***
И вправду, Сынмин не наврал — крупные кабинки с деревянными стенками и дверьми, при желании в такую кабинку могла бы поместиться целая пачка очкастых хлюпиков вроде него. Джисок запускает руку в карман и достаёт чистое, свежее белье — с пылу с жару. О дверь скребутся чьи-то шаловливые ноготки. — Ты можешь хотя бы пару минут посидеть спокойно? — Мне скучно-о, давай быстрее. Нам ещё костюм тебе выбирать придётся. — А я и не клоун, чтобы тебя развлекать, — Джисок едва ли не рычит, пока просовывает ногу в дырку и благополучно падает на пол. — Не-клоун, ты живой? — Сынмин хихикает, дёргает дверцу за ручку. Ответа не следует, но всего через пару мгновений из двери вылетает разъяренный детектив Квак, гроза всей детективной макулатуры. — Знаешь, спасибо за трусы, очень мне пригодятся, но я обойдусь без нового пиджака, — Джисок быстрым шагом устремляется к выходу, но оказывается пойманным за рукав рубашки. — Я в таком виде тебя на работу не пущу. Штаники-то у тебя в катышку, да рубашка пожелтевшая. Микробомжик. — Было бы приятнее, если бы ты извинился, — Джисок тянет рукав на себя и вновь пытается уйти от разговора, от Сынмина и его глупых насмешек, но гадюки ползают быстрее, чем он думал. Перед ним вновь оказывается Сынмин, который сжимает его плечи в руках и глядит прямо в лицо. — Слушай, да, извини. Я не всегда могу отличить, когда люди действительно просят меня остановиться, а когда хотят в шутку поскандалить. Но, знаешь, Джисок… кажется, ты тот, из-за кого я хотел бы изменить себя. Только глядя на последствия своих действий по отношению к тебе, я понял, что пора остановиться. Научи меня человечности, и я сделаю для тебя всё, что попросишь. Джисок, кусая себя за щеку, отводит взгляд и громко выдыхает, мысленно напоминая себе про правило лимончелло. — Так и быть, но учти, это последний шанс, который я тебе дам. Я тоже себя ценю, пусть этого и не показываю, поэтому пусть будет по-твоему до следующего твоего косяка. — Он не замечает, как Сынмин заключает его в своих объятиях. Оказывается, он такой тёплый, когда не выпендривается. Дурной совсем.***
Выбирать новый костюм — удовольствие довольно сомнительное, присутствие «насясьника» особенно резко шевелит мурашки в районе копчика. Мимо тянутся бесконечные стеклянные стеллажи с манекенами, важные люди с их важными сумками и десятками бумажных пакетов. Сынмин пихает локтем мелкого, машет головой в сторону магазина с аркой вместо входа — зовёт за собой. Манекенов в этом магазине нет, только вещи вывешенные на аккуратных тремпелях, полочки с аксессуарами красуются посередине зала, а между — молодой консультант в бархатном жилете и вельветовых брюках. Странное сочетание фактур ткани, конечно. Сынмин устремляется к шкафчику в углу зала — вертикальные деревянные полочки в квадратик, в которые сложены рулоны из галстуков. Водит пальцем, перебирая, будто знает, где и какой лежит. — Джинён-щи, будьте любезны, подойдите к нам. — Продавец смешно ходит, подмечает про себя Джисок. Весь такой вразвалочку, как будто хромой, но притворяется. Лицо у него квадратное, как коробка, а на голове неопрятный бедлам, будто уснул с мокрой головой и не расчесался. — Чем могу быть обязан нашему старому другу? — Голос высокий, будто пищалку от собачьих игрушек в голосовые связки вставили, говорит он немного в нос. Джисоку неловко: перед ним стоит редкостный бугай, на пару голов-коробок выше его. — Мой коллега, — Сынмин сжимает руками худенькие плечи младшего детектива, — желает приобрести новый галстук. Вы не могли бы помочь подобрать лучший из них? — Джисок пятится назад, оглядываясь. Неловко, Джисоку страшно даже думать, сколько такой может в теории стоить; он громко глотает слюну и чувствует, как Сынмин напирает, останавливая его, чтобы тот не пятился в сторону стенки. Мужчина, будто зная заведомо, кто и за каким галстуком придёт, тянет руки к красненькой «улитке» из ткани, расправляет и приставляет к чужой шее: — Красный — нынешний тренд. Негоже такому молодому господину ходить в этих обносках. Да они что издеваются оба?! Джисок не готов был менять свой костюм, пока не просидит в нём дырку на жопе. Застирается — покрасит, катышки появятся — побреет, помнётся — погладит. В общем, пока не станет тряпкой — носить можно. Джисок глядит вниз: смотрит, как чужие руки приставляют к нему кусочек ткани — он пока ничего из себя не представляет, но стоит Сынмину обхватить этот лоскуток руками, сделать несколько аккуратных круговых движений, — и завязанный галстук готов. Тьфу ты, прямо как старая замужняя пара. До Джисока пока даже не доходит, он лишь поглядывает на себя в зеркало, стоящее рядом с полкой. — Мы берём, спасибо Джинён-щи, как всегда выручаешь. — Детектив жмёт морщинистую руку. — У меня по карте. Джисок, отводя взгляд, отвлекается на вешалки с одеждой у кассы. Вещи выглядят довольно одиноко, на ценники он сначала смотреть боится, но всё-таки любопытство перевешивает страх. Два миллиона вон за страшненький желтый свитер, скучно висящий на вешалке из дерева. Он слегка наклоняет голову и распахивает глаза, чтобы убедиться, что правильно увидел цену — два миллиона по-прежнему красуются на бирке, а это значит, что Джисок в сознании и что это всё происходит по-настоящему. Сынмин подходит из-за спины как обычно — чёртово приведение. Кажется, Квак уже перестаёт удивляться таким внезапным появлениям и ни на грамм не напрягается. Младший протягивает Джисоку бумажный пакет без логотипа и слегка тыкает им того в грудь. Они выметаются из магазина так же незаметно, как и пришли. Тишину пустых лиц проходящих мимо со временем развеивает Джисок: — Так сколько ты отдал за эту висюльку? — Что-то типа миллиона, я не сильно вглядывался в ценник. Пиздец, и что теперь с ним делать за такие деньги? Повеситься на таком жалко. Ничего, дома найдёт какой-нибудь запасной для того плана.***
Сынмин подбрасывает мелкого до дома. Уже довольно темно, на втором этаже домика горит всего пара окон. — Я думал, у тебя изба получше, а тут халупа какая-то, — старший детектив выглядывает из-под козырька машины, разглядывает и будто пытается угадать, в какой из нор живёт Джисок. — Что имеем — то имеем. Спасибо за костюм и еду, — рука хватает дверную ручку, чтобы поскорее выместись из машины. — Да и вообще — что мы сделали за последние два дня… Было… Приятным опытом. — Джисок тянется к чужой скуле и оставляет мягкий поцелуй прежде, чем выйти. Дома всё по-прежнему: плесень и запах из ванной, рыбки плещутся в зеленоватой воде, в комнате пахнет затхлостью, но как-то по-родному. Сил не осталось, завтра всё равно на работу, потому он вновь отрубается на диване прямо в новенькой униформе.«Неужели я достоин такого отношения?» «Почему так?» «Кажется, Сынмину что-то от меня нужно». «Не понимаю». «Как же спать охота…» «Галстук за миллион… Я смогу отплатить?» «Мы занимались сексом…» «Он назвал мой дом «халупой». «Зачем я тут?»
Тревожные мысли бьют через край, виски пульсируют. Диван, кажется, качается как в лодке. Ноги подмерзают, а укрыться нечем. Голова плавится, со спины ледяными каплями струится пот. Кончик носа подмерзает, отчего Джисок пытается спрятать его в ладонях.***
Снег за окном балетом кружит в воздухе, глаза у Джисока слипшиеся, голова тяжелая, как после знатной пьянки. Голоса не было от слова совсем, звуки больше похожи на жуткое кряхтение. Болеть сейчас нельзя: работа в самом разгаре, тайна одинокого черепа почти раскрыта, нельзя терять время… Пока начальник сам не предоставляет его тебе. Детектив отчаянно пытается встать с дивана, но всё напрасно: голова кружится, ноги совсем не держат. И ведь в некоторые моменты лучше остаться дома, особенно если ты чувствуешь себя, как морковь варёная. Джисок ковыряется по пакетам в поисках телефона и в попытке дозвониться до старшего детектива с просьбой взять отгул, раздевается и кидает одежду на пол. Душно. Детектив О не берёт трубку — очевидно, занят. Оно и к лучшему: может, он помогает найти материалы по делу Ким Чонсу. kwakjs «Сонбэ, прошу прощения, я сегодня возьму выходной. Совсем расклеился, температурю». Гадать было не нужно, ответ был очевиден — Джисок простудился на морозе. Из доступного в мини-аптечке был только аспирин, из недоступного было присутствие градусника. Откройте уровень «Аптека», чтобы пройти дальше. Соло-левелинг не доступен на ранге «Неудачник», поднимите свой уровень, чтобы получить доступ к предмету. Джисок противно лезет под тяжёлое одеяло, укутываясь в него с ног до головы, совсем не давая воздуху попадать под него. Так всё равно на это начальство, сейчас Кваку хотелось только отрубиться и потеряться где-то в пространстве… Во сне смешалось всё: кони, люди и кони-люди; бесконечные лестницы, с которых Джисок постоянно падает; слова склеиваются и отчётливо был слышен лишь один голос, такой знакомый, одновременно успокаивающий, но… Что-то было не так… Перед ним дверь — Джисок никак не предугадает, что прячется впереди, ноги не держат, а пальцы на руках сыпятся в мелкую крошку. Джисок боится исчезнуть. Дверь тяжело открывается и пугающе скрипит. Напирая на неё, Джисок крутит ручку и проваливается вовнутрь, оказываясь за прилавком семейной кондитерской Кваков, одетый в смешной фартучек и колпак. Столики внутри пустые, застекленные полки доверху забиты различными пирожными, сзади красуются деревянные полки с разными видами хлеба. Желтый свет в помещении навевает уюта. Джисока мучает вопрос: правильный ли выбор был им сделан? Будущее казалось пугающим, неужели споры с семьей о выборе профессии были тем, что он хотел? Может, всё-таки следовало прислушаться, последовать чужому совету и научиться тому, что совсем не даётся? Делая шаг к прилавку, Квак младший хватает багет и успевает пару секунд на него поглазеть, прежде чем, тот разваливается в серую труху прямо у него в руках, оставаясь серым песком на полу. Детектив делает шаг назад, но спотыкается и проваливается в очередную пустую бесконечность, оказываясь в рабочем кресле Сынмина. Кабинет пуст, разве что под столом сидит старший детектив, который гладит Джисока между ног и давит холодными подушечками пальцев на его член: — Позволишь мне? — Джисок лишь автоматически кивает, не контролируя своих действий. Сынмин расстёгивает ширинку, оставляет пару поцелуев на новом белье. Бледность кожи его ладоней контрастирует с чёрной хлопковой тканью, мягко облегающей ноги Джисока. Сынмин наклоняется, помогает себе руками стащить джисоковские брюки, пока Джисок таращиться на него во все глаза. Он поднимает взгляд, оглядывается: стеклянный полупрозрачный кабинет легко бы открыл прекрасный вид на сию картину, стоило только кому-то сюда заглянуть. Он вновь опускает взгляд — на Сынминову макушку. Цвет его волос блондинистый, на вид пряди выглядят мягкими, и Джисок не удерживается перед порывом — тянет руку, чтобы погладить его по голове. Он оказывается прав: волосы проходят сквозь пальцы; Джисок опускает ладонь ниже, с затылку, и слегка гладит там, где кожа чувствительнее. Сынмин слегка ведёт головой — пальцы приятно проходят сквозь локоны; затем он наклоняется ниже, Джисок славливает это движение ладонью, и время будто останавливается — как в замедленной съёмке. Сынмин делает ему минет. Это мысль громко бьётся о черепную коробку, отзываясь глухим эхом, не получая ответа. Он делает ему минет. Прямо здесь, в стеклянной комнате его кабинета. На глазах всех и никого. Горячий язык Сынмина впервые касается головки его члена, а Джисок только и может думать, что о людях, которые спокойно могут их увидеть. Однако, как только Сынмин берёт чуть глубже, всё меняется. Не то, чтобы Джисоку никогда не делали минет, но… Но: его рот, шершавая поверхность языка, слюна, движения головой вперёд-назад и Джисок — сидящий в мягком кресле своего начальника. И начальник… стоящий на коленях у его паха. Сынмин кладёт ладонь на низ его живота, почёсывает волосы, а затем обхватывает ствол снизу, помогая себе. С хлюпающими звуками он то вынимает член изо рта, то вновь берёт его, надавливая губами и усерднее массируя головку. То и дело он глядит наверх, и Джисок ловит его хитрый взгляд. Сынмин не давится даже несмотря на то, что по ощущениям рот его маленький. Приноровился? Когда ощущения становятся всё приятнее, Джисок резко сжимает ладони на ручках кресла. Жмуря глаза, он шепчет про себя: «Боже, не здесь и не сейчас, пожалуйста. Только не здесь и сейчас!» Мысль о том, что он может кончить в рот своему боссу, сидя в кресле его кабинета, звучит как страшный сон. Джисок неожиданно содрогается всем телом — близок к оргазму. Однако, прямо за мгновение до развязки, Джисок вдруг слышит краем уха звук — сначала даже не понимает, откуда он идёт и что его издаёт. Но, подняв голову, понимает — перед ним, открыв дверь в кабинет, стоит один из его коллег и смотрит на него в упор. Холодная волна мурашек проходит по спине Джисока, когда он понимает, в чём дело. Он не видит этого, но Сынмин тоже замирает от неожиданности. — Джисок-щи?.. — удивлённо зовёт его парень. Джисок аж сглатывает, громко толкая внутрь слюну. — Ты случайно не знаешь, где господин О? — Господин О? — тупо переспрашивает Джисок, глядя куда угодно, но не на коллегу. Сынмин, поняв в чём дело, только улыбается. Когда Джисок уже хочет ответить, тот вдруг наклоняется ниже, беря член чуть ли не полностью, застывает, вынимает его, затем снова берёт в рот — медленно ведя головой вверх и вниз. «Зараза», — только и говорит одними губами Джисок. — Он… — всё-таки подаёт голос Джисок секунду спустя. — Где-то внизу. — Внизу? — переспрашивает коллега, на что Джисок мысленно материться. — Курить, что ли, вышел? — Да, наверное, — как бы невзначай отвечает Джисок, чувствуя, как язык проходится по члену. — Странно, не в его это духе… — задумчиво тянет парень. — Любит всякую дрянь в рот брать, видно, — умозаключает Джисок, а Сынмин едва сдерживается, чтобы не разразиться смехом. — Ну ладно, тогда, подожду его за своим столом, пока он поднимется… Спасибо, Джисок-щи! — Увидимся!.. — только и говорит Джисок в ответ, махая, совсем не задумываясь, почему коллега входит именно сейчас и не задаёт лишних вопросов, потому что кончает с долгим стоном, стоит только закрыться двери в стеклянном кабинете. Он просыпается в холодном поту — знобит и постель вся мокрая. Непонятный стук доносится до его ушей: то ли соседи переусердствуют с ремонтом, то ли дятел какой-то долбит его дверь, но выбираться из-под тёплого одеяла желания не имеется. Телефон, лежащий рядом с ухом, гудит, напоминая о себе. Джисок нехотя протягивает к нему руку, надеясь заглушить надоедливое жужжание, но, когда видит, что ему удосужился позвонить сам детектив О, — отвечает, это действие у него уже автоматизировано, прямо-таки самая настоящая мышечная память. — А. — Говорить трудно, заложен нос, а голос больше напоминает алкаша-прокурыша, нежели юного детектива. — Открой дверь или я вызову слесаря. — И действительно, это предложение заставляет чихоточного Джисока встать с постели и приплестись к двери. Ноги потные, ходить по холодному полу неприятно. Уже на пороге квартиры Джисок понимает, что он не может встретить старшего детектива в таком виде — весь до нитки мокрый, ещё и во сне кончил. Просто чудесно. Потому раздевается и кидает одежду на пол в ванной комнате и снова идёт к двери, уже укутавшись в одеяло. Живот крутит, будто по нему бегают таракашки туда-сюда и вперёд-обратно. Джисок просто надеется, что старший детектив пришёл не дерьмо из него выбивать, а действительно имеет желание помочь больному сотруднику. Дверь распахивается, а за ней — Сынмин, сложивший ручки так, будто делает Джисоку одолжение. В одной из рук у него пакет, а очки свисают с кончика носа, выдавая его недовольство. — Привет. — Ответа не следует, Сынмин запрыгивает в квартиру, лишь бубня себе под нос что-то про сквозняк. — Здравствуй, чихотка. — Старший детектив снимает с себя чёрное пальто и любезно вешает его на спинку рядом стоящего стула. Джисок щурится, голова болит даже от того, что он просто стоит как в землю вкопанный. Сынмин достаёт из пакетика коробку с пилюлями, градусник и с серьёзным видом подходит к Джисоку. Прикладывает ладонь к его лбу и восклицает: — У тебя температура! Будем тебя лечить, горе луковое. И старший детектив даже не кажется таким уж страшным тираном в этот момент: сам приехал с работы, чтобы привезти лекарства, да и не просто их занёс, а помогает Джисоку их принять, определяет нужную дозировку жаропонижающего и укладывает больного спать. Караулит, как умный сторожевой пёс, и в чёткие тайминги измеряет температуру. И дом больше не кажется таким уж и неуютным — рядом с человеком, который безвозмездно готов отдавать свою поддержку. Только для Джисока он такой ласковый и заботливый. Он — его. Только тогда Джисок впервые решается сказать ему, сказать то, чего не говорил никому многие годы: «Я тебя люблю». И черт разберёт, был ли это очередной температурный бред или действительно сказанная от души фраза, прозвучавшая так неловко и вкинутая без контекста Джисоком, пока он плавился от температуры на кровати и покорно ждал, когда Сынмин притараканит тому таблетку. «И ты мне нравишься». Джисок не вспомнит этого, но в памяти Сынмина это останется пятном, выгравированным на подкорке мозга. Он тоже влюблён в растяпу Квака, даже если костюм у него в катышку и трусы с утятами. Любит его тёмные растрёпанные волосы и погнутые очки, это всё было наполнено Джисоком и хотелось, чтобы Сынмин тоже хоть чем-то наполнил его жизнь. Даже пусть такими маленькими, мимолётными моментами, которые не играют такую важную роль.