Without causing pain

В комнате слишком душно. Причем чересчур. Тело Питера закипает и пыхтит так, будто оно достигло температуры ста градусов. Он дышит тяжело, когда язык облизывает — хотя в этом случае подойдёт вылизывает — ореолу, заставляя вздрагивать. Мычит тихо, когда бусину кусают, а другую меж пальцев крутят. Комнату освещал ламповый свет, телевизор, звук которого перед началом процесса был выключен, и взгляд голубых глаз, которые жадно бегали по давно изученному телу. — Не молчи — Роджерсу никогда не нравилось, что его пассив от кого-то или чего-то скрывает свои сладкие звуки, так и норовящие выбежать из грудной клетки — ты же знаешь, как я люблю слушать тебя. Хриплый голос Стива еще больше ударяет в голову. Так и хочется подчиниться, как раб господину. Секс со Стивом — сладкий, чувствительный, резкий, невероятный, красивый, больной, помогающий забыть о всех проблемах, что так и кружатся вокруг. Питер старается не думать о боли, что бежит за ним в последнее время и сжимает его дрожащее сердце, пока длинные пальцы двигаются в нём. Старается не думать о том, как его мысли заживо сжирают, заставляя внутри сломать ребра и оживить желание поскорее уйти из этого мира. Тревога, от которой Питер убегает и старается забыть — сейчас будет трахать его. Стив спускается ниже к напряженному прессу, оставляя засос,что сразу кровью наливается. Кусает, лижет, царапает, щипает. Делает все, чтобы доставить удовольствие любимому шатену. Одежды, как и, собственно, белья на Питере не было. Стив любил наслаждаться телом сразу, а не ждать подходы. Он касается пальцами тазовых косточек, спускаясь ниже, но не до самого сладкого. Стены комнаты пропитались запахом секса, ароматом строгого и сладкого парфюма. Питер не любил сладкие, противные для него запахи, что вбивались в нос своим ароматом лаванды и прочей, по мнению парня, ерунды. Но он любил этот запах на Стиве. Роджерс поднимается на локтях, лицом к лицу с Питером, опираясь щекой о чужую, и обжигая своим дыханием еще одно чувствительное место, целует в мочку уха. А пальцами скользит по промежности, размазывая смазку — Ну Стив... — буквально молит, просит от нетерпения. Дергается, потому что держаться уже не может. — Не хныкай, не хныкай. Блондин входит на всю длину моментально, полностью, резко и мокро. Стив не любил нежности, а уж особенно проявлять её после ссоры со своим парнем. Хотелось расслабиться и успокоиться, вот и расслабляется. Темп быстрый набирает, заставляя Питера сжать плечи до боли. Слушает, как стоны наконец вылетают из уст, доставляя оргазм барабанной перепонке. Выходя из жаркой тесноты, Стив проводит рукой по всей длине своего члена заставляя капельки спермы капать на промежность Питера. Медленно водя по члену,Стив закусывает нижнюю губу и по-ехидному улыбается, вновь вставляя и играясь с Паркером. Во всю длину и быстро, вытворяя внутри своеобразные выгибания и поглаживания стенок. Питер порой проклинает мужчину за такое. Когда бархатные стенки сжимают плоть, а комната заполняется громким звуком, Роджерс вытаскивает член, отстраняясь от тела, дабы удобно смотреть на лицо Питера, проводит пальцами по члену Питера размазывая естественную смазку,после чего характерно облизывает пальцы глядя в глаза. Целует шатена в губы, а тот от бессилия даже ответить не может. Ложится рядом сбоку, поглаживает ноги, чтобы успокоить. Высматривает профиль любимого Питера и поправляет пряди, убирая их с лица. Наблюдает, как грудь вздымается, пытаясь кислорода в себя набрать. Стив целует еще раз, потом в нос, лоб, щеки и подбородок. Так нежно. А Питера эта нежность раздражала. Он не может признать, что подобные касания не только он один чувствует. Ему обидно, что днем и утром крепкие руки обнимают не его, говоря ласковое "доброе утро". А Стив таким взглядом смотрит... которым на никого больше посмотреть не сможет, он особенный. Ни от кого у него не появится такой искры в глазах, что плещет от чувств волшебных, с которыми блондин ничего сделать не может. Паркер в последние три раза — этот тоже считается — после секса не смотрит в такие родные глаза. Потому что знает, что сорвется и не сможет вынырнуть из глубины снова. Ведь для себя он решение принял недавно. — С ним ты тоже себя так ведёшь? — Паркер голову в сторону Стива поворачивает, но в глаза бездонные не смотрит. — Пит, мы это уже обговаривали — отвечает, ложа широкую ладонью на щеку притягивая Питера к себе, целует куда-то в висок, пытаясь как-то сгладить завязавшийся диалог. — Обговаривали что? — резко бросает шатен, поднимаясь и усаживаясь на край кровати, начиная собирать свои вещи в руки. Он впервые одевается после секса Ревность сжирает невероятно. Как и обида. Конечно, неприятно осознавать, что ты стоишь в роли любовника. Что тебе не говорят важные слова, как другому. Такое ощущение, будто лезвием по сердцу водят, но не входят, играют. Но в первую очередь Питер злится на себя. Что не размышлял адекватно и позволил себе поступить так с самим собой. Чувства к Стиву набирали обороты каждый божий день, и игнорировать это было невозможно. А когда появилась возможность — Паркер на автомате среагировал. Ему было просто-напросто наплевать, что Роджерс состоит в отношениях, что в основном время проводит с другим. Главное, что получит свое, остальное было неважно. И только сейчас он осознает, какую ошибку совершил. Испортил жизнь себе и Стиву. Хотя, если логически рассуждать, Стив должен был за своими чувствами следить сам, так ведь? Должен был оттолкнуть. Но не оттолкнул, только притянул ближе. Последние несколько дней Питер только и думает о том, что лучше бы засунул свои сильнейшие чувства куда поглубже и забыл. Сквозь слезы, но забыл бы. Так легче, правда? — Всё обговаривали, Питер — наконец выдает хриплый голос. Наблюдает глазами цвета океана за телом, которое спешно надевает на себя одежду, — пиздец, блять, что дома мозги чайной ложечкой поели, что здесь блять, — тянет первый мат Роджерс, прикрывая пальцами глаза в некой усталости. — Так какого черта приехал? — робко спрашивает Паркер, поворачиваясь к Стиву лицом, в голосе все равно присутствует раздражительность. Сказать, что блондину стало неприятно — ничего не сказать. Он понимает свои чувства к Питеру и ничего с ними сделать не может. Оттого и больно. А еще больно приезжать домой и чувствовать, как твое сердце холодеет, когда когда-то любимые руки и губы встречают тебя на пороге. Стив в полном замешательстве. Порой мысленно цепляет на себя петлю. — Могу уехать, — шок и обида, которая выражалась в глазах Стива, когда ему задали вопрос в лоб, пропали, потому что он буквально заставил себя не чувствовать ничего, — реально, почему бы нет, я уеду — мужчина подскакивает с кровати, хватаясь за свой телефон. Пытается контролировать себя и не проявить дикость перед близким человеком, которая, возможно, напугает его и заставит отстраниться от него еще больше. А этого Стиву не надо. Питер не помнит, когда у них последний раз был конфликт. Раньше всё было, как клубника в шоколаде, а сейчас бумеранг бьет настолько невыносимо, настолько больно, что хочется вскрыться. — Уезжай, — снова ударяет по-больному Питер, хватая свой телефон в руки, чтобы не смотреть на мужчину, который уже был в коридоре и начал одеваться. Последнее, что вспоминает Питер — громкий хлопок входной двери и боль, что разлетается по телу со скорости самолета, впитываясь в мышцы и сердце, которое вот-вот разлетится на осколки.

***

Они больше не общались и не списывались. Питер, что сидел на кухне вечером за чашкой кофе и с телефоном в руках, впервые старался расслабить свои извилины и избавить их от ненужных мыслей. Он заметно вздрагивает, с хрустом от резкости поворачивая шею в сторону коридора, из которого доносятся звуки громких стуков в дверь. Сейчас Питер чувствует себя маленьким ребенком, которого мама оставила одного в квартире и сказала никому не открывать дверь, но вся безопасность превращается в безысходность, потому что стуки были по-особенному басисты. Он лицом к глазку приближается, щурится, пытаясь распознать силуэт за дверью. Ожидаемо это было, или нет, но в подъезде стоял Стив. Питер сглатывает, кончики пальцев стали подрагивать. В легких, кажется, вырезали половину места и теперь он не может вдохнуть полной грудью, чтобы унять настигшую тревогу. — Я знаю, что ты дома — выталкивает из собственных мыслей грубый голос, заставляя молодое тельце вздрогнуть. Рука, будто под марионеткой, тянется к замку, открывая двери. Он опомниться не успевает, как его проталкивают в свою же квартиру, а дверь с громким хлопком, но уже не таким агрессивным, что был в последний раз, закрывается. — Прости меня. Питер от сказанных ему слов даже прищурился, будто пытаясь понять, послышалось ему это или нет. Это серьезно сказал Стив? В голове как гром и молния прозвучала, не давая здраво и спокойно мыслить. Паркер молчит, ошарашенным, полными непонимания взглядом водя по Роджерсу. Хочется притянуть, обнять, поцеловать, но и в то же время оттолкнуть, сказать, что оба должны жить раздельно и забыть о друг друге вовсе. Но, к сожалению или счастью, жизнь устраивает такие проверки, которые, порой, пройти невозможно. — Чего? — будто в бреду спрашивает Питер, надеясь, что за такой глупый вопрос огонь напротив него не вспыхнет. Стив взгляд голубых глаз поднимает. Шатен поверить не может, что та сталь, невероятно крепкая, пропала. Сейчас там одно сожаление, боль, злость на самого себя, обида на то, что свершилось. В них есть желание любить и быть любимым, но сам хозяин глаз, в которых Питер по сей день тонет, не желая спасения, не показывает этого. — Пит... — Стив сглатывает, замолкая. Губы поджимает, потому что то, что хочет выдасть из своих уст, просто-напросто буквально застряло где-то в глотке и встало комом. — Я не могу, правда. Я не вывожу, — снова не сказал три важных слова. А так готовился перед тем, как приехать. Светловолосый опирается на стену в коридоре, не разуваясь до сих пор. Отводит взгляд от Питера, стараясь не показывать свою боль в глазах, что поглощает его изнутри, не позволяя вздохнуть нормально. Он глаза в пустоту устремляет, пугая такой картиной даже Питера, который подумал, что у Стива сейчас паническая атака начнется. Пытается с силами собраться, но так хочется взять и разреветься. Такая слабость во всем теле, которая дрожь вызывает. Перед глазами до сих пор стоит морально разбитый Тони, который не мог поверить своим ушам, когда услышал не заветное «я не люблю тебя». До сих пор стоит в ушах его слова о том, как он,уже бывшему, парню жизнь сломал. Роджерс до сих пор не вышел из того состояния, что было несколько часов назад в чужой квартире. До сих пор в голове стоят слова, как его ненавидят и какой он ничтожный. — Мы расстались. Питер брови хмурит, а глаза сужает, пытаясь понять, что происходит. Стив же так твердил, что не любит его, а сейчас плачет по их расставанию? Питеру снова наврали? Он буквально стоит в ступоре, не понимая, чего от него хотят. Неуверенно стает напротив Стива, касаясь подушечками пальцев щёк, разглядывая эмоции на лице, которые вот-вот выйдут наружу. Стив взгляд на него переводит, до сих пор рот не раскрывая и не говоря ни слова. Его сердце рушится еще больше, когда видит, что парень, которому боли тоже немало причинил, сейчас пытается его поддержать. Стив челюсть сжимает с силой, когда чувствует, что слезы скапливаются на уголках глаза. Тонкие пальцы тянутся к очам, которые почти что потемнели от столь разбитого состояния, и большим пальцем проходятся по углу глаз, стирая слезы душераздирающие. — Ты не хотел этого? — спрашивает Питер, стараясь не показывать подрагивающий голос, ибо ему самому больно осознавать, что, возможно, Стив по-настоящему любит Тони и только его — Пит... я совсем не поэтому... — Стив не сдерживается, брови хмурит. — Блять, — слезы безысходно и предательски текут, а его ладонь сильная сразу глаза закрывает и пытается смахнуть обжигающую кожу жидкость, — я правда его не люблю, понимаешь — он шмыгает, несмотря на Питера, что так внимательно наблюдает за его монологом, — и мне еще больнее от того, что я так поступил с человеком. Я знаю, сколько всего ему сделал и абсолютно заслуживаю того, что сейчас испытываю, — продолжает блондин, не скрывая слез, но большим и указательным все равно зажимает уголки глаз. Голос дергается, а Питера сердце, и без того побитое с трещинами, еще больше дрожит и медленнно разбивается, наблюдая за состоянием Стива — Тебе больно только из-за этого? Стив взгляд возвращает на парня, за которого каждому глотку вырвать может. Готов смотреть в эти глаза вечно, но хочется, чтобы они сверкали и сияли, потому что он их так блять любит. Готов убить любого, что заставит эти глаза плакать, даже себя. Знает, что подобные ситуации уже были, оттого и больнее. Голубые глаза затуманены потоком слез, а Питер до сих пор в замешательстве, но внутреннего напряжения не показывает, чтобы поддержать Стива хотя бы как-то. — Я тебе тоже больно делал Паркер челюсть сжимает, слыша горькую правду. — Причем очень, — отвечает сипло Питер, взгляд вниз отводя. — В этом вся и суть, — отвечает, позволяя слезам скатится дорожками по щекам, — Пит, я так хочу, чтобы между нами не было всей этой поеботины. У Паркера буквально дыхание спирает, когда слышит сказанные, немного нечеткие слова. Губу изнутри до крови прикусывает, поглаживая большим пальцем по щеке Стива. — Я люблю тебя. В этот момент стены разрушаются, гром и молния буквально слились воедино, мысли в голове, как шум из телевизора встали. Сердце Питера отчаянно бьется, горло и язык как парализовало. Он впервые слышит эти слова от Стива. — Чего? — Люблю, блять, Питер. И поэтому мне сложнее, — отвечает тот, смотря в пустоту квартиры. Порой ему кажется, что это ненормально, что у него столько чувств к человеку, — и я хочу быть с тобой вместе. Ни с кем-то другим. Ты совершенно другой. И люблю я тебя просто за то, что ты существуешь. Питеру расплакаться хочется. Любят за то, что он просто есть? Слова, что стоят дороже золота и бриллианта, он только что услышал от Стива Роджерса блять. Питер плечами пожимает, потому что внутри пустота одна, смешенная с болью. Необъяснимые чувства. Голову поднимает, немного на носочках встает и руки тонкие тянет к лицу заплаканному. Обхватывает ладонями щеки горячие, большими пальцами под глазами поглаживая так трепетно, так нежно, что Стив тает и ощущает себя ребенком в руках матери. Поцелуй нежный-нежный на губах Стива оставляет, глаза прикрывая. Блондин не в силах ответить, слишком ослабел морально, что все его ощущаемое внутри переливается в физическое состояние. Питер отстраняется, лбом о чужой опираясь. Глазами глядит в открывающиеся веки напротив, чувствуя, как на его запястьях оказываются чужие руки, в ребро ладони целуя. — Всё будет хорошо