встреча длиною в тысячи лет

      Эта территория не отмечалась на карте Цзянсу. В районе Гусу, прозванного в честь горы Гусушань, эта деревушка не отмечалась и находилась куда ниже по реке. Когда он спрашивал жителей достаточного живого поселка, то ему объяснили, что без машины никак. Какой-то добрый старик помог добраться на машине до деревни Цайи. Там же он оставил свой номер, сказав, что в почтовом отделении можно будет позвонить ему. — А ты, позволь спросить, зачем отправляешься в Цайи? — старик приоткрыл окно, выдыхая дым сигареты в окно. Он посмотрел на юношу, который крепче обнял свой рюкзак и немного нахмурился. — Я еду за воспоминаниями, господин Чжэнь. — Хо… понял. Как звать-то тебя? — Лань Ванцзи. — О, — старик понятливо кивнул, — а чо за воспоминания? — они съехали в лес, через который лежал путь к Цайи. — О ком-то очень дорогом.       Цайи была деревней, окруженной водой, где влажный и чистый воздух был непривычным для него. Это место казалось пропитанным древностью. Но не древностью прошлого века, а так, будто время остановилось здесь, и деревня сохранила свой облик много лет назад. Ее древность была исписана тысячелетиями. В основном население состояло из пожилых людей, но также были и молодые, вероятно, необразованные, живущие с детьми. Парадоксально, но деревня была полна жизни.       Лань Ванцзи взглянул на листок, который ему передал старший брат, и тяжело вздохнул. Их дальняя родственница живет в этой деревушке, где она занимает роль хранительницы семейных легенд, историй и родословного древа. Семья Лань уже настолько разрасталась, что не известно, являются ли они прямыми родственниками госпожи Лань. Но у всех, кто носил фамилию Лань было что-то общее — все пути вели к горе Гусушань, в деревню Цайи. — Городской приехал, — закричала группка пятерых детей, бросая свои деревянные мечи и разбегаясь в разные стороны. Подбегая к матерям и бабушкам, они начали рассказывать про него и указывая пальцем. Лань Ванцзи смущенно поджимает губы, несмотря на публичные выступления на традиционных инструментах, любовь к публике была малой. — Простите, уважаемая, подскажите, где можно найти этот дом? — он обратился к милейшей даме, которая быстро показала куда ему идти.       Дом нашелся быстро.       Дом, спрятанный каменным забором, скрывался от мирской суеты. Распахнутые окна пропускали легкий ветерок, ласкающий занавески, и слышались волшебные звуки струнной игры. В этих звуках затерялся Лань Ванцзи, растворяясь в прекрасной мелодии. Его сердце пронзила тоска, и его пальцы, словно по собственной воле, начали играть нечто знакомое в воздухе. Эта мелодия была полна сокровенных чувств, искренних и разделенных между двумя душами. Однако звучание гуцини пропитано печалью и одиночеством, в ожидании услышать дуэт, который свяжет их судьбы в ритме. в спокойном вечере осени супружеская пара отдыхала от своего путешествия. они сидели за своим столом, распивая чай и вино в тишине. главное, что они были рядом. — кем бы тебе хотелось быть, будь у тебя возможность выбирать? я не про заклинателей, а про другое, — тихо сказал он, оставляя вино в стороне и подтягиваясь к супругу ближе и обнимая его. уже хмельной, но до сих пор тактильный, он ткнулся носом в плечо и вздохнул. — я не знаю, гэгэ, кем бы мог быть. но с тобой хочу домик, ловить рыбу и зарабатывать на рынке, пока ты следишь за домиком, тебе пойдет. — я, — он приобнял любимого, прижимая к себе, — хотел бы играть на музыкальных инструментах. — у тебя утонченные пальцы, — он захихикал, тыкаясь губами в шею супруга и смеясь, — я бы был твоим постоянным слушателем, — он подтянулся ближе и поцеловал в щеку, — и не только ночью, драгоценный муж, мой возлюбленный лань чжань. гэгэ.       Лань Ванцзи оглянулся на дом. Что ему привиделось? Отчего так сердце стучит, готовое разорваться от волнения. — Госпожа Лань, благодарю вас, — Лань Ванцзи отвесил поклон женщине. Она разлила по чашкам травяной чай, продолжая улыбаться и поглядывая на него из-под опущенных ресниц. Парень опустил глаза на стол и вздохнул в душе, увидев тарелки с острыми специями. Лань Ванцзи предпочитал более умеренные специи, не особо любил острое. Он не мог позволить себе оскорбить хозяйку и поэтому молча пробовал нелюбимые блюда.       Госпожа Лань имеет приятный внешний вид — высокая прическа и траурная одежда, украшенная голубыми узорами на рукавах. На голубом поясе, завязанном на талии, было видно изображения облаков. Она сидела за столом в достойной манере, держа руки на гуцине, который лежал на ее коленях. Инструмент был блестящим, отполированным и покрытым лаком, а его струны были натянуты с тщательностью, чтобы не оборваться даже при скольжении одной руки. Более того, инструмент поглядывал на незваного гостя. — Как тебя зовут? — Моё имя Лань Ванцзи, госпожа Лань. — Меня зовут Лань Жэнь, — женщина улыбалась лишь глазами, вокруг которых собрались морщинки. — Можешь обращаться ко мне, как к тетушке, а можешь по имени, — она погладила корпус инструмента, щипнув несколько струн, издавший звук. — Лань Ванцзи. Лань, — звон, — Ванцзи. Твое второе имя, верно? — Да, это имя мне подарил дядя. — А какое твое первое имя? Матушка ведь дала тебе первое имя. — Меня назвали, — так давно его не называли его первым именем, но во снах, — Лань Чжань, тетушка. — Красивое имя, как мелодия, — она провела по струнам, издавая приятное звучание, и улыбнулась, — нашей семье стоит отказаться от многих вещей, — тихая, словно ручей, музыка полилась из-под пальцев женщины, — от двух имен, пяти тысяч правил, запретов, тренировок и вставать в пять утра. Ненавижу вставать в пять утра, — женщина рассмеялась, слишком широко улыбаясь.       Лань Жэнь носит бремя хранительницы — родословная ветвь женщин из клана Лань. «Титул» передавалось от тети к старшей племяннице. Они сохраняли мелодии, подобно этой, хранили историю и даже знают родовое поместье Лань. А их главная задача — сохранить семейные мелодии, которые могли излечить душу, спасти человека и утихомирить любого человека. Лань Жэнь вздыхает, стоит рассказать про свою жизнь — ей не нравится так жить. — Хотела бы я быть бунтаркой, — она мягко улыбнулась, — в нашей семье сохранилась история, что юноша был проблемой для всех. Но его любили за доброту и сердечность, безукоризненно он выполнял поручения, помогая беднякам и нуждающимся. Прекрасный человек, помогал на войне и остался самым добрым при всем жестоком мире, — Лань Жэнь стукнула ноготком по корпуса инструмента, — а потом его убили из-за зависти. Кормил бедняков, а голодный больше всех захотел. Помог беднякам, — она качает головой. — Ты приехал не за этим, не так ли? — Я, — он набирает воздуха, — участвую в страшной войне в своих снах. Брат говорит, что я вижу свою прошлую жизнь, но это же глупости, такого не существует, — Лань Жэнь тихонько играла мелодию, звучавшую ранее, также тоскующую и приятную. — Существует или нет — это не нам судить, Лань Чжань, а вот твои сны. Там был ты? — Да, — он впервые говорил много. Обо всем том, что наболело! Кто-то может дать ответ на его вопросы — кровопролитная война, где заклинатели (так он запомнил) умирали, как мухи. Помимо прочего, он помогал людям в войне независимо от того, кто там был. В последующие годы после войны он смог заработать себе титул — «следующий за хаосом». Кроме помощи, он искал человека, создающего хаос.       «В истории нашей семьи есть легенда. Родились двое сыновей, казалось, что он близнецы, настолько они были похожими. Старший брат был чувствительным и добрым, его солнечная улыбка могла осветить весь мир. Младший брат был ему полной противоположностью — непроницаемым и серьезным, улыбка не мелькала на его губах. Мир называл их Нефритами, настолько они были идеальными.       В них не было недостатков, они были почтенными мужьями. Однако в семье лежало проклятие — единственная любовь всей жизни       Старшему брату выпала удача — его брак одобряли старейшины, а само небо благосклонно смотрело на него. Счастье он нашел после войны и разбитых мечт, и оно исцелило его.       Младший брат был несчастен — все проклинали его возлюбленного, даже небеса отвернулись от его любви. После войны любимый его отвергал, ругался и гнал от себя всех. Это калечило его душу и тело. Но его любовь и преданность вдохновляли окружающих, отражаясь в песнях о нем.       Он не смог забыть свою любовь и написал песню. Такую, которую знали лишь двое. Ведь как же мог он забыть то, что заполнило его жизнь? Заставило его почувствовать то, ради чего он изменился? Он хранил эту память много лет, а его описывали, как носившего траур по своей любви, и играл свою мелодию. Пока однажды еще один человек не присоединился к его игре — его возлюбленный вернулся к нему в мир живых, рассказав о давних чувствах и страхах. Так они снова объединились.» — К сожалению, — Лань Жэнь благодарно кивнула, когда родственник убрал посуду наверх, — это единственная известная нам версия. Самая приближенная к реальности нашего мира, — она хмыкнула. — Многие хранительницы старались избавиться от версии, где говорится, что младший влюблен в мужчину. Но иронично, никто не смог. Я не смогла, моя тетя тоже, её тем более. — Что с ними стало? — Заклинатели жили дольше в два раза, — она печально вздохнула, — его возлюбленный умер в почтенном возрасте. Он уже не смог играть ему в дуэт, но продолжал стараться, — Лань Жэнь опустила взгляд, — пока в один день не покинул мир снова. Мне их жаль. — Мелодия, что вы играли, тетушка, — Лань Чжань несдержанно вздохнул, — как она называется? — Лань Жэнь перестала улыбаться, подходя к шкафчику и доставая оттуда небольшую тетрадь, проткнутую нитками. — Лань Чжань, тебе не кажется, что гуцинь звучит одиноко? старейшины ордена в очередной раз были в ужасе. и хотели любой ценой прекратить этот ужас. гордость покойного главы клана, главного наставника и брат нынешнего главы совершил поклон с мужчиной. и ладно бы с каким-то рандомным, так это был ненавистный до сих пор старейшина илин, совершивший много злодеяний. они готовы были на многое, лишь бы он ушел из клана. уговоры на лань ванцзи не действовали. его брат, лань сичень, и слышать не хотел о том, чтобы брат страдал и сейчас. а лань цижень, дядя и наставник, мог стать их опорой в том, чтобы поговорить с ненавистной ими личностью. — он должен уйти, — это первое, что услышал лань ванцзи, когда подошел к главному залу. — он вредит нашему ордену, даже несмотря на свои умения и таланты, мы, конечно, благодарны за вклад в орден, но… — он остается, — голос дяди звучал твердо. — цижень, это касается семьи! — поэтому он остается. это даже не обсуждается! нарушать правила стены послушания?! — по звукам дядя поднялся. — вступив в брак с ванцзи он стал частью клана и спутником брата главы ордена. он часть семьи. когда дядя и его муж показались на пороге, то все трое были в молчании. супруг выглядел потрясенным, но безумно счастливым, готовым кидаться на людей. — учитель лань, я могу называть вас дядей? — в голосе явно слышались игривые нотки. — что?! нет! даже не смей, паршивец! — в ответ ему раздался солнечный смех. — лань чжань, лань чжань, ты слышал всё? дядя цижень! — это звучало так искренне, что даже дядюшка не злился по настоящему. — паршивец!       Горы окутывал туман, приятно обволакивая прохладным воздухом, а если и прислушаться, то можно услышать звук водопада. Место было умиротворенным, отчего сердце замирало, подобно стоячей воде. Это место создавало атмосферу настоящей безмятежности и уединенности. Безусловно, место было прекрасным и соответствовало тому, что рассказала хранительница: «Это место для монахов и их уединения». Помимо безмятежности, туман прятал крыши храмов и домиков, немного приоткрывая огромную стену, расписанную иероглифами. Среди травы и горечавки скакали кролики, пробегающие мимо и пожевывающие траву.       Среди безмятежности он нашел больше спокойствия, чем в своем доме. Лань Чжань прошел мимо некоторых домов, которые, подобно цаю, как будто остановились во времени. Они были в хорошем состоянии и казались прочными, но он не подошел к ним, не желая нарушить атмосферу. Кто же заботился о них все эти годы? Очевидно, не хранительницы, но возможно, другие члены их клана. Ноги сами направляли его в нужном направлении, а глаза замирали на домиках и беседках. Внезапно, вся тишина нарушилась звуком флейты. лань чжань играл другую мелодию, написанную только недавно и ещё неиспробованную на гуцине. рядом лежал мужчина и тихо насвистывал мелодию, подбирая вместе аккорды. — лань чжань, — он повернулся к нему и приподнялся, — когда мы переродимся, становись музыкантом, а я найду тебе по нашей песне. — ты меня найдешь? — да, — лань чжань слегка приподнял уголок губы. — разве твоя память улучшилась? — да! лань чжань, ты меня нашел, а я обещаю найду тебя! мы ведь связаны красной нитью, — он резко подскочил, распуская свои волосы и вынимания из ленты ниточку. именно её он повязал на палец лань чжаня, а следом на свой, как бы связав их. — кто-то из нас сыграет нашу песню, а мы её узнаем, верно.       Мелодия флейты привела его к беседке, где сидел юноша к нему спиной. Лань Чжань мог предположить уже сейчас, что сидевший в беседке играл на дицзы и совершенно утонул в этой мелодии. В его сердце возникло ощущение замирания, и ощущение сильного желания взяться за гуцинь обожгло. Нерешительно младший Лань приблизился к нему, остановившись в нескольких метрах от беседки, так как флейта вдруг затрещала и протянула резкие ноты. Незнакомец раздраженно отложил инструмент и произнес нецензурное слово. — Черт побери! — незнакомец пожал плечами, потянувшись и потирая свою спину. — Опять забыл, что дальше играть, — обиженно сказал он, внезапно поднявшись и вальяжно разворачиваясь. Конечно же, Лань Чжань стоял там со смиренным лицом, подслушивая. — Ты же знаешь, что подкрадываться невежливо?! — испуганно икнув, выдал он и замер. Что-то долго обдумывая, его серые глаза удивленно распахнулись и рот приоткрылся в английскую «О». — Как ты узнал об этом месте? лань ванцзи выглядел моложе на двадцать лет, пока он выглядел на свой возраст. — когда я был моложе, то думал, что и до пятидесяти не доживу, — супруг хрипло рассмеялся, покручивая в пальцах чэньцин, — а тут смотри, мне скоро умирать. сказал бы, что тебе нравятся постарше, лань чжань, — улыбнулся мужчина, наблюдая за печальным лицом любимого. — эй, мы встретимся в следующих жизнях, тебе ещё надо присмотреть за нашими правнуками. а-юань зря столько наследников оставил? — я… не хотел бы потерять тебя вновь… — не потеряешь, я всегда с тобой.       Вэй Ин, именно так представился юноша, прибыл сюда из-за провалов в памяти и лишь из-за того, что его матушка была из (прямая цитата) хрен пойми какой линии Лань. Однако, мама бросила семью из-за их взглядов. Ради своей любви, мужа, которого они не приняли. И Вэй Ина они тоже не приняли в семью, но корни ему были интересны.       По мнению Лань Чжаня, слишком много личного о себе за полчаса знакомства. Слишком энергичный, шумный и много говорящий юноша. Голова начала медленно болеть, хотелось его стукнуть и успокоить, но проявление насилия — это показатель слабости. — Лань Чжань, а ты как узнал? Мне-то мамуля моя сказала, что тут целебный воздух и так далее. Ну и мои корни. А ты? — В Цайи живет моя тетя, — он без раздумий представился первым именем, в конце концов, и правда. Пора отвыкать от традиций. — О, — Вэй Ин кивнул, задумчиво поглядывая на бегущих кроликов, самые трусливые от них разбегались. Когда он только поднялся, все кролики его боялись, а тут самые смелые лезли под ноги Лань Чжаня, вставая на лапы и опираясь на него, — может зажарим одного? — Убивать негуманно и запрещено, — Лань Чжань поднял самого темного кролика среди белых малышей, как будто так защищая. — Эй, ты что обиделся?!       С гор они спустились вместе обратно в Цайи. Лань Жэнь с радостью приняла нового гостя, а заметив у него флейту ненадолго задумалась. Они определенно спелись, любящие острые блюда и обсуждать что-то за столом. При этом у Лань Чжаня не появилось ощущения, что он лишний — ему было… комфортно. Тетушка приготовила ему еду без специй, даже на всякий случай разделив гарнир и мясо, добавив побольше овощей. Это была приятная забота. Вэй Ин постоянно пытался заговорить с ним, но столкнувшись с молчанием, недолго дулся и снова приставал.       Выяснилось, что Вэй Ин ночевал на горе. Место, где поспать Лань Жэнь предоставила ему. Поузнавала также, где он учится и что их также связывают общие корни. Так праздные беседы продолжались до вечера, когда солнце опустилось и осветило закатом деревню. — Ого, Лань Жэнь, вы играете на гуцине? Ваш инструмент такой красивый, — Лань Жэнь решила убраться, юноши пришли на помощь. Женщина подняла гуцинь, показывая его во всей красе. Вэй Ин бессовестно разглядывал корпус, проводя по царапинкам и узору облаков. — Только выглядит очень старым. — Это просто экспонат, — она мягко опустила гуцинь на стол, кивая на него Лань Чжаню, пригласив к игре. — Я просто ремонтировала его много раз, чтобы он дошел до своего владельца в виде памяти. Но на нем можно ещё сыграть. — Владельца? — Вэй Ин выровнялся, сразу переводя взгляд к севшему за стол человеку. — Ты тоже играешь? — Мгм. Выступаю со струнными инструментами. — А я самоучка, — он достал флейту, — хотел предложить сыграть вместе, но боюсь, что испорчу твою игру, — Лань Жэнь хихикнула, садясь на подушку и выдыхая. — Лань Чжань, сыграй ту мелодию.       Вэй Ин смотрел на юношу, который был сосредоточен и переводил свой взгляд с лица на его пальцы. Тихая и нежная мелодия, полная любовных чувств, проникла в самое сердца, вызывая почти физическую боль. Его сердце взмолилось от тоски и страдания, отражая грусть, коим наполнена одинокая мелодия. Эта нежная мелодия звучала искренне и с умоляющей мольбой о встрече с возлюбленной душой. Неосознанно Вэй Ин притянул свою флейту ближе к себе, вступая в игру и дополняя звучание гуцини. С этого момента мелодия уже не звучала одиноко. Их игра была прекрасной, их звуки стали переплетаться так идеально, что больше никогда не была одинокой. — Вот теперь это звучит, как положено, — Лань Жэнь прикрыла глаза, растворяясь в мелодии. — как называется эта мелодия? — забыть о сожалениях.