Порог служителя закона

— Месье?  Дверь глухо захлопнулась за спиной вошедшего в комнату Ризли. Он провернул щеколду и направился вперёд, к скомканному постельному белью, на котором, тяжело дыша, умостился полностью обнажённый Верховный судья.  — Ты как? — мужчина сел на край кровати и сожалеюще взглянул на свернувшегося калачиком Нёвиллета. Его хвост нервно подрагивал, бился о пол тяжёлой кисточкой, свалившись с матраса. — Прости за опоздание. Сиджвин передала лекарство, с которым тебе будет легче перенести этот период. Ты должен выпить, и даже не думай противиться. Давай-ка…  Ризли аккуратно коснулся его плеча – знал, что Нёвиллет сейчас слишком чувствительный – и, дождавшись, когда судья обратит на него внимание, скользнул ладонью к затылку и приподнял за него, поднеся к губам склянку с мутной жидкостью. Зрачки его были похожи на сосновые иглы, вытянувшиеся, острые, тонкие, и резали если не физически, терзая кожу и разрывая мышцы, то впивались багором в самую душу. Ризли знал, что это такое, знал, что ему нужна помощь, иначе организму Нёвиллета станется только хуже без временного партнёра. Он просто иссякнет на добрые страдальческие недели.  После установленных доверительных, деловых, а следом и дружественных, даже близких отношений, ими был заключён особый договор.  Нёвиллету, как гидро дракону, приходилось переживать сезоны спаривания каждые пять месяцев, мучительно сильные и напряжённые. И в очередной раз Герцог здесь, в личном убранстве Нёвиллета, наблюдающий весьма удручающую, но жаркую картину: его превосходительство исходил потом от накатывающего желания, но мужественно держался от опрометчивых действий, хватаясь за остатки разума всеми силами. Его мозг плыл, купированный всплесками гормонов, тело вздрагивало от скручивающего жара. На коже вырезались платиновые, отливающие синевой чешуйки, мягкие рожки светились, подражая кончику выросшего неконтролируемого хвоста, а покрывшийся лазурью член, ребристый, сочащийся смазкой из заострённой головки, уже был полностью налит, готов к пенетрации, и это было удивительным зрелищем для взгляда Ризли. Он уже неоднократно созерцал все особенности Нёвиллета, пребывающего в драконьем гоне, но Нёвиллет – отнюдь не тот, к чьему поведению вырабатывается привычка. Мужчина с каждым разом всё больше и больше раскрывал в Ризли неподдельный интерес, пусть и было оговорено не включать в его брачный период свои собственные чувства.  На все эти договорённости Ризли смотрел с высокой колокольни, когда Нёвиллет жадно сглатывал последнюю каплю поддерживающего лекарства с его рук. Когда с трудом, покрывшись лихорадочным румянцем, тянулся к нему, целовал, терзал губы и рот языком, заострившимися клыками, которые после их игрищ – Ризли знал – вопьются в его загривок практически до самых шейных позвонков, стянут кожу, ещё не забывшую боль прошлых шрамов, и сделают своим. Пометят. Нёвиллет пометит его, загребая под себя, как в прошлый раз. Как и в позапрошлый.  Ризли не сопротивлялся, полностью следовал ослепительной вспышке природы перед ним, валящей его на спину и несдержанно покусывающей. Нёвиллет был слишком… Слишком. Его губы скользили везде, руки наощупь обхватывали талию, спускались к ремню и сдёргивали мешающие подтяжки. Мужчина буквально сорвал с него штаны вместе с повлажневшим бельём и навалился сверху, зажав своим телом и притираясь твёрдыми бугристыми складками к гладкому члену Ризли.  — Месье, ты сегодня особенно нетерпелив, — улыбнулся в очередной кусачий поцелуй Герцог, слыша лязг металла – и как только суставы позволяют так изогнуться – Нёвиллет корябал когтистыми ногами прямо по чужим сапогам, цепляясь за застёжки и металлические вставки, в попытках стянуть их. В спешке когти соскальзывали, мазали мимо и вспарывали постельное бельё, отчего у Ризли похолодело где-то в животе и одновременно с этим оплело обжигающим восторгом от происходящего. — Тише-тише… Ты позволишь мне помочь тебе?  Нёвиллет утробно зарычал, обхватывая тело под собой крепче, и рывком, заставив Ризли охнуть от неожиданности, сорвал сапоги с ног, остервенело вцепившись в кожу их голенищ.  — Понял, всё сам, — хрипло выдохнул мужчина, наскоро вызволяя ноги из оставшихся висеть на щиколотках штанов и трусов. Длинный язык извивающейся змеёй проскользил по оттискам глубоких шрамов на шее, зашёл по скуле за ухо, лаская, разогревая, по-собственному расслабляя своего партнёра, пока пульсирующий член предупреждающе тёрся под мошонкой. Он марал вход предсеменем, достаточно обильно увлажняя кожные складочки, инстинктивно старался подготовить.  Ризли был готов заведомо. Перед назначенными датами гона он всегда разрабатывал себя сам, учтя их самый первый, отнюдь не самый сладкий, болезненный опыт – Нёвиллет скупился на достаточную подготовку во время спаривания, но Герцог его в этом не смел винить. Всё же… сам Ризли драконом не являлся, не был их потомком даже отдалённо, не имел цикла течки, облегчающего драконью вязку повышенной секрецией. Он был человеком с самой примитивной физиологией, и произвольно подстраивался под такие особенные отрезки жизни Верховного судьи.  В какой-то момент это стало чем-то обыденным, но не настолько, чтобы делать всё механически. Они оба отдавались процессу сполна.  Нёвиллет приподнялся, заглядывая полыхающим серебром своих глаз в заискивающие герцогские. И не то чтобы Ризли заставлял себя, нет, ни при каких обстоятельствах. Ризли нравилось подстраиваться, если он видел перед собой это изумительное, смущённо-дикое лицо. Если он знал, кто именно перед ним в гоне, открытый – точно книга о путешествиях по брезжущим звёздами мирам – смотрящий безумно влюблённо, практически осязаемо обжигая узкими щёлочками зрачков. Мужчины тонули друг в друге, захлёбывались в касаниях, путались в дыханиях безнадёжно и невозвратимо.  Ризли зарылся ладонями в кипенно-белые волосы, обняв Нёвиллета за шею и закинув ноги на его бёдра, раскрывая себя ещё больше и с внутренним восторгом ощущая, как тот движется тазом навстречу, распознав готовность. Член свободно проник в растянутую дырку – Герцог позаботился о том, чтобы внутри него было достаточно мокро – и… чёрт бы его побрал, у Ризли, слышащего тихое несдержанное рычание под ухом, заплясали огоньки перед глазами. Он чувствовал стенками каждую складку, каждый рубец лепестков на вошедшей до основания плоти. Его тело распирало от терпкого чувства привычности, и натягивало струной от того, насколько идеален, правилен был драконий ствол внутри него.  Руки с опасно выпущенными когтями обвили крепкое тело под собой, и Нёвиллет начал двигаться, увлечённо, до боли в ягодицах жадно, чертовски млея от тесного жара, обхватившего его член.  Хвост, прежде отстранённо вившийся сзади, теперь занимал собой икры и ступни Ризли, нежно лаская, обвивая их мягкой кисточкой, резко контрастируя с грубыми толчками бёдер. Герцог вполголоса застонал. Нёвиллета было слишком много. Слишком хорошо он знал, что нужно дать самому Ризли. Кобальтовая чешуя отливала необычным блеском в приглушённом свете, и пускала мурашки по спине от одного лишь своего вида. Вызывающе напоминала, что им владел дракон. Полностью.  Ризли откинул голову назад, подставляясь под щиплющие укусы. Нёвиллет с невозможным наслаждением метил его шею: по-собственнически посасывал кожу, оставляя синяки, и покрывал мелкими проколами от острых клыков там же, а Герцогу только лишь и оставалось, что удовлетворённо мычать, впитывая ощущения всем телом. Его плавило от чавкающих звуков, от звонких шлепков влажной кожи о кожу, от рук, напрягшихся на его спине и прижавших к своему телу ещё теснее. От сжавшего ноги мощного хвоста и неестественно-ребристого члена, истязающего до одури каждое чувствительное место. Слишком. — Нёви, мне так хорошо с тобой, — обронил Герцог, впиваясь в кожу чужой головы и ненамеренно задевая рога, что сделались ещё ярче.  Пронзительные нечеловеческие глаза уставились на него. Нёвиллет задышал чаще, и Ризли не сдержал удивлённый вздох, когда почувствовал, как внутри становится слишком тесно. То, что происходило сейчас, отличалось от их обычного секса во время гона мужчины, и едва ли Герцог смог успеть об этом подумать, как его резко переворачивают на живот и силой поджимают колени.  То, как высоко застонал Нёвиллет, Ризли тоже слышал впервые.  Он сделал два последних толчка и, словно пребывая в самых непомерных эмоциональных перипетиях в своей жизни, тихо заскулил, прижимаясь торсом к покрытой шрамами спине, затем тут же прерывая скулёж грубым животным порыкиванием.  Сейчас. Сейчас… Клыки впились в загривок, покрывая старые следы, и Ризли громко застонал, кончая в белые простыни одновременно с разливающимся внутри него горячим семенем.  Зубы сомкнулись в нужной точке и Нёвиллет странно заелозил тазом, прикрыв глаза от получаемого удовольствия, находясь на самом пике своей эйфории. Его драконья сущность ликовала. Вязкая жидкость не переставала заполнять анус, а напряжение с тела Нёвиллета всё никак не сходило. Его мелко затрясло. — Нёви? Что ты… При попытке двинуться Герцога лишь сильнее вжали в постель и крепче сомкнули челюсти. Ризли издал болезненный звук, послушно замер, прислушиваясь к ощущениям. Что-то определённо шло не так. Член продолжал набухать и довольно сильно давить на стенки, утыкаясь в слизистую своими раскрывшимися лепестками, не давая и шанса не то что полностью соскользнуть – даже сдвинуться хоть на сантиметр вперёд или назад. Руки сжали постельное бельё, удерживая на месте тело, которое хотело вновь дёрнуться и уйти от нагнетающего давящего ощущения.  Глаза вдруг неверяще распахнулись – Ризли понял, в чём дело, а внизу собственного живота вновь горячо скрутило, вынудив сжаться на пульсирующем стволе. Его отверстие натянулось до предела, впуская в себя нечто крупное. Оно с небольшим сопротивлением прошло через кольцо мышц, подошло к раскрывшейся головке члена, и с судорожным выдохом судьи выскользнуло вглубь кишки.  Никогда прежде Нёвиллет не позволял себе подобных вольностей. — О боги… Глупая ящерица, я ведь не смогу их выносить… — простонал Ризли и зашипел от появившейся тяжести внутри себя.  В него… откладывали яйца. Ризли был готов провалиться в Бездну, но даже не представлял, насколько неловко после всего этого будет самому Нёвиллету. Его откровенный ужас и отчаяние, кажется, грозились затопить Фонтейн. Вопреки всему, у Герцога это вызывало особенное упоение. Это был необыкновенно личный момент, о котором мужчина не решался думать даже в своих самых смелых фантазиях. А теперь он тут, повязанный лучшим членом, его лучшим Верховным судьёй. С ещё одним прошибшим до дрожи оргазмом, спазмируя, он помог Нёвиллету довершить кладку, через растянутый вход сразу же приняв в себя второе и следом за ним последнее, третье, всеми фибрами чувствуя, как яйца перемещаются в слизи и укладываются в нём. А Нёвиллет же, практически урча, коснулся когтистой ладонью наполненного живота Ризли, довольствуясь проделанной работой.  Они так и застыли вдвоём, старались отдышаться.  Постепенно член внутри герцогской задницы пришёл в нормальное состояние, обмяк, наконец позволил мужчинам расцепиться с громким хлюпаньем и обоюдно рухнуть в пропитанную потом и естественными жидкостями постель. Никого не волновало то, что творилось вокруг. В разнеженных объятиях друг друга и на фоне общей свинцовой усталости это казалось сущим пустяком, и единственным заветным желанием являлся скорее сон, нежели отстирывание своих же запахов.  Наутро, купаясь в золотистых лучах солнца, беспардонно пробившихся сквозь незашторенное окно, первым вынужденно проснулся Ризли. Дискомфорт ощутимо дал о себе знать. Поставленная метка и укусы ныли при малейшем повороте шеи, поясницу ломило – Нёвиллет был поистине безжалостен в выборе амплитуды толчков – а низ живота налился неестественной тяжестью, едва заметно изменив свою натренированную форму на более припухшую, аккуратно выступающую. Герцог тихо выдохнул. Перед глазами непрестанно кружились события сегодняшней ночи, окрашивая кончики ушей в яркий вишнёвый.  Как только Ризли принял полувертикальное положение, приподнявшись на локте, ему пришлось испытать совершенно новый спектр эмоций. Невозможное для представления количество слизи, предназначавшейся для инкубации, вырвалось наружу, а следом двинулись и сами яйца. Мужчина вздрогнул. Так стыдливо он, признался бы честно вслух, если бы мог, ещё никогда себя не чувствовал, приподнимая одну из ног выше прямо рядом с дремлющим Верховным судьёй, чтобы им было легче выходить.  С первым Ризли пришлось постараться и натужиться, терпя незначительную покалывающую боль в районе вновь натянувшегося ануса. Все яйца, однако, отошли легче, чем он предполагал, с мокрыми звуками встречаясь в смятых простынях.   Подобного необычного опыта в жизни Герцога до этого момента ещё не было. Но он глупо соврёт, если скажет, что ему не понравилось то, во что так горячо вылился их секс. Нёвиллет не просто обозначил его своей парой – доверительно раскрылся в самое личное мгновение жизни и впервые с Ризли закончил в гоне правильно, желая удовлетворить обоих. И у него это несомненно получилось.  — Ризли.  У Герцога похолодело в пятках от неожиданной грубой хрипотцы позади себя. Он обернулся и встретился с горящими аметистовыми глазами, в немом неверии наблюдающими за обтекающими слизью яйцами, от которых тянулись густые мутные ниточки прямо к чужим складкам анального отверстия. — Я… не сделал тебе больно?  — Нет, — заверил его Ризли, перевернувшись на спину и в успокаивающем жесте коснувшись щеки пробудившегося Нёвиллета. Тот скептически приподнял бровь, медленно покрываясь очаровательным румянцем. — Стал бы я тебе врать? Всё прошло отлично, ты не навредил мне. Но вот удивить действительно смог.  — Прошу прощения за это. Сожалею, что не смог сдержать себя. — То есть теоретически ты хотел, чтобы я роди… — Замолчи! — Нёвиллет резко прикрыл рот Герцога ладонью. — Ризли, ради всего святого… Ризли по-доброму рассмеялся прямо в руку, лениво придерживая её своей собственной. Судья растерял былую собранность и заместо этого впитал в себя все оттенки красного, в жутком смущении отведя взгляд в сторону, и тихо продолжил: — Я не могу заиметь потенциального потомства посредством кладки яиц в своего партнёра. Это не более, чем пустые оболочки. Созревание и непосредственно период гона остались как напоминание о высшем существе, в остальном же я совершенно обычен.  — Даже если так, — с улыбкой начал Ризли. Его взгляд был полон лёгкости. — Это ведь твоя природа. Тебе нужно. Я выцепил на днях одну занимательную книгу у тебя в архивной. Почему ты молчал о яйцекладке?  Нёвиллет смущённо нахмурил брови. Такое забавное выражение лица только больше развеселило Ризли: — Ну же, ящерица застенчивая. Иначе я больше не позволю использовать свой зад для твоих яиц. Даже при условии того, что эта мысль меня безумно заводит.  — Ризли…  — Хорошо-хорошо, если хочешь, мы можем поговорить об этом чуть позже. За чашечкой утреннего чая, например.  Герцог наслаждался реакцией Нёвиллета. Строг – наверняка наигранно, думалось Ризли –  и одновременно с этим слишком мил со своим ярким румянцем на щеках и заострённых драконьих ушках.  Нёвиллет молча смотрел на мужчину рядом с собой, обдумывая что-то своё, а затем уверенно кивнул и нежно приобнял, принудив повернуть свою крупную тушку к себе лицом. Он касался кончиками пальцев покрывшихся корочкой ранок у Ризли на загривке, ласково, наслаждаясь тем, как сердце ускоряет свой ритм, будто отзываясь на собственную метку на чужом теле.  — Чувствуешь это? Снова твой.  У Нёвиллета перехватило дыхание. И как Ризли только удавалось всегда так удачно и, что самое диковинное, беспечно, точно мальчишески, вставлять свои пять монет моры?