Слова, которые я боюсь сказать

      Луна никогда не говорит: «Я тебя люблю».       Прошло несколько месяцев с тех пор, как ты вступила в отношения с ним и Солнцем. И около месяца с тех пор, как они были вынуждены жить в твоей квартире после того, как сгорел Пиццаплекс. Однако пламя не просто опалило их одежду и оставило без крыши над головой. В тот день в здании сгорело все, что они знали. По словам Солнца, им не удалось спасти даже одного детского рисунка. Годы работы в детском саду исчезли в одно мгновение, превратившись в пепел на их глазах.       Для двух шутовских аниматроников, потерявших всю свою жизнь за одну ночь, они… на удивление, быстро адаптируются. Это было — и остается — твоей целью, когда ты нашла их на пороге своего дома, покрытых копотью и застрявших в середине трансформации, с уже наполовину сгоревшим ночным колпаком Луны, пробитым одним из лучей Солнца — забавное зрелище в любой другой ситуации. Им нужно было что-то, что могло бы их заземлить. Больше, чем ремонт и новая одежда. Что-то, за что можно уцепиться.       Ты была тем, за… Ты то, за что они могут уцепиться.       Их солнечный свет. Их путеводная звезда. Их все. Они нарушили столько правил, чтобы приспособиться к вашим необычным отношениям, а затем и вовсе разрушили их, покинув стены Пиццаплекса, чтобы найти тебя той ужасной ночью. Что еще ты могла сделать, как не бросить все усилия на то, чтобы восстановить хоть какую-то частичку их жизни?       И вот ты здесь, в квартире, которая слишком мала, чтобы в ней с комфортом разместился аниматроник ростом в семь футов, с практически пустым банковским счетом, чтобы позволить себе провести с ними целый день, но это, если посмотреть с хорошей стороны, новое начало. И несмотря на весь хаос, который привел их к тому, где они сейчас, Солнце и Луна восприняли это довольно спокойно.       У Солнца по-прежнему случаются время от времени приступы беспокойства. Он часто бормочет непонятные слова, пока не начинает кричать, что без детей у него нет цели, если его предоставить самому себе. Остановить обострение — вопрос скорости. Если доберешься до него достаточно быстро, то сможешь успокоить его беспокойство, подбодрив и поцеловав. Несколько удачных поглаживаний по лучам — и он обмякает в твоих руках, мурлычет, как кот-переросток, и ластится к тебе, как собака-переросток. Однако если он зашел слишком далеко и твои слова не возымели должного эффекта, то спокойный фильм для отвлечения и теплые объятия для необходимого заземления тебе в помощь.       Давно прошли те дни, когда Солнце хандрил и неловко встречал тебя по утрам возле спальни. Теперь он встречает тебя не у двери, а в самой кровати. Это был лишь вопрос времени, когда сам король объятий примет судьбоносное решение и сменит название с «твоей кровати» на «нашу кровать». Солнечные поцелуи с утра — лучший способ проснуться.       С Луной же немного сложнее. Он мастерски играет, избегает и манипулирует — настоящая тройная угроза. От каждого беспокойства ловко отмахивается, как от мухи. Каждый вопрос перенаправлен на другую тему. Даже простые моменты молчаливой заботы отвергаются или прямо игнорируются.       Хочешь подшить его шляпу? Тут же получишь шутливый отказ, что ты будешь смеяться над его «лысиной».       Попытаешься вывести его на улицу понаблюдать за звездами? Услышишь только что-то похожее на рычание и короткое замечание о возможном проникновении.       Расскажешь о своем беспокойстве о том, что он избегает твоих прикосновений? Получишь в ответ пару ехидных замечаний о том, что ты просто недостаточно тщательно моешься, и он не хочет заразиться.       Оспоришь последнее оскорбление, смело предложив принять совместный душ? Ха, он убежит так быстро, как только смогут унести его длинные шутовские ноги.       Попытаешься поговорить с Луной о его желаниях? Едва взглянув, он плавно бросает психическое состояние Солнца под метафорический автобус, чтобы остаться на другой стороне дороги к эмоциональной близости.       Это постоянный словесный танец подтекстов и обходов. И ты проигрываешь. С позором.       Ты не можешь игнорировать то, как дрожат его руки, когда он смотрит в зеркало. Или как замирает, когда соседский ребенок слишком шумит. Или как его глаза тоскливо задерживаются на твоей фигуре, когда ты проходишь по коридору. Или как через месяц он отказывается пользоваться своей музыкальной шкатулкой.       Но самое главное, на что нельзя не обратить внимания, что Луна никогда не говорит: «Я тебя люблю».       Каждый день, с первыми щебетаниями птиц на рассвете и до поры, пока оранжевые оттенки неба не померкнут до прохладной голубизны, Солнце повторяет эти три слова как мантру. Как будто ты забудешь, если он не напомнит. Эти три слова даже не обязательны, когда речь идет о нем. Его поцелуи за столом во время завтрака, его ласки по твоей руке на диване, его обожание всего твоего существа, словно ты ангел, посланный осветить его жизнь — все это говорит о любви, которую он несет в себе без необходимости говорить об этом прямо.       Так почему же Луна кажется неспособным на это? Не то чтобы он обязан — ты не взимаешь с них деньги за постоянную словесную и физическую привязанность. Они здесь как твои почетные гости: аниматроники, которые завоевали твое сердце, даже находясь в клетке за каменными стенами лжи и судебных тяжб. Они проявили к тебе всю свою доброту, несмотря на то, что жили в таких унизительных условиях. Не имея собственной свободы, они все же выделили серую зону, которая затягивала тебя, чтобы те немногие мысли, которые не контролировались, могли быть сосредоточены на этих странных, построенные вами отношениях.       Ты вспоминаешь многочисленные встречи в кладовке, куда Солнце затаскивал тебя, чтобы оценить состояние красок, а его руки при этом блуждали в довольно непрофессиональной манере. Не то чтобы ты была против. Или те ночи, когда Луна спускался с потолка, манипулируя своим тросом, как воздушный танцор, чтобы жадно схватить тебя для импровизированного сеанса поцелуя вдали от камер.       Сколько они работали, чтобы сохранить эту связь на плаву, и вдруг Луна ведет себя так, будто хочет притвориться, что этого никогда не было?       Их травма неоспорима, и ты не можешь жаловаться, когда из-за нее они ведут себя по-другому, но… Ты также не можешь себя обманывать. Это причиняет боль. Сердце щемит от того, как… отвратительна ты Луне. Как будто само твое присутствие — это постоянное напоминание обо всем, что он оставил позади, обо всем, что сгорело и что он мечтал, чтобы исчезло в огне.       Все это происходит однажды вечером перед сном. Сердце не выдерживает, когда Луна в очередной раз уклоняется от успокаивающей руки, проведенной по его спине. А ведь раньше он их любил. Его шасси предавали его напускное хладнокровие, он вибрировал от твоих прикосновений, как кошка, согретая солнечным светом. Но сейчас…       Слова сказаны. Высказаны сожаления. Черные нити горя, запутавшиеся в груди, выплеснулись обратно к своему создателю, который молча смотрит, как ты освобождаешься от всего, что тяготило. Он не делает ни единого движения, даже когда на твои глаза наворачиваются слезы. Как же далекими кажутся те дни, когда он обнимал тебя, шепча нежные слова поддержки.       Неужели и ваша любовь сгорела в пламени?       Красные, бесстрастные глаза встречаются с твоими, когда ты роняешь перед ним невысказанные слова.       — То, что у тебя было, исчезло. Я не могу и дальше притворяться, что все в порядке, когда ты словно за много миль от меня, снова в том огне, от которого, как я думала, ты хотел убежать. Ничто из того, что я скажу, не излечит раны на твоей душе, но каждый день ожидания, что ты пойдешь мне на встречу, оставил на моей коже ожоги, которые я не могу игнорировать. Я не могу больше… притворяться.       В эту ночь подушка становится единственным спутником, когда бесчисленные слезы смывают кипящий гнев и обнажают смятую сердцевину страдания. Твоя сила — лишь фасад, утративший свою жизнеспособность после нескольких дней мучений. Секунды… Минуты… Часы… Время идет так же равнодушно, как и прежде. В конце концов, ты смолкаешь, но боль не исчезает. Не сон, не бодрствование, а третье состояние бесчувствия. Скрип пола говорит о том, что ты жив. Едва-едва. Но это все, что ты слышишь и чувствуешь.       …Пока в ночную симфонию не вливается звон колокольчиков. На кровать падает тень, но глаза остаются закрытыми. Даже мягкое прогибание матраса, когда новый груз оседает рядом, опираясь на твою сторону, не может не взволновать. Ты знаешь о его присутствии, но не двигаешься. Забавно, что такое состояние может обмануть даже самых лучших роботов, когда пальцы с синими кончиками проводят по твоим щекам.       Движения дополнительного веса замирают на несколько минут. Мягкая ласка на лице не прекращается, но серия щелчков и жужжаний сигнализирует о каком-то безмолвном разговоре — с самим собой или со своим собеседником, неизвестно. Независимо от хода действий, ты лежишь неподвижно. Ему не нужна твоя реакция, чтобы ты не оттолкнула его той грязью, которая так отталкивает его от тебя. Ты позволите ночи укрыть тебя точно так же, как он прячет свои потребности в этих самых тенях.       Медленно, но длинный след его пальцев уходит за подбородок, сменяясь прохладной плоской поверхностью, прижимающейся к щеке. Скульптурные зубы щекочут нежную персиковую кожу на лице. Странное, знакомое ощущение почти вызывает у тебя вздох, но одинокий голос, эхом отдающийся в воздухе, помогает тебе придержать язык.       — Я люблю тебя, — оттенок эмоций на грани голоса не скрывает того, как плавно эти три слова обволакивают тебя. Негласная повседневность.       Сердцебиение учащается, когда силикон, прикоснувшись к коже, движется ко лбу, делая очередную остановку, от которой к лицу подступает румянец. Суставы щелкают и поворачиваются на месте, фокусируя взгляд на лестной реакции твоего тела на его прикосновение. Искусственное красное свечение смешивается с естественным румянцем, а пальцы с синими кончиками сглаживают цвета, прочерчивая невидимые линии на коже, пока не доходят до пульса. Ровный ритм твоей жизни, кажется, ослабляет какую-то глубокую тревогу внутри. Еще один намек силикона украшает щеки, потом лоб… а затем и губы.       — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Безумно тебя люблю, — почти неслышные слова, произнесенные как мантра, льются из его груди и касаются твоих ушей, скорее, больше для него, чем для тебя. — Прости меня. Я тебя люблю. Прости меня, — неуверенные пальцы и ищущие губы отстраняются, унося с собой истертую ниточку, связывающую вас. Продолжишь в том же духе, и она порвется навсегда. — Прости. Прости.       Ты хватаешься за эту ниточку. Больше никаких отступлений.       Что бы ни взбрело в его голову поздней ночью, это равносильно тому, что дурак раскатывает ковер над зияющей дырой. Ничего не выйдет из разговора с тем, кто не может ничего ответить. Нельзя позволить этому продолжаться, иначе ты потеряешь в огне больше, чем предполагала.       Твоя внезапная хватка на удаляющейся руке Луны настолько ошеломила его, что подскочила на кровати, встретившись с ним взглядом. Дрожащие глаза встречаются с твоими, даже когда нечеловеческая сила дает возможность вырваться. Он не пользуется шансом. Потрепанная, сопротивляющаяся нить удерживает его на месте. Ты крепче держишь за нее, готовая связать вас двоих на месте, если потребуется.       — Я люблю тебя, — не задумываясь, произносишь первые слова, сказанные уже раннее сегодня вечером. Поднеся вторую руку, ты притягиваешь к себе его дрожащее лицо. — Я люблю тебя. Позволь мне помочь тебе.       Луна отшатывается назад. Никогда еще аниматроник не казался таким маленьким.       — Ты не заслуживаешь моей боли.       — Не больше, чем ты ее заслуживаешь.       Проводя большим пальцем по его округлой щеке, ты чувствуешь гул его механизмов. Он совпадает с биением твоего сердца. Луна поднимает свободную руку и сжимает твое запястье.       — …Это раздавит тебя.       Ты киваешь.       — Позвольте мне помочь пережить это.       На его корпусе видны несколько шрамов — ожоги и сколы, полученные в результате дерзкого побега. Но ни один из них не проникает так глубоко, как тот, что напомнил им, как хрупок мир. Одной ночи хватило, чтобы потерять почти все. До сих пор ты этого не замечала. Пока Луна не вынес все это, чтобы тьма поглотила и смыла эту ношу, и никто никогда не узнал бы об этом. Ты благодаришь свои счастливые звезды, что сон так и не пришел к тебе этой ночью.       Пальцы с синими кончиками медленно поглаживают твои руки, но после тянутся к твоему лицу. Такая мягкая кожа под такой сильной хваткой. Так легко потерять…       Голос Луны отдается эхом, проникая сквозь помехи.       — Я люблю тебя.       Уголки твоих губ медленно поднимаются.       — Я тоже тебя люблю.       Что бы ни удалось спасти из пламени, Солнце и Луна стоят того, чтобы за них бороться. Даже если все будет не так, как раньше. Они заслуживают того, чтобы избавиться от страха перед невысказанными словами.