little baby, don't you cry

Цзин Юань неожиданно появляется на пороге их дома в ночь с четверга на пятницу. Это не должно быть каким-то удивительным событием: в конце концов, они знают друг друга уже почти пятнадцать лет. Они вместе пили, вместе ходили в старшую школу и вместе переживали взлёты и падения. И они довольно близки, хотя Цзинлю не признается в этом даже под пытками. Однако сейчас ситуация несколько иная. Настолько, что первая реакция Цзинлю — захлопнуть дверь перед его носом и обратно уйти спать к своей очаровательной жене, которая только-только вернулась из очередной командировки. Что за чёрт. Она моргает. Привычным жестом одергивает полы своего неимоверно длинного шелкового халата с перьями на рукавах — Байхэн сказала ей носить его под страхом смерти — и щурится. Вполне возможно, что это все глупый сон, сгенерированный воспалённым мозгом в три часа ночи. Не может же это быть правдой. Цзинлю знакома с концептом галлюцинаций, — спасибо наследственным психическим расстройствам и её разгульному образу жизни в юношестве — но это всё ещё крайне, хм, неожиданная ситуация. Настолько, что вторая её реакция — это абсолютно не истерический смешок, который любая самодостаточная женщина имеет право издавать глубокой ночью, стоя в дверях собственного дома. На руках у Цзин Юаня ребенок. Крошечный человечек, нелепо спящий в колыбели рук главы местной полиции. Измазанный и явно найденный где-то в подворотне не самого благополучного района их города; укутанный в казённую синюю куртку и при этом всё ещё дрожащий от холода. Что за чёрт. Надежда на то, что это все сон, тает с каждой секундой. Вера утекает сквозь пальцы — Цзинлю кажется, что если присмотреться, то можно будет увидеть маленькие струйки воды, которые уносят остатки её нервов. Но нужно прийти в себя. Цзин Юань всё ещё стоит на пороге со спящим ребёнком на руках и всё ещё улыбается побитым щеном. Под его глазами залегли глубокие тени, а родинка на щеке неожиданно поблекла. — Я разбужу Байхэн, — говорит она спустя несколько мгновений, всё-таки впуская его (их?) внутрь дома. Похоже, её психиатру придётся увеличить дозы антидепрессантов на ближайший месяц. Они что, в чёртовом «Гарри Поттере»?! *** Ночь невероятно холодная. Байхэн спускается со второго этажа завёрнутая в один из кашемировых кардиганов, купленных на благотворительной ярмарке в прошлом году. И она выглядит слишком активной для человека, который смог проспать только три часа после суточного перелёта в другой конец мира. Вся эта ситуация напоминает какую-то сюрреалистичную картину с выставки современного искусства. Они посещали её несколько лет назад, кажется, во Франции или Австрии — сил думать об этом у Цзинлю решительно нет. Цзин Юань, её глупый друг (!) на несколько лет младше, сидит на дизайнерском диване в гостиной её дома и всё ещё держит на руках рёбенка. — Я позвонил Дань Фэну и Инсину, — говорит он донельзя невинно и устало, намеренно используя те самые имена, которые были оставлены где-то во временах старшей школы. — Они будут через десять минут. «Что за чёрт», — в очередной раз за ночь думает Цзинлю, ощущая мягкое касание Байхэн на своём плече. — Цзин Юань, — говорит она слишком низким голосом. — У тебя на руках чёртов ребёнок, а на часах три ночи. Что всё это значит? Ей хочется кричать. — Давайте оставим разборки на потом. Я принесу одеяла, — буднично произносит Байхэн, неожиданно оказавшись самым адекватным человеком во всём доме. — Он замёрз, не май месяц за окном. И уходит, оставляя Цзинлю и её, очевидно, лишившегося ума друга в гостиной. Тишину можно нарезать на полоски. Ребёнок всё еще спит. За окном идёт снег. Не так она хотела провести свой отпуск. (Справедливости ради, отпуск у её жены — роль трофейной домохозяйки исполняет Цзинлю, не имеющая возможности устроиться по специальности из-за Того Самого Случая, о котором не принято упоминать ни в их доме, ни где-либо ещё). — Я не мог его бросить, — говорит Цзин Юань несчастным тоном. — У него никого не осталось. Совсем. Ах. Преисполненное благородством сердце. Цзинлю слишком стара для всего этого дерьма. *** Дань Хэн и Блэйд прибывают даже раньше, чем можно было ожидать. Заходят без стука, стаскивают промокшие от осенней слякоти ботинки и тут же встают как вкопанные, явно переживая один экзисциальный ужас на двоих. Глупцы. Думают, что могут пережить его сейчас. Где-то под рёбрами у Цзинлю вспыхивает и тут же гаснет вспышка мнимого злорадства. По крайней мере, не одна она была шокирована. Байхэн уже спустилась. Сейчас её единственная забота — бережное укутывание маленького человечка в тридцать три слоя пуховых одеял (серьёзно, эта женщина принесла семь штук), сохраняющих тепло даже в самую холодную пору. Цзин Юань наблюдает за ней с чем-то вроде мрачного очарования усталого родителя. — Я извиняюсь, — в своей привычной манере говорит Дань Хэн, оправившийся от первого потрясения. — Но что это? — Ребёнок, — отвечает Байхэн, взявшая на себя роль хорошего взрослого, который знает, что детям нужен комфорт и покой, а не глупые ночные разборы полётов. — И он начинает хныкать, если Цзин Юань отходит хотя бы на метр. — Я вижу, что это ребёнок. Что он делает тут? — почти запинается неизменно правильный Дань Хэн, в жилах которого течёт кровь отъявленных снобов и вековых аристократов. — Цзин Юань принес его минут двадцать назад и так и не удосужился объяснить нам хоть что-то, — не может сдержать язвительного шипения Цзинлю, которая явно сейчас предпочла бы находиться где-то не здесь. — Так что это Наша Общая Проблема. Блэйд вздыхает. Возводит глаза в небо и пытается сдержать любые комментарии, которые есть у него по этому поводу. Не выходит. — Я был готов принять бездомных котов, которых ты таскал в студенческое общежитие каждый месяц. Даже на голубей и синиц у меня получалось закрывать глаза. Но сейчас это явно новый уровень. Ребёнок начинает плакать во сне. Катастрофа. *** История оказывается настолько же тривиальной, насколько же и глупой. Явно той, которая могла случиться только с Цзин Юанем, храни эоны его грешную душу. Облава на местный притон закончилась гадкой перестрелкой, в ходе которой один из полицейских был ранен, а два других всерьёз задумались об окончании карьеры. Потому что не каждый был готов принять тот факт, что это мрази использовали детей в качестве разменной монеты. Благо, в тот момент внутри обшарпанного дома был только один, но даже это заставило сердце всех участвующих полицейских тревожно сжаться. — Он лежал под плешивым покрывалом и прижимал к груди пачку со шприцами, — выдаёт Цзин Юань неимоверно устало, прислоняя ладонь ко лбу. Цзинлю резко поднимается с места. К чёрту психиатра. Ей нужен виски и, желательно, шесть кубиков льда. Блэйд следует за ней на кухню. Опирается на дверной косяк, молча показывая, что стоит достать два стакана. Он вежливо игнорирует её убийственный взгляд, услужливо склоняя голову чуть в сторону. Мысль о ребёнке, который прячется от своих же родителей, пугает их обоих настолько, что напряжение не рассеивается даже после последнего глотка. Они возвращаются в гостиную. Цзин Юань говорит, что мальчишку зовут Яньцин. *** Всё не так плохо, как могло было быть. Детской истерики не происходит — завёрнутое в одеяло нечто укачивает Цзин Юань, всё ещё пытающийся осознать происходящее сам. Мешки под его глазами с каждой секундой кажутся всё больше и больше. Дань Хэн уходит сделать пару звонков. Блэйд следует за ним молчаливой тенью. Байхэн оказывается рядом и утешительным жестом поглаживает Цзинлю по плечу. «Хеллуин закончился почти неделю назад», — ревёт внутри себя Цзинлю. Какого черта Мальчик-Который-Выжил сейчас здесь?