Мелодрама

— Волков. — Ну? — Волков, ты же в курсе, что я тебя люблю? Олег закатывает глаза. Вадим на том конце провода выжидает. Это свинство — звонить в десять утра. Олег, конечно, уже проснулся, но остался в постели, а вот Серого звонок разбудил. Теперь он, недовольно морщась, вовсю упрекает Олега взглядом. — Сколько? — спрашивает Олег. — Ты о чем? — искренне изумляется Вадим — так, как умеет только он. — Я сегодня проснулся, вспомнил твою небритую физиономию, на меня нахлынули чувства. Мне что, просто так в любви признаться боевому товарищу нельзя? — Ты в любви признаешься всем подряд, когда деньги нужны. Сколько? — повторяет Олег. Серый, приподнявшись на локте, смотрит на него с подозрением и, кажется, спустя пару минут устроит сцену ревности. — А сколько есть? — хищно спрашивает Вадим. — Нисколько, — отрезает Олег. — В долг никому не даю. — Жопа, — заключает Вадим — то ли ситуацию характеризует, то ли самого Олега. Впрочем, Олег знает: он не в обиде. Это у него спортивный интерес: дадут взаймы или нет. Бабла у него всегда хоть лопатой греби, лучшая экипировка среди других наемников, и возможности выторговать у заказчика надбавку он никогда не упустит. — Не звони мне больше, — мрачно говорит Олег, а Вадим ржет. Положив трубку, Олег ставит телефон на беззвучный, хоть и понимает, что Вадим больше не позвонит — по крайней мере, не сегодня. — Кто это? — недобро прищуривается Серый. Олег тянется к нему, но Серый уворачивается от поцелуя. — Да так, — вздыхает Олег, — один приятель старый. Серый, ну чего ты… Серый на нежности не настроен, Серый настроен на ссору, а может, даже на целый скандал. У них в последнее время постоянно так: словно специально ищут поводы, чтобы поссориться и ожесточенно помириться в постели, и Олега это вымотало так, что он все чаще думает: а может, пора закончить?.. Но не решается. Зато через пару месяцев решается Серый, и даже без бурного выяснения отношений. Садится за стол и говорит спокойно, выкладывает карты: пара случайных измен — ничего такого, она сама упала ртом на мой член, ты — постоянно в командировках и не намерен ничего менять, я — молодой мужчина, и мне нужно… Олег дальше не слушает. Молча кивает и начинает собирать вещи. Странно, но больше всего задевает, что Серый изменил ему с женщиной. Он почему-то считал, что они оба только по мужикам. А так… обидно. Будто его променяли на кого-то просто по самому факту наличия иного комплекта половых органов. Серый просит прощения, когда Олег заканчивает утрамбовывать одежду в сумку, и Олег честно отвечает: не сейчас. Я прощу, но не сейчас. И уходит в никуда. Ему реально некуда идти. А оставаться не хочет, хотя Серый и начал уговаривать: не руби с плеча, куда ты в ночь? Сними сначала квартиру, поспим пока в разных кроватях… Нет, тошно. Лучше уж на вокзале. Но начинает он с бара. Уезжает подальше от центра, забивается в рюмочную, ставит сумку-баул под стул возле барной стойки. Вертит телефон в руках. А как квартиру-то искать?.. Он этим никогда не занимался. Все бытовые вопросы решал Серый. На Олеге лежала лишь святая обязанности купить нормальной еды. Ему приносят набор из пяти настоек, заказанный не глядя в барную карту, а он все таращится в погасший экран телефона. Хлопает одну настойку — о, брусничная, вкусно, — и открывает список контактов. Арендодателей у него в телефонной книге, конечно, нет. Есть Игрок. Мог бы приютить. Но у него сейчас живет дама. Некрасиво будет ворваться к нему с ноги. А кто еще?.. А никого. Вадик только. Хлопает еще настойку — облепиховая, еще вкуснее брусничной. И, плюнув, звонит Вадиму. Не собирается набиваться к нему в гости, разумеется. Палец сам нажимает на его имя, и Олег понятия не имеет, что ему скажет. Может, просто хочет услышать его наглый голос, скривиться от глупой шутки. Да что угодно, только забыть бы уже звенящее в голове “она сама, всего-то два раза, минет не считается”. Вадим не отвечает. Олег заканчивает с настойками и просит виски. Заливает в себя пару наперстков, отлучается в туалет. И когда уже моет руки, вибрирует телефон в заднем кармане. Он выхватывает его чересчур быстро, тот едва не выскальзывает из мокрой ладони на черную плитку пола, но Олег справляется — и вовсе не так много на голодный желудок выпил, не-не-не… — Волков, — радуется звонку Вадим, — не могу поверить, ты первый позвонил! Умираешь? — Вадик, — зовет Олег, — ты же в курсе, что я тебя люблю? Вадим смеется. — Что, залетел и нужны деньги? — Чего? — обалдевает Олег и выходит из туалета. Возвращается за стойку и просит повторить виски. — Того. Ты ж вроде женатый человек. У женатых такое случается. Ну, там, презерватив порвался. Или вытащить не успел. — Какой же ты идиот, — поражается Олег. — Ты сам позвонил, — хмыкает Вадим. — Ты что, в баре? — Угу. Вадик, тут такое дело… — Олег покачивает в руках стопку. От голоса Вадика и его тупых — сегодня наитупейших — шуток становится иррационально легче. — Короче, забей, — не решается Олег рассказать ему. — Уже забил, — заверяет Вадим. — Тебе компанию составить? — Да, — не задумываясь, отвечает Олег и называет адрес. Вадим добирается час. За это время Олег успевает напиться если не до свинячьего визга, то близко к тому. И все-таки расфокусированным взглядом, уставленным в дверь, чтобы не пропустить Вадима, замечает его фигуру. И, попытавшись встать с высокого барного стула, почти рушится на пол. Вадим как-то быстро, в одно мгновение, оказывается рядом — вот только секунду назад он стоял у входной двери и недовольно оглядывался, а вот уже стоит, закинув руку Олега себе на плечо, и изумляется: — Ни хера себе ты накидался. Ты чего, Волков? — Н-нор-ма-ль-на, — заверяет его Олег, тщательно проговаривая по слогам. Вадим прислоняет его к стойке, кидает быстрый взгляд на бармена. — Пошли подышим, — велит. — Ща… ща, только сумку вот… Олег тянется под стул. Вадим перехватывает у него сумку и вешает себе на плечо. Другой рукой придерживает за талию и тащит на выход. Олег успевает лишь кинуть один печальный взгляд на две недопитых стопки. Мир перед ним прыгает. Вадим что-то говорит, но Олег слишком сосредоточен на том, чтобы не выблевать честно оплаченный алкоголь. Вадим никак не оставит его в покое, тащит по темным улицам, не дает остановиться ни на шаг. Олег умоляет: дай я присяду на минутку, да хоть на поребрик, пофиг вообще… Вадим берет его за шкирку, вцепляется в воротник кожанки и упрямо заставляет переставлять ноги. Дает отдохнуть только возле круглосуточного магазина. Олег прислоняется к стене, и Вадим исчезает. Таращась в расцвеченную вывесками ночь, Олег начинает думать, что все ему привиделось. Но Вадим опять появляется перед ним и сует в руки бутылку воды. — Куда тебя отвезти? — спрашивает он. — Называй адрес, сдам тебя твоей зазнобе. Пусть она ебется с тазиком. — С… с каким тазиком? — еле шевелит языком Олег. Делает глоток воды, и к горлу подкатывает тошнота. Он торопливо завинчивает крышечку и отдает бутылку Вадиму. — С тазиком для блевоты, — поясняет Вадим. — Который к кровати ставят на ночь. А то вдруг ты не донесешь и расплескаешь по пути. Олег честно уже ничего не понимает, до него доходит только одно: Вадим хочет отвезти его домой. И тогда прорывает. — Да нет у меня больше дома, он, блин, бабу себе нашел, пока я в Сирии был, а может, и не одну, и еще просит не обижаться, ага, конечно, я же вообще не обидчивый, это он из нас двоих ревнивый, а мне вообще поебать, с кем он и где… — Нихуя не понял, — отвечает Вадим. — Бессвязный поток сознания. Так ты с вещами из дома свалил? Олег обижается теперь не только на Серого, но и на Вадима — объяснил же все по-человечески, чего тут непонятного… — Поехали, — вздыхает Вадим. — И зачем ты мне позвонил… Олег запоминает все урывками: заднее сиденье такси и напряженное дыхание, чтобы не блевануть прямо в салоне, купол Исаакия, проносящийся мимо на огромной скорости, и сумка — а где сумка? Он судорожно ищет ее, пока Вадим не оборачивается к нему с переднего и не говорит, что сумка у него. Тогда Олег расслабляется — ненадолго, потому что Вадим вскоре вытаскивает его из машины и снова заставляет идти. Кажется, становится получше: тошнота проходит, и мир кружится чуть медленнее. Вадим, заталкивая Олега в лифт, предупреждает: — Не вздумай тут наблевать. Тут камеры. — Да не буду я блевать, — бормочет Олег. — Я никогда не блюю… Врет: когда ему было лет шестнадцать, и он напивался с Серым самыми дешевыми алкогольными коктейлями в жестяных банках, он блевал дальше, чем видел. Может, даже говорит это вслух, потому что Вадим хватает его за шиворот и, ткнув кнопку на лифте, выходит и дальше тащит его по лестнице. Наверное, только сейчас доходит, что Вадим привез его к себе. Олег переступает порог его квартиры, наклоняется, чтобы расшнуровать кроссовки, но мигом распрямляется обратно — нет, нагибаться нельзя… Вадим, выругавшись, опускается перед ним на одно колено и стаскивает с него обувь. Он продолжает ругаться себе под нос, снимая с Олега куртку, подталкивая его в комнату, он ругается, расстегивая на Олеге ремень, и Олег глупо хихикает. Кладет руки Вадиму на плечи, а тот, расстегнув пуговицу на ширинке Олега, поднимает на него глаза. — Ты меня раздеваешь, — говорит Олег. — А ты наблюдательный, — фыркает Вадим. — Так значит, мы… — Олег многозначительно играет бровями. Старается смотреть Вадиму на переносицу — иначе мир опять превратится в карусель. — Волков, иди к чертовой матери, — звереет Вадим. — Я для тебя стараюсь, а ты… да ты заблюешь меня в процессе! Все, ложись. И он толкает Олега. Олег рушится на диван. Резко осознает, что горизонтальное положение его спасет, устраивается удобнее и закрывает глаза. Краем уха слышит, как Вадим ставит что-то рядом, говорит: — Только в тазик. Понял? Ты меня слышишь? Ладно, спи… Ночь проходит ужасно. Олег несколько раз просыпается и ищет туалет, хлебает холодную воду из-под крана. Тазик остается неоскверненным. Разок его все-таки рвет, но в унитаз. Он засыпает только под утро и остается в отрубе почти до вечера. А очухавшись, уже по проторенной дорожке идет в туалет и холодеет: он проснулся у Вадима. Вчерашнюю ночь он не помнит. Но заснул он в одежде. Нес чепуху. Какой же позор… Ладно. Хотя бы привести себя в порядок. И свалить. С извинениями. И материальной компенсацией за доставленные неудобства. Раздевшись, Олег лезет в душ. На мокрое тело надевает несвежие трусы и футболку. Пока чистит зубы пальцем, ноги немного высыхают, и ему удается влезть в джинсы. Запоздало вспоминает, что у него с собой целая сумка чистой одежды — если он ее не потерял по дороге из бара, конечно. Потом проверит. Скверно, там ведь все документы… Сгорая от стыда, он выходит из ванной и идет искать Вадима. Квартира у него большая. Трешка с высокими потолками. В спальне пусто. Одна комната закрыта. В зале стоит тяжелый запах, и Олег открывает окно. Тянется на кухню — и там находит Вадима. Тот сидит за столом, положив ноги на свободный стул, и читает. Свежий, бодрый. В красной футболке с растянутой горловиной и штанах с вытянутыми коленками. — Очухался? — вкрадчиво спрашивает Вадим, поднимая на него глаза от книги. Олег виновато кивает. — Извини, — выдавливает он. — Сам не знаю, что на меня нашло… — Бросили тебя, вот что нашло, — хмыкает Вадим. — Можешь есть? Или обратно полезет? — Могу, — храбро отвечает Олег. Вадим ни словом, ни жестом не укоряет его. Разогревает в микроволновке котлеты с макаронами, заваривает чай. Олег жадно ест — и, о чудо, организм принимает еду. И чем больше проясняется в голове, тем сильнее захлестывает чувство стыда. — А… а что я вчера говорил? — робко спрашивает Олег. Вадим, сделав глоток чая, отвечает: — Ну, например, предлагал мне интим. Олег закрывает глаза. — А еще жаловался, что кто-то там тебе с бабой изменил. Что, жена оказалась лесбиянкой? — Да какая жена, — стонет Олег. — А, ну я так и подумал. Муж, значит, в натуралы записался. — Какой муж, — едва не воет Олег. — Мы просто… А потом доходит. Лицо охватывает огонь. Он, кажется, проболтался. Он распахивает глаза и смотрит на Вадима, а тот вовсю скалится. Ерничает: — Да ладно тебе, Волков. Если друг оказался вдруг… а, нет, тут другое. Лучше нет влагалища, чем очко това… — Прекрати, — выдыхает Олег и закрывает лицо ладонями. Вадим ржет. Бессовестно, радостно ржет. Козел, у меня драма, а ты… Олег берет себя в руки. Смотрит на Вадима и спрашивает: — Посуду какой губкой мыть? — У меня посудомойка есть, — гордо отвечает Вадим. — Расслабься. Так что, перекантуешься пока у меня? Олег сперва хочет отказаться. А потом представляет себе безликую комнату отеля, в которой он, несомненно, снова напьется, или, того хуже, грязную съемную квартиру, в которой он уйдет в запой, и кивает: — Пустишь на пару дней? — Хоть на неделю. Квартплату делим пополам. Олег улыбается себе под нос. Окончательно он приходит в себя только на следующий день — просыпается, как привык, в семь утра, переодевается в домашнее. Чтобы не будить Вадима, ходит на цыпочках. В телефоне, который, как оказалось, Вадим предусмотрительно заныкал себе в карман еще в баре, несколько сообщений от Серого и два неотвеченных. Олег нехотя просматривает его вопросы: ты устроился, ты где, у тебя все в порядке? Сомневаясь, все же отвечает: все ок. И ненадолго добавляет его в игнор. Незачем себя мучить. Сначала надо остыть. Но все равно Вадим, проснувшись через пару часов, застает его на диване за перелистыванием совместных фотографий. Облокотившись на спинку дивана, присвистывает: — Эта лярва тебе сердце разбила? — Сам ты лярва, — машинально огрызается Олег и тут же признает: — Ага. В конце концов, он уже выболтал, что жил с парнем, поздно отнекиваться. — Ничего такой, — любезно одобряет Вадим. — А теперь смотри, что нужно сделать. Опустив руку, он закрывает развернутое на весь экран фото с улыбающимся Серым, выделяет его в галерее, выделяет еще десяток… и жмет “удалить”. — Вадим! — возмущается Олег и отдергивает руку. Но фото уже исчезают. — Не истери, они в корзине, — осаживает его Вадим. — Восстановишь, когда захочешь на него подрочить. — Не захочу, — отвечает Олег и лезет в корзину — и вправду, все фото на месте. — А потом подрочишь недельку-другую и обратно к нему приползешь. — Не приползу, — рычит Олег и оглядывается на Вадима. Тот, вопреки ожиданиям, убийственно серьезен, ни тени привычной ухмылки. — Он тебя, разумеется, примет обратно, скажет, что минет в презервативе — это не измена. А когда ты уедешь деньги зарабатывать, переебет все, что движется, — заканчивает Вадим. Олег рефлекторно хочет врезать ему по лицу. — Ты ничего о нем не знаешь, — тихо говорит Олег, сдерживая ярость. — Ага. Зато я все знаю о тебе, Волчонок, — усмехается Вадим и глумливо треплет его за щеку. Олег отбивает его ладонь. И вдруг злость испаряется. Потому что Вадим прав. Олег себя знает: потянется к Серому, простив все, потому что не представляет жизни без него. Потому что в одиночестве станет страшно. — Уеду, — коротко говорит он. — Ноутбук твой можно одолжить? — Ага. Уедешь. Всегда так проблемы решаешь — просто сваливаешь? Олег, опять распалившись, рычит, вскочив на ноги, но Вадим смеется так задорно, что Олег невольно подхватывает его смех. Обойдя диван, Вадим шлепает его по заднице и говорит: — С тебя завтрак, хозяюшка. Хоть и шлепнул легонько, задница горит от его прикосновения еще долго. Олег пытается не думать об этом. Достаточно и того, что Вадим вытерпел его признание в ориентации. С Вадимом Олегу легко. Он берет контракт, выезд — через две недели, а пока покупает продукты и готовит еду, привычно занимая руки, выбирается пострелять пару раз, на третий берет Вадима с собой и знакомит его с Игроком. Вадим к нему в душу больше не лезет: восхищается завтраками и ужинами, читает книжки и подолгу что-то печатает на ноутбуке, и вечерний стук клавиш напоминает о Сером. Тогда Олег, чтобы развеять наваждение, приходит на кухню — будто бы просто заварить чай или сделать бутерброд — и смотрит на Вадима, пытаясь разорвать навязанную связь между звуком и человеком. Вадим, замечая его взгляды, поднимает вопросительно брови, и Олег пожимает плечами — да ничего, просто… Вадим зовет его с собой помахаться в клуб, и Олег соглашается, не уточняя деталей. Вадим приводит его в подвал. За тесной раздевалкой оказывается зал с белыми лампами под потолком, а посередине — ринг. Двое парней в шортах и боксерских перчатках отрабатывают друг на друге удары. — Ты набить мне морду хочешь? — интересуется Олег. — Не. Ты нервный в последнее время. Тебе злость надо выпустить, — отвечает Вадим, глянув на него. — Я лапы подержу, а ты бей, пока не выдохнешься. — Я выносливый, — предупреждает Олег. — Лучше по груше. — С грушей скучно. Вадим переводит взгляд на ринг. Один из парней уже устал, уворачивается от ударов и не атакует, а второй наступает все агрессивнее. Оба блестят от пота — высушенные, литые мышцы притягивают взгляд. Олег смотрит на них, не отрываясь. Сам он переоделся в футболку и спортивки, не ожидал, что тут принято тренироваться полуголыми. Впрочем, и Вадим в майке и шортах до колен. Только на майке такой вырез, что все равно что нагой. Защищавшийся парень вдруг резко выбрасывает кулак, и тот, который еще мгновение назад уверенно атаковал, отлетает к канатам. Изумленно смотрит и пропускает еще один удар и сползает на пол. Второй подает ему руку, помогая встать, и они оглядываются на зрителей, кивают Вадиму. По Олегу скользят равнодушными взглядами. — Пойдем, — вполголоса говорит Вадим. — Эти на сегодня все. Он, нагнувшись, ловко проскальзывает под канатами, берет из угла две лапы и надевает на руки. Олег забирается следом за ним. — Перчатки, — напоминает Вадим. — Я с ними не умею. И так нормально, — отказывается Олег. — Как знаешь, — пожимает плечами Вадим и встает в стойку. — Если руки не жалко… Олегу не жалко. Он, размяв плечи и шею, пружинит на коленях, сосредотачивается. Резко бьет правой по лапе, Вадим слегка отклоняется назад, но тут же встает устойчивее, радостно скалится. И Олег перестает сдерживаться — понимает, что Вадим выстоит. Бьет почти без остановки, лупит по упругим лапам, костяшки отзываются сладкой болью, дыхание синхронизируется с движениями рук. Он все же загоняет Вадима почти в угол. Зарычав, бьет особенно сильно, и лапа отклоняется, словно в замедленной съемке Олег видит полукруг ее полета — от его удара рука Вадима сорвалась, по инерции повернулся корпус, и он задел краем лапы нос. Олег, выдохнув, останавливается. А Вадим, изумленно взглянув на лапу на своей руке, словно впервые ее увидев, переводит взгляд на Олега и без предупреждения выкидывает ногу вперед, и пресс глушит удар, но Олег от неожиданности отлетает назад, едва успев поймать равновесие. — Прости, — криво усмехается Вадим и вытирает предплечьем пот со лба. — Рефлексы. Он снимает и отбрасывает лапы. Сжав кулаки, надвигается на Олега, и Олег ставит блок машинально, тут же врезает ему под дых, едва успевает отклониться от следующего удара, и скользнувшие по скуле костяшки — все равно что поглаживание. Оскалившись, Олег наносит целую серию ударов в корпус — в жесткие мышцы, но все равно силу контролирует, чтобы не пробить пресс. Вадим, чувствует он, тоже сдерживается, и все же обоих заливает пот, дыхание сбивается, подбирается усталость. Вадим отклоняется от удара так резво, что Олег не успевает пригасить инерцию и теряет равновесие, летит на него всем телом, а Вадим подло бьет под челюсть. И в голове что-то щелкает, включаются древние инстинкты, перед глазами — красная пелена. Олег, зарычав, в пару ударов и одну подсечку укладывает его на маты, проносится вспышкой боль в колене — и нога подгибается, он рушится на Вадима сверху под сдавленный выдох. В голове — пусто, упоительно пусто. Два вдоха, чтобы прийти в себя. Прийти — и осознать себя распластавшимся на Вадиме, с коленом между его ног, с подбородком на его плече, а лбом — лбом в маты. — Зверь, — хрипло выдыхает Вадим. — Ты просто зверюга, Волков. Олег, тяжело дыша, приподнимается на локтях. Кровь кипит. Вадим под ним — обжигающий, весь мокрый, с сияющими яростным задором глазами. И в груди екает. В груди, черт ее побери, екает. Олег, смешавшись, торопливо встает, отворачивается. Потирает колено — и как Вадик ухитрился зарядить так сильно, хотя падал?.. Вадим за его спиной тоже поднимается, бурчит: — Хоть бы руку подал. — Руки все отбил, — оправдывается Олег. И вправду — костяшки сбитые, покрасневшие. Но без крови. Не зря стену в детстве лупил, чтобы кожа загрубела и стала непрошибаемой. — О-о-ох, — стонет Вадим. Олег оборачивается к нему. Согнувшись, Вадим трет живот. — Переборщил? — виновато спрашивает Олег. Вадим, подняв голову, ухмыляется: — В самый раз. Взбодрил. Ладно, пошли домой… Сидя рядом с ним на пассажирском, Олег смотрит в окно. Никак не может перестать думать, как Вадим лежал под ним. Разгоряченный, возбужденный. Через ткань шортов бедром Олег почувствовал его член. Тоже немного возбужденный. И от этого воспоминания внутри все поджимается, сладко пульсирует пониже живота. Олег, прижавшись лбом к холодному стеклу, закрывает глаза. Какое счастье, что уезжать уже через три дня… В душе он даже не пытается сопротивляться себе. Упираясь ладонью в кафельную стену, водит кулаком по члену. Пробует ради приличия соскочить на воспоминания о Сером — но в голову все равно лезет Вадим, горячий, блестящий от пота, жадно смотрящий в глаза. Словно хотел бы там, на ринге, завершить схватку по-другому. Выплеснуть не только адреналин. И Олег, жмурясь, представляет, как садится ему на бедра, лезет к нему в шорты, ерзает задницей на его члене, и Вадим стонет, сжимает его ягодицы… Прикусив губу, Олег забрызгивает стену спермой. Врубает холодную воду и дрожит под ней. Вряд ли Вадим в ответ на свое великодушие ожидал такой подлости… Глаза от него Олег не прячет. Держит себя в руках. Только думает, как бы получше выбрать слова, чтобы сфотографировать его перед отъездом. Чтобы разбавить сотню рыжих фотографий. Так и не находит предлога, да и глупо это — эй, Вадик, дай я тебя сфоткаю на память, вдруг умру, — так, что ли? Губы искусывает в кровь. Вадим хищно предлагает зализать раны и еще разок побороться, но Олег отказывается: не хватало еще побитым улететь на работу. И так все болит… Перед отъездом Олег спрашивает: — Можно я оставлю у тебя вещи? — Оставляй, — пожимает плечами Вадим. — Только меня, может, не будет, когда ты вернешься. — Переживу, — отвечает Олег. На том и решают. В последний вечер вдвоем долго сидят на кухне, хотя ужин уже съели, и посудомоечная машина шумит, намывая тарелки. О контракте Вадим не спрашивает: у них не принято. Зато говорит, что Олег зря не удалил все фотки зазнобы из корзины окончательно, наверняка ведь еще пара недель пройдет — и начнет страдать и жалеть… Олег упрямо отрицает: нет, все, переболел. — Не-а, — хмыкает Вадим. — Будто я не знаю. Сильнее всего крыть через месяц начинает, и хочешь все вернуть назад, все простить. Если только не находишь кого-то нового. — По себе судишь? — дерзит Олег. Вадим не ведется и отвечает спокойно: — В том числе. Слушай, Волков, раз ты скоро богатым вернешься, одолжи тыщ десять, а? — Зачем тебе? — с укором смотрит на него Олег. — Татуху хочу набить, — мечтательно отвечает Вадим. — Во всю грудь. — У тебя есть деньги на татуху, — отрезает Олег. — Хватит клянчить. Вадим лениво отвечает: — Ну на партак убогий, как у тебя, есть. А я красивую хочу, один только эскиз знаешь, сколько стоит? Олег закатывает глаза. Они перемещаются на диван, к широкому плоскому телевизору, и Вадим вставляет флэшку со скачанным с торрента боевиком. Устраивается, широко расставив ноги, и весь фильм Олег сидит как на иголках: его тревожит колено Вадима, касающееся его. А еще — рука, закинутая на спинку дивана, словно он вот-вот обнимет за плечи. Он бросает осторожные взгляды на Вадима. Тот будто бы не замечает, как Олег украдкой разглядывает его грудь в вырезе майки и представляет татуировку на ней, как Олег стыдливо опускает глаза ниже, к паху, как взглядом гладит его бедра. Близость Вадима заводит так, что хочется касаться себя, просто смотреть на него — и гладить член. А еще — забраться к нему на колени, закрыв собой экран телевизора, и целовать его, покачиваясь на бедрах… Олег вспыхивает от этой мысли и благодарит темноту в комнате, разбавленную только светом экрана. Ночь он спит плохо, а утром просыпается, как подросток, со стояком. Собирает рюкзак, готовит последний завтрак для двоих. И все бы ничего, но Вадим, проводив его до двери, резко притягивает его к себе и обнимает. Олег замирает в его руках, ощущает его запах, щекой касается его шеи. И в объятиях хочет остаться на всю жизнь. Жаль, что не успел застегнуть куртку: Вадим точно чувствует, как быстро забилось сердце. Олег неловко отстраняется. — Береги себя, Волков, — тихо говорит Вадим. — Позвони, как обратно полетишь. Олег, сглотнув, кивает. И почти выбегает из квартиры, словно такси не подождет его лишнюю минуту. * У него уходит неделя, чтобы отследить цель и снять ее аккуратным выстрелом из винтовки. Олег уже подъезжает к аэропорту на арендованной машине, когда приходит сообщение от Вадима. “Есть вариант заработать. Через 3 дня” Олег, подумав пару секунд, отвечает: “Ок, присылай координаты” И добавляет: “Захвати мне чистые трусы и носки” Вадим отвечает ему ржущими смайликами. Олег остается в аэропорту на несколько часов. Сдает одни билеты и покупает другие. Пользуется временным затишьем, снимает игнор с Серого — в конце концов, нельзя навсегда вычеркнуть его из жизни. Тут же приходит ворох сообщений. Олег, морщась, читает их с тяжелым сердцем. Серый извиняется — на него это не похоже. Видимо, и впрямь считает себя виноватым. Может быть, первый раз в жизни. Пытается объяснить, что просто не справился с искушением, а человека его статуса они подстерегают повсюду. Закатив глаза, читает оправдания дальше. Серый не просит вернуть все назад, нет. Хочет получить прощение. В какой-то момент понимает, что Олег не просто не читает его сообщения, и скорбно пишет: понимаю, я в черном списке, взламывать твой аккаунт не буду… Замолкает ненадолго, а потом снова пишет: прости меня. И Олег отвечает на последнее: я простил. Серый отзывается почти мгновенно. “У тебя все хорошо? У меня остались твои вещи.” Олег хоть убей не может вспомнить, какие еще вещи. Потом все-таки доходит: наверное, он о зимних куртках и обуви. В порыве пишет: “Выброси их.” Серый больше не отвечает. Конечно, оскорбился в лучших чувствах. Ничего, перестанет обижаться — напишет снова. Если захочет. Если останется еще, что сказать. Пару дней он проводит в отеле в жаркой стране, а потом встречается с Вадимом в назначенном месте. Тот, судя по уставшим глазам, только из аэропорта, после ночного перелета. Он стоит, прислонившись к внедорожнику, а рядом с ним красит губы Джессика. Олег невольно стискивает зубы. Не выносит ее болтовни и сексуальности на грани с озабоченностью. Вадим бы хоть предупредил… Заметив Олега, Вадим поднимает руку, приветствуя. Олег, подойдя ближе, протягивает ладонь. Обменивается с Джесс неприязненными взглядами. — Не ссорьтесь, девочки, — весело говорит Вадим. — Скоро мы станем немного богаче. Ну, поехали… По пути он вводит Олега в курс дела. Тихонько пробраться и вырезать парочку главарей то ли террористов, то ли, наоборот, офицеров разваливающейся страны. Пока Джесс отдыхает на заднем сиденье, вытянув ноги, и разражается звучащими, как музыка, ругательствами на испанском языке на каждой кочке, Олег на переднем рядом с Вадимом забывает о короткой, но неприятно царапнувшей грудь переписке с Серым. Даром что три дня прошло. Все равно скребут по сердцу его извинения и обиженное молчание. — Чего приуныл? — замечает изменения в его настроении Вадим. — Неудачно провел отпуск? — Отпуск великолепно. Зазноба писала, — признается Олег. — Извиняется и просит вернуться? — спрашивает Вадим, мельком на него глянув. — Пока что только извиняется. — Она хорошенькая? — тут же влезает между сиденьями Джесс и водит любопытным курносым носиком. — Есть фотки? — Все удалил, — сухо отвечает Олег. — Из корзины тоже? — словно невзначай интересуется Вадим. — Я даже не заходил в галерею, — заверяет Олег. — Ну и ладно, — улыбается Вадим. — Все равно из корзины через тридцать дней все само удалится. Олег едва справляется с желанием залезть в телефон и проверить, на месте ли еще сотня совместных фотографий. Не нужны мне эти фото, уговаривает он себя. Даже ни разу не потянуло их посмотреть. Думал о Вадиме, ждал встречи с ним, по-дурацки в него втюрился без шанса на взаимность, на Серого даже ни разу не дрочил. Но фотки жалко, столько лет вместе… — Оп-па. Дальше пешком, — объявляет Вадим, подобравшись вплотную к непролазным лесам. — Добро пожаловать на экотропу, не забывайте спальники, воду и палатку… Они оставляют внедорожник и навьючиваются рюкзаками. Вадим идет первым, сверяясь со спутниковым навигатором. Поговорить особо не получается: от влажности даже дышать тяжело. И Джесс, пыхтящая рядом, действует на нервы. Один раз Олег почти тянется к рюкзаку, чтобы вытащить телефон, но Вадим бросает на него взгляд, обернувшись, и Олег отказывается от этой затеи. Никак не может сообразить, прошло уже тридцать дней или нет. Остались ли еще фото. Отболело, ожесточенно говорит он себе. Давно уже отболело. Как там Вадим говорит? Вернешься, если только не найдешь кого-то нового. Он нашел. Почти сразу же нашел. Разглядел. Значит, не вернется. И фотографии никак не повлияют на его решение. Просто останутся воспоминаниями о времени, когда ему было хорошо с Серым. Плохое он забудет, а хорошее оставит. Вот и все. Когда начинает темнеть, Вадим велит устраиваться на ночлег — все равно ни черта не видно. Палатку он запрещает открывать больше, чем на десять секунд: иначе залезут пауки и прочая дрянь. Втроем они сидят внутри, едят холодную тушенку из банок. Джесс завязывает волосы в крошечный хвостик и объявляет, что первая постоит на стреме, чтобы потом нормально поспать четыре часа. Вадим с Олегом не протестуют, осталось выбрать, какой несчастный пойдет следующим — а значит, не выспится, невозможно восстановить силы, разбивая сон и бодрствование по два часа. — Я за Джесс, — решает Олег, глядя в уставшие глаза Вадима. Ложится одетым на спальник. В палатке душно. Забираться внутрь спальника не будет. — Отлично, — зевает Вадим. — Разбуди меня поцелуем. Олег бросает на него взгляд. А Вадим, скатав спальник, как подушку, ложится на него щекой и, сладко улыбаясь, закрывает глаза. Олег медлит еще пару минут. А потом все-таки тянется к рюкзаку, достает телефон, залезает в галерею, корзину… Сердце предательски пропускает удар. Корзина пуста. Все. Нет больше рыжих фотографий. — Восстановил? — сонно спрашивает Вадим. Вздрогнув, Олег торопливо прячет телефон. Отвечает: — Не успел. И ложится тоже. — Ну, новые еще сделаешь, — говорит Вадим и душераздирающе зевает. — Не сделаю, — тихо отвечает Олег. — Спи. Едва удерживается, чтобы не потянуться к Вадиму, не коснуться его небритой щеки. Устраивается как может — об удобстве говорить не приходится. Фотографии жалко до безумия. Так жалко, что заснуть не может. Даже если он разлюбил Серого, по капле отпускал любовь к нему, они все равно вместе прошли многое. И дело не в картинках для тоскливой дрочки, нет, это — воспоминания, это — кусок его жизни. Он разом ощущает себя одиноким. Не стоит принимать доброту Вадима за что-то большее. Надеяться на что-то. Здесь ему ничего не светит. А Серый… однажды они снова смогут дружить. Если повезет. — Волков, — бормочет Вадим. — Хватит возиться. — Извини, — шепчет Олег. Ему на талию ложится тяжелая ладонь, пригвождая к месту, и больше Олег не шевелится. Ненадолго забывается, а потом его будит Джесс, и он два часа наматывает круги вокруг палатки, поглядывает на наручные часы, бьет себя по открытой шее — гребанные комары, или это уже москиты?.. И, злясь на себя, топчется, чтобы не заснуть, еще два часа, позволяя Вадиму поспать всю ночь. Вадим его великодушия не оценивает по достоинству. Складывает палатку и ругается: — Сказано было: через два часа разбуди. Нафига ты мне сонный и разбитый? Будешь нас тормозить. — Не буду, — упрямо говорит Олег и, опять навесив на себя вещи, весь день идет быстрым шагом, подгоняя Вадима. Но вообще-то — да, он устал. Это его и губит. Следующей ночью они не спят — пробираются в лагерь, построенный, как метко сказал Вадим, из говна и палок, снимают дозорных. Крадутся разными путями. И Олег, от усталости не заметив шевеления в темноте, пропускает пулю. Она вспарывает бедро, и он на одних морально-волевых ухитряется сгруппироваться и залечь за ящики, оттуда стреляет в ответ, попадает с третьего раза. Весь лагерь встает на уши. Аптечки вместе с вещами остались в лесу. Олег рвет на полосы арафатку убитого, связывает концы между собой, кое-как перехватывает получившимся жгутом ногу, чтобы не так сильно текло, и ковыляет на звуки выстрелов. Джесс с Вадимом почти справляются без него, он добивает только одного припозднившегося солдатика в дверях. Вадим в бешенстве. Сгребает документы и телефоны, сует их в сумку одного из мертвецов, рычит на Олега: — Говорил же! Говорил! Олег не возражает — ну да, виноват. Но дело сделано, никто не пострада… и тут силы покидают его. Он стекает на колени. Вся штанина мокрая от крови. Вадим, сунув сумку Джесс, рявкает: — Дуй за вещами. — А ты? — спрашивает она. — Волкова потащу. По ее взгляду понятно, что она бы предпочла его бросить. Вадим подсаживает Олега себе на спину, велит держаться за шею. Цепляется мертвой хваткой в бедра и выносит его из лагеря, бредет к лесу, увязая в высокой траве. И не прекращая ругается: — Пиздец. Лярва его бросила. По фоткам плачет. Пустил бы пулю в висок, как мужик, раз так тоскуешь! — Не тоскую, — шелестит Олег. — Ага, просто всю ночь круги по палатке наматываю от радости, что жена на развод подала! — рявкает Вадим. — У тебя, блядь… — Тяжело дышит. — У тебя таких, как он, десятки могли бы быть. Если бы… фух… если бы ты хоть немного мозг включил. Он такой один, думает Олег, но вслух ничего не говорит. Вадим останавливается и сгружает его на землю. А может, в голове помутилось, и он все-таки про Серого вслух сказал? И Вадим его теперь решил бросить… Перед глазами все скачет, словно в самом жестком опьянении, но Олег замечает Джесс, идущую к ним с вещами. Вадим, сев на колени, вытаскивает аптечку и туго бинтует ногу Олегу. Вполголоса переговаривается с Джесс: — Я хер знает, как его через лес еще сутки тащить… — Возьмем машину в лагере, — предлагает она. — Так заметят нас… — Вадь, — шепчет Олег. — Уходите вдвоем. — Отличная идея, — ядовито отвечает Джесс. — Одну пулю оставим для тебя… — А вторую — для бога, — подхватывает Вадим. — Просто великолепно. Твое бабло поделим пополам с Джесси. Как все нелепо, думает Олег. Всегда был внимательным, концентрировался на задании, а стоило подумать о Сером — и все, раскис. Может, и прав Вадим, и скоро захочется униженно приползти на коленях обратно. Нет уж, лучше тут истечь кровью… Пораженческая мысль злит. Олег, опершись ладонями о землю, поднимается на ноги. Левую он почти не чувствует. Но не падает. — Артерию не пробило, — сквозь зубы говорит он. — Идти могу. Но медленно. Вадим все сидит на коленях у аптечки, смотрит на него, и небо понемногу светлеет. — Джесси, дай ему воды, — говорит он. — И пусть идет. На хуй, блядь, идет… Честно говоря, Олег не может вспомнить, когда ему было так плохо. Держась за плечи Вадима, он прыгает на одной ноге, то и дело Вадим подхватывает его на руки, а остаток пути и вовсе волочет, положив на спальный мешок. От кровопотери Олега охватывает ватная слабость, и стоит закрыть глаза, как он проваливается в сон. Растекается по телу жар. Когда Вадим с Джесс загружают его во внедорожник, он мечется в лихорадке, и ему мерещится Серый, перечисляющий любовниц, и Вадим, бьющий его на ринге. В себя он приходит уже на постели — от боли. Обнаруживает себя на животе, подскакивает, слышит ледяной голос: — Спокойно. Я укол сделал. Джесси, держи его. И сверху приземляется кошачий вес, только за руки держит цепко. Олег, наконец уловив сказанное, стихает. Джесс все равно остается сидеть на его спине, а запястья стискивает почти с садистским удовольствием. Опять колет ягодицу игла, и Олег шипит, дергаясь — лекарство растекается и жжется. — Так, теперь перевернем… Угомонись, Волков, пулю надо вытащить. Пока она не переместилась, куда не надо. То ли обезболивающее не работает, то ли Вадим мало вколол, но Олег вскрикивает, когда в рану лезут щипцы. Отдышавшись, он хрипит: — Ты хоть их вымыл? — Облизал, — отвечает Вадим. — Все, молодец, вот она… Вкладывает в ладонь скользкий и теплый металл. Олег сжимает пулю, но руки слабеют, и она выскальзывает, скачет по полу. Он опять начинает отключаться, и на этот раз — без галлюцинаций. Открывает глаза спустя ватную вечность, облизывает пересохшие губы. Фокусируется. Тут же на предплечье ему ложится ладонь. — Волков, — вполголоса говорит Вадим, — не рыпайся. Не хватало еще катетер сломать. — Пить, — просит Олег. Вадим, не отходя от него, тянется куда-то за голову. — Сам сможешь? — спрашивает, положив на грудь Олегу бутылку воды. — Ага… Олег берет бутылку, а Вадим откручивает пробку. Напившись, Олег наконец смотрит на него. Вся футболка Вадима заляпана кровью. Одной рукой он держит пакет над головой, и от него по трубке течет Олегу в вену лекарство. — Ты где всему научился? — шепчет Олег. — Курсы проходил, — пожимает плечами Вадим. — Мало ли что в жизни может пригодиться. — А… а Джесс? — Отпустил ее. Она с тобой возиться не пожелала. Предложила подкинуть в госпиталь. Мол, тут много таких, поймавших шальную пулю. Там бы ты и помер. Вадим говорит сухо, отстраненно, словно не остался с Олегом, не тащил его на себе сутки до машины. Олег дышит. Слабость никуда не ушла. Но боли уже меньше. Жжет немного бедро. Опустив взгляд, он разглядывает повязку на ноге. — Холодно? — тут же спрашивает Вадим. — Сейчас укрою… — Все хорошо, — отвечает Олег. Дышит, чтобы набраться сил для следующей фразы. — Прости меня. Спасибо. — И тебе спасибо, что не помер, — ворчит Вадим. — Докапаю — и дам тебе поесть. — Тушенки? — слабо улыбается Олег. — Тушенку всю съели. Остались бич-пакеты. — М-м-м… К следующему утру Олег осторожно садится на кровати. Прикидывает свои силы дойти до туалета без помощи Вадима. Тот спит тут же, рядом — разложил спальный мешок на полу. Олег смотрит на него, забывшегося сном. Окровавленную футболку сменил на чистую. В углу комнаты валяется ворох покрытых темными пятнами тряпок. И где-то между половиц, наверное, притаилась пуля. Олег смотрит на Вадима и никак не может оторвать взгляда. Он спас меня, осознает Олег впервые за последние сутки. Он меня спас. И пытается тихо подняться, держась за изголовье кровати, чтобы не потревожить сон Вадима. До туалета добирается без происшествий. Кажется, теперь может даже до аэропорта доехать. Можно сниматься с места. Прислонившись к стене, Олег переводит дух. Отдохнув, возвращается в комнату. Вадим все еще спит — неудивительно. Его после бессонных ночей и пушкой не разбудить. Взглядом Олег натыкается на свой рюкзак. Быстро смотрит на Вадима. И, решившись, делает пару с трудом давшихся шагов к рюкзаку. Наклонившись, прикусывает губу — кажется, ему лучше не совершать пока что таких движений… Вытаскивает телефон и возвращается в кровать. Сев, включает камеру и украдкой делает фотографию: Вадим на боку, глаза закрыты, подложил под щеку предплечье. Красивый… Олег и раньше замечал, что Вадим красив. Все-таки года два уже знакомы. Сталкиваются то тут, то там, двухмесячную подготовку вместе проходили. Но раньше Олег знал, что дома его ждут, и в голове шестеренки не поворачивались в сторону Вадима. А теперь будто что-то щелкнуло. Он был свободен. И он почувствовал что-то к другому человеку. Еще там, на ринге. Ощутил его по-другому. Взглянул по-новому. А после того, как Вадим спас его, и вовсе, наверное, полюбил. А как иначе?.. Олег осторожно вытягивает на кровати ноги. Лежа он не видит Вадима, но есть фотография. Он смотрит на нее, не отрываясь. — Олег? — зовет его Вадим тихо. — Да, — отвечает Олег и прячет телефон под подушку. Сев на полу, Вадим с подозрением смотрит на него. Бросает взгляд на рюкзак. Вновь переводит глаза на Олега и разочарованно спрашивает: — Ты что, написал зазнобе, что был на волосок от смерти? — Нет, — удивляется Олег. — И в мыслях не было… — А чего под подушку спрятал? — недовольно говорит Вадим. Рывком поднявшись, мельком смотрит на повязку на бедре Олега. На той крошечная капля крови. — Просто, — бормочет Олег. — Слов нет, — выдыхает Вадим. Тянется за аптечкой. — Он тебя пинком вышиб, а ты… — Я не писал ему, — повторяет Олег. Вадим, сев на кровать рядом с ним, разрывает упаковку бинтов. Не верит. Олег видит, что Вадим ему не верит. — Вадим, — настойчиво зовет Олег. — Я написал ему неделю назад, что простил его. И все. — Не оправдывайся. Мне до фонаря. Вадим находит крошечный узелок на бедре Олега, развязывает. Осторожно сматывает бинт. — Зачем ты со мной возишься, раз до фонаря? — спрашивает Олег и запоздало прикусывает язык. Руки Вадима замирают. Он поднимает взгляд от бедра Олега к его лицу. Резко сводит брови и зло отвечает: — Тебя, дурака, жалко. Вот зачем. Верну тебя в Питер и приволоку твоей лярве. И дальше сам, как хочешь, живи. Ревнует, проносится в голове. Он же… он ревнует! Вадим, сжав зубы, ожесточенно снимает испачканный кровью бинт. Олег лезет под подушку за телефоном, тычет им в Вадима: — Вот зачем мне телефон был. Вот. Извини, что тайком. Вадим косо смотрит на экран. — Разблокируй, — бурчит. — Совсем у тебя башка дырявая… — Как и нога, — подначивает Олег и, быстро разблокировав телефон, опять показывает его Вадиму. Тот, уставившись в экран, даже не моргает. — Тебе бы в фотографы, а не наемники, — наконец произносит. — Прости, — тихо говорит Олег. — Я тебя подвел. — Забей. Рабочие моменты, — бормочет Вадим. Рука Олега слабеет, и он опускает ее вместе с телефоном. Не глядя на него, Вадим спрашивает: — Зачем фотку сделал? Чтобы вместо лярвы была? Он накрывает вату бинтом и кладет на рану, начинает крепко бинтовать. — Не вместо. Чтобы… чтобы было, — пытается объяснить Олег. — Я… я просто такой человек. У меня почти всю жизнь своих вещей не было. Все общее. Из моего — только то, что в голове. Чувства, мысли. Воспоминания. Я лица родителей забыл. Как только разжился телефоном с камерой, стал фотографировать все, что важно. Чтобы навсегда осталось. Чтобы было моим. Вадим едва заметно усмехается. Косится на Олега: — Меня тоже хочешь своим сделать? И Олег не знает, что ответить. Вдруг ревность ему померещилась? И Вадим просто злится за то, что Олег раскис на работе и всех подвел. Вадим опускает глаза обратно к ране, надрывает конец бинта и завязывает узелком. Осторожно проводит ладонью по бедру. Негромко просит: — Волков, ответь уже что-нибудь. Олег сглатывает. Глубоко вдыхает. Отвечает, словно прыгает с обрыва: — Ты говорил, что к бывшему не вернешься, если влюбишься в кого-то нового. И я, кажется, влюбился. Вадим смотрит на него с недоверием. — Если ты это в благодарность, — начинает он, — за то, что я тебя вытащил… — Нет, — торопливо отвечает Олег. — Я… — он мнется, облизывая губы. Под взглядом Вадима ощущает себя обнаженным. Но пытается быть честным. — На ринге. Когда посмотрел на тебя… сердце екнуло. И не отпустило. Я ни о чем не прошу, — поспешно добавляет он. — И не трону тебя. — Да лучше бы тронул, — роняет Вадим и, вдруг наклонившись, целует в колено. Олег замирает. Вадим, выпрямившись, смотрит ему в глаза. И руки сами тянутся к нему, к шее, чтобы обнять. Вадим, придвинувшись ближе, крепко обнимает. Кладет ладонь на затылок, прижимает щекой к плечу. Шепчет: — Волков, ну что за мелодраму ты развел… екнуло у него… И порывисто целует в макушку. Олег прижимается к нему, к его груди. Шепчет: — Почему ты раньше не сказал?.. — Ну, такие вещи особо не рассказывают, — замечает Вадим. — Я вообще думал, что у тебя на гражданке невеста, вот-вот поженитесь. Ты ж постоянно в телефоне сидел, написывал. Олег несмело проводит ладонью по его спине. Гладит между лопаток. До конца не верит. — А… а почему потом не сказал? Когда про меня узнал? — Не хотел быть затычкой твоей дыре в сердце. — Теперь ты разводишь мелодраму. Вадим все еще обнимает, и Олег цепляется за него, радуется, что не видит лица. Он бы не задал эти вопросы, наверное, если бы Вадим смотрел ему в глаза. В голове не укладывается, что с Вадимом — взаимно. За день они открывают друг другу все карты. Вадим говорит, что запал давно еще — так, легонько, терпимо. Но если бы Олег поманил — то сразу бы прибежал. Олег улыбается: ты и прибежал после первого же звонка. И добавляет мягко: и заботился обо мне. А сам рассказывает, что отношения в последнее время не заладились, и все шло к закату. Теперь Вадим улыбается: как поэтично, пора тебе отучаться так говорить, это даже для меня слишком по-гейски. Они целуются — целуются взахлеб, дорвавшись, и Олег тянется к ширинке Вадима. Тот все так же сидит на краю постели, отходит лишь изредка, а Олегу не разрешает вставать с кровати без веской причины. Целуясь, Олег касается его напряженного члена, но Вадим, взяв его запястье, убирает руку. Оторвавшись, Олег шепотом спрашивает: — Почему? — Ты слабый еще. Начнешь и не закончишь, — острит Вадим. Олег упрямо возвращает ладонь к нему на ширинку, настойчиво гладит. И взгляд Вадима смазывается, затуманивается. — Тебе нельзя, — строго говорит он. — Это тебя тоже на курсах научили? — фыркает Олег. Ему действительно, наверное, нельзя. Ему и не хочется — слабость еще во всем теле, хоть он и бодрее, чем был утром. Но Вадима он желает, Вадима он жаждет касаться, помочь ему с возбуждением, дотронуться… И Вадим сдается. Привстает, чтобы спустить брюки, и Олег мнет его через нижнее белье, глядя ему в глаза. Проскальзывает под ткань, обхватывает член, и Вадим задыхается, прикрыв глаза. Олега завораживает его реакция. Он медленно водит кулаком по его члену, и Вадим подрагивает, шумно выдыхает. Наклоняется, шепчет в ухо: — Так сильно хочу тебя. — Мне нельзя, — улыбается Олег. Быстрее скользит по его члену, по твердой упругой плоти, и Вадим берет его лицо в ладони, мокро целует. Кончает со стоном в губы, целует, бесконечно долго целует. * В город они возвращаются через неделю. Олег прихрамывает, но рана больше не кровит под повязкой. Деньги за задание он переводит Вадиму, подписав: “На татуировку”. Вадим для вида пытается вернуть обратно, но Олег отмахивается — не вздумай. И когда они, отмывшись, поев, сунув грязную одежду в стиралку, наконец приходят в себя, Вадим берет Олега за талию и подталкивает к спальне. — За тобой еще один должок, — хищно улыбается он. — Я думал, за тобой, — невинно отвечает Олег, вспоминая все мгновения близости — как он касался Вадима руками и ртом, а тот потом целовал бедра, живот, все тело, но Олег его отстранял — пока не надо, вдруг вся кровь прильет к одному месту, и нога отнимется… Хотя, думал он, уже можно. Но все равно ждал, когда появится побольше сил. Вадим укладывает его на кровать, словно хрустального. Нога еще отзывается болью на движения, и Олег отводит другую, здоровую, согнув в колене, чтобы Вадим вклинился одним бедром между. Нависнув над ним, опираясь на локти, Вадим медленно целуется, лижет губы. Отстранившись, шепчет: — Как ты хорошо в моей кровати смотришься. Будто всегда тут был. Олег, обняв его за шею, притягивает обратно. Вадим осторожничает. Целует бедра, касается языком члена. Олег приподнимается на локтях, и его с ума сводит вид Вадима между ног. А Вадим, взяв в руку, облизывает головку, словно нарочито красуясь, и прижимает ее к щеке. Произносит: — Сладкий. — Я знаю, что это не так, — улыбается Олег. — Ничего там сладкого… Вадим, выдохнув: — Зануда, — берет головку в рот, и Олег перестает спорить. В нем так много желания, что он дрожит. Вадим ласкает его, мягко касается ладонью бедер и живота, и Олег стонет от его нежности. Растекается по постели, отдается ему весь, растворяется в его прикосновениях, и нет ничего постыдного в том, что держится он совсем недолго. А потом они повторяют, еще раз и еще, и Олег впервые за долгое время ощущает чистое счастье, без тревог, без переживаний. Он восстанавливается за неделю-другую, боль его беспокоит все меньше и меньше. Вместо обезболивающих таблеток — Вадим. За ужином он спустя время задает вопрос: — Сверху или снизу? Олег, отправивший в рот ложку картофельного пюре, даже не сразу соображает. Проглотив, отвечает: — С тобой — снизу. Сначала. А дальше посмотрим. Вадим улыбается. И к ночи в постели проникает пальцами, не торопится. Не сразу берет. Дает пару дней привыкнуть, и только после просьбы Олега сделать уже хоть что-то, ставит его на колени, держит за талию, входит — по миллиметру. То ли все еще осторожничает, то ли дает полностью прочувствовать. Олег, уплывая, стонет, выгибается. Пытается насадиться, но Вадим крепко держит его, полностью контролируя. Наконец входит полностью и замирает. — Волчик, — мягко зовет. — Волчик, я тебя так люблю… Олег вцепляется в его ладонь, целует ее. Шепчет: — И я. Тебя. Очень… Вадим двигается плавно, сдерживаясь, распирает изнутри, и Олегу хорошо, запредельно хорошо, как редко бывало снизу. Вадим ведет его, чувствует, кончает первым — но Олег, сжав его руку, не дает отстраниться и выйти. Хочет ощущать его внутри, когда кончит от его пальцев, сжавших член. * Сообщение застает их на берегу моря. В отпуске Вадим, прячась под зонтом, все равно загорел, и волосы его выгорели, и Олег почти не отводил от него глаз — лишь иногда, когда нужно было посмотреть под ноги. Олег и сам покрылся бронзой, пропитался морской солью. Возвращаясь в прохладу номера, они принимают душ, пьют вино, сидя на кровати, и Олегу все кажется сказкой — не может быть так хорошо в жизни двух наемников. У него вибрирует телефон на тумбочке, но он не обращает внимания — гораздо важнее сейчас касаться кончиками пальцев щеки Вадима, звякать своим бокалом о его, наслаждаться его рукой на своем бедре. Телефон вибрирует снова. — Посмотри, — говорит Вадим. — Вдруг что-то важное. — Все важное — тут, — отвечает Олег и дотрагивается до груди Вадима в вырезе белого махрового халата. Гладит еще свежую, яркую татуировку, которую Вадим перед каждым выходом на улицу педантично мажет кремом от загара. Но все же Олег ставит на тумбочку бокал вина и берет телефон. Читает два сообщения и ничего не понимает. Лезет в интернет. — Что там? — спрашивает Вадим. — Там… сейчас, погоди минуту… Они с Вадимом несколько месяцев проторчали в горячей точке, прежде чем поехать в отпуск. Да и будучи в городе, Олег не особо интересовался новостями. Жил вдали от общественной жизни, от политических перестановок и громких дел. Лишь краем уха слышал, как его лучший друг, больше не писавший ему, становится все более и более известным. Выходит, Серый то ли сошел с ума, то ли его подставили… Олег поднимает взгляд на Вадима. Кровь отливает от лица. — Мне нужно уехать, — проговаривает он. Вадим изгибает бровь. — У нас еще неделя оплачена. — Да, но… — Олег глубоко вдыхает. — Серый в тюрьме. Вадим мрачнеет. Олег показывает ему сообщение. Вадим, взяв свой телефон, тоже бегло просматривает новости. Комментирует: — Невероятно. Он же сумасшедший. — На него это не похоже, — возражает Олег. Вадим, отложив телефон, в один глоток допивает вино. Предлагает: — Давай одолжим ему денег на адвоката. И забудем. — Как я могу забыть, — бормочет Олег. Весь оставшийся день он не может выбросить из головы Серого. Было бы нечестным сказать, что он не вспоминал о нем с тех пор, как удалил все фотографии. Нет, он думал о нем, иногда Серый ему снился — будто они едут куда-то, беспечно болтают, и их дружба точно такая же, как в детстве — чистая, без взаимных упреков и предательств. Серый был его лучшим другом всю жизнь, а то, что в последние два года они не перебросились и словом, значения не имело, Олег все равно его не забыл. И оставить в беде не мог. Вадим упрекает вечером: — Он же использует тебя. Понял, что никто ему больше не поможет, и решил тебя на крючок подловить. — А у него больше никого нет, кроме меня, — отвечает Олег. Уверен, что у Серого так и не появилось после него близких друзей. Руки чешутся собрать вещи и взять билет на ближайший самолет до Питера. Они ведь с Вадимом даже в Питере не жили последние полгода, перебрались в Москву… — Волков, — ледяным тоном говорит Вадим. — Дама в беде справится без твоей помощи. Судя по тому, что я прочитал, он сидит за дело. — Серый не такой, — упрямится Олег. — Здесь что-то нечисто. Я точно это знаю. Вадим, — просит он, — поверь мне. Я должен ему помочь. Деньги пополам, — слабо улыбается он. — За предоставленные неудобства. Прищурившись, Вадим тихо спрашивает: — Мне кажется, или ты меня сливаешь, Волков? У Олега вдруг кружится голова. Он сжимает виски пальцами. Чтобы вытащить Серого, нужны лучшие бойцы. Нужен четкий план. Серый невиновен. Но что, если допустить хотя бы на одну сотую процента, что он действительно творил зверства в самом сердце Петербурга? Олег, опустив руки, смотрит Вадиму в глаза. — Я не хочу тебя в это втягивать. Это просто контракт. Я вытащу его, перевезу в безопасное место — и вернусь. Пара недель максимум. Я тебе обещаю. — Лярва, — бросает Вадим слово, которого Олег от него давно не слышал. — Так и знал, что спокойно жить он тебе не даст. Олег, кажется, через каждое слово просит прощения, пока собирает вещи и объясняет, что сделает. Вадим советует ему арендовать вертолет, и Олег берет эту идею на вооружение. Оставив на следующее утро Вадима в Испании, он думает, что совершил ошибку, огромную ошибку. Но иначе поступить не мог. И все закручивается, кончается гораздо хуже, чем Олег мог представить. Серый, очевидно, не в себе, но и Олег понемногу сходит с ума рядом с ним. Словно снова оказывается в детстве, где должен был защитить Серого любой ценой. Он перестает понимать, зачем выполняет приказы, перестает пытаться понять, что происходит с его другом. Замечает, как тот судорожно глотает таблетки, а потом словно становится другим человеком — холодным, жестоким, с чужими глазами. Олег приходит в себя, наверное, только на больничной койке, весь истыканный трубками и катетерами, и первое, о чем думает, — сколько дней он провалялся и сможет ли сдержать обещание вернуться через две недели. Когда выбирается из больницы и покупает телефон, то набирает номер Вадима по памяти и пишет: “Я жив. Подожди еще пару недель. Я вернусь.” И сразу же вырубает его, потому что не сможет ответить на звонок — ему не хватит слов, чтобы оправдаться. Помрачение, морок — неважно, что это было, он пытался помочь Серому и до последнего верил, что тот остановится. Это не Серый… А еще — Олег боится, что Вадим примчится помогать. Этого допустить нельзя. Олег сам заварил кашу, ему же и разгребать последствия. Во второй раз он пишет Вадиму почти то же самое — когда инсценирует их с Серым смерть в авиакатастрофе. “Я жив. Почти все решил. Я вернусь.” В третий пишет Вадиму лишь спустя месяц. “Я в Мексике. Пока схоронюсь тут.” И не выключает телефон. Вадим не перезванивает. Отвечает текстом: “Присылай адрес, хочу в глаза тебе посмотреть” У Олега за спиной маячит Серый — все еще бледный и худой, но, по крайней мере, начал что-то соображать. Олег оглядывается на него. Серый, вздрогнув, неуверенно улыбается. Сколько раз он просил прощения? Наверное, не меньше, чем Олег — у Вадима, только Серый произносил извинения вслух, а Олег твердил их мысленно. — Ко мне приедет друг, — говорит Олег. Серый, нервный, все еще немного больной, пугается: — Друг? — Больше, чем друг, — уточняет Олег. Серый опускается на край дивана. Сколько же времени надо, чтобы он восстановился после едва не разрушивших его разум таблеток?.. Олег отправляет Вадиму адрес. А спустя пару недель Вадим пишет, что подъехал к какой-то убогой лачуге. Улыбаясь, Олег вытирает пот с лица — развлекался тем, что полол траву на крошечном дворе. Отряхнув руки, он идет на звук мотора. Сердце тревожно бьется. Он бы на месте Вадима зарядил себе в морду. Но все равно он ускоряет шаг, желая скорее его увидеть. Перед домом стоит двухдверный красный мерс. Ухитрился же и тут найти любимую модель… Олег подходит к машине и забирается на переднее сиденье. Смотрит на Вадима. Тот мрачнее тучи, зарос щетиной. Молча глядит в ответ. Наконец произносит: — Ну? — Прости, что не сдержал обещание, — говорит Олег. Смотрит на него и не знает, может ли прикоснуться. Сцепляет пальцы в замок, чтобы глупые руки не полезли обнять. — Ты два раза умирал, — хмуро отвечает Вадим. — И за это тоже. Прости. — Лярва где? — грубо спрашивает он. — Дома, — отвечает Олег. — Он… у него проблемы с головой. Были. Сейчас нормально. Почти. Вадим шумно выдыхает. Запускает пальцы в волосы, скребет голову. Успокоившись, кладет руки на руль. Он осунулся, глаза потухшие. У Олега болит в груди — спасая одного, он заставил пройти через ад другого. Неужели Вадим в какой-то миг поверил, что Олег действительно мертв? Повернувшись, Вадим резко говорит: — Волков, ты вообще понимаешь, что устроил? Это точно нужно было ради спасения? Ты, может, сейчас и мертвый по документам, но это же конец — никакой работы, никаких денег… — Серый немного заработал, — бормочет Олег. — Пару миллиардов, кажется. Он же хакер. — Ты себя слышишь? — повышает голос Вадим. — Олег, ты жизнь себе сломал из-за него. — Ради тебя я сделал бы то же самое, — осторожно говорит Олег. Ему на миг кажется, что стоит обнять Вадима — и тот расслабится, простит все. Но Олег не смеет его коснуться без разрешения. — Я тебе все расскажу. Я попытаюсь. Только это будет долгий разговор. Если ты позволишь. Если простишь. Вадим мотает головой, твердит: — Ты чокнулся, ты сошел с ума. Ты спишь с ним? — резко спрашивает он. — Нет, — отвечает Олег. — Даже минета в презервативе не было. Вадим распахивает глаза, а потом до него доходит. Вспоминает свою же шутку, прозвучавшую, кажется, вечность назад. Выдыхает: — Волков. И сколько ты собираешься в Мексике отдыхать? — Пару месяцев, — почти не задумываясь, отвечает Олег. — Серый за это время точно очухается. Можно будет вернуться домой. — Пару лет, — осаживает его Вадим. — Это как минимум. У лярвы твоей рожа слишком приметная, никакие липовые паспорта не спасут. — Вадим. Он мой друг. Понимаешь? Лучший друг с самого детства. Я не могу бросить его на полпути. Вадим наконец глушит мотор. — Ладно. Показывай хату. И раздельные кровати, на которых вы спите. Серый, увидев Вадима, отмалчивается. Вадим удостаивает его ровно одним взглядом. Кровать и диван, на котором постелена простыня и лежит подушка, его, похоже, вполне удовлетворяют. Сев с ним за крошечный стол на кухне, Олег разливает по бокалам лимонад, приготовленный с утра, и бросает лед. Вадим прижимает ко лбу запотевший от холодной жидкости стакан. Олег вполголоса рассказывает, что случилось за последние недели. Месяцы. Серый, не сомневается он, подслушивает, но Олег не собирается скрывать от него, что с Вадимом кристально честен. Вадим отвечает в основном междометием из трех букв и качает головой. Когда Олег заканчивает, он спрашивает: — Ведь пытался твой Серый вернуть все как было. Ну признай. — Мы друзья, — повторяет в очередной раз Олег. — Послушай, я… — Пытался, — вдруг громко произносит Серый. Олег, вздрогнув, переводит взгляд — Серый стоит в проеме двери, скрестив руки, и смотрит на Вадима. Повторяет: — Пытался. Но Олег отказал. А я уважаю его выбор. И если ты, больше чем друг, решил проверить, с кем он спит, и проделал ради этого такой долгий путь… — Завали, — отмахивается Вадим. Серый оскорбленно поджимает губы. Резко говорит: — О тебе он тоже говорил. Как ты его спас. Спасибо. И, развернувшись, уходит в комнату. Олег виновато смотрит на Вадима. — Он вообще-то обычно очаровашка. Не знаю, что на него сегодня нашло… Вадим, устало вздохнув, сдвигает в сторону опустевший стакан. — А знаешь что, Волков, — задумчиво говорит он, — поцелуй меня. Олег, встав, нагибается к нему над столом и берет его лицо в ладони. Словно забыв, как это делается, касается губ. Вадим тоже не торопится. Но стоит ощутить его дыхание, как Олега захлестывает. Он целует его жадно, скользит в его рот языком, и Вадим вцепляется в его руки. Сжимает запястья до боли, не отпуская, но Олег и не пытается отстраниться, поцелуем он просит прощения за все, что делал и что еще совершит. Вадим первым откидывает голову назад, глотает воздух. Спрашивает: — Ты на диване или в спальне? — В спальне, — отвечает Олег. — Веди. Взяв его за руку, Олег пересекает зал, где Серый медитирует на диване над ноутбуком, проходит в комнату и закрывает дверь. Вадим, обняв за талию, сносит его к кровати, и одежда словно сама собой оказывается на полу, а Вадим прижимается — горячий, обнаженный, отчаянно его желающий, и Олег плавится, как сотни раз до этого, но все равно — как в первый, слишком долгая была разлука. Вадим, пересчитав губами шрамы, зло выдыхает: — Сука. Олег сказал бы, что стрелял не Серый, но сейчас это не имеет никакого значения; Вадим целует и шрам на ноге, дышит Олегом, а Олег притягивает его за плечи к себе, переворачивает на спину, садится к нему на бедра. Проводит ладонями по татуировке на груди, по животу, заново очаровываясь. Выпаливает: — Здесь можно пожениться. — Ты совсем с ума сошел, — ласково говорит Вадим. Олег до смерти хочет с ним целоваться. Наклоняется, касается губ, а в руку берет два члена сразу — у обоих стоит до боли. Вадим держит его за талию, стонет, прикусывает шею, и Олега словно током прошибает — так он скучал. Потом, вытерев сперму с живота, хочет накинуть рубашку и надеть нижнее белье, чтобы принести кувшин с лимонадом — в духоте постоянно хочется пить, — но Вадим толкает его на кровать. Говорит: — Я сам. И, замотавшись, как в тогу, в простыню, служающую Олегу одеялом, выходит из спальни, не до конца притворив дверь. Олег слышит шаги его босых ног на кухню, слышит звон бокалов друг о друга. Шаги обратно — но до спальни он не доходит. Звучит тихий голос Серого: — Не хочу вас с Олегом в чем-то ограничивать, но не весь же кувшин. Оставь мне хоть один стакан. Что отвечает Вадим — Олег не слышит. У него появляется дурное предчувствие. Он торопливо надевает футболку и трусы, выходит в комнату, ожидает… нет, не драки. Но чего-то похожего. Но Вадим спокойно наливает один стакан лимонада и оставляет на полу рядом с диваном. А Серый продолжает говорить, даже не оглянувшись на Олега: — …был в отчаянии. Вот и все. Если бы ты после стольких лет вместе разошелся со своей первой любовью, неужели отказал бы ему в помощи? Вадим бросает быстрый взгляд на Олега, словно извиняясь за разговоры за его спиной. Олег чуть улыбается и кивает: все в порядке. Его отпускает. Они просто беседуют. Даже не на повышенных тонах. — Моя первая любовь не пыталась бы меня убить, — напоминает Вадим. — Я сходил с ума, — спокойно отвечает Серый. — В здравом уме… — он все же оборачивается на Олега. — В здравом уме я бы никогда и пальцем его не тронул. И за это себя никогда не прощу. — Вадим, — зовет Олег, — не надо. Он действительно сожалеет. Вадим хмуро смотрит на Серого, а тот поднимает с пола стакан и делает глоток. — Отпуск я в Мексике провожу, — бурчит Вадим. — Тебя я наедине с маньяком не оставлю. Он остается на две недели. Так и живут втроем. Серый держится с достоинством и игнорирует косые взгляды, Вадим то и дело заводится и начинает говорить, что все равно не понимает, как можно было потворствовать безумной затее лярвы. Серый от “лярвы” дергается, Олег просит Вадима звать его друга по имени. Четырнадцать дней пролетают как одно мгновение. Вадим обещает вернуться через месяц, как только утрясет все дела. Провожая его до аэропорта, Олег спрашивает: — Какие дела? — Всякие. Подготовлюсь к каникулам в Мексике. Припарковавшись неподалеку от аэропорта, Олег, еще не до конца веря в свою удачу, уточняет: — Ты вернешься на пару недель? — Надеюсь, что позагораю тут подольше. А ты что, не рад? — прищуривается Вадим. Олег кладет ладонь ему на бедро. — Я был бы счастлив. Но не могу тебя просить остаться со мной. Все-таки… далеко от дома. Вадим касается его щеки. Смотрит устало — наверное, потому что последнюю ночь они почти не спали. — Волков, я дом раза три менял за последние четыре года. Не обломлюсь еще раз сменить. Ну и, — усмехается он, — мне спокойнее рядом с тобой. Не хочу в очередной раз спасать тебя или читать о твоей смерти. Олег утыкается лбом ему в шею, улыбаясь. — Но если мне тебя однажды закажут, — предупреждает Вадим, — то со мной в бега пустишься уже ты. — Договорились, — улыбается Олег и обнимает его. — Возвращайся скорее. Я буду тебя ждать. * Полтора года они проводят в Мексике. Вадим — прилетает и улетает, живет то три месяца с ним, то — пару недель. С Серым дружба у Вадима не клеится: у него к Серому море претензий, а Серый не стремится себя навязывать. Но когда они возвращаются в Питер, по которому Серый отчаянно скучал, Вадим протягивает ему на прощание ладонь. Пожимая его руку, Серый говорит: — Ты больше обо мне не услышишь. — Уж постарайся, — хмыкает Вадим. — И кстати… — вспоминает Серый и лезет в карман. — На случай, если вы с Олегом еще вернетесь в Мексику. Он протягивает Вадиму красную бархатную коробочку. Вадим изгибает бровь. Олег с интересом смотрит, как Вадим открывает ее. — Запонки? — возмущается Вадим. — Ну да, а ты что думал? Кольца? — веселится Серый. — Кольца сами выберете. Это тебе для костюма. Чтобы выглядел представительно. — Допустим, спасибо, — ворчит Вадим. Но коробочку прячет в нагрудный. Серый обнимает Олега на прощание и берет чемодан. Он выходит в снежный город, а Вадим с Олегом — на другой рейс, чтобы улететь в Москву. Но почему-то Олегу кажется, что они еще вернутся в Питер. В конце концов, им не привыкать менять дома.