***
Произошло слишком много всего. Разумеется, по масштабам потерь и ужаса самым ярким событием стала победа над Безликим Баем. Всë вокруг до сих пор гудело ворохом последствий, которые за собой повлекли ожесточëнные бои. И Лан Цяньцю, на правах Бога войны, был непосредственно задействован в их разгребании. Гуцзы остался в его зоне ответственности. Конечно, он и так не собирался оставлять мальчишку на волю судьбы, но и девать его было особо некуда. Убогий палаточный "дворец небожителей" смог стать их временным пристанищем, но и там всë было отнюдь не так гладко. Гуцзы отказывался от еды, воды и людской компании. Служанки докладывали, что мальчик может часами сидеть в одной и той же позе, жутко смотря куда-то в стену. Почему служанки? Потому что сам Тайхуа с неделю бегал весь в делах, совершенно позабыв о новоиспечённом бремени, безвылазно сидящем в его покоях. Наверняка Ци Жун бы уже выдал ехидное: "Ха! Даже с сыном моим совладать не можешь!" Самое отвратительное, что это было не далеко от истины. Лан Цяньцю всë-таки нашëл на мальчика время. Вернувшись с очередных переговоров, он застал Гуцзы сидящим на кровати, сиротливо стоящей в углу комнаты. Разумеется, он сам её туда и передвинул. Маленькие ручки крепко сжимали что-то, что с первого взгляда и не разглядеть толком. Лан Цяньцю с минуту топтался на месте, не имея представления, как и что говорить, но всё же подошëл к зажатой фигуре. Узнав предмет, принц Тайхуа еле сдержался, чтобы тяжёло не вздохнуть: стало ясно, что в руках Гуцзы перебирал не что иное, как платок. Шёлковый и лазурный. Если присмотреться, то он действительно напоминал клочок ткани от одежд Ци Жуна. Видимо, мальчика никак не отпускали воспоминания об "отце", поэтому он и выпросил его у одной из служанок. Не сумев подобрать слов, Лан Цяньцю прямо спросил: – Гуцзы, ты... так сильно по нему скучаешь? В ответ послышалось протяжное молчание, заставившее Бога войны изрядно напрячься. Но спустя время, Гуцзы, на удивление воодушевлённо, сказал: – Ну конечно же! Он единственный на всём свете был так добр ко мне! Мой папа не настолько плохой человек, как на него наговаривают. Его голос немного осип из-за многочисленных рыданий, но оставался достаточно звонким. Маленькие пальцы продолжали непрерывно теребить лоскуток ткани, будто отчаянно искали, за кого бы зацепиться. Лан Цяньцю всё молчал. Кому-то, возможно, было бы трудно представить всю бесконечную печаль осиротевшего ребёнка, но точно не принцу Тайхуа. Он и сам когда-то прочувствовал её во всех красках, не без участия Ци Жуна. – А Вы тоже ненавидите папу? Заявления Гуцзы в очередной раз вывели его из равновесия. Должен ли он сразу рассказать о том, как Ци Жун нашëптывал Аньлэ планы по уничтожению всей его династии? Или как его в двенадцать лет похитили "разбойники"? Но Гуцзы продолжил сам: – Я однажды спросил у папы, почему он Вас ненавидит. Он сказал, что Вы "отвратительный Юнъаневский отпрыск", и как вы посмели бросить его в кипяток... Но в остальном он назвал Вас простой "жертвой обстоятельств", хотя я и не совсем понимаю, что это значит. Вот я и хотел спросить, а что Вы к нему чувствуете? Лицо Лан Цяньцю скривилось от того, насколько это было похоже на Ци Жуна, тут же вытягиваясь в изумлении. Чтобы Ци Жун? Да не питал к нему неприязни? Звучало сказочно. Но если призадуматься, то в этом была логика. Язвенность Ци Жуна всегда казалось несколько наигранной, как будто так он просто пытался... отгородиться от всех? И это тоже имело смысл, вспоминая его прошлое. Бывший князь Сяоцзин просто не хотел наступать на одни и те же грабли. Сложно сказать, что насчёт него думал принц Тайхуа. Первой реакцией на одно только имя нерадивого демона всегда была неконтролируемая злость. Даже в тот момент, когда он буквально держал его душу в руках, Лан Цяньцю только и мог думать о наконец свершившейся мести. Из уважения к Гуцзы, он решил сказать всё честно: – Гуцзы, думаю, ты понимаешь, что наши с Ци Жуном разногласия уходят корнями в прошлое. Для тебя он отец, но для меня... Лан Цяньцю оказался нагло перебит. – Вы просто его не знаете! На самом деле он очень хороший! Знаете, он постоянно говорил, что ему на меня наплевать и он совершенно за меня не переживает. Но это враки! Например, когда я замерзал по ночам, он всегда усаживал меня рядом с собой и заворачивал в свою накидку, говорил, что я дурак и мог бы уже сто раз сказать, что околел, – он рассказывал это с таким рвением, что после ему пришлось перевести дыхание, чтобы продолжить уже более спокойно, – Ещё он всегда кормил меня вкусным мясом и не давал в обиду другим демонам! Даже здесь люди так хорошо ко мне не относятся. Я бы всё отдал, чтобы встретиться с папой. Интересно, как Ци Жуну вообще удалось привязать к себе настолько искреннее и чувственное дитя? Это никак не укладывалось в голове Лан Цяньцю. Но, выслушав пламенную речь своего подопечного, он всё-таки понял, что тот пытался до него донести. Более того, принц Тайхуа начал... проникаться симпатией к Лазурному демону. Не сумев выдержать взгляд наивно распахнутых детских глаз, он, всё же, добровольно примет решение провести несколько следующих дней в поисках остатков души Ци Жуна. И хвала Небесам, что эти осколки не могли разговаривать, иначе бы это превратилось в персональный ад Лан Цяньцю.***
Услышав о душе в лампе, Гуцзы почти запрыгал на месте от переполняющей его радости. Останавливал только страх разбить драгоценный фонарь. Впервые за это время на его лице появилась искренняя улыбка, сделавшая Его Высочеству на одну проблему меньше. Когда же основная масса дел на Небесах разрешилась, Лан Цяньцю принял решение перебраться вместе с Гуцзы в одну из своих земных резиденций.***
В ней, конечно, условия были куда лучше: Гуцзы выдали отдельную просторную комнату, которая находилась достаточно близко к покоям принца Тайхуа. В неë даже было приказано изготовить небольшой алтарь, чтобы мальчик мог комфортно молиться за успокоение души своего отца. Либо Гуцзы был непоколебим в своей уверенности, либо просто не хотел признавать очевидного, но за всё это время он не вознёс ни единой молитвы. Ведь зачем молиться за того, кто ещё вернётся? И так прошло полгода. Он всюду таскался вместе с лазурным фонариком, будь то дневная прогулка или обед. Без него он категорически отказывался куда-либо выходить, но Лан Цяньцю был и не особо против. Вообще, чем он дольше находился в обществе Гуцзы, тем больше нового узнавал, как ни странно, о Ци Жуне. Многие их разговоры сводились к совершенно неожиданным фактам о Непревзойдённом. Именно из них он узнал, что Ци Жун, оказывается, не такой уж и сильный любитель человечины: он ел её для запугивания людей и придания самому себе более устрашающего вида, а ему это было нужно. Если опираться на то, что внешне Ци Жун был весьма схож со своим двоюродным братом – Наследным принцем Сяньлэ, то и тот, и другой не отличались отталкивающей внешностью. Если в случае Се Ляня это было только в плюс, то Ци Жуну, после становления демоном, это только глаза мозолило. То есть, да, он всë ещë вульгарный демонюга, который в своë время мутил воду как мог, но исходя из рассказов Гуцзы, внутри у него, оказывается, было что-то помимо гнили и бесконечного потока нецензурной брани. Он что, только что сделал ему комплимент? Лан Цяньцю пора бы рот с мылом помыть.***
Лан Цяньцю резко распахнул глаза, тут же подскакивая с постели. Послышался ещё один пронзительный детский вскрик, а следом треск бьющегося стекла. Промедлив считанные секунды, принц Тайхуа тут же ринулся в комнату Гуцзы. Рывком открыв дверь, он так и замер в проходе. Вблизи кровати слышались приглушëнные всхлипы и скрежет осколков, и Лан Цяньцю пришлось постараться, чтобы сквозь ночную мглу разглядеть под лунным светом две тëмные фигуры. – Папа... Папа! . – Да тише ты. Отойди вообще отсюда, а то изрежешься же к херам весь. Манера и хрипотца в голосе полностью выдавали своего владельца, который сейчас неведомым образом сидел на полу, опираясь о край кровати. Возгласы Гуцзы смешивались с его же безудержным плачем: ни то от испуга, ни то от радости. Он хлопотливо сидел возле демона, словно не веря своим глазам. Лан Цяньцю своим глазам тоже не верил. Прямо сейчас в его резиденции, как ни в чëм не бывало, находился один из Непревзойдённых демонов. Внешне Ци Жун несколько изменился: его волосы рассы́пались ниже узких плеч, став куда длиннее, но остались такими же растрëпаными. На руке, которой он держался за голову, виднелись граничащие по остроте с когтями ногти, одет был в непривычное для себя обыкновенное светло-зелëное ханьфу, а сверкавшее аристократичной красотой лицо пару секунд выражало безмятежное спокойствие. Принц Тайхуа подошëл ближе, так, чтобы и его самого наконец стало видно. Ци Жун скорчился от боли, но поднял голову и замер, встречаясь глазами с возвышающимся над ним небожителем. Оба молчали, будто и не зная, что тут сказать. Мысленно Лан Цяньцю уже похоронил Ци Жуна, а Ци Жун в свою очередь не просил тащить его душу в чëртову божественную опочивальню. – Ну приплыли, пиздец. – Слова подбирай, не среди чертей своих находишься. Повисла очередная напряжëнная пауза, которую не ощущал один лишь распереживавшийся Гуцзы. Этим двоим было, о чëм поговорить. – Гуцзы. Отозвавшись, он поднял голову на Лан Цяньцю. – В кабинете, в книжном шкафу, на одной из полок лежит красный травник. Ты сразу увидишь. Принеси его, пожалуйста. Твоему папе нужна помощь. Гуцзы ещë раз посмотрел на отца, и, получив одобряющий кивок, тут же подскочил с места и направился на поиски, хлопнув за собой дверью. У Лан Цяньцю отродясь не бывало дома никаких травников. Ци Жун прервал тишину надменным голосом: – С каких это пор Боги войны у нас травничеством увлекаются? Или совесть мучает на глазах ребёнка меня добить? А, или ты сначала поглумишься как следует? – А что ты больше предпочитаешь в это время суток? – Ну уж явно не твою компанию. Демон зашевелился, пытаясь найти точку опоры, чтобы подняться. Но после "возрождения" его тело было явно не готово к такого рода испытаниям, поэтому ноги упорно отказывались слушаться. Смотреть на разворачивающуюся перед глазами картину было настолько же увлекательно, насколько жалко. Поэтому Лан Цяньцю, не в силах больше это терпеть, подошëл ближе к Ци Жуну и без особых усилий поднял на руки. Обойдя кровать, он опустил окончательно обмякшее тело на постель. – Какая честь, что сам принц Тайхуа снизошёл до такого низменного создания. – Не переживай, ты потом сполна отработаешь мою заботу. На побегушках у меня несколько веков будешь. – А где ещë я там у тебя побуду, не подскажешь? Лан Цяньцю тяжёло вздохнул. Этому демону было явно мало умереть один раз, так что он решил попытать свою удачу во второй. Но наперекор показательному спокойствию его глаза то и дело бегали от стены к другой, пытаясь представить, где он вообще находится. Тайхуа упорно молчал, с еле заметной ухмылкой наблюдая за тихо паникующим Ци Жуном, пока тот сам к нему не обратился: – Тут... Ты Гуцзы у себя поселил, что ли? – Нет, на улице в будку посадил. Ну конечно у себя. Благо, он не успел перенять твоего воспитания, так что жили мы с ним вполне спокойно, – заглянув в любопытные глаза, Лан Цяньцю продолжил, – Знаю, что ты сам не спросишь, поэтому скажу: всё время, пока тебя не было, он не болел, хорошо питался и читал книги. Но ему только тебя не хватало. И с этим он как в воду глядел. Лазурного демона и правда волновало состояние Гуцзы, и даже больше, чем сейчас своё собственное. Но гордыня не позволяла так просто об этом спросить, поэтому ему только и оставалось, что поджимать губы в мнимой благодарности. Тайхуа продолжил: – На самом деле я удивлён, что твоё тело восстановилось настолько быстр- – Слушай, – перебил его Ци Жун, – Мы с тобой теперь в друзей играем, что ли? По-моему, у нас с тобой из общего только обоюдная ненависть, так зачем ты сейчас всю эту хуйню разводишь? Бог войны, нахмурившись, ответил: – "Хуйню" здесь разводишь только ты. Если я не ошибаюсь, то это я должен в тебя ядом плеваться, но, как видишь, держусь. После резкого ответа принца Ци Жуну только и оставалось, что глазами хлопать. Вот гад, и добавить нечего. – Тогда почему я всё ещё здесь? Разве ты не должен был меня там, не знаю, с окна выбросить? Лан Цяньцю приложил к подбородку ладонь в задумчивом жесте: – Да я и сейчас могу это сделать, но думаю, Гуцзы этого не заслужил. Да и к тому же, будет куда мучительнее, если я отдам тебя твоему братцу. Вот он точно тебе за всё припомнит. – Блять! Он жив до сих пор, что ли?! Ещё скажи, что он всё ещё с тем псом носится! – Именно так. Ци Жун издал ни то стон, ни то вой отчаяния, заставив Лан Цяньцю рассмеяться. – Вот бы свалить отсюда побыстрее... – Учитывая количество духовных сил, которых нет, это произойдёт не скоро. – Так одолжи их мне! От такой наглости Лан Цяньцю на секунду опешил: – С чего бы? – Тебя же тоже не прельщает моё нахождение здесь. Так уступи разок, и разойдёмся на веки вечные. – Ого, как у тебя всё просто. Я ещё не поквитался с тобой за свою семью! – А я с тобой за Сяньлэ. Теперь была очередь Лан Цяньцю отрешённо молчать. Нет, конечно, он не воспринимал слова демона как аргумент, просто перед его глазами наконец начала складываться полная картина мира. Его семью убил не лично Ци Жун, и СяньЛэ пало не по вине Лан Цяньцю. Но оба разгневано шептали друг на друга проклятия, ища друг в друге виноватых. Эту мысль нужно было обдумать. – А Гуцзы ты куда возьмёшь? Где вы скитаться будете? Давай так поступим, – Тайхуа присел на край постели, а Ци Жун, внимательно слушая, из последних сил постарался приподняться на локтях, – Ещё неделю вы у меня побудете. Твоё демоническое присутствие я уж как-нибудь замаскирую. Сил наберись сначала, а потом идите хоть на все четыре стороны. На лице Ци Жуна сверкнула какая-то не самая здоровая ухмылка. Лан Цяньцю уже хотел было спросить, в чём дело, но не успел. В одно мгновение его шея оказалась обвита цепкими руками, а губы Лазурного демона накрыли его собственные. Ци Жун действовал быстро, не давая ни секунды на размышления растерявшемуся принцу. Тайхуа вспыхнул не хуже праздничного фонаря: прямо сейчас его первый поцелуй насильно забирал один из Четырёх бедствий. Демон настойчиво сминал своими холодными губами чужие, никак не позволяя отстраниться, и попутно ощущая постепенный приток энергии. Духовная сила Бога войны была поистине божественной и, на удивление, мягкой, словно окутывающий тело тёплый горный ручей. Ци Жун поймал себя на мысли, что в будущем, возможно, захочет вновь ощутить энергию бога в своём теле. – Папа..? Детский голос заставил прилипчивого демона наконец оторваться от поцелуя и обернуться. Гуцзы стоял в дверях, смущённо закрыв глаза руками: – Что это вы тут делаете... Впервые за ночь Ци Жун вдохнул полной грудью, наслаждаясь притоком сил. Сыграло на руку и то, что с повышением духовной энергии у него, у Лан Цяньцю она всё больше убывала. Пользуясь своим положением, Лазурный демон тут же вскочил с места, и перемахнув через кровать, стремительно направился к выходу. – Спасибо за заботу о Гуцзы! Мы обязательно обратимся к Вам ещё, если нам понадобится нянька! С этими словами он схватил ребёнка на руки и исчез за дверью. Тайхуа спохватился почти сразу же, бросившись следом, но внезапная слабость давала о себе знать. Выбежав в коридор, он ощутил порывы холодного ночного ветра, пронизывающие весь дворец. Повернув голову в сторону распахнутого окна, он увидел лукаво машущего ему Ци Жуна и прощающегося Гуцзы, но стоило ему сделать шаг в их сторону, как они оба бесследно рассыпались мириадами лазурных огней. "Чёртов Ци Жун!" – думал Лан Цяньцю, изогнув губы в нервной улыбке – "А ведь я почти оставил мысли о твоём преследовании".