золотой вспышкой в руках Сары появился фамильный кулон Камисато. Он качался, старик испугался ещё больше, потянувшись за ним. — Вы ведь записываете наш разговор, да? — сказала она ещё одному стражнику за своей спиной. — Так вот... Как вы ответите на эти обвинения? Повисла тишина, он глазами бегал по комнате, дрожа, лицо с плешивыми усиками побелело. Вдруг те зацепились за катаны, красиво уложенные на катанакакэ. — Я... Я вызываю своего обвинителя на дуэль! И пусть Электро Архонт будет нам судья. Стражники расходятся, вперёд выходит Аяка. Она — холодная, спокойная. Её взгляд режет своим равнодушием. Господин Сё задрожал. Определённо, увидев её, он всё понял, но отступиться ему не позволит честь. — Я готова разделить с вами дуэль, Господин Сё. И вот, он стоит, неуверенно сжимает меч, пытается привыкнуть к его весу. Аяка же достаёт свой. Она отдала свой Глаз Бога Хейдзо на время — согласилась уравнять шансы. На самом деле Господин Сё просто хотел избежать своей скорейшей гибели. Напрасно. Он только увеличил час своих мучений. Аяка подбегает к противнику и пытается ударить его. Мужчина, уже в летах, еле среагировал на выпад, заблокировав его довольно красивой, но не практичой катаной. Удар второй, третий — он только и мог, что защищал себя от града ударов, которые на него обрушила Аяка. Аяка. Можно сказать, что она ему двоюродная внучка. Пошла против рода? Но между ними нет родства. Насильно связав роды только по своему желанию ничего не добьешься. Кровные, но так колет её холодный спокойный взгляд. И это пугает Господина Сё ещё больше. Он задумался. Пропустил очередной удар — меч оказался возле горла, это знаменует победу Аяки. Собралась толпа старых и молодых людей. Первые наблюдали за возмездием клана Камисато, а вторые, что не были сведущи в ситуации, видели её как неравный бой между родными людьми. И лишь старые говорили им о том, что если бы не Аяка, то за своё самолюбие поплатился или его сын, или внук. Сёгун медленно подходит к полю закончившийся битвы. Аяка услужливо удаляется. Райден достаёт свой меч. Господин Сё уже тысячу раз пожалел о том, что сделал много лет назад. Но время не вернуть. Голова его падает с плеч, катится по земле, тело мгновение ещё твёрдо стоит, а следующее — с грохотом валится наземь. Солдаты Сёгуна пытаются разогнать толпу зевак. Получается это у них не очень, но они правда стараются. Жуткое зрелище. Кто-то взвизгнул, кто-то упал в обморок. Лишь старики со вздохом поняли, что недолгое управление комиссией Ясиро кланом Сё закончилось. Вдруг зазвучал, как гром среди ясного неба, голос Кудзё Сары: — От имени Сёгуна и по его указу клан Камисато встаёт у управления комиссией Ясиро. Вот и всё. Этой ужасной второй фамилии нет, а репутация клана Сё запятнана его же эгоизмом. Хейдзо в стороне, он общается с Томой, но завидев Аяку, тот сразу подходит к ней. — Ты... В порядке? — Ох, Тома... — она улыбнулась, опять хотела что-то сказать, но переменилась в лице, стала снова прохладной. — Я сейчас думаю о том, что на это ответит Аято. Я постараюсь ему помочь. Приложу все усилия. Он кивнул. — Теперь... Я ведь могу переступить через порог поместья Камисато?***
Аяка не спит. После всего, что произошло днём, она не может уснуть — слишком много мыслей в голове. Она непривычно открывает дверь, хотя постоянно вылезала в окно. Оглянулась и подошла к двум стоящим на входе стражникам. Те сразу проснулись и громко поприветствовали Камисато Аяку. Она же в свою очередь, очень тихо проговорила: — Не стоит, все спят. Приношу извинения за беспокойство. И ушла по направлению к берегу. Они переглянулись, но ничего друг другу не сказали, пожав плечами. Аяка тем временем приближалась к берегу, с удивлением наблюдая интересную картину: Тома стоит у воды, его волосы теребит морской бриз. На шаги Аяки он оборачивается. Спокойное прежде лицо озаряется улыбкой. Они не сговаривались, но оба пришли на берег, чтоб послушать шум волн. — Тома... — Госпожа... — проговорили они одновременно, Аяка тоже улыбнулась. Он взялся за металлическую подвеску на шее и отвёл взгляд. — Говори, я не буду перебивать. — Я поговорила с Аято. Он приходил к вам, наконец Мураками смогут жить спокойно. Спасибо тебе. Ещё... — Она долго думала, говорить ему об этом или нет, но посмотрев в его любопытные глаза, сразу набралась смелости. — Знаешь, пока положение в клане Камисато не будет стабильным. Много кто захочет занять наше место, повторить путь рода Сё. Я не хочу, чтобы ты пострадал или- — Нет, Аяка!.. То есть... — Он запнулся, посмотрел на неё, но продолжил. — Если я оставлю вас сейчас, то не смогу называться Мураками. А отец учил меня верности... Я бы хотел сделать всё возможное для вас, Госпожа. На пути, который вам предстоит пройти в будущем, я хочу быть тем, кто будет на нём вместе с родом Камисато. — он встал на одно колено, сразу вспомнив клятву из заметок клана. — Я, Мураками Тома, буду верен Камисато до конца жизни и никогда не очерню их имя. Мои помыслы чисты. Прошу принять мою верность и сохранить её. Она удивилась, застыла в изумлении. Он закрыл глаза, держа руку сжатой у груди. Вдруг ярким светом озарился тот кулак, они оба зажмурились. Тома почувствовал тяжесть. Выставил руку, раскрыл её. Пиро Глаз бога красовался на ладони. Он приятно блестел при лунном свете. Оба не могли подобрать слов, оттого молчали. Тома был удивлён, шокирован, не знал, что с ним делать. Но появилась уверенность, что будет дорожить им, пока тот не погаснет. Аято сидел на скале, наблюдал за этой картиной. Теперь он точно был уверен в Томе как в наследнике клана Мураками.