I just want you to see
What I've always believed
You are...
The miracle in me
Shinedown – Miracle
Возвращение на Явин-IV было сродни прохладному бассейну посреди выжженной солнцем пустыни. В такой страстно хочется погрузиться, забыть весь пройденный путь и былые невзгоды, утонуть, как в приятном воспоминании. Терпкий, душный запах тропических цветов. Трели голосистых ночных птиц за пологом палатки. Нежный шёпот тёмной стороны, стоит лишь зажмуриться. Жёсткая койка с клеймёным имперской печатью тюфяком. Тихий оазис посреди войны. — Что? — Оккулус лениво приоткрыла один глаз. — Не обращайте внимания, милорд, — Дреллик вежливо опустил подбородок. — Я счастлив, что вам нравится моя кровать. Если хотите, можете забрать её с собой. Мне не жалко! — На моей четырнадцать подушек, — скорбно вздохнула повелительница. — Гражданским обеспечением базы занимается республиканский дроид, и ему почему-то вдолбилось в схемы, что лорды ситхов спят как альдераанские аристократы. Я пробовала жечь их, но проклятая машина умудряется каждую ночь находить новые. У солдат, что ли, отбирает? — О, думаю, остальной корпус обеспечения в восторге от графы расходов «подушки»! — хохотнул Талос и через секунду зажёгся ностальгически болезненной улыбкой. — Великая Сила, я и забыл, что с вами увлекательно обсуждать даже подушки. Оккулус приподнялась на локтях. В тусклом свете газовой лампы лицо Дреллика выглядело… знакомым. Жизнерадостным, добродушным, с заботливым тёмно-зелёным взглядом. Такого человека всегда в радость иметь под рукой, но по-настоящему ценить начинаешь, когда просыпаешься один в новом, незнакомом мире, окружённый врагами и проблемами. И в моменты, когда от безнадёжности ситуации хочется раньше времени поселиться в гробнице, думаешь не о том, кто делил с тобой постель или шептал на ухо жаркие слова, а о принесённом к рассвету кафе, шерстяном пледе поверх расшитой драгоценной нитью мантии и каждой крупице будничной, фоновой опеки. Которую также не ценишь, пока не лишишься. — Я тоже скучала, Талос. Права на этот жгуче-доверительный тон у неё не было. Не после пяти лет неизвестности и захвата исследовательского лагеря Дреллика войсками Альянса. Верно, из почтительности и расстановки сил он не велел им катиться на все четыре стороны. И из-за них же не мог прогнать уже малознакомую женщину из своей кровати. — Всё же вы чем-то расстроены. Не держите в себе, милорд. Он сделал то, что никогда не сделал бы прежний Талос. Опустился на край одеяла, пусть достаточно далеко от повелительницы, но всё равно на рекордное расстояние. Изменился. Оккулус никак не могла привыкнуть, что несколько месяцев её жизни для остальных превратились в пять лет. — Чувство, что я не знаю теперь никого, — она поднялась и, подобрав под себя ноги, села ближе. Рекорд по расстоянию сократился вдвое. — А они не знают меня. Вроде почти те же лица, но все чужие. — Для вас я всё тот же Талос Дреллик из имперской археологической службы, — без лукавства напомнил он. — И когда мы закончим дела на Явине, я буду сопровождать вас как раньше, куда бы вы меня ни затащили. Будьте уверены хотя бы в этом. — Пожалуй, сейчас враг пострашнее, чем психованные призраки. — Да бросьте! Не вы ли всегда выкручивались из самых безвыходных ситуаций? — Я, но… Талос! — грозно прикрикнула она. — Завязывай выкать! Он упрямо помотал головой. Морщинки в уголках глаз стали глубже, когда он постарался подавить удовольствие от собственной озорной вредности. Оккулус бесцеремонно тронула их. Почти не замечала раньше. Талос не отстранился, но судя по нервно закушенной губе очень хотел. Повелительница поспешно убрала руку, не став смущать внезапно возникшими желаниями. Он рассеянно проследил за тем, как рука исчезает в складках смятого одеяла и ещё долго не решался нарушить тишину. Оккулус нравилась такая тишина. Уютная, и вправду как в компании старого друга. — Можно вам кое-что сказать, милорд? — Когда это я запрещала тебе говорить? — удивилась она. — Понимаете, — вздохнул Дреллик, — если вы мне не прикажете, я не смогу. — Теперь я точно заинтригована. — Восемь лет назад в моей жизни случилось настоящее чудо. Вы. И поразили Оккулус совсем не его слова, а взгляд. Честный, открытый. Без того трепета, что заставлял имперского офицера не смотреть ситху в глаза дольше двух секунд. — Благодаря вам моя страсть к исследованиям никогда не угасала, — торопливо объяснил он, видя, что повелительница не знает, как реагировать. — Моя… вера никогда не угасала. Каждый раз, когда мне казалось, что я в тупике, я вспоминал вас. И представлял, как слышу знакомый голос: «Дреллик, разве я давала команду лечь и умереть? Восемь минут перерыва — и за работу!» Так что простите, что не выражаю должного восторга вашему возвращению. Последние пять лет вы каждый день стояли за моим плечом, поддерживая и направляя. И Закуул? Пф-ф! Вам он на один зуб! Она хихикнула, развеселённая тем, как все галактические проблемы неожиданно перешли в разряд рутинных смертельных опасностей. Возможно, именно этого ей и не хватало. Хоть одного мнения, что вся затея с Альянсом не безнадёжна. — Талос, да ты первый человек, который не жалеет о встрече со мной! — по привычке съехидничала Оккулус. — Единственное, о чём я жалею, милорд, что сбежал тогда. Когда вы поцеловали меня. Оккулус округлила глаза. Талос только запрокинул голову в беззвучном отчаянии, словно надеялся, что после позорного признания кто-нибудь сжалится и испепелит его точным орбитальным ударом. Пока ему приходилось оставаться в тесной палатке посреди безлюдных руин наедине с той самой повелительницей ситхов. Давным-давно, будучи слабым знатоком человеческих душ, Оккулус недвусмысленно воспринимала любое проявление внимания за неуклюжий флирт и без капли стеснения переходила в наступление. Так вышло и с офицером службы археологии, внепланово появившимся на её корабле. Правда, она не была к тому, что он, лепеча извинения, выскользнет из её цепких объятий и закроется в грузовом отсеке. На несколько дней. — Я думала, что сделала что-то не так, — нехотя вспомнила Оккулус. Сейчас выглядело смешно, но тогда отказ задел её до глубины души. — Что вы! Просто ведь мы спали в одной палатке, ели за одним столом, доверяли друг другу, в конце концов. Такие времена были! Вы нуждались во мне не меньше, чем я в вас. И что, я бы как первокурсник, у которого… — он хмуро мотнул головой. — Мой лорд, ну кто бы на моём месте этим воспользовался? — Я, — обыденно пожала плечами Оккулус. — Вам можно, — успокоил Дреллик. — Вы же повелитель ситхов. Вам всё можно. Она порывисто оставила на шершавой, тёплой щеке незаметный поцелуй. — Прямо всё-всё? Такое же нежное прикосновение губ вернулось и ей, задев уголок рта. Невинное в целом, но в отношении лорда ситхов — непростительно раскованное. От него все убитые временем внутренние бабочки одномоментно взвились, будто пронзённые цепной молнией Силы. У каждой было имя. Рассветный каф. Колючий шерстяной плед. Крошечные палатки. Совместные обеды. Пылкие споры. Необременительное молчание. — Конечно, милорд. — Тогда требую дать мне ещё шанс, — Оккулус вложила руку в его ладони, надеясь, что у него хватит смелости не отпустить. — Обещаю, больше никаких тёмных углов. — Буду счастлив сделать это, — шёпотом заверил Талос, вопреки всем опасениям притягивая её ближе. Оккулус потянулась навстречу, и где-то посередине сам собой, как новая планета, появился настоящий поцелуй, избавленный ото всякой давно неуместной неловкости. — И ещё прекрати выкать, — небрежно выдохнула в его шею Оккулус, продолжая тянуть за молнию бронированной полевой куртки. — Ну нет, — возмутился Талос, тщетно пытаясь нащупать на её мантии хоть одну пуговичку. — Это уже слишком!