Подкаблучник

       — Позорище, — тихо фыркает себе под нос какой-то мужик, проходящий мимо Фаэриса и Мины, о чем тут же жалеет, стоит только тяжёлому кулаку дракона найти свое пристанище на его лице.        Мина на сие неодобрительно качает головой, заставляя близнеца понять одну истину - беды не миновать, и тот покорно, без лишних слов, вновь опускается на скамейку перед сестрой, готовясь по новой выслушивать её нотации и недовольства, но, как и всегда, без лишних возмущений и пререканий, точнее, без них вовсе, ведь, право слово, разве может он повысить голос на сестру, а уж тем более её обидеть? Да и не по делу она говорит? Правильно ведь, что отчитывает, правильно, что наказывает, главное, что любит и желает близнецу лишь добра, ну а ему и несложно камни потаскать, в стройке кому-нибудь помочь, да выслушать её речи. Она ж, как никак, для него старается, и на него понапрасну свои нервы губит, а он, дракон неблагодарный, раз из раза делает то, за что позже получает. Но может ли он стерпеть эти ехидные смешки и обращения к его персоне "подкаблучник"? Не может, честь свою беречь надо смолоду, и он именно этим и занимается, правда, избивает всех, кто это сказать посмеет, но имеет ли это значение, когда Фаэрис благое дело свершает?        Сестрица недовольно качает головой, наблюдая, как её вновь провинившийся брат уже от скуки на стены лезет, усердно моля Богиню о том, чтобы сия пытка закончилась как можно быстрее, и он мог отправиться бедокурить дальше. Мина тяжко вздыхает, потирая уставшие, покрасневшие глаза. Если разбор свитков и указов у её брата был в качестве наказания, то у неё это ежедневная рутина, выполняемая и днем и ночью, от которой она уже порядком устала.       Возня откуда-то сзади резко прекращается, а ещё спустя мгновение девушку крепко обнимают, прижимая к себе.        — Ми-ин? — тянет могучий Фаэрис, в данный момент напоминая не взрослого, сильного и статного дракона, способного свернуть горы, а маленького мальчишку, что с жалостью и волнением наблюдает за старшей сестрой, искренне желая ей помочь.        — Не переживай, — грустно улыбается дева, откидываясь назад, прямо в эти объятья толстых, грубых, но таких родных и успокаивающих рук, — Работы много, братец, сам понимать должен, не всем суждено уже четвёртое столетие бегать по земле с детворой, ведя себя точно как они, — Мина потирает затекшую шею, уже жалея о том, что не приняла предложение Чиби и не разделила с ним её объем работы, но, право слово, может ли она злоупотреблять этой помощью, да ещё учитывая, что и сам Чиби король, и дел у него в разы больше, — Ой, ну не смотри ты так жалостливо, как не накормленный боу мяу. Хочешь помочь? Милости прошу, работы тут, братец, на век вперёд хватит, уж поверь, — и Фаэрис садиться, тихо, без лишних слов, забирая себе самые сложные свитки, да побольше, впоследствии чуть ли не вырывая работу из рук сестры, на что та лишь устало смеётся, спустя пару часов и вовсе обретая желанный покой и наконец засыпая, зная, что стоит ей уйти в мир снов, как близнец заботливо её поднимет, отнесет в спальню и укроет одеялом, переживая, как бы сестра не замёрзла.        Дракон видит, как очередной недостойный олух крутиться вокруг его сестры, да из кожи вон лезет, лишь бы ей понравиться, ну а та лишь устало отвечает ему, не желая оскорбить, но и не дать ложную надежду. И, разумеется, такой спутник сестры не нравится Фаэрису, мелковат он, худощав, страшен лицом, глуп речами, ну не человек, а убожество, не иначе, но с другой стороны, а кто он такой, чтобы судить кого-то, и уж тем более говорить Мине, с кем надо общаться, а с кем нет? Его недовольство это его недовольство, и на сестру распространяться не должно, да и какая разница, ежели та и так однажды не выдержит, да взашей прогонит непутевого. А ежели нет - её дело, Фаэриса будет устраивать все, покуда сестра счастлива и довольна, и не устраивать весь белый свет, если недовольна им и Мина.        Фаэрис наблюдает, как иные его братья и сестры ругаются, мирятся, и все ради того, чтобы вновь поругаться, и он искренне не понимает почему так.       Юго и Адамай, казалось бы, главные защитники их народа, любимцы людей, два брата, что спасали друг друга из лап смерти, а ежели не могли - оставались там вместе, а ругаются они точно боу мяу с боу тяф. Дерутся, кричат, проклинают на чем свет стоит, а ведь это только утро, это они пока только чашку не поделили, да то, кто завтрак готовить будет.        Глип и Бальтазар недалеко ушли от Юго с Адамаем. Глип постоянно кричит на брата, унижает, а тот терпит, а покуда терпение иссякнет - ведёт себя точно так же, и тогда они вместе, дружно и весело, принимаются оскорблять друг друга, даже не пытаясь найти компромисс, его, собственно, и быть не может, ведь каждый считает, что он абсолютно точно прав, и мнение иного не более чем пустой звук.        И Фаэрис не понимает, почему же так. Почему же они, несмотря на то, что у них одни мать и отец, один дофус, одна кровь и плоть, так ругаются. Они ведь с сестрой не такие. Они ловят каждый миг, каждый взгляд друг друга, переживают, заботиться, бояться сделать больно. Связь между близнецами элиатропом и драконом это нечто особенное, нечто, что не разорвут даже тысячелетия и смерть, но, к сожалению, легко уничтожимая собственными руками, и они это понимают, Мина и Фаэрис не собираются ломать то, что у них есть, так почему так же не могут остальные, почему им не терпится разрушить то, что они имеют, и всего лишь из-за какой-то ссоры иди неразделенных взглядов?        Фаэрис аккуратно, плавными, равномерными движениями разминает плечи сестры, молча слушая её тяжёлое дыхание и быстрое сердцебиение. Дракон тяжко вздыхает, наклоняясь к уху Мины, еле слышно произнося.        — Успокойся, тут не из-за чего волноваться. Ты будешь, как всегда, великолепна, а я, как всегда, буду в первых рядах. — Мина оглядывается на него, улыбается, кивает, и, тяжко вздыхая, уверенно идет на сцену, дабы произнести речь, которую репетировала множество дней.        А Фаэрис тихо наблюдает за ней, переживает, да молит богиню, чтобы выступление сестры прошло как по маслу, и она могла вздохнуть спокойно, после радуясь, что ее труды были не напрасны. Впрочем, и без молитв, и без помощи богини, его сестра сможет выполнить свою работу просто блестяще, он в этом и не сомневается, да и как можно? Уж кто-кто, а Мина свое дело знает, и подходит к нему со всей серьёзность, чего уж о Фаэрисе не скажешь, не в сравнении с сестрой.        Когда начинается война - Мина совсем перестаёт спать. Ее лицо приобретает нездоровую белизну, глаза пусты, круги под глазами черны, что самая темная ночь, руки дрожат, как и губы, но она никогда этого не показывает. Она плохо ест, плохо спит, чаще всего ее можно найти в рабочем кабинете, где она монотонно разбирает документы. В какой-то момент все это начинает сказываться на ее здоровье. Волосы выпадают чаще, ногти ломаются, ладони сухие, все в мелких порезах от бумаги. Более они не такие мягкие и теплые. Сестра начинает носить перчатки, чтобы лишний раз не нервировать Фаэриса, но именно это заставляет его волноваться и переживать еще больше. А потом приходит его черед помогать своему народу, пока остальная часть совета разрабатывает план. Он должен уйти. Мина безутешна, она рыдает и рыдает, а он просто гладит ее, пытаясь хоть как-то успокоить, но это не оказывает никакого эффекта. Да и разве можно ее в такой ситуации успокоить? Единственное, что она просит у него, прежде чем провалится в сон и расстаться с братом - чтобы он вернулся к ней. Это обещание он сдержит в любом случае, впрочем, как и любое другое, что давал сестре.        Когда все заканчивается Фаэрис наконец может вновь быть рядом с сестрой. И вот, спустя много времени, боли и страданий, они, наконец, встречаются вновь, и, право слово, Мина, даже несмотря на невероятно усталый внешний вид, сияет от радости, а после бросается к брату. Фаэрис обнимает сестру, поднимает ее на руки, прижимает к себе, и пусть боль от проигрыша и стольких потерь свежа, но столь радостный миг ее сглаживает. Краем глаза он замечает других детей великих богов. И все они ведут себя так, словно они незнакомцы, чья встреча - случайность, ничего не значащая. Им всем плевать. Юго и вовсе толкает Адамая, да так, что тот падает лицом в пол, но не возражает, не успевает попросту, секунда - Юго уже нет. Гругал, как и Чиби, молча уселся в одном из углов корабля, и единственное, что их сейчас объединяет - жажда одиночества. Остальные, видимо, предпочли остаться средь народа, а не направиться на мостик. Так или иначе - радуются встрече лишь они двое.        Проходит много времени, они находят новый дом, и глаза сестры вновь сияют. Она вновь суетливо носится средь элиатропов, вновь с энтузиазмом разрешает их конфликты, берет на себя многие дела, и это заставляет Фаэриса смеяться. Мина жива, она здорова, она счастлива, она вновь полна энтузиазма, и это всё, что надо для счастья суровому дракону. Ее счастья вполне хватает на них двоих. Мина работает, а он, словно ее тень, ходит за ней, помогая, подсказывая, и просто наслаждаясь тем, как все налаживается.        Но счастье заканчивается не успев начавшись. Килби оказывается предателем, разгорается вторая война, смерть, кровь, боль, крики, все это вновь настигло Фаэриса, но он не обращает внимания на это, ведь сейчас единственная его задача - одолеть Килби, а после - сделать все что в его силах, чтобы помочь их народу. И он с этим справляется. Он выполняет каждый приказ, что ему отдают. А потом в один момент весь его мир рушится. Казалось, словно еще секунду назад у него была надежда на новое счастье, а теперь ее отняли. Мина мертва. Это известие выбивает весь воздух из его груди, заставляет задыхаться, беспомощно сжимая пепел в руках. Он слышит возню, поднимает взгляд, а перед ним лишь суровый взгляд Юго. Адамай тоже мертв. Он умер раньше Мины, но Юго даже не дрогнул. Не видит в этом смысла, да и чего переживать, если самому остался от силы час? Он спокоен. До ужаса спокоен. И это пугает почти так же сильно, как перспектива жить без сестры. А затем он просто молча уходит, потому что не считает смерть брата или сестры чем-то значимым в данных обстоятельствах. А вот Фаэрис считает. Он рыдает, задыхается, хочет рвать и метать, хочет убить каждого, кто пролил хоть каплю крови его народа, но в то же время хочет просто лечь и умереть, отправляясь вслед за сестрой. В реальность его возвращает оглушающая тишина, и нарушающий ее взрыв стазиса. Он действительно остался один, и уже ничего не будет хорошо.        А потом проходят тысячелетия, но боль не проходит, даже не становится меньше. Килби вновь возвращается, Юго и Адамай, как и Чиби с Гругалом, переродились, а он все так же жив. Он вновь наблюдает как они растут, как могут в любой момент обнять своего близнеца и просто быть счастливым. Впрочем, старшие, видимо, дорожат друг другом ещё меньше, чем в прошлой жизни. Ужасно. Этого Фаэрис не понимает. Для него Мина - единственная весомая причина, чтобы жить или умереть, лишь сестра делала его мир ярче, и без нее он - просто половинка, не имеющая смысла. Ведь они изначально рождены вместе, как продолжение друг друга, так как же можно одному спокойно жить без второго? Он не понимает.        Когда его час приходит - он умирает в бою. Пусть это далеко не самый подходящий момент, чтобы уйти на покой, но он рад, искренне рад, что наконец может оставить этот мир и воссоединиться с сестрой в дофусе, где ему самое место, ведь куда один, туда и второй. Последние тысячелетия были похожи на пытку, долгую и невыносимую. Иронично, что дофус Шинономе хранил именно он. Он как никто иной понимает Килби в его горе и стремлении вернуть сестру, но все же они отличаются, ведь Фаэрис знает, где заканчивается скорбь и боль, а где начинается безумие. Впрочем, это уже не важно, ведь он счастлив, что наконец может вернуться к сестре. Это единственное, что его волновало множество тысячелетий. Уже на грани, чувствуя, как вакфу медленно возвращается в дофус, Фаэрис думает, что прозвище "подкаблучник" звучит не так уж и плохо, и вполне ему подходит. Ему нравится.