Fallen Star

Из горла вырвался хрип в перемешку с кровью, и перехваченные сзади руки саднили. Все попытки вырваться были тщетны, а из оружия — собственная сила, но тело совсем не слушалось. Спокойный голос Таноса бьет похлеще сильной пощёчины. Все ссадины и раны на теле ничто по сравнению с этим болезненно спокойным голосом. Словно и не было тех трехсот лет. Крик из горла вырывается непроизвольно, стоило увидеть, что именно делают с Тором. Она предпринимает попытку вырваться, судорожно дергает руки из захвата, но всё бесполезно, хватка лишь становится сильнее и не такой бережной, как прежде. Если то, что было раньше, допустимо назвать бережным. Морриган будто бы в бреду повторяет «ненавижу», не поднимает головы, но чувствует — он смотрит. И без сомнения слышит каждое слово. Голос Локи наполнен нотками животного страха. — У нас есть Халк. Тиски разжимаются и удается сделать спасительный вздох. Стратегическое мышление Эриды сбилось — она в нарастающей панике почти бросилась к брату, но была остановлена одним из его детей. Для Морриган это не иначе, чем удача, благословенная Отцом. Гунгнир в руках Проксимы бесполезен — без Морриган это лишь обычное дорогое копье. Только бы заполучить его… Она делает рывок вперед. Хватает гунгнир со спины Проксимы сначала одной рукой. Пинает ее под колено и лишь тогда хватается за второй край копья другой рукой. Ее горло близко к острому краю копья. Морриган надавливает сильнее, практически касаясь гунгниром ее шеи, совсем немного… … Эбони Мо ударяет ее в голову чем-то увесистым. Сознание она не теряет, но руки безвольно лежат на полу, не в силах сделать малейшего движения. В голове ужасно гудит и всё, что она понимает — Мо лишает ее какой-либо возможности двигаться. Так больно. В голове страшный звон, в груди что-то нещадно жжёт, но, словно в издевательство, вселенная не дает ей лишиться сознания. Эрида поднимает Морриган на ноги, что едва ее слушаются, и продолжает удерживать в таком положении, не давая упасть. Лицо обдает холодом, волосы поднимаются от сильного выброса энергии, но тут же обратно опадают на лицо. Дочь Одина стискивает зубы. Танос получил камень пространства. — На Земле осталось еще два. Морриган не сразу понимает о чем речь, ее мозг отказывается усваивать информацию, лишь воспринимает, насколько голос спокойный. Осознание слов находит ее не готовой к этому. — Тони… — настолько живой страх за него заставляет поднять голову и встретиться взглядом с ним. Глаза такие уставшие, совсем не злые, не подходят к его образу безумного титана. Взгляд такой же как и три сотни лет назад. Голос Локи отрывает ее от этих глаз. Морриган не понимает зачем вслушивается в этот бред про гида на Земле, про фиаско, но, когда она видит в его руке нож, губы начинают дрожать от страха. Тихое «нет» непроизвольно вырывается из охрипшего горла. Шаг. Еще один. Танос останавливает удар Локи камнем пространства. Тело Морриган онемело от страха. Нет, он не может. Он не сделает этого. Он не… — Нет! — тщетные попытки вырваться не приводят ни к какому результату. — НЕ СМЕЙ! Пожалуйста, молю тебя, не трогай его! Я пойду с тобой, клянусь, только не трогай!.. Хватка за шею брата стальная, он судорожно дёргается в руке титана. Чувствует, как начинает задыхаться. Руки, так отчаянно цепляющиеся за жизнь, начинают безвольно падать. Нет. Пожалуйста, нет. Почему он умирает именно сейчас. Истошный крик разрывает горло. Танос наконец отрывает взгляд от Локи и смотрит на Морриган. Она не была похожа на себя: в глазах ни капли гордости, не было и казалось неотъемлемой силы. Губы, искусанные в кровь, нервно дрожат. Морриган вздрагивает, не до конца осознавая, что эти судорожные вздохи исходят именно от нее. Она плачет. Титан разжимает хватку, и опускает Локи у ног сестры. Кивком он дает понять Эриде, чтобы та отпустила Морриган. Как только тяжелая хватка пропадает, она бросается к Локи. Прижимает к себе брата так отчаянно, словно он мираж, который того и гляди может исчезнуть. Танос поднимает Морриган на ноги за плечо, отрывая ее от брата. — Ты дала клятву. — отвечает он на немой вопрос в ее разъяренных глазах. Ноги подкашиваются и попытка сделать несколько шагов для нее заканчивается обреченно — Морриган падает без сознания в руки Таноса. Спустя мгновение Танос вместе с Морриган и Чёрным Орденом исчезают в портале камня пространства. *** — Позаботься о ней. Веки словно налиты свинцом, как бы она ни старалась, открыть их не удаётся. — Обработай все раны и обеспечь полный покой. Голос наполнен шумом и противным звоном, тело совсем не слушается. Этот голос. Чей он? Такой знакомый. Такой… Сон настигает ее. *** Ногу безумно жжёт, Морриган чувствует это на задворках сознания. Ее словно окунают в котел с лавой. Веки больше не кажутся тяжелыми, она легко может их открыть и защититься от боли. Морриган с силой пинает по какой-то части тела посягателя. — Что ты творишь?! — по прижатой к груди руке, она понимает, куда именно попала. — Избавляюсь от боли. — дочь Одина с раздражением скидывает с себя одеяло и слезает с кровати — гораздо больше среднестатистической — и сразу же шипит от боли в голове. — Я лечила тебя! — Знавала лекарей и получше. Морриган осматривает комнату: достаточно просторная, но пустая — стол с галактическими картами, большая кровать, огромная дверь справа, очевидно, ведущая в душевую, диван со столиком и закрытая бутылка вина, и огромное окно во всю стену. — Это покои Таноса, не так ли? Женщина с приятной персиковой кожей под ее взглядом сжимается в неуверенности. — Да. — Твоё имя? — Гвинт. — Ты с Титана, полагаю? Морриган рассматривает карты и ее взгляд цепляется за метки на некоторых из них. Все они больно напоминают местоположение камней бесконечности. Она открывает галактическую карту Земли и, ожидаемо, видит на ней две точки, по цветам соответствующих камню времени и разума. — Ты слишком своевольна для пленницы. — бросает Гвинт. — Как часто ты залечиваешь раны пленников, которые находятся в покоях Таноса? — ее голос пропитан ядом. Морриган хочется разбить эти карты, выплеснуть злость, забыться в эмоциях ярости, чтобы не чувствовать боль. — Полагаю, тебя позже переведут в тюремную камеру. — Наивная дура. — фыркает Морриган и открывает дверь оружейной комнаты. Пустая, как и ожидалось. — Продолжишь кидаться оскорблениями и так себя вести — я вызову охрану. Гвинт в нерешительности подходит к двери комнаты, чтобы закрыть ее, но медлит. — Да? И что же ты им скажешь? «Какая-то жалкая пленница назвала меня дурой»? — Ты не пленница. — женщины оборачиваются на новый голос — мужчина, чуть выше Гвинт, с кожей более бледной, чем у нее, близко к серой. — Танос сказал, чтобы к ней относились с должным уважением. Последняя реплика адресована Гвинт, которая сразу же потупилась и спешно стала собирать медицинские инструменты. Морриган закрывает дверь оружейной комнаты и с интересом осматривает мужчину. На его теле ни единого шрама, что достаточно странно для того, кто служит в армии Таноса. Она не чувствует опасности рядом с этими двумя. — Я Синтаа. Как твое имя? И откуда ты родом? Не из Ксандра случаем? Женщина фыркает и гордо поднимает голову. — Я Морриган, дочь Одина, наследная принцесса Асгарда и Богиня войны. Синтаа поджимает губы, но Морриган видит, как у него на языке вертится сотня вопросов: и касаемо Одина, и падения Асгарда. Мысль о семье отзывается неприятной болью в груди. Пока Тор и Локи сейчас на грани смерти неизвестно где, сама Морриган прохлаждается на корабле Таноса. — Где Гунгнир? — Это такое золотое копье? — Синтаа неловко чешет затылок. — Да-да, где оно? — Вот оружия тебе иметь не позволено. Что угодно, от ванной с цветочками и уточками до вина и махрового пледа. — Где Гунгнир? — она пропускает реплику мужчины мимо ушей. — Оно у Эриды, так что даже не пытайся его забрать. — Гребаная сука. В воспоминаниях свежи фрагменты того, как она держала ее руки за спиной, лишая возможности двигаться. — Эй-эй, полегче, она все же сестра Таноса. — А я его гребаная жена! — рявкает Морриган. — Ты его… Синтаа и Гвинт сокрушенно молчат. — Пошли вон! — на попытки возразить, она хватает ближайшую вазу со стола и бросает в сторону раздражителей. Они укорачиваются в последний момент. — ВОН ОТСЮДА. — Чокнутая… — уже снаружи шепчет Гвинт, как только они отходят подальше от двери. — Думаешь, она солгала? — Ну, — Синтаа трепет свои волосы на затылке, — это объяснило бы поведение Таноса. Он же так только о Гаморе раньше переживал. А сейчас вот, эта Морриган. — Я была склонна думать, что она будет одной из дочерей. Сколько ей там лет? Тридцать? Мужчина отрицательно качает головой. — Около полторы тысячи лет. Я знаю, что Тору столько, а у детей Одина разница в возрасте небольшая. — Так, значит, брак по расчёту. Асгард поклялся защищать Титан, а в качестве подарка Один отдал свою дочь в жены. — хмыкает Гвинт, направляясь к тронному залу, где сейчас находится Танос. — Идею с искренними чувствами ты не рассматриваешь? — Такие, как она, не способны на искренние чувства. Синтаа грустно усмехается, последний раз оглядывается на дверь и сворачивает в противоположную сторону от Гвинт — ему нужно сообщить Эбони и Эриде про самочувствие Морриган. *** — Мечтаю о своём саде. Голос Морриган умиротворенный. Она сидит на расправленной кровати и рассматривает виноградную лозу, которой заполнены сады. — Знаешь, вдали от Асгарда, на какой-нибудь далекой планетке. Построить хижину, где-нибудь рядом будет озеро. О, и обязательно построить бар, заполню его редким алкоголем из хранилища отца. Его глаза задерживаются на ее чертах лица. — Обещаю исполнить твоё желание, любовь моя. Танос проводит рукой по ее волосам, заправляя прядь за ухо, и скользит на спину, поглаживая ее оголенные лопатки. В тишине он слышит звук своего сердца, резонирующего с ее, вызывая странное, но в то же время знакомое чувство, заставляющее его притянуть Морриган ближе, обняв рукой за плечи, чтобы прижать ее лицо к своей груди. — Посадишь подсолнухи? — шепчет она ему в шею. — Разумеется. *** Морриган чувствует взгляд за спиной, но не оборачивается. Большего вреда, чем уже причинили, все равно не будет. — Вы тихая, хотя Синтаа и Гвинт утверждали обратное. — он смотрит на разбитую вазу. Бутылка с алкоголем также была разбита о стену — Санктуарский алкоголь оставил разводы после себя. Стол перевернут, а по окну пошли трещины. Женщина продолжает сидеть на полу и смотреть в одну точку. Голос мужчины для неё как шум с помехами. Отсутствие какой-либо реакции раздражает, но уважение к Морриган подавляет негативные эмоции. — Я Эбони Мо, один из детей Таноса. В груди что-то оборвалось и засаднило. — Я приношу свои искренние извинения за доставленное ранение на вашей голове. Эбони в сомнениях, позволена ли ему подобная вольность, тянется рукой к ране на голове женщины, но сталкивается с отпором. Морриган поворачивается к нему лицом и смотрит с такой ненавистью на лице, что была подобна Одину в моменты ярости. — Кто твоя мать? — хочется разорвать на куски ту, что посмела быть с Таносом. Хочется посмотреть в глаза Таноса после этого предательства. — Осмелюсь предположить, что это вы. Слова застревают в горле тугим комом. — Ты… — Приемный сын Таноса. А поскольку вы его жена, будет справедливым называть вас матерью. — Я не знаю, что пугает меня больше: возможная измена Таноса или факт того, что ты называешь меня матерью. — Отец упоминал, что у вас своеобразное чувство юмора. Отец упоминал. Называть вас матерью. Даже звучит слишком сюрреалистично для того, чтобы все это было правдой. — Могу я.? — Мо тянется рукой ко все еще слегка кровоточащей ране на голове у Морриган. Она прищуривается, сжимает руки в кулаки, но кивает. Эбони аккуратными движениями вытирает платком кровь с раны женщины. — Гвинт должна была позаботиться о ваших ранах. Почему было позволено такое халатное отношение? — Я против. — фыркает дочь Одина. — С ног не валюсь и этого достаточно. — Эбони, тебе и Ордену было дано задание, займись им. Ноги подкашиваются. Это он. Это он. — Прошу простить мне мою вольность, отец, я лишь хотел познакомиться с матерью. Эбони не медлит, он почтенно кланяется, бросает последний взгляд на Морриган и покидает их. Танос неотрывно наблюдает. Тело почти раздражающе напрягается. Колени предательски подгибаются, а в груди перехватывает от одного только прожигающего светлого взгляда. Она ненавидит противную дрожь рук, ненавидит едва заметное сбившееся дыхание, ненавидит желание осязать, вдыхать знакомый запах кожи… Она ненавидит это чувствовать. И все равно чувствует. Она ненавидит об этом думать. И все равно думает. Она отчаянно желает ничего не видеть, бездумно плавая в непроглядной тьме, но по иронии судьбы смотрит прямо в голубые глаза с едва расширяющимся зрачком, созерцает подрагивающий уголок верхней губы и ощущает запах почти выветрившейся крови. Морриган утыкается носом в собственную ладонь, втягивая свой запах и желая перебить навязчивые воспоминания, но моментально окунается в тот краткий миг, когда, полыхнувший лишь на миг пожар во взгляде, напомнил тот давний их общий огонь, который горел так ярко, так обжигающе полыхал, дарил такое безумное наслаждение… Морриган всегда гордилась тем, что не подвержена слабостям, и сейчас, стоя в этой комнате, она с треском опровергает это утверждение. Страх, иррациональный и мерзкий, липкий, холодящий душу, страх пробирает ее до костей. Она позорно капитулирует в борьбе со своим сердцем. Сдается и признает, что с трудом подавляет желание прикоснуться, дотронуться пальцем до пульсирующей вены на запястье, почувствовать рваные удары, услышать в ушах гул собственного сердца и попросить… — Переживаешь? — голос матери успокаивает. Оставляет в сердце остаток тепла. — Вовсе нет. — Морриган оглаживает полы платья и придирчиво его осматривает. — Единственное из-за чего я переживаю — Тюрн не дает мне вино. — Хочешь напиться на собственной свадьбе? — голос матери звучит без упрёка, она знает, что Морриган никогда не напьется. Слишком уж дочь Одина ненавидит пьяных бессознательных людей. — Разве смысл свадьбы не в этом? — Смысл в том, что ты связываешь себя узами брака с тем, кого любишь. — В последний раз, когда я здесь был, некоторые вещи как минимум были в целости. Морриган дёргается словно от хлесткой пощечины. —Пятьдесят лет! — она идет прямо на него. — Я думала ты мертв! Я оплакивала тебя! Каждую ночь засыпала с надеждами, лишь бы ты был жив! И первое, что ты говоришь мне при встрече — упреки за бардак?! — Я безумно скучал по тебе. Танос говорит это тихо, спокойно, одним взглядом изничтожая в ней всю злость, что копилась годами. — И знаешь от кого я узнала, что ты жив? Не от тебя, а от брата, которого ты заставил напасть на Землю ради камня пространства! Ты даже не пытался со мной связаться! Голос дрожит, ладони потеют, слезы застилают глаза. Морриган неторопливо идет к нему, ощущая себя единственной выжившей на поле боя. — Зачем?! — она ощущает на щеках первую влагу. — Зачем?.. Касается его груди и чувствует сквозь ткань биение сердца. Не отводит взгляд, когда ее лицо приподнимают за подбородок, а на коже появляются мурашки от чужого, обжигающего дыхания. Он не отвечает, лишь касается сухими губами её, прижимая точеную фигуру к себе. — На твоих руках кровь моего народа. — Вселенная нуждается в коррекции. Ты же знаешь, что случилось с моим миром. — Поэтому ты решил уничтожить другие миры? — Это спасение. — Убийство не есть спасение. Каким образом ты спасаешь тех, чьи родные и близкие умирают? Ты приносишь лишь боль и страдания! — она бьет кулаком ему по груди в надежде избавиться от удушающего внутри чувства. — Скольких детей ты оставил сиротами?! А скольких убил?! Скольким ты сломал жизнь?! Дети — всегда сложно. Танос не терпел подделок. Скольких принцесс сватал ему в жены Аларс? Он уже сбился со счету. Военный союз с Асгардом должен был принести Титану исключительную пользу. Но, когда Таносу принесли его официальные одеяния, тот понял — военный союз не единственный, какой Аларс хочет заключить с Асгардом. Весь путь до царства Одина отец то и делал, что говорил про принцессу Морриган, Богиню Войны. Асгард славился своей неординарностью, но, видя королеву Фриггу, наивно будет полагать, что принцесса Морриган не похожа на свою мать. Танос понял, что ошибаться это не так уж и плохо. Морриган действительно олицетворение войны: говорит все, что думает, не терпит приказов, так яростна и сильна. Но одновременно с этим улыбается во сне, любит уединение в садах Асгарда, так хочет сама выбирать, как ей жить. — Знаешь, отец сегодня заговаривал о наследниках. Танос отрывается от книги и смотрит, как Морриган перебирает какие-то свитки. Библиотека Асгарда огромна, больше, чем на Титане, и он засиживался в ней уже какие сутки, а заодно и дочь Одина компании ради. Это было приятно. — Я бы хотела назвать ребенка Лиод. Дочь, сын, неважно. Главное, чтобы не здесь. Вдали от Асгарда. — Так звали прославленную в Асгарде Валькирию. — Танос бросает взгляд на свиток в руках супруги — там как раз было показано изображение с этой Валькирией. Было противно от того, что он стоит и упивается своей болью, терзает себе душу, вспоминая потерянные мгновения, жалеет о неисчерпанной близости, тоскует по несбывшейся мечте. Их мечте. Танос прикрывает глаза, с неудовольствием отмечая, что сердце зачастило в груди, и противная слабость тяжелым покрывалом наваливается на плечи. Захотелось закрыть глаза и выпасть из этой реальности, а после — проснуться и понять, что в мире больше нет надуманных страстей. Он злится на себя, на собственную слабость. Отвлекся, позволил себе забыться. Сперва Вселенная, затем — всё остальное.