Дом

Семья — это прикосновения. Это поглаживание головы, спины, рук от Полли. Это ладонь на плече, локте от Джона. Это цепляние к пальцам и коленям Финна. Это объятия, поглаживание, прихвачивание рук, плеч, талии Артура. Для Томаса семья — это прикосновения, а дом — Артур. Артур горяч, агрессивен, вспыльчив. Артур — это перестрелки в переулках, схватки в закоулках, лидерство в бою. Артур — это сила. Том равнодушен, хладнокровен, расчётлив. Том — это разработка планов, заговоры, ведение бизнеса. Том — это ум. Они как инь и ян, как чёрное и белое, как огонь и вода. Но даже когда сталкиваются яростный пожар и спокойные воды не происходит взрыва, огонь не испаряет воду, а та не затапливает пламя. Их столкновение приводит к успеху всей семьи Шелби. Но не стоит забывать, что Шелби — это в первую очередь прикосновение и преданность. Томас не знал, когда это точно начало происходить. Но он и не хотел задумываться. Просто с самого детства сложилось так, что при возникновении любой проблемы или вопроса, он бежал именно к Артуру, а не к родителям. (Потом, правда, просто пропала возможность выбора). И Артур добросовестно отвечал, почему небо голубое, трава зелёная, а лошади воняют. Он вытирал сопли, успокаивал после детских кошмаров, обнимал, заклеивал стесанные в кровь колени. Учил драться, зашивать дырки в одежде, стоять на своем и заправлять кровать. Томас всегда знал, что Артур не смотря ни на что поможет или успокоит. Только время шло, они оба взрослели, появился Джон, потом Полли, а следом и Финн с Эйдой. Уже было не солидно ложится вместе спать в одну кровать, обниматься вечерами под звуки радио, хватать за руку при любом моменте. Томас повзрослел и уже сам залечивал ссадины и показывал, как гладить одежду. Помогал, приходил в комнату, бросался лицом в подушку и представлял, как призрачный Артур ложится рядом, пропускает тонкие пряди между своими пальцами и хвалит любимого Томми за то, что он сегодня хорошо постарался. А потом через годы начали приходить сны, где Артура застреливали, убивали, душили, топили, а Томас ничего не мог сделать, никак не мог помочь, и лишь без движения застывал, наблюдая, как его центр Вселенной каждый раз умирал. — Так, Джон, сегодня надо на северном причале встретить поставку табака. Возьми себе кого-нибудь в сопровождение и к концу дня передай на Пустыре Безглазому Нику, он заплатил уже, — Том распорядился на семейном совете. — Артур, тебе надо… — Нет, — вдруг твердо встал тот со стула во главе стола, прерывая. — Это тебе надо поспать. — Артур… — раздражённо процедил Том. — Что «Артур»? — переспросил тот и кивнул Полли, распоряжаясь тем самым, чтобы она проследила, чтобы все остальные покинули помещение. Томас предостерегающе посмотрел на Полли, но та твердо встретила взгляд голубых глаз. Она видела, как у Тома каждый день углублялись синяки под глазами, как каждый раз он поздно ложился и рано вставал, явно избегая сон как таковой, как стал медленнее говорить и морщиться от головной боли, как больше времени ему требовалось, чтобы собраться с мыслями и предложить план. И никто, кроме Артура, это не мог исправить. — Ты сейчас идёшь к себе в комнату и спишь, — включил менторский тон старшего брата Артур, подходя ближе. — Или я ничего не собираюсь делать и не разрешу другим. — Артур, — утомленно выдохнул Том, сжимая переносицу. — Ты таким образом только вредишь Шелби, а поспать я всегда успею. — Ты и есть Шелби, — Артур положил руку на плечо брата. — Сколько таблеток обезбола ты уже выпил? — Он скользнул ладонью по шее вверх, сжал бритый затылок. — И каким количеством коньяка уже залил? — Проникновенно посмотрел в глаза напротив. — А ведь даже время обеда не наступило. Томас утомленно закрыл глаза, поддаваясь лицом к скользнувшей к скуле руке. Уже бесконечно долгое время он не подходил близко к Артуру, опасаясь, что даже при малейшем контакте не выдержит и бросится к брату, полностью игнорируя имидж главы семьи Шелби. — Так, пошли, — распорядился Артур. Он обвил Томаса за плечи и настойчиво повел к боковой двери. Тот не нашел в себе сил возразить и поддался настойчивой руке на своем теле, особенно после страшных ночей. Артур кивнул ожидающей у порога Полли и повел Тома к лестнице наверх, в его спальню. Очнулся Томас только тогда, когда Артур толкнул его на кровать. Том плюхнулся и от неожиданности очень глупо уткнулся лицом в собственную подушку. Артур быстро стянул обувь брата, скинул собственную и деловито разлёгся на чужой кровати. Притянул Томаса к себе, положив его голову на собственное плечо, и сжал чужую талию. — Всё, спи, все дела потом, — приказал он. Том обессиленно закрыл глаза и вдохнул долгожданный запах брата. Артур всегда был такой. Грубый, плюющий на чужое мнение, решающий всё только силой. Именно такого Артура Том любил, кажется, всю свою жизнь. Как же он скучал по нему. Томас не заметил, как провалился в сон. А проснулся он как будто спустя целую вечность. На удивление ни головная боль, ни кошмары, ни даже похмелье его не беспокоили. Том всё также лежал на Артуре, но только тот уже держал какие-то бумаги в одной руке, читая, а второй методично проводил по чужой спине и талии. Луна пробивалась сквозь темноту облаков, горела лампа на тумбочке, освещая, а где то на полу комнаты валялись их кепки. — Что за отчёт? — без особо интереса спросил Том в чужую шею. Конечно, Артур — мускулы, а Томас — мозг, но Шелби бы никогда не поднялись так высоко, если бы имели такие четкие и нерушимые разграничения. Том мог при необходимости возглавить наступательную операцию, а Артур составить довольно хороший стратегический план, но, как говорил последний, «от всех этих заумных штучек мозги плавятся». Артур мог, но не любил. И всегда Том был благодарен брату, что в сложные моменты он мог положится на него без всяких сомнений. Томас был опорой семьи Шелби, ее главой, ее стержнем, но даже ему иногда надо без всяких раздумий положиться на кого-то другого. Последнее время Том начал это забывать. — Полли принесла. Это от Джона о задание про табак. Если коротко, возникли кое-какие неполадки, но я уже раздал указания, — Артур отложил бумаги и зарылся освободившейся ладонью в чужие короткие волосы. Томас опять закрыл глаза и расслабился. Он бы замурлыкал, если бы мог. Как же хорошо иногда сбросить маску сурового Шелби и стать опять маленьким Томми, старший брат которого решит все проблемы. Артур немного перевернулся на кровати и навис над Томом. Медленно, внимательно смотря в чужие глаза, склонился ниже и поцеловал. Это было простое, словно крыло бабочки невесомое, прикосновение губ, длившееся всего пару секунд, но в этот момент в жизни Томаса словно всё встало на свои места. Больше не надо мучаться мыслями о том, почему его никогда не привлекали парни или девушки в сексуальном плане, лишь на брата, который в жаркие дни с голым торсом рубил дрова он готов был смотреть вечно, а потом сбегать в холодный душ. Не надо мучаться желаниями подойти и просто обнять Артура или выстрелить в упор любой девушке, которая вешалась на того. Артур отстранился и с настороженным взглядом посмотрел на Томаса. Поцеловать брата никогда не звучало хорошей идеей, но сегодня, когда тот во сне совсем не по-братски простонал его имя и сказал, что любит его, Артур решился. Он не любил долго думать, оценивать плюсы и минусы, рассматривать что-то со всех возможных сторон, это было больше привилегией его брата. Артур был за действия, за риск, серьезно раздумывал лишь тогда, когда надо было выбрать орудие перед боем или решить с какой стороны зайти на противника. Томас улыбнулся своей светлой, столь ценной во времена взрослой жизни, улыбкой и потянулся к Артуру. После этого всё изменилось, и не сказать, что в худшую сторону. Теперь Томас позволял себе вторгаться в личное пространство Артура, наклоняться через плечо, чтобы посмотреть бумаги в чужих руках, прислониться плечом, сжать предплечье, укрощая льющуюся через край ярость, подавать предметы, касаясь пальцев, поить алкоголем из собственного стакана. Артур грозно зыркал на каждого, кому не повезло начать приближаться к Томасу со своей проблемой или вопросом, когда тот уже подходил к границе истощения. Позволял глубоким вечером, когда они оставались одни, уткнуться макушкой между своих лопаток. Особенно рьяно настаивал на отдыхе, на том, чтобы сложные планы не громоздились в умной голове, перемешиваясь. Артур снова решил стать старшим братом, таким, каким был в детстве. Ещё долгое время будут свежи в его памяти воспоминания, когда он позволил Томасу отстраниться, и как тот довел себя. Том ходил настолько утомленный, что однажды Артур успел только чудом развернуть несущуюся по дороге телегу, когда Томас вдруг решил неожиданно перейти дорогу, не смотря по сторонам. Тот даже не среагировал на шум и маты, на то, что его могли без проблем затоптать насмерть. Конечно, прошли времена, когда Артуру надо было рассказывать, почему покупка оружия запрещена, хотя все его имели при себе, но именно по ощущениям не сильно что-то изменилось. Семья — это забота. Это чашка горячего чая от Полли вечером. Это приготовленный обед от Эйды. Это любимые конфеты Тома от Финна и поданная вовремя кепка от Джона. Для Томаса семья — это забота, а дом — Артур. Теперь это не только объятия, поддерживающие поглаживание, вовремя поданная еда, налитый на два пальца виски, понимающее молчание, но и жаркие поцелуи в глубине ночи, развороченная постель, крепкий сон в кольце рук. Это вечные отказы Артура девушкам и горячие признание в любви за бутылкой самогона. Это через пару лет подаренное кольцо, которое Томас будет до самой смерти носить на тонкой цепочки под слоями одежды.