Сказ о том, как я собирался завести себе кота, а завёл морского эльфа

1 Смотрителем маяка я служу с тех пор, как перебрался к морю. А до этого куда меня судьба только не забрасывала. Долгое время я был подмастерьем у одного обувщика в столице империи. Жилось мне неплохо, и даже скромного жалования почти хватало на все мои нужды. А нужды, надо сказать, у меня были нехитрые: отдать за найм моей комнатёнки, да купить простой еды. И так бы я наверное и жил, да только инквизиция при епископе Андриане III в конец озверела — охотники на инаких хватали и бросали в застенки всех, кто хоть немного отличался от остальных. А я, так уж вышло, от природы кудрявый. Даже сейчас, хотя мне уже шестой десяток пошёл, и седина посеребрила голову. А в молодости волос вился как руно, что очень нравилось всем моим возлюбленным. Один даже признался, что ему достаточно только запустить руку в мои кудри, как он весь распаляется от страсти. Такие вот дела. Только церковники, к большому моему сожалению, не оценили степень моей привлекательности. Попытались схватить, но, слава Керкусу, я смог сбежать. Сначала из города. А потом и вовсе пересёк границу империи и начал жить среди лесных эльфов в приграничье. Лесные эльфы — загадочный народ. Женщин своих прячут в далёких городах, как самое ценное сокровище. Думается мне, что на свете можно по пальцам пересчитать людей, что видели настоящих лесных эльфиек. Большинство из тех, кто болтает об этом — брешет. А кто не брешет, тому видно совсем жизнь не дорога. Ведь за такие разговоры лесные остроухие быстро лишают болтунов не только языка, но и самой головы, из которой тот язык растёт. И знаю я об этом не понаслышке. Так уж случилось, что мне довелось однажды столкнуться на рынке с эльфийкой, переодетой в мужское платье. И поскольку несколько лет до этого я мастерил обувь, тут же смекнул, что у мужчин, даже эльфийских, не бывает такого маленького размера ноги. — Прошу прощения, госпожа, — сказал я самым вежливым и приветливым тоном, а затем поклонился. И то было моей огромной ошибкой. Потому что вскоре я заметил, что за мной следят. И намерения у моих преследователей были явно не самые добрые. И снова мне пришлось уносить ноги. Благо я уже был наученный горьким опытом. И пусть эльфийские следопыты крайне умелы в своей работе, всё же жажда жизни во мне куда сильнее их амбиций. Я смог прибиться к наёмникам, которых орки везли в свои рудники. Там прошли ещё несколько лет моей жизни. С возрастом любой человек начинает искать спокойствия. Так я и оказался в портовом городе. В отличие от лесных, морские эльфы более суровы и с дисциплиной у них всегда полный порядок. Однако сами нравы куда проще. Их женщины даже ходят в море и торгуют разными товарами порой ещё шибче, чем мужчины, пользуясь своей привлекательностью. Я планировал пойти матросом на один из торговых кораблей. Однако подрядчик забраковал меня для работы в море. Зато вместо этого предложил мне стать смотрителем маяка, ибо старый в то время уже был сильно хвор и не справлялся со своей работой в полной мере. Я согласился не раздумывая. Работа мне казалась простой, а оплата за неё более чем приемлемой. Единственное условие, что со временем стало нагонять на меня сильную тоску — я не мог надолго отлучаться от маяка, ведь мне нужно было каждый вечер зажигать огонь и следить за ним. Неизменный вид бескрайнего моря, шум волн и крики чаек только больше усугубляли моё одиночество. С грустью я вспоминал о своих некогда любимых и близких людях. Представлял, как бы оно было, если бы я жил сейчас с кем-то из них. В душе моей всё больше разрасталось сожаление о том, что я был таким ветреным. Не держался за чувства, думал, что всё впереди, и даже не заметил, как пролетели лучшие годы жизни. — Если ты так страдаешь от одиночества, то заведи себе пса, — посоветовала мне хозяйка таверны, где я обедаю по четвергам. — У старого смотрителя был пёс. Большой такой, рыжий, ласковый. И так любил хозяина. Каждый раз, когда тот выходил из таверны на улицу, начинал тявкать и вилять хвостом. Я задумался. А ведь идея была неплоха. Хотя собаки мне особо никогда не нравились. Они прожорливы и от них порой много шума. А вот кошки — совсем другое дело. Они мягкие и пушистые. Совсем не пахнут и места занимают немного. Завести кота было умно ещё и с практической точки зрения. Он бы мог ловить мышей на маяке и пугать крыс. 2 Несколько дней я ходил с этой мыслью. Взвешивал все за и против. Спрашивал знакомых, живущих неподалёку, не держит ли кто из них кошку, что вот-вот должна разродиться. К несчастью, никто так и не смог мне помочь. Это было похоже на чью-то злую насмешку — в один момент будто бы исчезли все кошки в округе. И даже дикие, бродячие не попадались мне на глаза, хотя обычно их в городе-порте огромное множество. В расстройстве я бродил по каменистому берегу после очередной дождливой ночи. В это время года погода всегда скверная: пасмурно, туманно, а ночью волны бывают такие, что опрокидывают рыбацкие лодки, будто те сделаны из соломинки и листа ясеня. Поутру, когда море затихает ненадолго, на берегу можно найти много всего диковинного. От рыб, что обитают на самом дне, до ценностей, что затонули когда-то вместе с кораблями во время штормов. Я не был заинтересован ни в том, ни в другом. Просто хотелось отвлечься от грустных дум и размяться немного. Впереди меж валунов запестрило что-то. Я очень быстро понял, что это не просто водоросли. По очертаниям и размером это нечто напоминало человеческое тело. Вот тебе на! Неужели утопленник? Я поспешил к месту и действительно обнаружил там мокрого, почти синего парнишку с длинными спутанными будто водоросли волосами. Остроухий... Особая эльфийская красота угадывается даже несмотря на то, в каком он состоянии. Руки крепкие, сильные. Одет хорошо, но неброско. Ну точно морской эльф. Вот только как он оказался в воде? Волны были сильные, но не настолько, чтоб кого-то смыло за борт корабля. Я потянулся к шее, чтобы проверить биение сердца, и тут же отдернул руку. По телу пробежала холодная дрожь. Таких глубоких ран я в жизни своей не видал. Кто и за что мог поступить с ним так? Свежей крови почти не было видно. И не похоже было, чтобы он дышал. Я приложил ухо к его груди. Не знаю, как среди шума волн и остальных звуков я различил слабый стук сердца. Возможно, это было моё воображение. А возможно, я слышал эхо собственного сердцебиения. Уверовав в то, что парнишка всё ещё жив, я взял его аккуратно на руки и понёс к себе, в пристрой к маяку. Первым делом мне пришлось осмотреть и промыть рану. И пусть на лекаря я не обучался, но с точностью мог сказать — если парень выживет, говорить он не сможет. В остальном, я сделал, что мог. Оставалось полагаться лишь на волю всемогущего Керкуса. Эльфы, в целом, довольно живучи. Наверное потому, что не утратили до конца связь с природой и божественным началом, как это произошло у людей. Я стал ждать. Каждый день ухаживал за парнишкой, хотя и не знал о нём ничего. Просто в моей жизни внезапно появилось нечто очень важное. И всё стало другим. И даже пробуждения после короткого дневного сна стали приносить радость. Ведь я видел, что моя забота приносит плоды. Парнишка перестал выглядеть как мертвец. А спустя ещё неделю и вовсе пришёл в себя. Естественно, в первые мгновения, увидев незнакомую обстановку и мою страшную физиономию, он испугался. Попытался сползти с кровати на пол. — Тише-тише! Не напрягайся, — сказал я ему с улыбкой. — Я тебе дурного не сделаю. Не для того я тебя у морского владыки из лап забрал. Эльф открыл рот и просипел что-то непонятное. Лицо с тонкими, изящными чертами скривилось в муке. Попытка заговорить оказалась крайне болезненной. Он схватился за шею дрожащей рукой. — Без разговоров тоже пока придётся обойтись, — вздохнул я печально. — Но ты живой, а это самое главное. Я оставил его, понимая, что это лучшее, что можно сделать. Что бы с ним ни произошло до падения в воду, ему нужно было время, чтобы обдумать это и принять. Принять то, что он жив, осознать, что в этом месте никто не желает ему зла. 3 Я радуюсь, что он очень быстро идёт на поправку и в то же время сильно грущу. Мне не даёт покоя мысль, что, как только он окрепнет достаточно, то покинет меня, и я вновь останусь один. А я ведь уже привык к нему и привязался. Заглядывать к нему перед тем, как поднимаюсь на башню, стало моим ежевечерним ритуалом. — Не спишь? — спрашиваю я, хотя ответ очевиден. — Небо хмурится. Наверное, будет гроза. Я затворил ставни, но здесь обычно всегда грохочет так, что будь здоров. Смотрю на него неловко, будто мне снова девятнадцать. Он чуть поправился с тех пор как начал есть не через трубку. И для его длинных волос я даже сумел разжиться гребнем, так что они теперь всегда аккуратно причёсаны. Парнишка отвечает мне таким же смущённым взглядом. Эх, узнать бы его имя. А то без малого две луны он живёт у меня, а я всё ещё не знаю, как его величать. — Ну, пойду я наверх, — говорю вздыхая. На его лице появляется печальное выражение. Он даже привстаёт с кровати, будто хочет задержать. Но в конце концов опускает взгляд и отворачивается, натягивая на себя шерстяное одеяло. Нехорошо... Как же нехорошо! Сердце трепещет в груди. Неужели я влюбился в этого парнишку. Ему же на вид лет семьдесят эльфийских, совсем юнец. Я встряхиваю кудрявой головой, словно хочу избавиться от неуместных чувств. Нет, всё не так. Я ведь кота хотел завести. Всё верно. Он мне вместо кота, и не более! Я гляжу, на бушующее море впереди. Волны столь сильны и высоки, что, ударяясь о скалы, сотрясают башню маяка, а их брызги долетают до самого верха. Где-то на горизонте, где бесконечная водная гладь срастается с небесами, вспыхивают молнии. Близится шторм. Огонь в лампе за моей спиной потрескивает. Горящее масло образует едкий дым, от которого слезятся глаза. Я слышал от моряков в таверне, что за морем есть такие маяки, что работают сами по себе автоматически. Вроде, как и огонь, и вращение линз, поддерживает магическая сила. Правда ли это или очередная байка мореходов, я не знаю. Возможно, однажды чудеса прогресса дойдут и до нашего порта. А пока мне остаётся вращать механизм вручную. Буря снаружи усиливается. Стены содрогаются от ударов волн всё сильнее. Становится тревожно за моего подопечного. Не испугается ли он шторма? Стоит только подумать об этом, как я слышу шаги на лестнице. Тихие, немного неловкие для поступи эльфа. Видно ноги его всё ещё слабы. В пробрешине между косяком и приоткрытой сквозняком дверью появляется любопытный зелёный глаз и длинное ухо. Я невольно улыбаюсь, но притворяюсь, что не заметил его. Жду, что он будет делать дальше. Эльф, решив, что я его не заметил точно кот просачивается сквозь пробрешину внутрь. Прижимается к стене, осматривается, изучает незнакомую обстановку. С интересом глядит на огонь в лампе и сверкающие линзы, приближается на пару шагов. — Страшно стало внизу? — спрашиваю я вдруг. Он вздрагивает и снова прижимается к стене. Я только посмеиваюсь. До чего чудной! Не похоже, чтобы он много знал об этом мире. Как же он оказался в море? И от чьих рук пострадал? Очередная грозная волна с рокотом разбивается о скалы. Мой подопечный бросает опасливый взгляд на бушующее море внизу. Вспышка озаряет горизонт. Он издаёт глухой звук похожий не то на вскрик, не то на испуганный вздох, а потом бросается ко мне. Присев на корточки, прижимается к моей ноге. На мгновение я теряюсь, не зная, как повести себя. Но в конце концов убеждаю себя, что могу его успокоить. Ведь так поступают хозяева, если их питомцы пугаются чего-то. Я касаюсь его мягких волос. Глажу его неуверенно. Он поначалу прячет лицо в ладонях. Но чуть успокоившись кладёт голову мне на колени. В груди моей разливается тёплое чувство. Всё же я счастлив, что это нежное создание сейчас рядом со мной. И нет ничего лучше для меня, чем перебирать его шелковистые пряди, время от времени касаясь прохладных кончиков ушей. Я даже забываюсь на какое-то время, согретый его теплом. Механизм вращается. Эльф дремлет, сидя на полу. Я думаю о том, что надо бы придумать ему имя, раз настоящего не знаю. Ведь с именем жить всяко лучше, чем без. Перебираю в голове разные прозвища. Он рыжий, так что Имбирь ему наверное подойдёт. Или на языке империи будет... — Джинджер, — произношу я вслух. Он поднимает на меня вопросительный взгляд. — Придумал вот тебе прозвище. Что думаешь? Он улыбается в ответ. Потом находит мою руку и сжимает её, будто представляется мне. Славный парень... 4 — Эй, Джин, а ну-ка иди спать в свою постель! — ворчу я устало. Этот негодник повадился под утро приходить ко мне. Я уже и одеяло ему отдал своё и кровать смастерил просторнее. А он всё равно продолжает. И ладно зимой. Тогда спать вместе было теплее. Так ведь уже почти лето. Сезон дождей и штормов прошёл. И мне не жалко, вот только я не железный. И хотя уже не молод, а тело всё равно реагирует на случайные касания, тепло и аромат другого мужчины. Красивого мужчины. Молодого... — Сохрани меня, Керкус, от греха! — шепчу я себе под нос, глядя на его широкую обнажённую спину и крепкие ноги. За те полгода, что мы живём вместе, он вытянулся и возмужал. Теперь помогает мне ночью с работой на маяке, а днём рыбачит в небольшой лодке на мелководье. Я привык к нему и прикипел. И от того мне ещё страшнее, что он однажды меня покинет. — Джин, я ухожу в город, — говорю, краем глаза наблюдая, как он одевается. — Нужно наведаться в управление портом. Купить тебе чего-нибудь? Он ловит на себе мой заинтересованный взгляд и ухмыляется. Порой мне кажется, что он дразнит меня сознательно. Но я стараюсь гнать от себя подобные мысли. Я ж не какой-то старый развратник! И с чего бы вообще молодому и красивому эльфу заигрывать с подобным мне? Бред какой-то! Джин знаками показывает мне, что хочет имбирного хлеба из таверны и новую рыболовную сеть. Я киваю, проверяю суму и выхожу из дома. Раньше, я боялся отлучиться от маяка потому, что был риск не вернуться вовремя. Теперь же я просто не хочу покидать его, ведь там есть тот, кто мне дорог. И я знаю, что он будет ждать меня. Обычно к управляющему очень трудно попасть и ждать приходится долго. Но есть вопросы, которые без его участия трудно решить. Например, как в моём случае, с поставками масла на маяк. Единственное, что спасает в очереди, это разговоры. Говоришь ли сам или просто слушаешь — всё одно, время идёт быстрее. — Так значит, вы так и не нашли того парня? — доносится до моего уха. Я невольно оборачиваюсь и вижу напротив двух состоятельного вида морских эльфов. — Нет, — отвечает второй собеседнику. — Сгинул, видать, в море. Эх, чтобы ещё раз я пустил лесных эльфов на борт своего корабля! — Так что же тогда приключилось? — Сам не знаю, — качает головой капитан. — Вроде как мой юнга заговорил с их госпожой. И вот я почти уверен, что дальше разговора дело не пошло. Не такой он парень — тихий, скромный. А они сочли за оскорбление чести. Ножом по горлу и за борт! Такой парень был. Пусть неопытный, но старательный, бойкий. Отличный бы вышел из него матрос. Чувствую, как у меня внутри всё холодеет. Это ведь он про Джина? Точно про Джина. Два противоречащих друг другу желания борются внутри. Мне и хочется узнать больше, и не хочется, потому что страшно потерять его навсегда. И всё же я решаюсь подойти к капитану и расспросить его подробнее о том случае. Ведь может статься, что речь идёт о ком-то другом. — Это он! — радостно восклицает капитан, выслушав меня. — Наш юнга. Какое облегчение, что он выжил. Передайте ему, что команда ждёт его возвращения на корабль. — Он потерял способность говорить, — произношу я, словно бы надеюсь, что это отпугнёт капитана. — Это ничего. Мы найдём для него работу, — заверяет тот с улыбкой. Я тяжко вздыхаю. Всё моё нутро противится тому, чтобы рассказать Джину про встречу с капитаном. Однако я вдруг понимаю, что слишком сильно люблю его, чтобы удерживать обманом. — Я сегодня встретился с капитаном корабля, на котором ты служил, пока не попал в ту передрягу, — произношу, присаживаясь на его кровать. Он меняется в лице, даже откладывает в сторону сладкий хлеб, что я принёс. — Капитан сказал, что очень сожалеет обо всём, что с тобой случилось, — продолжаю я не глядя на Джина. — Он говорит, что они примут тебя назад, если ты захочешь. Хочу ещё добавить, что сам я предпочёл бы, чтобы он остался. Но это было бы подло с моей стороны. Он ведь может остаться только из чувства долга перед своим спасителем. Я же хочу, чтобы он был свободным и делал то, чего действительно хочет. — Кха-а... — он с силой предпринимает попытку сказать что-то, но только заходится сухим кашлем. — Эй, все хорошо? — я подаюсь вперёд. Потом, сообразив, даю ему воды в чашке. Тот выпивает её, а после неожиданно тянется ко мне и обнимает отчаянно. Чашка выпадает из его рук, и остатки воды разливаются на постели. Но нам обоим до этого нет дела, ведь мы слишком взволнованы происходящим. Джин прижимается своим лбом к моему. Смотрит в глаза напряжённо. Кажется, ещё немного и расплачется. Но вместо этого он вдруг касается своей груди над сердцем, а затем переносит ладонь к моей. Я ощущаю его волнение. И хотя он не говорит ни слова, я ясно понимаю, что он хочет сказать. Слишком силён огонь в его глазах. А выражение его лица красноречивее любых самых пылких признаний. — Я тоже люблю тебя, — отвечаю, касаясь губами его лба. — И не хочу, чтобы ты уходил. В порыве эмоций он забирается ко мне на колени и обвивает мою шею руками. Сердце моё бьётся неистово. Кажется, ещё немного и выскочит наружу. От волнения голова идёт кругом. Как же это всё возможно взаправду? Ведь это всё похоже на красивый сон. Джин склоняется к моим губам и целует осторожно, точно пробует на вкус. Приятная дрожь охватывает тело. Я обнимаю его несмело. Словно бы мне позволили дотронуться до чего-то крайне ценного и важного. Чувствую трепет Джина и его взволнованное дыхание. Веду ладонями по спине и бокам. Замечаю, как краснеют кончики его ушей. И сам он весь меняется, преображается. Взгляд становится загадочным, томным. Это окончательно сводит меня с ума. Не помня себя, я срываю с него одежду и принимаюсь целовать беспорядочно... шею, плечи, мускулистую грудь. Джин запрокидывает голову и запускает пальцы в мою шевелюру. К моему удивлению возбуждение его становится сильнее. А во взгляде его появляется нечто хищное. Он толкает меня назад, заставляя растянуться на кровати. Рывком распахивает рубаху и касается моей покрытой узором шрамов коже. Каждый поцелуй его немного болезненный и оставляет красную отметину. Но я не возражаю, ведь так я могу понять, что всё это не сон, не моя фантазия. Джин спускается к животу, касается паха немного грубовато. Я издаю слабый стон. Возбуждение становится нестерпимым. Его ладонь проскальзывает за пояс и сжимает напряжённый член. Лицо моё вспыхивает, а соображать становится совсем трудно. Всё, что я могу, — ощущать его ласки, видеть его хитрый взгляд, слышать сквозь собственное бешеное сердцебиение его тяжёлое дыхание. Я будто умер и попал в лучший мир. Тело содрогается. Такое желанное, почти позабытое удовольствие разливается по нему. Джин поглаживает меня, точно хвалит за то, какой я послушный. Потом переворачивает на живот. И у меня в самом деле не оказывается ни сил, ни желания возражать, хотя я уже и позабыл когда в моей жизни в последний раз были такие утехи. Есть в эльфах черта, за которую их ценят, несмотря на все странности и особенности, — всё, за что они берутся, они делают хорошо. Я убеждаюсь в этом, когда Джин принимается ласкать меня сзади. И уже совсем иное блаженство охватывает меня. То, что не сравнить ни с чем другим. — Давай же... Уже можно, — вырывается у меня со стоном. Хочется, чтобы и ему было также хорошо, как и мне. Он приподнимает слегка мои бёдра и входит плавно. На минуту тело сковывает тупая боль. Его рука тянется к моему члену и сжимает. Длинные волосы касаются моей кожи, вызывая дрожь. От жара его тела я медленно плавлюсь, становлюсь мягким будто свечной воск. Джин двигается внутри, и меня снова подхватывают эти волны удовольствия. И несут стремительно туда, где мы оба с Джином желаем оказаться. Оказаться непременно вместе.