Почему?

Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год, осень, ночь, дождливо и сыро. Лужи скапливались на осфальте большими и грязными пятнами. Серые капли дождя ударялись о оконное стекло и скатывались по нему неровными дорожками. Фиолетовая иномарка, стоявшая недалеко от одинокого дома, полностью промокла. Раскат грома оглушительным гулом разорвал тишину, прирываемую только звуком удара дождя о оконное стекло. После оглушительного гула, вызванного раскатом грома, ослепительным раскатом сверкнула молния, освещая собой небольшой двухэтажный домик, с серыми стенами и фиолетовой черепицей. Внутри домишки было совсем тоскливо, везде царил полумрак, по полу были разбросаны детские игрушки, которые уже совсем не несли никакой радости, ведь их хозяев уже нет среди живых, как и нет в живых хозяйки фартука, поросшего тонким слоем пыли, из-за того, что к нему долгое время не прикосались. Цветы в горшках завяли без долгого и тщательного полива и приобрели грязно-жёлтый цвет. Во всех углах валялись стеклянные бутылки от разных спиртных напитков. Пепельница, которая стояла на кофейном столике возле жёлтого дивана, уже давно была переполнена и очищать её от избытка пепла никто не собирался. На втором этаже царил мрак, по обоим сторонам небольшого коридора находились четыре двери, ведущие в спальни жильцов этого небольшого домишки, две из которых давольно давно не открывались. За одной из этих дверей спал глава семьи - Уильям Афтон. Рослый мужчина с бледной кожей, серыми глазами и чёрными, как смоль, волосами. Спал он на двуспальной кровати... Совсем один... Потому что пару месяцев назад этот мир покинула его дорожайшая супруга, попавшая под колёса быстро несущегося грузовика. Афтон не мог смериться со смертью любимой и полностью ушёл в запой. Он и до этого сильно выпивал, ведь до смерти его горячо-любимой жены, этот мир покинули два его младших ребёнка. П.м. был убит в результате несчастного случая, потеряв сорок процентов лобной доли головы. Элизабет, маленькая папина принцесса, пропала в заведении носившее гордое название "Мир пиццы Цирковой Малышки", пропала она через несколько месяцев, после смерти П.м., прямо в день открытия заведения. Никто не знал, что же случилось с рыжей малышкой с огромными зелёными глазами... Никто, кроме Уильяма... В живых, помимо самого мужчины, остался только старший "сын-бездарь" - Майкл, который спал в соседней комнате. Сон у старшего Афтона был не спокойный, мужчина ворочался во сне. Веки то и дело, то сильно сжимались, то расслаблялись. На лбу начал выделяться холодный пот, капелька которого скатилась сначала на висок, после чего, переместившись к затылку, упала на мягкую, но посеревшую подушку. Ему снилось, что он попал в чёрную бесконечную пустоту, откуда совсем не было выхода. Везде только мрак, ни одного проблеска света или намёка на его существование. Афтон долго болтался в этой пустоте, пока его резко не потянуло вниз и он не ощутил, что-то твёрдое под своими ногами. Уильям посмотрел себе под ноги. "Пол" был чёрным и сливался с мраком пустоты, в нём Афтон увидел своё собственное отражение, свои серые, полные безразличия, глаза, огромные мешки под глазами, появившиеся из-за недосыпа и постоянного приёма алкоголя, растрёпанные и стоявшие колтунами чёрные волосы, небритая колючая щитина. Уильям продолжилбы и дальше рассматривать своё отражение, если бы он не услышал шорох впереди себя. Уильям бросил свой взор вперёд, чтобы лицезреть маленького мальчика, который являлся причиной шороха. Мальчик был ещё совсем маленьким, примерно лет пяти, возраста его самого младшего сына. У него были чёрные волосы, светло-васильковые глаза, в которых плескались горе и сильная обида, слегка загорелая кожа. Одет малыш был в красную кофточку и серые шортики. Уильяму этот ребёнок казался знакомым, только Афтон не мог вспомнить, где именно он мог его видеть. Он не был одной из его жертв, ведь каждого ребёнка, убитого его собственными руками, он помнил поимённо и этого мальца среди них не было. Тогда от чего этот малыш кажется ему таким знакомым, таким родным? Голова мальчёнки по птичьи склонилась в право, а из светло-васильковых глаз, неровными дорожками, потекли солёные слёзы. Мальчонка шмыгнул носом и задал странный вопрос. - Почему?... — голос его был тонким, Афтону до жути знакомым, но опять же, "где он мог слышать этот голосок?" "Откуда он вообще знает этого странного ребёнка?" - Почему ты бросил меня? — более ясно проголосил мальчишка, слёзы с его глаз полили с новой силой. Голос его зажимал ком боли и очень сильной обиды, которая явно была направлена на самого мужчину. Каждая капля слёз падавшая на "пол" отдавалась гулким звоном в ушах. А мальчишка продолжал повторять этот странный вопрос - "почему ты бросил меня?" Уильям смотрел на мальчишку и не понимал, почему этот ребёнок задаёт этот вопрос именно ему, ведь Афтон видит этого мальца впервые. Но тогда откуда у него чувство дежавю? Данная слуховая пытка продлилась вечность, как могло показаться самому Афтону, хотя прошло от силы минут пять. Афтон уже хватался за голову, кричал, умолял замолчать. Каждый вопрос неизвестного мальчика отдавался гулким эхом в голове Уильяма. Вскоре в мальчишке стали происходить изменения. Писклявый детский голосок поменялся на грубый подростковый. Бросив взгляд на мальчишку, перед Уильямом стоял подросток, с бронзовым цветом кожи, чёрными волосами длинной по плечи, в серой майке безрукавке и тёмно-серых шортах. На лице было много пластырей и непонятных бежевых пятен, больше напоминающих шрамы от ожогов и лезвия ножа, руки были по локоть замотаны в бинты, которые не менялись очень давно, в некоторых местах на руках и коленях виднелись синяки разного размера и цвета, от тёмно-синих, до бледно-зелёных, в руках мальчишка сжимал красную маску с мордой Фокси. Уильям ошибиться немог. Перед ним стоял его старший сын, которого Афтон публично нарёк его личным позором и тёмным пятном на репутации семьи. Глаза Майкла стали более бледнее и в них читались чистая ненависть и горькая обида на родного отца. Слёзы продолжали течь уже из серебряных глаз. А парень продолжал задавать уже ненавистный Афтону вопрос. - Почему ты бросил меня? — голос был зажатый и хриплый, как после очень долгой истерики. Густые брови сдвинулись к переносице, добавляя во взгляд младшего Афтона ещё больше злобы и ненависти к родному отцу. Майкл опять и опять повторял этот вопрос, пока не сорвался на крик... Крик полный отчаяния и обиды на родного отца. Уильям стоял в немом шоке. Он вспомнил, кем был тот маленький мальчик. Это был - Майкл, ему было пять лет. Тогда он сильно любил отца, а Уильям в старшеньком души не чаял. Каждый раз, приходя со смены домой, Уильям слышал быстрый топот маленьких ножек по деревянному паркету, несущемуся ко входу в их милый, ещё тёплый и яркий домишко, встречать любимого отца. Уильям помнил, как маленький Майкл с разбегу прыгал на своего отца, а тот ловил и крепко обнимал, пока мальчик громко и звонко смеялся. В какой же момент, Уильям возненавидел своего родного старшего сына? Когда всё пошло по наклонной? Увы... Вспомнить этот момент он не мог. Из глаз Майкла продолжали течь слёзы, но их было уже гораздо меньше. Майкл повторял этот вопрос из раза в раз, пока голос его совсем не охрип и он опять не стал меняться. В этот раз до Уильяма доносился совсем тихий и хриплый шопот. Бросив взгляд на родимого сына, перед главой семьи стоял парень, лет шестнадцати, волосы его были также черны, но они были колючими из-за застывшей на них крови, кожа стала белее снега, ведь мальчишка давно не выходил на солнце. Одет он в чёрное худи и в тон худи шорты, рукава худи закасаны и открывали вид на тонкие худые запястья мальчишки, на руках и коленях виднелись увечья разного характера нанесения. Его тело было всё в синяках и ссадинах, на руках, в области кисти и предплечья в местах, которые можно скрыть под одеждой, веднелись ожоги от спичек и сигарет, на ногах порезы от осколков бутылок, в некоторых местах эти осколки ещё выглядывали из-под кожи. Глаза парня стали полностью серыми, а под ними залегли большие чёрные синяки от недосыпа. Телосложением малец был худоват, что прослеживалось и на осунувшимся лице младшего Афтона, было ясно, что он недоедает. Уильям смотрел на своего сына и не мог поверить глазам. Что он сделал с собственным ребёнком? Как милый жизнерадостный мальчик мог превратиться в хлипкого эпилептика? Этого Уильям тоже понять не мог. Майкл продолжал смотреть на отца, уже холодным и безразличным взглядом, но его охрипший голос продолжал повторять этот несчастный вопрос. - Почему ты бросил меня? — голос был охрипшим, худые руки безвольно висели побокам, тонкие ноги еле держали говорившего в положении стоя, а Майкл повторял этот вопрос, из раза в раз. Уильям резко открыл глаза, прозвинел будильник, который смог выдернуть Уильяма из пучины кошмара. За окном всё также бушевала гроза, дождь отбивал только ему известный ритм и небольшими, неровными ручейками скатывался по оконному стеклу. Посмотрев на будильник, Уильям увидел, что стрелка показывала ровно пять часов утра. Чтобы отдышаться и привести мысли в порядок, Уильям спустился заварить себе кофе. Сделав себе любимый кофейный напиток, Уильям сделал глоток. Тепло от напитка быстро разлилось волнами по телу, а энергия так и полилась ключом. Уильям не любил все эти химические примеси, что добавляли в молотый кофе, он ценил натуральный, тёмно-обжаренный кофе. Чашка кофе уже кончилась, а перед глазами Уильяма всё ещё стояла картина из кошмара. Его старший сын, весь в увечьях разного характера нанесения, худой, бледный, в глазах нет тяги к жизни... Не выдержав такого накала, Уильям решил проведать Майкла. Дверь протяжно скрипнула, нарушая оглушающую тишину, в комнате стоял мрак, свет пробивался только через окно, по которому барабанил дождь. Тяжёлым шагом, Уильям переступил порог комнаты. На его удивление, в комнате сына царила неимоверная чистота, единственное, в воздухе летали частицы пыли, но это уже мелочи. У окна стояли стол и стул, на столе идеальный порядок, книги собраны в стопку и лежат в углу стола, в другом углу мирно стояла настольная лампа, возле лампы перевёрнутая рамка с фотографией. Напротив окна, в правом углу стоял шкаф, предназначенный для вещей. В левом углу, возле шкафа, стояла кровать, на которой мирно посапывал хозяин помещения. Сбоку от кровати, стояла прикроватная тумба, на которой лежало много снотворного и успакоительного. Уильям ниразу ещё не видел, как в комнате его старшего отпрыска зажигался свет, и он решил проверить горит ли лампочка. Щёлкнув выключателем, ничего не произошло. Как оказалось, лампочка давно перегорела. Уильям вспомнил, как года три или четыре назад, его жена просила поменять лампочку в комнате Майкла, а тот прослушав просьбу, забыл про неё уже через пять минут. Подойдя к кровати сына, Уильям удивился, на сколько она маленькая, она явно не предназначена для парня, которому исполнилось шестнадцать лет, эта кровать была предназначена для десятилетнего ребёнка. В голове Уильяма сразу всплыла ситуация, произошедшая ещё когда вся семья была в сборе. Майкл часто жаловался на боль в ногах и пояснице. Но Уильям сново пропустил это мимо ушей и как ни в чём не бывало, продолжил заниматься своими делами. Взор старшего Афтона зацепился за прикроватную тумбочку, а точнее за таблетки лежащие на ней. Взяв несколько пачек в руки и прочитав названия и инструкции, Уильям понял, что это очень сильные снотворные и успакоительные. Взгляд Афтона сново метнулся к кровати, где укутавшись в одеяло по самую макушку в позе эмбриона, спал Майкл. Откинув одеяло в сторону, взору Уильяма открылась, та самая картина, стоявшая у него перед глазами с самого пробуждения. На Майкле не было живого места, всё тело мальчишки было покрыто ссадинами, порезами и ожогами. Кожа была настолько бледной, что на руках виднелись полосы вен и артерий. Под глазами Майкла залегли большие синяки. В правой ноге, над щиколоткой, торчал кусок стекла, давольно давно загнанный туда, ведь кожа вокруг осколка уже успела зажить. Уильям смотрел на своего сына и не переставал удивляться своей недальновидности. Его родной сын, страдал прямо у него под носом, а он это нагло игнорировал. Майкл зашевелился. Уильям боялся, какбы не разбудить старшего сына, но он зря беспокоился. Майкл выпил сегодня две таблетки сильного снотворного, он не проснется ещё долгое время. Майклу просто снился кошмар, поэтому он стал ворочаться и что-то бессвязно бормотать во сне. Чуткий слух Уильяма это уловил и он стал прислушиваться внимательней. - Нет... Не оставляй меня... Мне страшно... Папа пожалуйста, забери меня от сюда... — бессвязно бормотал мальчишка и Уильям вспомнил тот день, когда его отношения с сыном, пошли Фокси под хвост. Мужчина погрузился в пучину приятных воспоминаний. *** Это был самый обычный рабочий день. Светило солнце, пели птицы, даже трава была зелинее, чем обычно. В машине было очень душно. За рулём сидел примерный семьянин и прекрасный отец - Уильям Афтон. На заднем пассажирском сиденье сидел его пятилетний сын - Майкл. Мальчишка уже расплылся лужицей по всему сиденью, поэтому, что бы хоть немного охладить своего сына, Уильям открыл заднее окно машины. В салон, вместе с ветерком, ворвались прохлада и свежесть. Малышу Майки стало явно легче дышать. Уильям держал путь к себе на работу, сегодня была его смена, а Майкла он взял с собой, потому что его было не с кем оставить, его любимая жена лежала в поликлинике на сохранении, ведь уже должна была рожать в этом месяце. Майкл, как заваражённый смотрел в окно. Мимо быстро проносились крыши домов и верхушки деревьев. Уильям через зеркало заднего вида, наблюдал за маленьким комочком энергии, который от нетерпения сжимал в руках плюшевого Фокси - своего любимого аниматроника. За таким активным ребёнком, как Майкл, нужно было следить в оба глаза. Лучшим способом заставить сидеть его на месте ровно - было рисование. Кстати, именно ресунки малыша Майкла стали эскизами для существующих аниматроников. Но сейчас не об этом. Фиолетовая иномарка уже подъехала к большёму зданию, с громким названием - "Пиццерия Фредди Фазбера". Остановившись на стоянке, старший Афтон вышел из машины, полной грудью вдыхая свежий воздух. Постояв так с минуту, глава семьи пошёл открывать заднюю дверцу, от куда резво вывалилось личные головная боль и большое счастье самого Уильяма. Майкл, чтобы потратить хотя бы часть накопившейся за всё утро энергии, стал бегать по всей парковке, изображая самолёт, пилотом которого был его плюшевый Фокси. Уильям с улыбкой на лице наблюдал за игрой своего сынишки, но пришла пора открыть заведение для посетителей, поэтому подозвав Майкла к себе, Уильям потопал к двери. Заведение встретило их просторным залом с большими многоместными столами, куда могли уместиться семьи из пяти человек. На сцене отключёнными стояла основная четвёрка маскот данного заведения. Медведь Фредди сжимал в руках свой чёрный микрофон. Большой чёрный цилиндр укрошал голову символа заведения, а в тон целиндра галстук-бабочка мирно покоилась на шее маскота. По правую сторону от него стояла его верная подруга - Циплёнок Чика. Оранжевый клюв был слегка приоткрыт, открывая обзор на ряд прямых зубов, за котором скрывался ряд зубов эндоскилета. Правая рука была согнута в локте и протянута вперёд, в этой руке лежала тарелка с праздничным кексом, который тоже был своеобразным аниматроником. На груди курочки висел празднечный слюнявчик с громким лозунгом "Время Пиццы". По левую сторону от главы банды, стоял фиолетовый кролик-гитарист с милым именем - Бонни. Стоял Бонни в позе крутого рок-гитариста. В руках аниматроник сжимал красную гитару, а на шее маскота красовалась красная бабочка. Сзади аниматроников стоял последний, но не менее любимый маското данного заведения - красный лис-пират Фокси. Левый глаз лиса закрывала пиратская повязка, на голове капитанская треуголка, на тело аниматроника накинут пиратский кардиган тёмно-малахитового цвета, пасть слегка открыта и открывала ряд острых зубов. Чтобы маленький сынишка не путался под ногами отца, Уильям посадил Майкла за один из широких столов, дал альбом и карандаши, и ушёл принимать гостей и включать маското. Маленький Майкл был сильно погружён в мир своих фантазий, где в данный момент происходило великое сражение Аниматроников против злого учённого, что захотел узнать секрет пиццы Фредди Фазбера. История предуманная мальчиком тутже переносилась на чистый лист бумаги. Уильям был погружён в мир чертежей и схем эндоскилетов, в его голове рождался новый аниматроник, который должен был дополнять основной квартет маскота. Белый мел медленно и плавно рождал на синей бумаге ровные плавные плавные линии, создавая эскиз будущего аниматроника. Неожиданно раздался звонок телефона, который отвлёк техника от его увлекательного занятия. Раздражённый Уильям поднял предмет, который помешал ему подумывать дизайн Цирковой Малышки. - Алло? — раздался мужской голос из трубки телефона. — Уильям Афтон? — голос был запыхавшимся, словно говоривший очень сильно торопился. - Да, это я... — голос Уильяма был спокойный, в то время как тело его было всё напряжено. Свободная рука то сжималась в кулак, то разжималась в большую и широкую ладонь. - Это Скотт Уильямс - лечащий врач вашей жены. — Голос по ту сторону трубки стал более ровным, мужчина выровнял дыхание, но механику от этого легче не стало. Уильям забеспокоился о любимой жене и уже стал выдумывать худшие варианты того, что могло произойти с его супругой. Но голос доктора успакоил и даже обрадовал мужчину. — у вашей жены начались схватки, она просит вас срочно приехать. — Мужчина по ту сторону повесил трубку. Уильям на радостях наспех отключил аниматроников, запер заведение, которое сегодня пустовало, звёл машину и уехал в больницу. Он совсем позабыл о маленьком сыне, который услышав знакомый рёв двигателя, подбежал и начал барабанить в стеклянную дверь. Мальчишка кричал во весь свой детский голос, но радостный мужчина уехал не замечая криков маленького сына. Мальчишка ждал, что папа вернётся, что он не забыл про него, но ему пришлось ночевать сегодня в закрытом заведении. В эту ночь в системах Фокси произошёл сбой и красный лис-пират больше не появлялся на публике, оставаясь за кулисами ржаветь и терять свою обивку. Мис Афтон выпустили на следующий день после родов. Родилась прекрасная малышка - Элизабет Марион Афтон. Уильям был настолько рад появлению дочери, что когда они приехали домой он даже и не вспомнил о маленьком Майкле, которого оставил в заведении совсем одного. Вечером этого же дня, верный друг и хороший компаньон Уильяма - Генри Эмили привёл малыша домой. *** С тех пор, постепенно Майкл и стал отдаляться от отца, а Уильям постепенно перестал мучить Майкла своим сыном. Всё усугубилось с появлением П.м. Майкл стал часто обижать младшего брата, которого был старше на девять лет. Так внутри Уильяма и стало зарождаться презрение и ненависть к старшему сыну. Всё тело Уильяма пробила конской дрожью. Руки затряслись, ноги стали ватными и еле держали хозяина в положении стоя. Старший Афтон понял, что убил своего сына... Это была не физическая смерть, которую он приносил другим детям как Спринг-Бонни, это была моральная смерть, которую он принёс Майклу, как родной отец. Уильям сам убил своего сына, забыв его тогда в здании пиццерии. А Генри стал для Майкла спасителем и примером для подражания. Всегда, когда Уильям кричал на сына, Майкл искал поддержки в семье Эмили. Генри это с рук не сойдёт, он возвратит доверие своего сына, он обучит Майкла всему, что знает сам Уильям, он передаст исследования ремнанта в руки старшего сына. За окном сверкнула молния, а Уильям, не боясь разбудить старшего сына, разразился громким и зловещим хохотом.