Скучал

      Взгляд Ярика был направлен в неопределённую точку: то ли в пространство между одиннадцатым и двенадцатым местом первого ряда, то ли просто в пол, то ли вовсе в пустоту. Он стоял, опершись спиной и локтями на край сцены, и нервно перетирал пальцы на каждой руки друг о друга. В голове была неприятная, какая-то липкая тьма, а мысли в ней носились, не давая за себя ухватиться, но зато создавая звук, сравнимый с белым шумом. С площадки уже все ушли — оно и к лучшему. Ярик был уверен, что его сейчас может вывести из себя любой звук: очень уж он устал после репетиции, а голова была загружена, где-то на фоне давила подавленная тревога.       Ярик понятия не имел, сколько так простоял, не двигаясь и только перебирая пальцами, но, когда он поднял взгляд, едва не подпрыгнул — оказалось, он всё-таки был не один.       Руслан, откинувшись на спинку, сидел на одном из сидений в первом ряду, ближе к левому краю сцены, и, кажется, тоже не замечал ничего вокруг. Глаза застыли в одном положении, а руки слишком знакомо для Ярика то сжимались в кулак, то снова разжимались, а пальцы нервно перетирали друг друга. В общем и целом, поза Руслана казалась расслабленной, но Баярунас видел, как тот был сгорблен и напряжён.       Возможно, атмосфера была столь напряжённой, потому что в помещении остались всего двое и оба — задолбавшиеся от чего-то.       Ярик втянул носом воздух и медленно выдохнул, будто это могло помочь хоть немного разгрузиться. Когда результат не проявил себя, Ярик начал делать медленные шаги к единственной, кроме него, живой душе в помещении. Он не отрывал взгляда от Руслана, застывшего в знакомой аж до боли позе с абсолютно понятным взглядом и такими похожими на Яриковы движениями рук.       Лишь когда до соседнего кресла оставалась пара шагов, Руслан вздрогнул — явно тоже не подозревал, что кто-то находится рядом, — и поднял взгляд.       — Ой, Господи… Ты що домой не идёшь?       — Не идётся. — Выдохнул Ярик, присаживаясь на сидение рядом.       Руслан не продолжил диалог, а устремил взгляд куда-то в прожектор. Ярик тоже замолчал, не стесняясь смотреть прямо на Руслана. Нервный, напряжённый, держит что-то в себе и думает… думает. А что думает — не расскажет. Знакомо настолько, что в том расположении духа, в котором находился Ярик, аж бесит…       Руслан тяжело вздохнул и снова перевёл взгляд на Ярика — похоже, надоело, что на него пялятся. Но вот что сказать — кажется, не нашёл. Даже отвернуться не попросил. Но спустя несколько секунд молчания, сказал:       — Не хмурься, а то будешь с морщинами, как я.       Последовал смешок. Явно еле выдавленный. Ярик точно знал, как Руслан смеётся, когда действительно того хочет, но этого знания совсем не требовалось, чтобы понять, когда он совсем этого не хочет, — Герасименко всем собой всегда невольно давал понять, какое у него настроение.       Ярик немного склонил голову, взглядом говоря: «Да знаю я, что тебе не смешно, чё ты тут пытаешься…». И Руслан этот взгляд понял. Он отвернул голову и посмотрел наверх, немного прищурившись. Ярик тоже наконец оторвал от него глаза. Следующие несколько секунд они провели в тишине, словно давая себе и друг другу время отдохнуть от этих нескольких секунд общения. Наконец Ярик сказал:       — Знаешь, чё думаю… ты не найдёшь человека… не то что человека — ни одно существо, которое притворяется хуже тебя…       — Найду, — устало улыбнулся Руслан. — Ты.       — Ой… — Ярик закатил глаза. — Всё.       Руслан пожал плечами. Они ещё немного помолчали, но это молчание уже было чуть менее напряжённым. В этот раз тишину нарушил Руслан:       — Ну серьёзно… Что случилось?       Ярик мотнул головой.       — С Этериусом что-то?       — Да… решится всё как-нибудь, — только и ответил он, а потом взглянул на Руслана. — А у тебя?       — Да там… — Герасименко махнул рукой.       Ярик усмехнулся, приподняв уголок губ, а после сказал полушутя:       — Ну что мне предложить? Давай напьёмся…       — Да некогда, Ярик… и тебе, и мне некогда…       — А что тогда делать будем?       Ярик замолчал, когда Руслан довольно резко повернул на него голову и просто замер, даже не говоря ничего.       «Ну, ты хоть пошути, что уволишь, раз уж смотришь так страшно…» — почти безразлично подумал Ярик.       — Давай споём. — Вдруг выдал Руслан и полез искать что-то в телефоне.       Видимо, минус… Хотя Ярик вроде не согласился… Он даже сам так думал, пока не ответил:       — Что споём-то?       — Что режиссёр скажет.       Ярик замолчал и стал смиренно ждать. Прошла минута, две. В голове уже сформировался вопрос, что это такое Руслан так долго ищет, когда из динамика его телефона зазвучала музыка… знакомая им обоим. Ярик несколько секунд даже не понимал, в чём подвох, но потом нахмурился, удивлённо моргнул и недоверчиво посмотрел на Руслана, постепенно осознав, что тот не мог включить эту музыку… это не вязалось примерно ни с чем.       — Это ж «Те глаза»…       — Угу.       Руслана, кажется, совсем ничего не смущало в сложившейся ситуации, зато явно позабавила реакция Ярика.       — Это «Последнее Испытание»… — не унимался тот. — Это так, если ты забыл… вдруг…       — Нет, Ярик, я помню.       — Ну…       Ярик заглянул в глаза Руслана в ожидании… чего-то. Наверное, логично было бы выключить этот минус… но Руслан же зачем-то его включил.       — Что дальше-то? Ты Круглову расскажешь, что я пел «ПИ»? — он посмотрел на Ярика исподлобья.       — Нет… ничего я не собирался…       — Ну вот и всё. Давай просто споём то, что сказал тебе режиссёр.       Руслан замолчал и явно приготовился петь, но Ярик внаглую поставил минус на паузу.       — Нет, подожди.       Руслан тяжело вздохнул — видимо, уловил эту интонацию, отражавшую упрямый характер Ярика, — и обречённо посмотрел на него.       — Я не понимаю… Почему именно «Последнее Испытание»? Тебя ж тошнить от него должно.       — Тошнит, но сегодня я мазохист.       Руслан собирался включить музыку заново, но Ярик ещё более нагло закрыл экран телефона рукой, показывая, что такой ответ его не устраивает.       — Ну… — выдохнул Руслан, явно сочиняя на ходу. — Мы ж это пели в девятнадцатом году, в двадцать первом… Сейчас двадцать третий, уже пора как бы…       — М-м… ты верен традициям? — протянул Ярик, делая вид, что верит.       — Ага. Всё, давай петь.       Ярик вздохнул. В конце концов — почему нет? Всё ещё было непонятно, зачем это всё Руслану, но он же хочет… Так почему нет? Может, станет полегче…       — Давай под мою аранжировку, — тут же попросил Ярик.       Руслан состроил недовольную мину.       — Ярик, мне тяжело под неё. Пожалей старика, в моё время такого не было. Был только классический минус. А я уже не такой молодой и гибкий, как ты…       Ярик тяжело вздохнул, но спорить не стал. Руслан, убедившись, что Баярунас со всем, с чем нужно, смирился, заново включил минус.       Ярик заметил, что уголки губ Руслана поплыли вверх с первых же нот. Он хотел уже мысленно — а может, и вслух — подколоть его, но вдруг заметил, что и сам улыбается. Классический минус «Арии Чародея» возвращал в минувшие, иногда тяжёлые, но такие тёплые и важные времена «Перезагрузки». Ярик даже не ожидал, сколь приятно будет услышать это «старьё» снова… Более того, кажется, и Руслану это нравилось: он прикрыл глаза и молча вслушивался во вступление. Не потому что пытался вспомнить, где начинать петь, а потому что будто заново хотел почувствовать вкус этой музыки, словно опять хотел нарисовать в голове историю чёрного мага, возжелавшего стать Богом. Может, Руслан пытался увидеть её как-то по-другому, переосмыслить спустя столько лет, а может, снова прогонял в голове то, как должна была выглядеть идеальная для него постановка «ПИ», — Ярик не знал.       — Те глаза… — начал Руслан, и у Ярика внутри что-то ёкнуло, а по коже пробежали мурашки от такого знакомого и ставшего родным начала «Арии Чародея».       Так звучал его когда-то самый любимый Рейстлин. Конечно, это не был какой-то невероятно мощный вокал, разумеется, Ярик слышал исполнение в сто, в тысячи раз лучше, но вот в игре Руслана никто не переплюнул. По крайней мере — в рамках «Перезагрузки».       Ярик горько улыбнулся воспоминаниям. В последнем блоке «Перезагрузки» он должен был играть Даламара с Русланом, но попросил замену на Пашу Стукалова. Объяснил это тем, что не смог бы после дневного Рейстлина сыграть ещё кого-то. Вообще-то, это являлось правдой, но основная причина заключалась в том, что Ярик выбрал не сыграть с Русланом последние спектакли, а посмотреть из зала. Он действительно, отыграв своего Рейстлина, пришёл в зал, сел на ступеньки где-то около седьмого ряда и смотрел. Смотрел… И видел, каким уставшим был Руслан, как тяжело ему было в сотый раз отыгрывать эту роль. Усталость хорошо вписалась в образ его Рейстлина, но Ярик достаточно хорошо знал Герасименко, чтобы видеть — это не только игра. Так что, когда «Перезагрузка» закрылась, Баярунас был даже рад, что Руслан наконец отдохнёт от этой роли и от этого спектакля.       И на самом деле, сейчас, глядя на него, явно получающего удовольствие от пения «ПИ», Ярик никак не мог связать это быстро спадающее напряжение в его плечах, загоревшиеся глаза и невольную улыбку с той усталостью и нервными шутками о том, как же Руслана задолбал этот спектакль.       От этих сложных раздумий Ярик едва не пропустил момент, когда нужно вступать, чем вызвал у Герасименко улыбку и даже тихий смех. Они, кажется, оба не заметили, как пришло время им петь вместе.       — Тот, кто видел… — сплелись их голоса, зазвучав по-странному красиво вместе.       Не все понимали, как настолько гармонично и правильно в дуэте может звучать мощный голос Ярика и слабый вокал Руслана. Возможно, они сами не до конца понимали, но петь вместе им неизменно нравилось.       — Не солгут ему… — закончили они одновременно и только в этот момент сообразили, что всё это время не теряли зрительного контакта.       Ярик вдруг усмехнулся, улыбаясь уголком губ, и в его глазах отразился полуподкол-полувопрос.       «Да ты же скучал!»       «Немного скучал», — звучало согласие в слезившихся глазах Руслана.