Проводник

      Снежная зима в этом году радовала не всех жителей города. Обилие снега на дорогах затрудняло движение, а то и приводило к авариям. Пешеходам, конечно, было немного легче, но не все дорожки были чисты и по некоторым приходилось пробираться, утопая по колено в снегу. Автолюбителям же, чьи машины были занесены снегом по самую крышу, было ещё сложнее.       Фёдор Михайлович, ветеран двух войн, бережно огладил свой китель с медалями и орденами. Вспоминая своих сослуживцев, улыбка поблекла на его лице. Из всех, с кем он служил, командовал, жертвовал, спасал и просто считал боевыми братьями и сёстрами — осталась малая горсточка. И сегодня, как и каждый год, ему пришло письмо с приглашением, посетить дом культуры, где пройдёт вечер встреч ветеранов.       Выпив лекарства, которые ему в силу возраста и былых заслуг приносили на дом дети, забирая из аптек, старик не ощутил особого улучшения от них. Сердце всё так же кололо ночами, да по утрам, будто удар-два пропускало. А уж, в глазах темнело стабильно раз в день. Сжав в руках пустую баночку, старик швырнул её в мусорку.       Да, он хоть и был малым ребятёнком, когда фашисты напали на его Родину, но уже тогда он, Федька-Шалопай, помогал всем чем мог тем, кто встал на защиту. Лишившийся семьи в одну из бомбёжек, он, не щадя себя, приближал миг Победы. А после окончания войны понял, что ему нет места в гражданском мире. Он — ребёнок войны и должен остаться в армии, преданно служа своей Родине. Так и было. До событий в Афгане.       Тогда, он снова отправился на войну. Принял командование взводом десантников и целых четыре года совершал со своими людьми успешные рейды. Враги прозвали их коротко — Смерть. Никто не мог уйти от них живыми. А взвод и их командир, которого бойцы звали не иначе как Отец, всегда возвращались живыми. Да, случались у бойцов и ранения, но смертей не было. Четыре года, наполненных рутиной приказов, убийств и крови. Но, в один из дней, удача отвернулась от всего взвода разом.       Перебирая фотокарточки с родными «сынками», Фёдор Михайлович до сих пор не понимает, что именно случилось. Ошибка корректировщика, слежка, или же попросту был «крот» в его взводе, но на очередном задании всех их накрыло ударом артиллерии. Лишь чудом ему удалось отделаться сломанными ногами и осколком под сердцем. И остаться бы ему там, со своими людьми, да Мишка, который истекал кровью, с упорством медведя допёр «отца» своего до базы, а как сдал его санитаркам — там и помер, с улыбкой на лице, зная, что сделал он это не напрасно.       Именно этот момент и изменил его. Смерть взвода, окровавленное лицо Мишки и его нежелание спастись самому, а вытащить командира и, Любочка. Медсестра, которая не отходила от него днём и ночью, пока он метался в бреду, звал своих и ночами, плакал от кошмаров. Спустя время, когда командование комиссовало его из-за полученных ранений и наградило медалями да орденами, Фёдор Михайлович решил отбыть в свой родной город. Да не один, а с женой Любочкой.       Как бы сложно ни было в стране, семья Кузнецовых держалась вместе, росла и крепчала. Трое сыновей, что пошли в отца и стали офицерами, гордо защищали Родину на суше, море и в воздухе! А обе дочери, что пошли в бизнес, всегда поддерживали родителей и всю семью. Даже соседи, которые, казалось, должны были завидовать их семье, никогда дурного слова не говорили о них. Уважали и относились, если не с почтением, так с добром в душе. Да и детишки их, частенько захаживали послушать истории «деда Феди» или откушать выпечки «баб Любы».       Так и было, до две тысячи десятого года, когда Любочки не стало. Тяжело переживал Фёдор Михайлович её смерть. Никак не мог смириться, что Смерть забрала жёнушку его любимую, а не его самого. Долго он проклинал костлявую за это. Всё то время, пока Любочку не похоронили рядом с её родителями, в родном селе. А как вернулся в город Фёдор Михайлович, то захотелось ему горе своё утопить в беленькой. Уж, больно хорошо она боль глушила от потери любимой жены. Хоть и горькая была, но не горше боли в душе и на сердце его.       Утонуть бы ему в горе и водке, если бы не Лизочка. Дочка соседей, что чаще прочих детишек бывала у них дома. Даже сыновья и дочери шутили: «Вот папа, и седьмая внучка у тебя. Хоть и десять лет, а вон как по дому всё делает. Даже готовить учится у мамы». И правы ведь были. Как остался он один, Лизочка только и делала, что проводила дни до ночи глубокой у него в квартире. Не хотелось девочке возвращаться домой, где были лишь ругань да ссоры. Боялась она, под горячую руку отца попасть. Вот и пряталась у «дедушки Феди», которого её отец боялся.       Выключив дома радио и телевизор, Фёдор Михайлович надел парадный китель со всеми орденами и медалями, взял старенький, но верный телефон, подаренный детьми, пошёл одеваться. Старый, но добротный тулуп на меху, тёплая шапка и хорошие зимние сапоги. Собственно, это всё, что ему было нужно. Да и сама квартира, пусть и была трёхкомнатной, не блистала богатством и изысками. Можно даже сказать, выглядела она бедновато, но ему и Любочке были важнее уют и душа в доме, чем бесполезный лоск и множество вещей, без которых можно обойтись.       Выйдя из подъезда, он зябко поёжился. Ветер усилился и прямо-таки пробирал до костей старика. Конечно, можно было и не идти туда, но Фёдор Михайлович не привык отступать, как бы тяжело ни было. Идя сквозь сильный ветер и метель, старик размышлял, кого он не увидит в этот раз на встрече ветеранов. Мало их осталось. А тех, с кем служил он, и того меньше. В том году и десятка два не собралось, но, раз приглашение пришло, то значит кто-то да остался. Выходя из двора, он увидел Лизоньку, которая о чём-то спорила с парнем. Конечно, зрение, да и слух уже были не те, что прежде, но не заметить то, как парень замахивается на его внучку, он не мог.       Подойдя к парочке, чьи выяснения отношений были в самом разгаре, он резким басом осадил парня:       — Ты зачем руку поднял на внучку мою? — Парень попросту отмахнулся от него, но Фёдор Михайлович схватил его за плечо и крепко сжал руку. — Я к тебе обращаюсь, недоросль.       — АЙ! Дед, тебе чё надо?! — сжавшись от боли, парень попытался вырваться, но хватка у старика была медвежьей. — Да пусти ты меня!       — Сначала повинись перед внучкой моей, а потом отпущу. — Сердце в очередной раз закололо, и старик на миг испугался, что упадёт в обморок, но пересилив себя, он не подал виду.       — Деда, не надо… я сама виновата… — Лиза попыталась погасить конфликт, ибо знала, как бывает страшен её бывший парень Дима в гневе. А сейчас он явно разозлился.       — Да коли так, недостойно это — руку поднимать на девушку! — Дмитрий предпринял ещё одну попытку выкрутиться, но взвыл от новой боли. — Бранить, ещё можно, ежели и правда виновата, но не руку поднимать!       — Понял я, всё-всё, понял! — не делая попыток освободиться, Дмитрий расслабился. — Всё, не подойду к ней больше — доволен?!       — Иди, — непринуждённо сказал Фёдор Михайлович, но не отпустил плеча парня. — Да только повинись перед внучкой и свободен.       — Ладно… — со злостью прорычал Дмитрий, но старик не обратил на это внимания. — Прости, что я разозлился, накричал на тебя и хотел ударить. — Лиза не узнала Дмитрия. Всегда уверенный в себе, эгоистичный и надменный, сейчас был похож на школьника, которого отчитывает директор.       — Всё, — старик отпустил плечо Дмитрия, и тот, охнув, отошёл от них двоих. — Чего ждёшь? Равняйсь! — Грозно крикнул Фёдор Михайлович и Дмитрий вытянулся как по струнке. — Напрааво! Шагом, прямо, марш! — И, что удивительно, парень выполнил всё в точности, как ему и сказали. — Не давно что ль вернулся из армейки, парень твой?       — Д-да, не так давно, — Лиза заправила за ухо прядь чёрных волос, которые не так давно покрасила. — Спасибо, дедушка. — Крепко обняв старика, она тихонько всхлипывала. — Опять ты выручаешь меня.       — Ну, полно внучка. — Погладив девушку по голове, он заметил, что у неё покраснели уши. Сняв свою шапку, он надел её девушке на голову. Ошеломлённая Лиза подняла заплаканные глаза на дедушку и хотела снять шапку, но Фёдор Михайлович не позволил ей этого сделать. — Так, ну-ка, руки убрала. Уши красные, да и сама одета не по погоде.       Очередной порыв ветра принёс с собою кучу снега. Лиза, зябко поёжившись, крепче прижалась к дедушке, стараясь согреться.       — Ну, и что это, одежда для зимы? — оглядев внучку, дед огорчённо зацокал. — Колготы чёрные, юбка до колен, да куртеечка лёгкая. — И куда в таком виде собралась?       — Хотела с Димой погулять… а он разозлился на меня.       — За что же?       — Что вышла на пять минут позже, и ему пришлось меня ждать. — Лиза и сама понимала, что это глупая причина, но она с детства боялась, когда на неё обижаются или кричат. — Лифт просто долго не ехал, и я…       — Беги домой, внучка. Замёрзла вся, да и не для прогулок в погоду такую оделась.       — А ты? — Посмотрев в добрые глаза дедушки, Лиза расстроилась. Ей не хотелось уходить от старика. — Ты ведь куда-то идёшь?       — На встречу ветеранов в Дом Культуры. — улыбнувшись, Фёдор Михайлович развязал окол на шапке и, опустив его вниз, завязал под подбородком девушки, чтобы у неё не отмёрзли уши. — Всё, беги домой и грейся.       — Деда, ты подожди немного, я сейчас сбегаю домой, переоденусь быстренько и верну тебе шапку, хорошо? — Старик кивнул, и Лиза улыбнулась. — Ты ведь, сороковой автобус будешь ждать, а он редко ходит. — В последний раз обняв дедушку, Лиза побежала к дому, но обернувшись, закричала: — Я успею! Обещаю, дедушка!       С улыбкой проводив внучку, Фёдор Михайлович поднял ворот тулупа, чтобы хоть как-то прикрыть мёрзнущую от ветра шею. Дойдя до остановки, он зашёл под навес и присел на лавочку, ожидая автобуса, что прибудет лишь через двадцать минут. Смотря на гуляющих в такую погоду людей, старик улыбнулся. Наконец-то, он видит то, ради чего отдал большую часть своей жизни — мир. Да, не во всём мире так, но хотя бы в его родном городе наступила мирная жизнь. Радуясь подобному, старик не сразу заметил лёгкую ноющую боль в руке.       Помассировав левую руку, он подумал, что стоит, наверное, ходить на те процедуры, что ему назначил терапевт, но тут болеть стало плечо и шея. Заволновавшись, старик хотел встать, чтобы вернуться домой, но ноги его не слушались. Испугавшись, что это лишь начало, старик мгновенно покрылся испариной и ощутил, что ему не хватает воздуха. Расстегнув пуговицу тулупа, он постарался вдохнуть, но воздуха едва хватило, чтобы не потерять сознание. Ища, за что можно схватиться, старик завалился на бок и лёг на лавочку, стараясь привести своё дыхание в норму, но получалось это слабо.       В этот момент к остановке подошла молодая девушка с девочкой, которую держала за руку. Посмотрев на расписание, она огорчилась. Ждать автобуса пятнадцать минут на ледяном ветре и метели — не то, чего бы ей хотелось. Но отвезти дочку в поликлинику, чтобы оформить документы в школу. Вполглаза поглядывая на дочь, девушка набрала номер подруги и принялась болтать с ней о всяких мелочах, ожидая приезда автобуса.       Девочка же, немного побегав вокруг остановки, и заскучав, решила зайти под козырёк, и увидела дедушку, который лежал и тяжело дышал. Из любопытства подойдя к ему, девочка поняла — дедушке плохо. Подбежав к маме и сказав ей об этом, девочка получила выговор от неё за то, что лезет «ко всяким бомжам, которые напились и теперь валяются на остановках». Настрого запретив дочке подходить к старику, девушка взяла её за руку и продолжила беседу по телефону.       Фёдор Михайлович и не обиделся на такое. Несмотря на жгучую и давящую боль в груди, он прекрасно понимал опасения матери девочки. Он сожалел лишь об одном — не видать ему больше детей, внучат, да правнуков. Мало, ох как мало с ними времени он проводил. Не потому, что не хотел, а по причине той, что дети внуков в садики отправляли, боялись лишний раз тревожить отца. На выходных, да, приезжали все, кто мог и собирались чай пить с чем-то вкусным. Чаще всего этим вкусными были пироги, что пекла Лиза по рецептам Любочки.       Закрыв глаза и поблагодарив всех, кого успел знать при жизни, старик испустил свой последний вдох. Ему было страшно, но он понимал — время пришло. И больше тянуть…       — … не имеет смысла.       Услышав свой собственный голос, старик резко распахнул глаза и увидел перед собою полупрозрачный козырёк. Осторожно поднявшись, он не ощутил привычной тяжести в теле. Руки и ноги слушались его отменно. Дыхание было ровным и глубоким. Зрение чётким, а мысли ясными. Встав с лавочки, старик огляделся и увидел самого себя. Точнее, тело, что лежало на лавочке. Он и не думал, что настолько маленького роста. Себе же он всегда казался крепким и сильным.       — Ну что, Фёдор Михайлович, пора и вам отправляться. — старик ни капли не испугался голоса, что раздался за его спиной. Он понимал, что уже умер, а что может быть хуже этого? — Вы готовы?       Обернувшись, старик увидел перед собою молодого мужчину, одетого в классический костюм тройку, и опирающегося на трость. Лицо же незнакомца было обычным, но в то же время смутно знакомым. Словно, он видел его, и не раз.       — Ты, Смерть? — Спросил старик.       — Да, — ответил мужчина, отвешивая вежливый поклон. — И сейчас я пришёл за вами, чтобы наконец-то проводить вас.       — Наконец-то? — И тут старик вспомнил, где видел его.       Когда была Великая Отечественная Война, его нашёл один из фашистов и хотел убить. Тогда-то он и увидел этого мужчину, что стоял за спиной врага, и молчаливо наблюдал. Потом ещё несколько раз, его лицо мелькало, когда старик сражался с врагами. Да и во время Афгана он тоже не раз видел это лицо.       — Вот значит как…       — Да. Рядом с такими людьми, как вы, всегда хожу и я. — стукнув тростью, мужчина улыбнулся. — Но хотите верьте, хотите нет — я не жалю вам зла. — Опершись на трость, он завёл левую ногу за правую. — Не я решаю, когда вам стоит отправиться в мир иной.       — А кто тогда? — Подойдя к мужчине, старик протянул ему руку. Ничуть не удивлённый этому, мужчина пожал руку старику.       — Время, да Судьба, — продолжая улыбаться, ответил Смерть. — Первое решает сколько вам всем можно пребывать в том мире, а вторая решает, каким образом вы его покинете. Моя же роль во всём замысле Мироздание — проводить уходящую душу в мир, где её ждут.       Обернувшись, старик заметил, как к его телу подбежала Лиза, державшая в руках шапку-ушанку. Закричав на всю улицу, девочка упала на колени и, обняв тело старика, зарыдала навзрыд. Она молила его не уходить. Остаться с ней и помогать дальше. Лиза клялась, что больше никогда не будет менять и искать себя в различных субкультурах. Обещала исправиться и по учёбе, став отличницей. И много чего ещё девушка говорила, умоляя дедушку не бросать её.       — Идите, Фёдор Михайлович, утешьте внучку. — Смерть улыбнулся и вновь стукнул тростью оземь. — Хоть Время и Судьба всё давно решили, но когда именно отправить вас, решаю Я. У вас три минуты, пока не прибудет наш транспорт. — Отвернувшись, Смерть стал вглядываться вдаль, ища тот самый транспорт.       Подойдя к Лизе, старик опустился на колено и обняв девушку, оставил ей напутствие, которая она услышала. Испуганно озираясь, Лиза сначала не поверила, что слышит голос дедушки, ведь он перед ней лежит мёртвый. Но, это не было обманом или галлюцинацией. Фёдор Михайлович сообщил ей свой наказ, и девушка услышала его. Вызвав скорую, полицию и сообщив детям дедушки о случившемся, Лиза осталась подле его тела.       — Ну-с, вот и транспорт. — Смерть подошёл к старику и положил ему руку на плечо. — Пора отправляться, Фёдор Михайлович. Вы прожили достойную жизнь, воспитали чудесных детей, внуков и увидели правнуков. Благодаря вам детишки, такие как Лиза, станут хорошими людьми.       Он знал это. Точнее, к нему пришло понимание этого. Всё в жизни его семьи будет хорошо. Никто не будет обделён и обижен. А Лиза… ей старший сын, под одобрение остальных детей, отдаст квартиру своего отца, чтобы девушка не нуждалась в жилье. Да и с учёбой и работой поможет. В благодарность, что она всегда была рядом с их родителями. И за то, что не оставила тело отца на улице.       Зайдя внутрь маршрутки, что была белее самого снега, что на её фоне выглядел грязным, старик лишь сейчас заметил, что всё окружающее изменилось. Нет, дома, машины и люди остались прежними, но цвета померкли и весь мир стал… серым. Пустым. В нём не было места живым. Это мир Смерти.       Продвигаясь по необычайно длинному салону, старик заметил ещё несколько… душ, что сидели тут. Сколько бы он ни вглядывался в лица, так никого и не признал. И лишь дойдя до середины салона, он заметил одну девушку, так подозрительно похожую на…       — Люба? — голос старика дрогнул, а девушка подняла на него взгляд и улыбнулась.       — Ну, вот и дождалась я тебя, Федечка. — на глазах старика блеснула слезинка и, сев рядом, он крепко обнял свою жену. Прямо как тогда, в молодости. — Ты и пришёл ко мне.       Улыбнувшись, Смерть сел за руль и поехал дальше. Ведь не за одной же душой он приехал. Время и Судьба всегда подкидывали ему работу, и Смерти оставалось лишь забирать души в другой, более лучший мир, где им и надлежит быть. И не делает Смерть различий плохая душа или хорошая. Он не Судия, чтобы решать подобное. Его задача — проводить душу.