Никто

      Палату заливал яркий белый свет, мягко оседая на всех предметах в комнате, что прекрасно гармонировали с ним своей чистой белизной. Помещение было обставлено аккуратно само по себе, но раскиданные повсюду листы бумаги с разного рода изображениями рушили ощущение порядка, помятым шлейфом оседая на полу.       Ну, а самой интересной вещью, безоговорочно, был мужчина, что лежал на кровати. Чёрные, словно самая тёмная ночь, волосы струились по лицу кудрявой шторкой, прикрывая опустошённые, словно две бездны, глаза. Долговязое и худое тело было облачено в одежду, что носили все пациенты лечебницы, подобие пижамы в полоску. Из-под неё местами виднелись бинты, на которых запёкшейся корочкой виднелись кровавые следы, что успели просочиться сквозь тонкую тканевую прослойку, обмотанную на теле несколько раз.       В этом всём не было ничего примечательного, но глаз цеплял факт того, что мужчина был привязан к кровати толстыми, кожаными ремнями, такие же, но меньше, были и на его запястьях, чтобы он не смог снять с себя обездвиживающие средства. Тело безвольно валялось на больничной койке, смотря безучастным взглядом в одну точку. Мужчина наслаждался недолгими моментами тишины, когда голоса в его голове утихали и не мучали его больной мозг воспоминаниями и упрёками о том, что он сделал когда-то.       Но, «идиллия» была нещадно прервана открывшейся дверью. В палату вошёл мужчина помладше, в белоснежном врачебном халате. Его лицо выражало полное спокойствие и непоколебимость. Низкий, короткий хвост то и дело дёргался от каждого его шага, с которым он приближался к кровати с пациентом. Два синих глаза тяжело посмотрели на валяющегося больного, а после взгляд отошёл в сторону.       Врач промолчал и взял табуретку, усаживаясь около кровати. Пациент же даже не шелохнулся, продолжая пялится туда, куда и до этого. Психиатр тяжело вздохнул и аккуратно протянул руку к лицу с ярко выраженными скулами, на которых виднелись бледные следы от царапин. – Ну, ты так и будешь молчать? – поинтересовался врач, лёгким движением убирая с бледного лица кудрявые волосы, а после аккуратно заправляя их за ухо. Он мог себе это позволить, абсолютно точно мог, и никто не мог осудить его, поэтому Наиб спокойно давал волю своим рукам, когда дело касалось его подопечного. Наконец он смог получить первую реакцию в виде короткого взгляда в свою сторону. – …Развяжите – тогда поговорим… – тихо прошептал пациент, отводя взгляд в бок, чувствуя, как тёплые руки задевают его лицо, уши, как они трогаю его кучерявые, спутанные волосы. Врач тяжело вздыхает, оглаживая щёку пациента, у которого от резкого тепла по телу прошёлся табун мурашек. – Развяжу, когда ты перестанешь делать себе больно. – спокойно отвечает врач, не отводя взгляда от чёрных, как смоль, глаз мужчины напротив, что прекрасно сочетались с его собственными. Вместе они были словно океан и всепоглощающая пучина, что находилась в самой его глубине, затягивая туда всё сильнее с каждым разом. – Скажи мне, зачем ты это делаешь? Зачем уродуешь себя? Тебе нравится это? – …Нет, мне больно, безумно больно…Но я не могу себя остановить, если прекращу, станет ещё больнее… – шептал пациент, глядя на своего психиатра, что заботливо оглаживал его лицо своей рукой. Джек безусловно успел к этому привыкнуть и был совершенно не против. Руки Субедара были тёплыми, чуть мозолистыми и шершавыми, что сильно контрастировало с аристократической бледнотой Сикерта. Кожа у него была мягкая, словно бархат и светлая, будто бы первый снег, по температуре она, наверное, тоже была с ним равна. Могильный холод пробирал до мозга костей, но Наибу это нравилось. С каждым разом ему хотелось всё больше касаться этого «мертвеца».       Врач прекрасно знал, что привязываться к своим пациентам плохая идея, но к сожалению он уже не мог ничего изменить, его тянуло к этому странному мужчине, ему хотелось прочувствовать его спектр эмоций полностью. Наиба просто поражало, как у его пациента быстро происходила смена настроения. Джек мог что-то увлечённо рассказывать на протяжении часа, а потом резко удариться в истерику с горькими слезами и криками.       Субедар хотел ему помочь, искренне, но пока он мог дарить этому чудаку хотя бы свои прикосновения, что, возможно, не так и плохо. – Ладно, я тебя сейчас развяжу, чтобы посмотреть на состояние твоих ран, но обещай, Джек, что ты не будешь делать глупостей. Я не хочу, чтобы тебе было больно, ты же знаешь. – в голосе Наиба промелькнула еле заметная нотка волнения, но на его беспристрастном выражении лица это не отразилось. Сикерт молча смотрел на него с минуту, но после слабо кивнул, врач начал отстёгивать ремни. Вскоре пациент уже сидел на койке, разминая порядком затёкшие мышцы.       Джек начал молчаливо снимать больничную рубашку, эта процедура уже была хорошо ему знакома, поэтому он не нуждался в подсказках. Рубаха быстро упала на кровать, оголяя худощавое, бледное тело, во многих местах перемотанное бинтами. Субедар аккуратно протянул руку вперёд, проводя ей по торсу Сикерта, а после подсаживаясь ближе, аккуратными движениями начиная снимать старые бинты.       Под ними виднелись различного рода резаные ранки, совершенно разных размеров. Степень заживления у всех была также различна, какие-то были более свежими, какие-то уже бледным следом остались на теле, не привлекая к себе такого внимания, как раньше. Наиб внимательно осматривал каждое увечье, в голове ругая себя за то, что он так много раз не успел остановить Джека от нанесения себе тяжких увечий.       Врач тяжело вздохнул опуская взгляд и аккуратно беря в свои руки, руки пациента. Те были также бледны, как и вся остальная кожа, длинные, изящные пальцы были обмотаны тонким бинтом на последних фалангах, через которые также виднелись кровавые следы, просочившиеся через ткань.       Субедар приподнял одну руку Джека, прижимаясь к ладони своей щекой. Врач чувствовал холод кожи своего пациента, но был всё также манящ и привлекателен. Мужчина аккуратно повернул голову, оставляя лёгкие поцелуи на перебинтованных пальцах. Сикерт молча наблюдал и не оказывал совершенно никакого сопротивления. – Бинты уже не нужны, можешь одеваться. Только прошу, больше не делай с собой такие ужасы. – проговорил психиатр, с неохотой отпуская руки своего пациента. – А потом давай мы сходим в столовую и ты поешь. Ради меня, Джек, хотя бы немного, я не смогу смотреть на то, как ты голодаешь, а вводить питательные вещества тебе внутривенно я не хочу, ты же понимаешь?       Джек молчал, отведя взгляд в сторону. Он хотел есть, ужасно, ведь он уже, как пару дней не потреблял никакой пищи, но проблема была в том, что его тошнило от одного её вида. Но ради своего врача он мог потерпеть, немного. Съесть пару ложек нута было не таким уж и трудным делом.       Больной молча кивнул, выставляя свои руки вперёд. Врач слабо кивает, доставая из внутреннего кармана халата верёвку, ловко перевязывая ей руки Сикерта. А после беря с прикроватной тумбы белую маску с двумя точками на месте, где должны быть глаза. Наиб аккуратно надевает её на своего пациента, тот в свою очередь благодарно кивает.       Оба мужчины выходят из палаты, Джек послушно следует за своим врачом, а Субедар идёт впереди, держа конец верёвки в одной руке. Путь до столовой был отнюдь не долгим, по прибытии туда они подметили остальных пациентов, которые не обратили на них особого внимания, Наиб молчаливо провёл Джека за стол, на котором уж стояла порция для Сикерта.       Субедар аккуратно сдвинул маску пациента в бок, а после взял ложку, набирая на неё немного нута. Наиб аккуратно поднёс руку с ложкой ко рту Джека, тот тяжело вздохнул, но всё-таки приоткрыл его, принимая пищу. Врач, легонько улыбнулся, одобрительно кивая своему пациенту.       Джек может и был взрослым, но покормить его иногда было невыполнимой задачей, ведь он вечно капризничал и привередничал, словно малое дитя, поэтому Субедару вечно и приходилось договариваться с ним о том, чтобы тот поел, молясь о том, чтобы ему довелось беседовать с «хорошим ребёнком», так как с «плохим ребёнком» было договориться практически невозможно.       Таким образом пациент съел ещё пару ложек, а потом он рукой показал врачу, что не хочет больше. Наиб не стал мучать Джека, понимающе откладывая ложку, для него было победой уже то, что он смог хоть немного покормить Сикерта. – Ты молодец, съел больше, чем обычно. – тихо проговорил Субедар, вытирая уголки губ пациента салфеткой, а после возвращая маску на его лицо. Без неё Джек чувствовал себя некомфортно вне палаты. Он не хотел, чтобы кто-то пялился на его лицо, такой факт заставлял его нервничать от чего Сикерт начинал терять контроль над собой, а это ни к чему хорошему ещё не приводило.       Наиб ещё раз молча посмотрел на Джека, а после украдкой глянул на других пациентов, убеждаясь в том, что никто на них не смотрит. Субедар аккуратно провёл рукой по волосам пациента, награждая того лёгким поглаживаем. Затем они оба встали из-за стола, это было абсолютно нормой, эти двое никогда не задерживались в столовой вместе слишком долго, только в редких случаях, когда Наиб пытался покормить Джека более плотно.       Поэтому оба мужчины быстро удалились из столовой, направляясь обратно в палату, где Сикерта опять должны уложить на кровать и пристегнуть к ней, но в этот раз всё идёт наоборот. Наиб аккуратно усаживает пациента на кровать и присаживается рядом, снимая маску с его лица, а потом развязывая и руки.       Джек уже хочет лечь, но его останавливают. Субедар убирает чёлку с его лица и смотрит прямо в глаза, пациент смотрит в ответ и немного улыбается своему врачу. – Спасибо, что заботитесь обо мне…. – шёпотом произносит больной, Наиб усмехается, поправляя воротник своего халата. А после убирает руки от лица Джека. – Спасибо будешь говорить потом, у меня есть разговор к тебе, Джек. – уже более серьёзно поговорил врач, сжав в своих руках руки пациента. – Ты же уже слышал об идее ввести лоботомию в нашу больницу? – Я так понимаю меня занесли в списки. – спокойным тоном, без доли страха поинтересовался пациент, психиатр кивнул, сглотнув слюну. Джек это не сильно пугало, кажется, он был бы и рад, чтобы его мозг атрофировался и он стал овощем, это было бы гарантией того, что он будет находиться в блаженной тишине и голоса больше не будут его мучать. – Я не позволю им тебя и пальцем тронуть, я заберу тебя отсюда, обещаю. И никто более не посмеет причинить тебе боль, слышишь меня, Джек? Ник-то. – последнее слово Субедар произнёс по слогам, тем самым подчёркивая его. Пациент был немного удивлён, но затем улыбнулся, смотря на своего врача. Наиб замолчал. Джек тоже.       В палате повисла тишина, но она не была гнетущей, наоборот, она была чем-то приятным и успокаивающим. Врач аккуратно приподнялся и приблизился к лицу Сикерта, пациент в свою очередь наклонился в ответ. Они слились в нежном поцелуе, лёгком, мимолётным, но оставшимся приятным следом на губах. Врач последний раз глянул на своего пациента и встал с кровати. Этот раз стал исключением и Джек не был привязан к кровати. – Потерпи ещё чуть-чуть… – последнее, что услышал Сикерт, перед тем, как его психиатр вышел из палаты, сегодня ему не хотелось делать ничего с собой, а навязчивый голос в голове будто бы стал ему абсолютно безразличен.