Темный омут

      — Вот же срань, — огрызается парень, проталкивая чужие спины в толпе. — Где этот чертов бар?       Шатен невзначай говорит вслух, будто перед ним камера и он опять снимает видео на канал Линча. Но под рукой нету никакого объектива, как и самой мистики и другой херни, настигающая их двоих. Здесь только танцпол, громкая музыка посредине помещения и пьяные люди. Почти четыре часа ночи, а компании до сих пор виляют и дрыгают туловищами в такт музыки с затуманенным алкоголем разумом.       Джон еще несколько раз вслух повествует происходящее у него перед глазами. То парень падает рядом и писатель возмущается, материт того, пока его друзья ржут рядом. Он чертыхается на месте, хмурится и не прекращает обливать подростков матерными фразами.       — Дядька, иди газету читай и фапай на фоточки старух, — огрызается одна шалава.       Джон поджимает губы, жует и вонзается клыками в мягкую кожу. Ему очень сильно хочется вмазать всем этим людям, даже тем кто стоит в стороне. Он слишком уставший, ужасно злой и изнеможенный. Кинув последний взгляд, Джон просто уходит, а затем слышит хохот и, черт, даже через громкую музыку.       Он выходит из танцплощадки. Найти там Егора, как в стоге сена иглу — попросту нереально. Джон знал, что Линч будет у барной стойки, но и ее еще надо было найти. Как только писатель зашел в клуб, то увидел ее, только та была по правую сторону и сквозь танцпол. Вот кто был проектировщиком этого помещения?       Звонок, который Джон принял сразу же, с неразборчивыми словами и понятным из которых было лишь парочку, являлось приглашением в клуб, чтобы забрать журналиста. Он говорил, про барную стойку, виски и бренди, кислый лимон и отвратные оливки. Джон словил сообщение с геолокацией и поняв слова «пьяный в пиздец, приятель» подорвался с кровати, поехав за другом в чертов клуб.       Линч уже почти спал на столе бара. Он крутил маленький пустой стакан в руках и тяжело вздыхал. Джон, не медлил, подошел и резко положил свою ладонь на чужое плечо. Брюнет быстро среагировал, повернул голову и в миг улыбнулся, когда увидел друга.       — Привет, Джоон, — протяжно протянув имя писателя. — Спасибо что приехал за мной, а то я чувствовал, что я тут и усну.       — Давай, друг, пойдем, — писатель не хотел долго с ним возиться.       Шатена мучала бессонница и уже второй месяц он засыпает к утру, его режим сбился, но именно сегодня, именно в этот день он смог прикрыть глаза и засопеть к первому часу ночи. Линчу же понадобилось именно в этот день, в эту ночь начать вливать в себя алкоголь. Разве круто выпивать одному? Точно нет. Ощущение, что Егор алкоголик. Джон положил вторую ладонь другу на спину и вытащив со стула, направился к двери.       Он, в приглушенной музыке, услыхал, что бармен стал чем-то возмущаться, возиться на месте и осматриваться. Поэтому быстрее начал вести друга рядом с собой. В мозг потихоньку навеялись мысли о недоплаченных напитках.       Прикрывая веки на мгновение, Джон уже начинал думать, что сам скоро отрубится. Если Линч от опьянения, усталости, то его помощник от бессилия. В глазах плыло, а вести машину как-то, черт возьми, надо было. Он и так по пути сюда чуть-ли не поехал на красный свет и не врезался.       Джон крепче сжал свою руку, чтобы впиться Егору в кожу. Брюнет закряхтел, тяжело вздохнул и начал бубнить под нос слова о боли, но отвлекаться на эти возмущения просто не было сил. Хотелось скорее подбросить журналиста домой, запереть на ключ и чтобы тот сам о себе позаботился.       На улице они долго не задержались, потому что мысли о неоплаченных напитках были правдой. Один из охранников злобно глянул на уходящих посетителей и в этот же миг в нему подошел тот бармен… ну или же другой. Все равно одежда у них одинакова. Стресс подкатил к сердцу, а ком в горле застыл. Джон кидает друга на заднее сидение, подкрадывается к нему поближе, касается груди и вытягивает ремень. Скулежное дыхание Линча ухватилось за уши, но не медля писатель застегивает друга. Быстрым шагом он обходит машину, садясь на место водителя.       — Джон, зачем меня на заднее сидение? — заговорил брюнет.       Нога в пол и машина начинает ехать, набирая скорость. Как хорошо, что она стояла просто на аварийном режиме и не пришлось заводить ее после.       Егор не прекращал возмущаться, но Джон не слушал того, ведь внимательно оглядывал дорогу.       — Хей, я хочу сидеть впереди.       Егор открепил ремень с тяжелыми усилиями, трясущимися пальцами он еле попадал по кнопке. Когда его миссия только началась, то с неловкой улыбкой на половину лица журналист пополз вперед.       — Блять, Линч! Сиди сзади! — возмутился Джон. Он никак не хотел чтобы друг в один момент смог загадить его салон спереди. На задний наплевать, там никто не сидит, кроме Лукаса иногда.       Джон откинул парня, толкая того в грудь. Линч приземлился прямо в центр, расставив ноги в стороны. Он хныкнул и потер свои глаза тыльной стороной ладошки.       — Линч, ты сидишь сзади и просто не мешай мне вести гребанную машину. Иначе я тебя высажу прямо тут! Я не знаю, что ты пил и через сколько тебя вырвет, поэтому давай блять ты будешь сидеть сзади.       — Хорошо, — ответ последовал не сразу.       — Спасибо.       Егор и вправду не пытался залезть на переднее сидение и теперь вообще глядел в затонированное окно. Уже как двадцать минут не двигается, молчит и даже будто не дышит. Джон поглядывал на него в зеркальце, следил и слегка волновался. Путь стал менее тяжелым, уже не по городу, а дорога вела прямиком в лесную гущу.       — Линч, ты спишь?       — Нет.       — Ответь мне на вопрос, — хмыкает писатель. — Какая твоя причина сегодняшнего бухича?       Пассажир молчит. Будто скрывает или придумывает хорошую отмазку.       — Я просто так отдыхаю.       — Линч, ты не пьешь, чтобы отдохнуть, твою ж мать! — Джон был зол. Зол на друга, что тот пьет и причем зачастил в последнее время с этим. — Ты понимаешь, что это не первый раз уже? Серьезно, приятель, ты становишься похожим на алкоголика. Те же повадки, отмазки от пьянства…-       — Я не алкоголик.       Джон сжал руль в руке, создал круг из пальцев и сильно, как только мог, смял оплетку. Фокусируясь на дороге и знаках, что изредка выглядывали по правую сторону, он пытался усмирить пыл и не накричать на друга о том, как волнуется. Ведь писатель и правда волновался, ужасно дорожил здоровьем Егора.       В момент позже шатен уже хотел высказаться, но Линч перебил его мысли, решаясь вывалить все что думает на это счет.       — Джон, я хочу и пью. Да, раньше этого не было. Но серьезно какое тебе дело? Это нике… никак не влияет на мою работу, на совместные поездки, — Линч запинался в словах отчего некоторые коверкались. — Мне спокойнее, когда я выпиваю.       — Мне дело есть, Линч. Я переживаю.       Джон сбавляет скорость на минимум по внезапной табличке у окраины дороги, выдыхает и смотрит назад. Перед глазами друг, что так же смотрит прямиком на него. В груди ускорилось сердцебиение, желудок будто опустился на два этажа ниже, освобождая живот. Казалось, что там лишь пустота и дохлые бабочки оживали на долю секунд, пиная своего «хозяина».       Глаза, зеленые, светящиеся и поблескивающие в внезапных столбах света. Ужасно красиво. Только так же невыносимо грустно от вида опущенных глаз с синеватыми мешочками под ними. Оттенки темно-зеленых цветов прямиком перед ним, охватывают и гладят, как мягкая трава на лугу, посреди жаркого летнего дня. Джон поворачивается обратно, облокачивается на свое кресло в полной мере и пытается не дышать от чувства того, настолько он сам в себе шокирован. Не может быть такого, что те окрыленные чувства с огнем в руках могли вновь появится. Писатель кусает свою потрескавшуюся губу и даже не кривится от боли, отрывая только зажившую кожицу.       — Я не могу не пить, прости.       Это слово «прости» было сказано с выдохом, слишком легко. Егор будто выплюнул его из себя, чтобы больше никогда не использовать.       — Джон, почему ты… почему ты такой?       — Какой?       — Слишком загадочный. То ты переживаешь, то тебе просто плевать на меня, — кажется Джон уловил тихий всхлип. — Почему? Я к тебе всей душой, открываю чувства в принципе, а ты… тебя не понять.       Джон внимательно слушал друга. Тот правда говорил довольно тихо, поэтому даже прерывать не хотелось. Ладони вспотели, в голову крадутся воспоминания, ужасные и до горечи души печальные. Как он сам «со всей душой» открывался и вторил о своих чувствах Линчу. Не прямо конечно… намеками, но ужасно бестолку.       — Линч, скажи о чем речь.       В словах его нет жалости, мольбы или презрения, он просто хочет узнать правду.       — Я чувствую, сердцем чувствую, Джон, что я люблю тебя.       О нет.       Джон в миг быстро заморгал, скрывая мокроту на слизистой. Грудь вздымалась на долгие секунды, оставляя организм без воздуха. А ведь писатель пытался просто успокоиться. Он думал, что Егор это скажет, но уверен на все сто процентов не был.       — Понял.       Ему нечего было отвечать. Тревога подступала все ближе и ближе. Он сам захотел этих слов, он виноват в этом. Все только усугублялось. Хотелось скрыться, уйти. умереть. По гладкой коже уже потекла слезинка, которую Джон стер трясущей ладонью. Писатель покрутил головой в стороны, его губы дрожали. Нога сама тянется на педаль ускорения. Писатель хочет скорее отвезти приятеля к себе, сбросить у калитки, оставить как брошенного котенка и забыть на какие-то пару дней. Линч все забудет и так, а вот Джону это будет очень трудно.       В итоге ускорившись и превысив допускаемую норму, путь укоротился. И молчащие оба парня заглушали тишину единичными всхлипами. Каждый из них точно проронил слезу в этой машине в этот час.       Мимолетная эмоция радости у Джона пролетела как пушинка. Он увидел нужный ему дом. Заветный деревянный домик Егора о котором он мечтал все последние минуты.       — Выходи.       — Помоги мне.       Джон вышел из машины. Вытянул ладонь к ручке двери, что подрагивала с первого приступа тревоги и открыл Линчу. Тот, чертыхнулся о бортик и вывалился на улицу, вставая перед приятелем. Они смотрели друг на друга, а Егор внимательно блуждал по мордашке парня напротив.       Опять этот взгляд. Голубые в смятении глаза, отражающийся зигзагами в линзах очков. Волнующийся взгляд, буквально топящий на дно. Теперь глаза немного красноватые у окраин, а чувства, которые распределяет этот взор голубых глаз ужасно холоден и растерян.       Егор прикрывает веки, склоняет голову вперед, касается чужих уст. Он нежно и медленно целует выбранную им, верхнюю, губу. Вкладывая все чувства, которые только сейчас испытывает, Линч ждет ответных движений, хоть капельку движения дрожащих губ. Два последних неловких чмока и он отдаляется, открывая свои глаза, слепо надеющиеся получить признание в ответ.       — До скорого, Линч. Созвонимся, как поступит новое задание.