Дальние звезды

Сегодня была такая звездная ночь. Луна закрывалась за дымкой, сверкая оставшимся блеском. А звезды светили ярко-желтым сиянием и глядели на Мондштадт, чтобы все его жители были укрыты. Вот только зачем им защита, если их спасает всегда Барбатос? А люди и не стараются что-то делать, прикрываясь свободой. Так и заходят на сторонние территории чужеземцы, которые в состоянии осознать плачевность здешнего общества. Но по правде говоря, это никого не беспокоит, а повторяется из раза в раз. Пусть и милостивый спаситель остается с дарованной Анемо Архонтом "свободой", будет ли она настоящей, а не навязанной? Жаль, самому Барбатосу нельзя получить такой подарок, чтобы решить свои проблемы. Хотя, может ему и нравится прогуливаться уже который век в одних и тех же местах, тем более под столь чудесным небом. Ведь подобные звезды он оставит в своем сердце надолго.

Но перед ночью еще остается день, который тоже необходимо прожить. Утром он сидел на дереве в Долине Ветров. Пока свежий воздух гладил его кожу, Венти набирался сил и пытался сочинить стих. Он считал, что отдых прежде всего, правда поработать бард еще толком не успел. Только в последнее время Венти все казалось невероятно огромным, словно спустя столько лет он так и остался крошечным элементалем. Его нога свисала с ветки, не дотрагиваясь до земли, а под головой еще продолжали стремиться вверх кроны деревьев. Они не хотели касаться Венти, опасаясь и пропуская сквозь себя солнце. А ведь дерево было вознесением его дорогой подруги, которая, увы, не вернется в Мондштадт. До Селестии к ней было тоже далековато, рукой одной не дотянуться. Да и соколов давно не видно. Хотя, считается, что Ванесса все-таки наблюдает за Мондштадтом. Но Венти все равно чувствовал себя покинутым. Теперь с ней, как раньше, не поговоришь. Раньше Ванесса тоже была занята, но надежда оставалась. Сейчас и ее нет.

Любимое занятие барда — прогулка по разным местам. Временами кажется, что гуляет он всю свою жизнь, на то Венти и бродяга. И сегодня бард решил отправиться к Утёсу Звездолова, к месту, где растут его любимые цветы. Странно, что в таком резком и холодном ветре уживаются столь нежные и с виду хрупкие сесилии. Но, когда Венти стоит на скале, в его памяти всплывает знакомый образ. Еще совсем недавно он играл здесь на лире своему другу, чтобы помочь тому вылечиться. Это был один из тех немногих моментов, когда Венти смог посмотреть в глаза Двалину. Огромный дракон, на чьей спине он чаще летает или засматривается издалека, как на нечто далекое и недосягаемое. И ему не грустно вспоминать, как в тот момент Барбатос обронил свою лиру. Зато теперь Венти видит в небе отражение своего друга, его лик, когда он был с ним на равных. Правда, по сравнению с Двалином, он все равно оставался маленьким бардом, раз его музыка не помогла, как раньше.

Иногда Венти, как сегодня, под конец дня шел в город. Чаще всего он оставался там на несколько дней, сочинял стихи, давал концерты — одним словом, зарабатывал на жизнь.

Как всегда после, его жизнь была в таверне. Кажется странным, что молодой талант не желает дальше интеллектуально и духовно развиваться или пытаться завести отношения, а сразу прибегает к алкоголю. Будто в этот миг, когда официант только приносит Венти бокал, его пугает собственное отражение. И он, глядя на вино, ставит цель не видеть себя. Тогда Венти забывает, кто он и что он. Тогда бард сам понимает зачем он продолжает сочинять. Тогда Барбатос глубоко и нежно любит свой народ. Тогда он становится откровенным с самим собой.

Можно подумать, что у него нет места, а ведь ему самому порой кажется, что он изжил свои чувства. Пожалуй, единственное место, где Венти чувствует себя по-родному — статуя Барбатоса напротив церкви. В это время он залезает прямо на руки к божеству и смотрит ввысь. Это единственное место, где Венти не стесняется показаться меньше. Словно снова, как много веков назад его держат в теплых юношеских ручках, таких же, как у него сейчас, его самый первый лучший друг. Он не осудит Венти, что тот делает недостаточно, а продолжит показывать ему свои идеалы и учить свободе. Будто единственный родитель, который любит ребенка за простое существование. Дает ему тепло, поет о любви таким нежным и понимающим голосом, словно сам рос вместе с ним, в кое-то веки заботится! Тогда он впервые понял что такое свобода, осознал к чему ему стоит стремиться.

Сейчас те самые ручки покрыты камнем и уже не такие теплые, но раз Венти в родном месте, значит ему все возможно, ни это ли та цель свободы? В подобные секунды он начинает мечтать. А раз сегодня была столь прекрасная ночь, Венти хотел поймать ладошкой звезды. Ему вдруг пришло в голову, что раз они продолжают сверкать и кружить, почти словно люди, то до них возможно дотянуться. И кто же знает, может там в небе живут существа, которые так же будут заботиться о нем, как его первый друг. "И почему люди перестали ловить взглядом звезды? Они же существуют, а жизнь стоит любить. Может звезды делают меньше чем люди, но от них нет проблем, они ведь не подстраивают космос под себя," — думал Венти. Может потому что звезды, уже который век с его начала так же сияют, они никуда не делись, им некуда уходить. Они свободны.

Недавно в Тейват приземлилась подобная Звездочка, которая спасла Мондштадт. И вот, на удивление мечтательного Венти, под статуей он услышал горестный всхлип. Сию минуту тот ощутил обязанность узнать, что случилось с ней. А когда Венти понял, печальнее для него было, что его Звездочка может открыться лишь спрятавшись ото всех. И она стоит на произвол судьбы, окутанная ночным и буйным ветром на безлюдной улице одна. Венти постарался насколько возможно незаметно слезть и сделать ветра помягче, чтобы еще сильнее не ранить беднягу. Хотя, ей было не до того, она так и не заметила перемену в воздухе и мысленно перенеслась в другое пространство. — Люмин, — Венти испуганно глядел, положив на сердце руку. Голос раздался по улице, разносясь по площади. Люмин повернулась с заплаканным и красным лицом.

Ветер дул совсем немного, старался приласкать Люмин, но она лишь молча взяла за руку Венти и взглянула на скамейку. В ответ бард мягко обхватил дрожащую руку, словно держал хрупкую вазу, боясь выронить. Люмин присела на край, не отрывая взгляда от своего друга. Ее холодная ладонь тряслась в горячей, с приливом энергии рукой. Венти придвинулся к ней, положив свободную руку на плечо Люмин, а второй также держал волнующуюся кисть, гладя по костяшкам пальцев. Он поднес ее ближе к себе, на что путешественница одобрительно кивнула, стараясь сдерживать слезы. — Я могу тебе чем-то помочь? — проговорил с осторожностью и сомнением Венти.

Люмин убрала свою ладонь из его рук. Стараясь сдерживать эмоции, она лишь обеими кистями сжала подол своего платья. Но этого было мало, слезы полились из глаз ручьем, а окружающий мир в ее зрении стал мутным. — Все в порядке, если ты не хочешь говорить. Но ты много раз помогала мне, для меня тоже важно твое счастье, — Венти немного отодвинулся от Люмин, — я могу тебя выслушать, так станет лучше. — Может и выслушаешь, но это все равно не поможет! — Люмин сильнее сжала кулаки, на которых начали бледнеть костяшки. — Не могу я просто взять и обвинить всех. Какая разница, если я сейчас опять скажу те же слова. — Я понимаю, что в твоих глазах я трус раз умалчиваю, но у меня есть на то причины, — пробегает шёпот Венти. — На моей голове интейват, про который я ничего даже не знала, когда мы впервые с тобой встретились. И ты знал, что мой брат связан с Орденом и Каэнри'ах. У тебя под носом столько вещей, до которых я самостоятельно никак не могу добраться, но ты при всем не можешь дать хоть знак! Я люблю помогать людям, но почему если жертвую я, другие не идут на подобное? — Люмин быстро встала, протерев слезу. — Не могу же я так же всем, как к тебе, накинуться со слезами. Я поступила эгоистично. — Постой, — Венти подбежал к Люмин, — я действительно слукавил, но я могу рассказать некоторые вещи. Ты знакома со способом сказок?

Люмин обернулась, продолжив стоять как провинившийся ребенок. — Да, знакома, — Люмин немного опустила голову, боясь смотреть на своего собеседника. — Я понимаю твои чувства. Ничего страшного нет в том, чтобы выражать свои эмоции. Ты сильно устала после всех недомолвок. Попробуй отдохнуть от поручений, и я могу рассказать тебе, что знаю. Все хорошо.

Люмин сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. — Хорошо, извини, что побеспокоила. — Не извиняйся, это не твоя вина. Можешь прийти, когда соберешься с мыслями. Ты знаешь, где меня искать.

Люмин кивнула и тихо развернулась, уходя все дальше и дальше.

А все-таки ночь продолжала быть хорошей, раз в эту минуту ему впервые хоть немного приблизилась Звездочка. Странно осознавать, сколько Люмин знала об уголках Тейвата и жителях региона, но про само ее прошлое практически ничего неизвестно. Почему она начала путешествовать? А что Люмин делала до? А откуда она? Сколько ей вообще лет? Венти понимал, что после их встречи наконец узнает еще что-то про Люмин. Ведь он долгое время не мог и вряд ли позволит показать другим свои истинные чувства, но она единственный человек, кто видит их.

***

Венти продолжал гулять и понимать насколько мир вокруг него гигантский. И такое ощущение, что пока он в ожидании, все только начинает расти и увеличиваться. Так домам вдруг подарили еще несколько этажей, добавив много окон, все время глядевших на Венти. Он не мог спокойно бродить по улицам, сколько не смотри, все глазеют на него свысока. Его любимые просторные равнины вдруг раскинулись на несколько километров, среди которых Венти путался, как в лабиринте. Даже во времена теплого и ласкового сияния солнце слепило глаза, а зелень травы и цветов будто тоже должна когда-нибудь покинуть Венти, как одуванчики, которые каждый год сдувает ветер в дальние края. Он и не видел в себе истинное божество, за что и закрепилось звание "самого слабого Архонта". И почему его народ живет так как хочет? В этом и была идеология Барбатоса, но он пожертвовал собой. Поэтому Венти хотел снова исполнить желание Звездочки, чтобы тоже иметь право на счастливую жизнь, даже если не успеет ей насладиться. Он лишь хотел стать для кого-нибудь важным, возможно тогда, всё мигом перестанет увеличиваться в размерах. Да и странно это: всё становится больше, а ему от этого теснее.

Наконец в один из дней откровения с выпивкой, на удивление пораньше утром, Венти пытался забыть свои беспокойства. За столько лет он уже настолько привык решать проблемы подобным образом, что сложно было опьянеть, хоть и грустно каждый раз отражаться в вине. Но все-таки Венти поблагодарил бы себя, что в этот момент остался трезвым.

Звездочка обещала, что вернется, когда будет готова. Прошло уже несколько дней или, для Венти, море прогулок и облачных ночей. Но, разумеется, как только небо станет темнее, на нем будут ярче блестеть звезды.

Она сама к нему дошла, полноценная и спокойная. Ее обычной неспешной и мягкой походкой, а шарф на шее создавал сзади загадочный шлейф. — Люмин, здравствуй! — Венти улыбнулся, убрав бокал в другую сторону. — Привет, — Люмин присела на край скамейки, сжала руки в замок, оставив их на коленях. — Хе-хе, я ждал пока ты придешь, — он поднес палец к подбородку,— только тебе не кажется, что это место не для подобных разговоров? Я понимаю, у тебя может сейчас не так много времени, раз ты без Паймон, но нам не нужны лишние конфликты. — Хорошо. Знаешь, просто я взволнованна, хочется скорее узнать, — Люмин несколько наклонила голову. — Для тебя это очень важный момент, я не хочу, чтобы у тебя были лишние волнения из-за здешней среды, — Венти снова поднял голову вверх и положил указательный палец к нижней губе, — хм, как насчет Шепчущего Леса? Там довольно тихо, навряд ли мы можем встретить там кого-то, кто сможет помешать, тем более недалеко от города. — Я согласна, давай пойдем туда. — Хих, отлично! Только учти, что выбор у тебя всегда есть, даже то, что я расскажу, не единственный исход событий. Ты сможешь сама его поменять, если пожелаешь.

Люмин кротко кивнула, чувствуя в горле ком.

Сразу выйдя из города, перед ними открылся свободный мир. Еще голубое небо окутывало Мондштадт с перламутровыми плывучими облаками, оставляя между собой расщелину для медового солнца. А зеленые ковры с полевыми цветами были путем для друзей, будто дорога создана для них, открывая им истину. Хотелось взять и побежать по тропинке, словно сзади вдруг распахнутся пушистые крылья и, разбежавшись, можно оторвать ноги от земли и взлететь, как птица в небе, насладиться невесомостью, когда тебя ничего не обременяет, то самое, что в свое время закладывал Барбатос. — Можешь отдохнуть по дороге. Ты ведь редко возвращаешься в Мондштадт. Когда еще успеешь насладиться здешней природой? — Пожалуй, ты прав, — вздохнула Люмин, — только давай пойдем молча.

Венти учтиво кивнул. А ведь он считал, что если люди молчат по дороге, то они уже поняли друг друга, раз им нечего сказать.

Всю дорогу друзей сопровождали зеленые поля. А после лес заманил их к себе, продолжая тропинку цветов и равнин. Бесконечные кроны деревьев уже давно выросших стволов покрывали небо, оставляя лишь прорези для солнечного света. Была и легкая прохладная свежесть, которая все кралась к друзьям, что даже у Люмин пошли мурашки.

Венти и Люмин присели на единственное покрытое мхом бревно. Поросшее и заброшенное оно заставило их еще сильнее замерзнуть. — Я не хочу, чтобы ты на меня обижалась. Если жертва нужна, я пойду и сделаю всё, что возможно. Прошу лишь тебя внимательно слушать и не перебивать.

Люмин сжала второй рукой свой локоть. Ее глаза бегали от верха дерева к своему собеседнику, разглядывая его с ног до головы. И так напряженно донимал холод, плывший по всему лесу. Но в ответ все равно решительно кивнула.

Венти, с помощью анемо сил, достал свою верную лиру. Деревянная с прорезями в виде крыльев, украшенная двумя сесилиями, у которой вечно на струнах вертелась весна и романтика. Люмин напряглась и начала слушать. — Однажды в небольшой и несколько захудало лысый лес отправились две отважные гусеницы, уже многое успевшие в жизни. Что сделали они конкретно никто не знал, но по ним было видно, что совсем скоро их тельце обратиться в сладкий кокон. Вот только на дерево, в котором они решили принять новый вид, правили совсем другие насекомые. По своей воле или без, гусеницам пришлось расстаться со своим привычным телом. По подлости других насекомых одна вышла раньше чем вторая. Она получила великолепные крылья, которыми сильно отличалась от других. Однако на этом дереве правила Королева Пчел, находясь ближе к верху ствола, в своем небольшом улье для самых приближенных. Вот только ее поданным все равно приходилось безоговорочно повиноваться: либо подчиняться, либо смерть. Бабочка, как отважная и добросовестная, хотела помочь одной ветке с пчелами, решившая противостоять Королеве Пчел. Тогда она стала свидетелем ужасного и жестокого исчезновения народа. Бабочка хотела бы противостоять, но сложнее было с крыльями, стоило бы ей долететь до верха ствола, как она тут же могла сгорела на солнце. И ей пришлось вернуться вниз, чтобы не ранить себя. Прошло много лет после этой злосчастной катастрофы, которая сильно отразилась на пчелах и дереве, но лишь спустя столь долгий срок проснулась и вторая. Отличаясь в незнакомом месте, она хотела найти единственного знакомого человека. Но сложно делать все, еще не зная, какая на самом деле Королева Пчел. Хотя, у Бабочки есть выбор: так и не узнать, что ее крылья под конец сгорят в обмен на желания пчел, либо опуститься к знакомому и улететь в чудесные еще неизведанные края.

Повисла пугающая тишина. Люмин, очутившаяся с беспокойством и грустью, начала пускать тихие всхлипы. — Извини, — проговорила тихо Люмин.

Венти понимал, что здесь не нужны слова, а лишь поглаживал неспешно по плечу. Люмин, осознавая, что теперь можно быть самой собой, перестала сдерживаться и окунулась в рыдания. Звездочка прильнула к Венти, запустилась в теплые объятия и заботливую хватку, что его рубашка сразу начала мокнуть, на что он лишь продолжал гладить по голове свою подругу. — Ты не виновата, — пробежался шепот к уху Люмин. Птицы также пели песни, а в лесу не стало больше солнца да цветы все лежат и лежат, никуда не деваясь.

***

Прошел день, вернулась ночь, а позже плыл опять рассвет. Но счастье все равно оставило свой след.

Уже утром Венти был рад просыпаться и видеть ясное небо над своей головой. Вчера он уснул под деревом Ванессы, но его мысли настолько забились другими, что совсем забылись. Тогда Венти узнал нечто приятное, пусть и грустное. Пусть мир продолжает вокруг становиться гигантским и давить из всех щелей глаза, пока Звездочка рядом, ему нечего бояться.

Хотя, кто на самом деле эта Звездочка? Лучик солнца в инородном пространстве, который дарит нуждающимся помощь, словно светлячок в темной ночи. Упавшая комета, чье возвращение не ждет обратно небо. Было нечто в ней загадочное и еще неизведанное, но все равно казавшееся таким родным. Словно уже не первый раз видишь ее. Хотя может действительно не в первый. Настолько она была похожа на те самые ярко-желтые пятнышки, которые манят к себе по ночам, мешая уснуть, но все равно в конечном счете остаются любимыми и незаменимыми маяками в кромешной тьме. Подобные звезды своей таинственностью и неуловимой добродетелью вперемешку с далекостью остаются все еще высоко. Но дай им упасть с неба, твое желание не сбудется. На то им дано свое место.

И на чужой земле Звездочка могла начать цвести, подпуская к вершине все окружение, от суровых и грубых людей до нежной и ласковой природы. Она приковывала взгляды неизвестным светом. Даже проговаривать имя заставляла с особенной мягкостью и заботой, чтобы язык, совершая путь по небу, лишь в последний раз ударился о твердую букву в конце имени. Люмин.

Особенно знал это Венти, уже который год будучи поэтом. Сегодня он играет ей серенаду, своей дорогой и незаменимой героине в излюбленном месте благородных людей, кому Венти воспевал множество од. Эту песню бард исполнял с особенным трепетом, будто сам только что видел магический облик у себя перед глазами, словно он смог до нее докоснуться. Казалось, его голос имел возможность донестись до любого сердца.

И действительно донесся! Прозвучал последний аккорд, и рука отпустила бирюзовую струну. — Надо же, вспомнишь солнце вот и лучик! — разлился смех под деревом.

Перед Венти стоял знакомый образ. Блондинистые волосы и белые одеяния развевались на теплом ветру под неслепящем глаза солнцем. — Венти, я очень хочу с тобой поговорить. — Конечно, присаживайся ко мне, — Венти жестом пригласил Люмин сесть под дерево, прикоснувшись к ее плечом своим, — что же ты хотела обсудить? — Знаешь, я задумалась о выборе, который ты мне еще давно предлагал, — Люмин обреченно вздохнула, — раньше у меня были другие теории зачем ты хотел сделать меня Хранительницей Четырех Ветров, но сейчас я так колебаюсь. — Ты боишься выбирать между Тейватом и братом? — Для меня Тейват многое значит, брат не меньше. Я впервые нашла дом, где меня будут ждать. Я не хочу умирать, — голос Люмин подкрадывался к Венти, такой чарующий и тихий, что действовал лучше лесной прохлады, оставляя после себя мурашки, — я еще не думала, что твой вариант сможет защитить меня. Я думала ты хотел, чтобы я была рядом.

Венти тепло улыбнулся. — Я всегда поражался твоей проницательностью, – из его уст вырвался легкий смешок, — раз тебе нравится в Мондштадте, отчего не остаться и продолжить путешествие. — Но ты знаешь, что рискуешь, — Люмин обернулась к своему собеседнику, разглядывая его ясные бирюзовые глаза. — Если жители будут живы, то все в порядке. — Я рада, что ты мне рассказал про мой возможный исход, но я не смогу вечно скрываться в Мондштадте, я не могу оставить брата одного. — Я желаю тебе искреннего счастья. Люмин, ты всеобщий герой, которому тоже нужна забота и отдых, Мондштдат мог бы тебе ее дать. Раньше я тоже не знал, что твоего брата не так легко найти. Но я и не хочу чтобы ты пропадала, тебе еще нужно жить.

Ветер подул в их сторону, покрывая воздух свежестью. Люмин с виной глядела на искреннего Венти, лишь обронив одно предложение: "Я могу только пообещать, что буду возвращаться в Мондштадт, когда смогу иметь на то возможность".

Венти с пониманием, но предстоящей тоской по ней, продолжал разглядывать Люмин, когда она настоящая находится прямо перед ним, а ее волосами играет легкий ветер. Мир становится краше и приятнее. Лишь бы увидеться с ней еще. А пока он пытался выловить этот момент и оставить его надолго в своей памяти среди пустых и тягучих дней.