***
Валера любил своего брата. Возможно, не так, как положено а чуть больше. Когда он вернулся из лагеря где был вожатым, его любовь все еще не прошла. Но Денис изменился. Его кожа стала бледнее, мужчина не переставал кричать ночью от кошмаров. И взгляд у него был такой, всегда извиняющийся и виноватый. Кухня погружена во мрак. Мальчик сидел на шаткой табуретки, он рассматривал магниты и рисунки на холодильники, стараясь не смотреть на хмурого брата. Но один вопрос все никак не давал покоя. — А тебе когда нибудь делали больно? Денис перевел взгляд на замершего брата. — Всем когда нибудь делают больно. Валера поджал губы, замерев взглядом на одной точки. Значит сейчас он проходит тот этап, когда ему делают больно? Но плачевнее всего было ему от того, что Денис, больше не доверял ему. Не хотел признаваться, что с ним случилось в Буревестнике. Мама с папой ведь тоже изменилось после его прихода. Стали как будто куклами, которых вертели на веревочках как могли. А еще по ночам Валера будто слышал кашляние, да такое громкое и отчаянное, что самому хотелось кашлять. Один раз он зашел в ванную (оттуда доносились рыки) и перед зеркалом стоял Денис, с кровью на губах. А перед ним раковина, тоже наполненная густой алой жидкостью. После этого Лагунов не мог спать спокойно, зная, что где то совсем близко ходит окровавленный брат. — А тебе делали больно? — слушано о поймал грустный, ностальгический взгляд Дениса. — Всем. Внезапно на ум пионера пришла Анастасийска. Бойкая, немного самоуверенная девочка, знает толк в разбитых сердцах. Когда она разорвала отношения с ним, то не догадывалась, как тоже сделала ему больно. Но эта боль не сравниться с той, которой он испытывал рядом с братом. — А девушки тебя бросали? — Валера придвинулся немного ближе. Июльский воздух окружил его, вырываясь из кофтой форточки. Она была старая, постоянно скрипела. Иногда закрывалась и открывалась от ветра. — Бросали. — И они не жалели? Денис тяжело вздохнул. — Всем когда никто делают больно. Наверно, им тоже было больно. Он повторял эту фразу словно на автомате, из раза в раз. Лагунов даже успел ее выучить за это время. Денис ведь тоже сейчас делал ему больно. — Иди спать, Валерка. Уже поздно, — мужчина вышел из-за стола, надвигаясь на мальчика. Опустил руки на плечи. От брата веяло кровью и человеческим мясом. Рядом с ним становилось холодно, как будто ты близко подошел к трупу. Сам Денис, будто не замечая всего этого лишь улыбнулся, но Лагунов прекрасно знал, что улыбка ненастоящая.***
Он проснулся ночью, когда услышал рядом с собой чьи то рыдания. Валера сначала подумал, что это родители, и ужаснулся. Но решил проверить свои догадки: приоткрыл глаза. Денис не заметил, что мальчик проснулся, поскольку упирался лбом в его кровать. Рука была зарыта в собственные волосы, тормоша их. — Прости меня Валерка, прости за все, — за что он извиняется? Но вид у него был такой печальный, стало понятно, что извиняется брат явно за что-то нехорошее. — Знай, что я всегда любил тебя, и буду любить. Ты самое главное помни, что я всегда буду рядом. Брат совсем потерял последние силы, скатился по матрасу к его животу, укладывая голову. Как будто перед смертью решил раскается. За что, Валерка так и не понял. Он хотел спросить завтра об этом, но так получился, что уже утром Дениса не стало. О нем напоминали лишь осколки от сломанной форточки на кухне, разбросанные на асфальте.