Почти счастлив

      Здесь работала какая-то обратная пропорциональность: чем больше Лукас хотел не контактировать с Филиппом, тем меньше у него это получалось. Он в голове у него хозяйничал даже больше, даже чем Роуз, отец, пиво, мотокросс… Ну, нет, с мотокроссом он, пожалуй, погорячился. Он искренне думал, что Филипу он тоже нравится. Он — это?.. Мотокросс или Лукас? О том, что он может кому-то понравиться, даже мысли не было. Чтобы кто-то хотел с ним общаться, потому что он интересная личность (кто?), крутой парень, из богатой семьи… Из-за чего еще там обычно люди дружат? Лукас не знал. Он не имел близких друзей, да и вообще друзей, среди его окружения были лишь те, кого, согласно пословице, нужно держать «еще ближе». Это не враги-враги, но опасаться их стоило. Сейчас они улыбаются тебе, ты им доверишься, расскажешь что-то о настоящем себе, а завтра бог знает, что будет. Может ничего, а может они используют это против тебя. Среди них немного выделялась Роуз. Она не кажется такой уж сволочной, но то, как она говорит о других… Свысока, но пытается казаться той самой девчонкой из соседнего дома. Лицемерие. Интересно, Лукаса бесит это в ней из-за того, что он делает также или?.. Всё равно. Всё равно они расстались. Иногда хотелось высказаться ей, будто бы она поняла. А может и правда поняла бы.       Филипп. Совсем не похож на всех здесь. Интересно, кто больше страдает от этой непохожести: он сам или Лукас? Любить в принципе трудно, а то, как это делает Лукас, тем более в Тиволи… А Ши всем своим видом неосознанно показывает, какой он свободный, хотя, по сути, у него ничего нет, кроме внутреннего баланса, который нарушается любым дуновением холодности и недоверием близких. Однажды Филипп скажет, что у того низкий эмоциональный интеллект. Лукас отшутится, что сам он идиот, на что тот лишь закатит глаза и усмехнётся. А Валденбэк будет гуглить вечером, что это такое, и думать, как проявляется в нём.       «Любимый». Как так вообще обращаться к тому, кого любишь. Об этом вообще вслух не говорят. Это либо чувствуют и ментально передают, либо орут на каждом углу и лижутся. Они ни разу друг другу ничего такого не говорили. Но Лукас чувствовал. А Филипп?       — Да.       Он так просто на это отвечает, хотя ужасно любит всё усложнять. За них всегда говорят их тела, желающие прижиматься ближе. Они обнимаются, Лукасу хочется флиртовать, заставить парня улыбаться. Будь его мама жива, он бы рассказал ей о нем. Она бы поняла и сказала, что делать. Так не хочется причинять боль Филиппу. Каждый раз, когда Лукас обнимает, а затем отталкивает, надеется почувствовать облегчение, а его не наступает. Только тяжелее становится, и потом он снова его видит и хочет обнять. Иронично, как Лукас, не считая себя тем, кого привлекают не девушки, является инициатором каждого поцелуя с этим невероятным парнем.       В амбаре сыро, пахнет сеном, тянет холодом по полу. Они расположились на старом шерстяном пледе, вдали ото всех, чтобы никто не видел. Кажется, как только кто-то третий появится здесь, вся магия рассеется. Ноги тянет от долгого сидения в одной позе, но они не хотят шевелиться. В наушниках играет собранный Филиппом плейлист — как романтично — ничто не нарушит их покой.       Они не слышат, как открылись скрипучие двери. Лукас чувствует, что стало холоднее и как-то тревожнее. Может, это отец пришел за ним? Нет, Гейб не сказал бы, где они, скорее сходил бы сам. Филипп отмирает раньше, начинает беспокойно возиться, одним резким движением выдёргивая наушники. Их общий, леденящий кровь кошмар, снова рядом. Их убьют под носом у шерифа. Бедная Хелен.       Вот он сидит с прострелянным боком — жаль, что не сердцем, чтобы не слышать слёз самого близкого человека, чувствующего, что сознание покидает его — Филипп рядом, ранен и трясется от боли и обиды, что им всё-таки на судьбе не написано «долго и счастливо».       А Лукас почти счастлив. Больше не страшно. Это один из лучших финалов, что мог их ждать. Это всё началось, когда они были вдвоём, и заканчивается, когда они рядом. Всё-таки от себя не убежишь и даже на скоростном байке не уедешь. Последнее, что он чувствует, как его рука гладит волосы Филиппа, они тёмные, гладкие, блестящие, немного прохладные; парень тянется сквозь боль поцеловать его макушку. Не хочется, чтобы это заканчивалось.       А потому не заканчивается.