***
Незадолго до назначенного времени Эймонд уже стоял у дешевого борделя, который располагался в особенно злачной части Блошиного конца. Такие места были не слишком привычны для него – к шлюхам он никогда не питал особых симпатий, а вытаскивать своего распутного брата ему приходилось из более изысканных заведений Шелковой улицы. Вопреки ночи вдалеке всё-таки можно было разглядеть шпили Красного замка. Королевская гавань славилась своей контрастностью. Там, вдалеке – золото и драконы, изящные сады и непозволительная роскошь. Здесь же... Эймонд старался не обращать внимания на вонь испражнений, покосившиеся деревянные дома, толпы пьяных мужчин и оголенных девок. Одна из таких коснулась локтя Эймонда и хищно улыбнулась: – Хочешь развлечься, сладкий? Эймонд невольно дернулся и отшатнулся, сбросив с себя ее руку. Шлюхи вызывали в нем лишь отвращение – грязные, падшие женщины, готовые удовлетворить любые желания всего за пару монет. Каждый раз, когда Эймонд видел Эйгона – потрепанного и до жути довольного, – он думал о том, сколько же членов до его брата приняла в себя очередная девка, с которой он спал. И Эймонду становилось мерзко от них обоих. Стоявший рядом мужчина расхохотался и схватил женщину за задницу: – Оставь евнуха, девица. У меня есть для тебя кое-что большое и твёрдое. А ты... – обратился он к Эймонду, – иди куда шел, мальчик. Мужчина был явно пьян, и от него разило дешевым элем и немытой плотью. Эймонду только драки из-за шлюхи не хватало. В другое время он бы с радостью отрезал пьянчуге язык, но добраться до короля-самозванца представлялось ему гораздо более важной задачей. Эймонд отвернулся от них, вспомнил покойного Веймонда Велариона и решительно распахнул дверь. Обстановка внутри понравилась Эймонду еще меньше, чем снаружи: зычный шум, голые женщины, мерзкие пьяницы и въедливый удушающий запах пота и семени. Эймонд обвел взглядом помещение и быстро отыскал хозяйку заведения. Давно растерявшая красоту молодости полная женщина в своем желтом платье, расшитом ценными камнями, выглядела удивительно неуместно в этом обветшалом, забытом богами борделе. Эймонд поспешил направиться к ней, не желая, чтобы этой ночью к нему прикасалась еще хоть одна шлюха. После того, как принц сказал хозяйке, что желает отдохнуть с нежной Бетти, его с поклонами проводили на второй этаж. За одной из запертых дверей скрывалась лестница на третий. Эймонда оставили в коридоре с единственной дверью и пожелали приятной ночи. Коридор в сравнении с остальной частью борделя выглядел в крайней степени опрятно – пол был устлан мягким ковром, а на стенах даже висели гравюры девушек с огромными грудями и узкими талиями. Эймонд дошел до двери и остановился. «Что, если Деймон с заговорщиком уже на месте? – мелькнула запоздалая мысль в голове Эймонда, и тот чуть задумался. – Возможно, мне следовало кого-нибудь предупредить, дать знать, куда я направляюсь». Отступать было уже поздно. Сейчас Эймонд зайдет, затаится, и узнает все замыслы своего дяди-изменника. Узнает, какие предатели все еще хранят верность шлюхе-Рейнире. А когда Деймон останется один, Эймонд победит прославленного воина, короля Ступеней и Узкого моря, в честном бою и приволочет в королевскую темницу. Эймонда охватил трепет – такой же, как много лет назад, когда он, еще будучи мальчишкой, пытался оседлать Вхагар. Тогда он остался победителем. И вот Эймонд снова пошел к дракону в пасть. Прежде чем его рука успела коснуться ручки двери, что-то больно ударило его по затылку, все потемнело, мир расплылся, и он упал.***
В затылке неприятно саднило. Не соображая, где он и что произошло, Эймонд с трудом открыл глаз, пытаясь восстановить события этой ночи. Бархатные красные шторы, огромная кровать с искусно расшитым балдахином – такие обычно ставят в дорогие бордели, – пуфики, подушки, столики с винами, плащ и меч Эймонда подле его ног и... Деймон Таргариен. – Мне лестно твое внимание, дорогой племянник. Эймонд с резко вспыхнувшей ненавистью уставился на Деймона. Деймон самодовольно ухмыльнулся, посматривая на племянника сверху вниз. Эймонд попытался броситься на него, но понял, что привязан к стулу. Он медленно выдохнул и попытался вернуть хладнокровие: – Где твой сообщник? – Так вот же он – прямо передо мной, – Деймон явно веселился. – Ты ожидал видеть здесь кого-то еще? – Я читал твое письмо. Не лги, ты здесь не один. – Эймонд облизнул чуть обсохшие губы и снова обвел комнату цепким взглядом. – Как грубо обвинять его Величество во лжи. Письмо предназначалось тебе, юный принц. И я очень рад, что оно достигло своего получателя. Какой же он самоуверенный глупец – Эймонд полагал себя опытным охотником, а Деймона – его легкой добычей. Но сегодня этот зверь оказался ему не по зубам. – Что тебе от меня нужно? Деймон не ответил и подошел ближе – настолько ближе, что, когда он наклонился, Эймонд почувствовал его дыхание на своих губах. От Деймона пахло драконом, соленым морем и сладким вином. Он резко подцепил кинжалом повязку на глазу Эймонда и сорвал ее. – Всегда было интересно посмотреть, что скрывается под ней. Эймонд плюнул Деймону в лицо. Эймонд всегда ненавидел показывать свое увечье даже мейстерам. А уж этому человеку, сейчас… Это было слишком уязвимо. Он чувствовал себя словно нагой и безоружный перед целой толпой. Деймон стер плевок и одной рукой схватил Эймонда за лицо, а второй поднес кинжал к его единственному уцелевшему глазу. – Тебе стоит быть более благоразумным, племянник. – Эймонд закрыл глаз, и Деймон чуть надавил кончиком лезвия на подрагивающее веко. – Ты же не хочешь лишиться второго глаза? Первый ты обменял на дракона, а второй можешь разве что на свою гордость. Эймонд промолчал, прикусив язык. Деймон отстранился. – Правильный выбор. Пусть Эймонд связан, но не побежден. Деймон может его прикончить – но сам он никогда не станет унижаться и просить о пощаде. Эймонд заметил, как Деймон рассматривает его непокорное лицо, и в порочных глазах внезапно расплескалось что-то… Что-то страшное. Так смотрит хищник на жертву за пару мгновений до того, как вонзит в нее свои клыки. Деймон вновь наклонился и лизнул щеку Эймонда, коснулся кончиком языка сапфира, вставленного в глазницу. Эймонд дернулся, и язык скользнул по его виску. – Не смей меня трогать, ублюдок, – прорычал Эймонд. Его трясло от унижения. – Если хочешь убить – делай это быстро. – Я и не собирался тебя убивать, – усмехнулся Деймон, – Я желал лишь принести в дар своей любимой жене твой правый глаз. Твой глаз – чтобы ты больше никогда не шастал за мной по пятам и не лез не в свои дела, маленький паршивец. Если бы Эймонд мог убивать взглядом, его дядя, без сомнения, уже ворочался бы на полу в муках. Но Деймон никаких мук явно не испытывал – он задумчиво прищурился и оскалился. – Но… В конце концов, мы все-таки в борделе, верно? Так почему бы нам не поразвлечься, юный принц? Ужас окатил Эймонда ледяной волной, но он лишь огрызнулся: – Уверен, ты найдешь себе девку по вкусу, раз прелести моей сестрицы тебя больше не привлекают. – Да, я определенно найду себе кого-нибудь по вкусу. Плащ и рубашка Деймона полетели на пол, и Эймонд увидел ужасающе огромное количество шрамов на бледной коже. Деймон отошел, налил себе крепкого вина, сделал пару глотков и вернулся к Эймонду. – Пей, – Деймон поднес чашу к губам обездвиженного Эймонда и наклонил ее. Эймонду удалось допить до дна, но вино все равно потекло по губам, подбородку, шее. Когда Деймон приблизился и слизал капли, стекающие по нему, Эймонд охнул и задергался. – Хватит слюнявить мое лицо! – Я еще даже не начал, – Деймон дернул Эймонда за воротник, обнажив тонкие ключицы и худой живот. Порочный принц перетрахал половину Королевской гавани. Говорили, что особенно он любит лишать молодых девиц невинности. Также говорили – шепотом – что иногда он не прочь поразвлечься и с молодыми мальчишками, когда ему надоедали женские стоны. Деймон снова наклонился к Эймонду, поблескивая глазами. Эймонд с ужасом решил, что его сейчас поцелуют. Вместо этого, Деймон укусил его нижнюю губу, оттягивая, пока Эймонд не почувствовал вкус крови у себя во рту. Деймон облизнулся: – Нет ничего лучше драконьей крови, не так ли? «Еще бы. Мы оба знаем ее цену». – Возьми себе какую-нибудь шлюху, я не собираюсь развлекать тебя. – Я так не думаю. Я возьму именно тебя, и ты будешь помнить об этом до конца твоих дней. Сердце забилось с бешеной скоростью. Эймонд не сомневался, что действительно будет помнить. Да, он восхищался и ненавидел, хотел быть похожим на единственного настоящего Таргариена – хоть в этом он никогда и никому бы не признался, но… но никогда не думал про Деймона вот так. – Ты же считаешь себя лучше всех остальных, племянник? Или ищешь признания? Твою смелость я оценил давно, не сомневайся. …Или все-таки думал. Эймонда не слишком интересовали плотские утехи. Он трогал себя всего несколько раз, пытаясь представлять изящных благородных леди, нагих и податливых, но, кончая, он всегда вспоминал ледяные обжигающие глаза Деймона Таргариена. – Тогда развяжи меня и верни мой меч. Закончим этот фарс честным поединком. Деймон движением ноги отшвырнул его меч в угол комнаты. – Эймонд, Эймонд… – хмыкнул Деймон. Эймонд содрогнулся, впервые услышав свое имя из уст дяди. Это было чуть странно и немного волнующе, – если ты действительно хотел честного поединка, тебе стоило атаковать меня, а не волочиться за мной через половину города. Скажи, у тебя до меня никого не было? Люблю быть первым. Эймонд грязно выругался. – Катись к черту. Деймон встал за спиной Эймонда, положил голову на его плечо и обвил руками. Ладонь медленно поползла по его бедру. Эймонд задергался. – В отличие от твоего брата-узурпатора я не люблю насиловать людей, – шепнул Деймон ему на ухо и накрыл рукой мягкий пах. – Ты тоже получишь удовольствие. Деймон медленно потянул за завязки штанов Эймонда и прикусил мочку уха. – Ты еще не готов, но это не беда. Я даже дам тебе выбор. Мне пригласить женщину, или ты предпочтешь меня? – Я скорее предпочту кинжал у своей шеи. Деймон усмехнулся, обнажив клыки. – Возможно, когда-нибудь я именно так и сделаю. А пока... – Деймон встал перед Эймондом и посмотрел ему прямо в глаза, – выбирай. Знаешь, я ведь могу оставить тебя здесь и предложить местной мрази хорошенько отделать юного невинного мальчишку. Эймонд знал, что свои угрозы Деймон умеет воплощать, как никто другой – еще одно качество, которое настолько будоражило и привлекало. Молчание затянулось. Деймон поднял скомканный плащ, скрыл им волосы Эймонда и сапфировый глаз, прихватил вино и, не произнеся больше ни слова, вышел из комнаты. «Он никому меня не отдаст и не оставит меня здесь. Не оставит», – Эймонд повторял эти слова раз за разом, чтобы не поддаться панике и страху. «Не оставит...» «Не оставит меня здесь...» «Не оставит». Мысли прервал звук открывающейся двери. Деймон вернулся без вина, но с молодой девицей с огненно-рыжими волосами и пухлыми алыми губами. «Не оставил». – Не сильно скучал? – вкрадчиво поинтересовался Деймон, ведя за собой девчонку. Они подошли к Эймонду. Тот презрительно фыркнул. Девушка же будто и не обратила на Эймонда никакого внимания. Она скинула свое легкое полупрозрачное платье и положила руки Деймона себе на талию, откинув шею. Он укусил ее за подставленную кожу, а затем – нижнюю губу и довольно сказал: – У тебя очень нежный рот, девочка. Приступай. Эймонд отвернулся. Какая мерзость. Шлюха послушно опустилась на колени, стянула с Деймона штаны и взяла в рот его уже отвердевший член. Одной рукой он вцепился в ее волосы, наматывая их на кулак, а вторую опустил на лицо Эймонда. Деймон гладил его по щеке, подбородку, губам. Эймонд упрямо продолжал смотреть в сторону, стараясь не обращать внимания на громкие влажные звуки. Деймон вновь провел по его губам, позволив пальцу соскользнуть внутрь. Едва палец коснулся языка Эймонда, как тот сомкнул рот и больно прикусил его. Лицо обожгло пощечиной. Не слишком сильной – но достаточной, чтобы Эймонд зашипел. – Высунь язык. – Скажи это своей шлюхе. Еще одна пощечина. – Ты и есть моя шлюха. Глаз Эймонда загорелся бешенством, он заставил себя замолчать и плотно сомкнул губы. Однако Деймон вынудил его открыть рот – больно схватил лицо обеими руками. «Ненавижу». Деймон погладил язык большим пальцем, пару раз похлопал и, видимо, остался доволен. – Достаточно, – Деймон отстранил девицу, и она выпустила головку его члена изо рта с мокрым хлопком. – Будешь ее? Эймонд едва заметно качнул головой. – Тогда скажи, что хочешь меня. – Я хочу, чтобы ты горел в аду. Деймон хмыкнул и щелкнул пальцами. Шлюха послушно подползла к ногам Эймонда, оголила его мужское естество, потянулась к нему… Эймонда передернуло от отвращения и стыда. – Не стоит, – осипшим голосом попросил он, – отошли ее. Я… Черт. Лучше ты. Пусть она уберется прочь. «Лучше ты? Идиот, других слов не нашлось?». Эймонда потрясывало. Деймон кивнул девушке, и они остались вдвоем. Он скинул плащ с головы Эймонда и провел рукой по его чуть спутанным волосам. – Тебе настолько противны шлюхи? Или ты так хотел меня, что отказался от теплого девичьего рта? – поинтересовался Деймон, но не дождался ответа. Он поставил еще один стул сбоку от Эймонда, сел. Эймонд повернул голову и посмотрел на него с опаской. Деймон резко подался вперед и легко накрыл губы Эймонда своими. Эймонд охнул и зажмурился. Черт, он вообще не так представлял свой первый поцелуй. В общем-то, он не то чтобы часто думал об этом или воображал что-то конкретное, но все-таки… Это не должно было быть так. Эймонд не стал сопротивляться, и Деймон углубил поцелуй, ласково поглаживая племянника по все еще саднящей щеке. Это не должно было быть так. Не может же быть настолько приятно. Растворившись в ощущении, Эймонд неловко протянул язык в рот Деймона, тот ответил тем же. Деймон отстранился. Эймонд был очень красив – с припухшими губами, покрасневшими щеками и лихорадочно поблескивающим глазом – и ни сапфир, сверкающий не менее ярко, ни шрам, его ничуть не портили. – Еще, – требовательно выдохнул Эймонд, тяжело дыша. Деймон рассмеялся, но снова придвинулся вперед, на этот раз целуя его требовательно и жадно, запуская руки в его волосы, шепча прямо в губы какие-то пошлые глупости. Эймонд чуть застонал, и Деймон переместил руку на его набухающий член. От неожиданности Эймонд открыл глаза – и тут же перестал дышать. Прямо перед ним были те самые ледяные пронизывающие глаза – которые возникали в голове во время пиков его удовольствия. Деймон обхватывает его член рукой и делает пару неторопливых движений. У Эймонда окончательно встает. Деймон отстраняется от губ Эймонда и лихорадочно впивается в его шею. Кусает, посасывает бледную кожу. На члене выступает небольшая капелька, Деймон растирает смазку по головке и двигает рукой все быстрее и быстрее. Эймонд постанывает и откидывает голову назад. Но Деймон тоже не железный. Он отвязывает ноги Эймонда и кладет их на свои колени, придвигается ближе и обхватывает их обоих одной рукой. Лоб Эймонда покрывается испариной. Жарко, Семеро, как же жарко, невыносимо… Это – настоящее, чистое безумие. Оно сводит его с ума, но от руки и члена Деймона ему приятно, так приятно… Эймонд кончает себе на живот с хриплым стоном. В его голове остается лишь одна внятная мысль – что ничего более постыдного в этой жизни с ним уже не случится – но Деймон хмыкает и, наклонившись, слизывает сперму с его живота. – Ты сладкий, племянник, – Он властно просовывает язык в рот уже ничего не соображающего Эймонда, делясь с ним его собственным семенем. Отвязывает от стула, но не освобождает его руки. – Теперь ты готов к продолжению. – Какому продолжению? – Эймонд смотрит на него затуманенными глазами, но замечает нетерпение Деймона, жгучее, осязаемое. Деймон ведет Эймонда к кровати и грубо толкает на нее. Эймонд и не думает сопротивляться. Он уже ни о чем не думает – ни когда Деймон лишает его остатков одежды, ни когда раздвигает ему ноги, нависает сверху и вновь впивается в его губы. Деймон отодвигается и ласкает себя, гладит Эймонда по бедрам, животу, а тот отчаянно ловит его взгляд и старается не забывать дышать. Эймонд чувствует, как его орган снова наливается кровью, и желание складывается в слова быстрее, чем он успевает это осознать: – Я хочу прикоснуться к тебе. Глаза Деймона блистают, отражая огонь прикроватных факелов. Он самодовольно усмехается и кивает, освобождает затекшие руки Эймонда. Последние остатки стыда растворяются так, словно их и не было вовсе – и Эймонд тянется к члену Деймона, трогает его так, как когда-то трогал себя. Совсем неумело – но Деймон все равно тяжело дышит и смотрит так, будто он, как и сам Эймонд, не верит в то, что это происходит наяву. – Кто бы мог подумать, дорогой племянник, что ты вырастешь настолько развратным мальчиком, мм? Вместо ответа Эймонд тянется к ладони Деймона и кладет ее на свой член. Деймон делает пару неспешных ленивых движений и отстраняется: – У меня немного другие планы на тебя, Эймонд. Невысказанный вопрос застывает во взгляде Эймонда, когда Деймон вновь связывает его руки и привязывает к изголовью кровати. Не то чтобы Эймонду от этого некомфортно – но трогать Деймона своими руками было приятно, даже слишком. Деймон тянется к ближайшему столику и кидает на кровать небольшую склянку. Он открывает флакон, и комната наполняется запахом оливкового масла и гвоздики. Масло тонкой струйкой льется на грудь, живот, пах – Деймон растирает его, и Эймонд вполголоса постанывает, жмуря глаз от удовольствия. Палец скользит ниже, в ложбинку ягодиц, и Эймонд резко подскакивает: – Нет! Деймон поднимает на него насмешливый взгляд, и Эймонд вспоминает, что происходило в этой комнате до его первого горячего-нежного-сладкого поцелуя. А еще, что Деймон – дракон и пожирает то, что он хочет. Даже своих собратьев. По телу бегут предательские мурашки. – Не смей! – Не заставляй меня вновь угрожать тебе, племянник, – Деймон резко вставляет в Эймонда один палец, и тот шипит от боли. Боль – это ничего. Боль можно потерпеть. Она не должна пугать того, кто с детства привык набивать синяки и ссадины на тренировочном поле – но еще ни в одном поединке он не чувствовал себя настолько униженным. Терпение Деймона явно подходит к концу – но он ждет, пока Эймонд немного расслабится, и добавляет еще один палец, растягивает его, не забывая проводить второй рукой по его скользкому от масла члену. Когда в Эймонде оказывается третий палец, он жалобно скулит и вздрагивает, пытается освободить руки, дергает ногами – и Деймон лишается последних капель рассудка. Он подминает Эймонда под себя и приставляет головку члена к его входу. – Я убью тебя. Я тебя, блядь, убью! – рычит Эймонд и кривит лицо в отчаянной гримасе. – Обязательно, – насмешливо отвечает Деймон и входит в него. Ничего не осталось – ничего, кроме ноющей, зудящей боли, распирающей его изнутри. Эймонд отворачивает голову и шипит, стонет, кусает губы до крови, расцарапывает ногтями собственные ладони и проклинает Деймона и весь чертов свет. Деймон хрипло хватает воздух и вжимает Эймонда в кровать, почти не двигается. Утыкается лбом в его ключицы и дышит, дышит… Эймонд чувствует себя заполненным до края – Деймон пробрался в его разум, сердце и тело. Боль медленно отступает – остается биение сердца, сладкое тянущее желание внизу и обжигающее дыхание на шее. Желание становится терпеть сложнее, чем остатки боли, и Эймонд чуть приподнимается и трется о живот Деймона. Тот словно этого и ждал – рука Деймона тут же перемещается на член Эймонда и чуть сдавливает у основания; Деймон делает пару толчков, замирает и внимательно смотрит. Эймонд отводит взгляд, и прикусывает губу, но тихий стон все же прорывается наружу. – Ты кончишь, Эймонд. Кончишь на моем члене. – Деймон проводит языком по шее и улыбается ему в губы. – Признай, что тебе этого хочется. Его будоражат эти слова – ведь в самом деле хочется. Эймонд обхватывает Деймона за талию ногами и притягивает его ближе. Деймон входит в него до упора, чуть выжидает и набирает темп. По комнате разносятся влажные звуки, шелест простыней и громкие вскрикивания Эймонда. Ноги скользят все выше и выше по влажной спине Деймона – и он с хриплым рыком хватает Эймонда за правую лодыжку и закидывает себе на плечо. – Блядь… – выругивается Эймонд с наслаждением. Деймон прерывает его укусом и глубоким поцелуем, а Эймонд громко стонет ему в губы и старается не сойти с ума. Влажный язык скользит по губам, его языку – и это так прекрасно, что все тело пылает и хочет еще, еще, еще… Ладонь Деймона скользит по груди Эймонда и останавливается на его шее. Деймон резко сжимает руку, и Эймонд содрогается. Он открывает рот и порывисто ловит воздух глубокими и чуть хриплыми вдохами. – Тебе страшно, племянник? – Деймон давит сильнее и углубляет толчки. – Боишься, что я могу убить тебя сейчас? Кажется, он не издевается, а действительно спрашивает; Эймонд отвечает тихо, но будто с вызовом: – Сейчас? Нет. – Хорошо. С каждой секундой дышать становится все тяжелее. Голову словно распирает изнутри, а тело – необычайно легкое, такое легкое, будто он парит в небе без дракона и крыльев; его бьет дрожь… Эймонд чувствует пульсацию в голове. Язык и ноги онемевают. Он не смог бы сказать ни слова, даже если бы очень захотел. Эти игры очень опасны – но от них так сладко тянет внизу… Удовольствие обостряется в тысячу раз. Эймонд хрипит и подается навстречу – хочет еще быстрее, глубже, грубее… Воздуха отчаянно не хватает. Он инстинктивно дергается, пытаясь освободиться. Вдох. Вдох. Перед глазами мажет. Плывет. Он закрывает их. Ему так хорошо… Эймонд резко распахивает глаза – его раздвинутые ноги обессиленно лежат на кровати, горло саднит, а Деймон вбивается в его тело с такой яростью… Член Эймонда весь мокрый – не только от масла, но и выступившей смазки – и ему очень хочется кончить. Нужно. Просто до безумия. – Я почти все. Помоги… Помоги мне. Если бы только Деймон прикоснулся к нему, хотя бы немного, всего пара движений… Эймонд вновь пытается потереться членом о живот Деймона, но тот хмыкает, отстраняется и выходит из него. – Мне следовало трахнуть тебя еще несколько лет назад. – Деймон гладит его по бедрам, но не спешит прикасаться к члену. – Пробраться в твою комнату посреди ночи и дать всему замку услышать твои блядские стоны. От этих слов Эймонд жалобно скулит и закусывает губу. Он представляет как Деймон берет его в замке, на его собственной кровати, а за дверью – гвардейцы, и ему приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы сохранять тишину… – Хочу тебя сзади. Будешь сопротивляться? Эймонд быстро качает головой – да как ему, черт возьми, угодно, лишь бы, лишь бы… Деймон отвязывает его чуть затекшие руки, но стоит Эймонду пошевелиться, тут же шипит: – И не смей себя трогать. Эймонда передергивает от этого восхитительного сексуального тона, и он и не думает нарушать запрет. Вместо этого он зарывается пальцами в длинные мягкие волосы Деймона и понимает, что уже очень давно – или никогда – не смотрел ни на кого с такой отчаянной нежностью. Эймонд резко подается вперед, крепко хватает волосы на затылке Деймона и целует его шею, больно кусает, оставляет багряный кровоподтек, свою метку. И он – о, Семеро – слышит, как Деймон постанывает; стон превращается в рык, Эймонд снова оказывается впечатанным в кровать и получает ощутимую пощечину. Искусанная губа снова закровоточила. Деймон явно хочет что-то сказать – но обрывается на полуслове. Вместо этого, он слизывает тонкую струйку крови, потекшую по подбородку Эймонда, и впивается в его губы. Этот поцелуй не похож на все прочие, он словно пляска драконов, битва двух непревзойденных мечей, шторм на корабле в открытом море… Эймонд впивается ногтями в плечи, спину Деймона, оставляет красные полосы, кусает его губы и просит: – Давай кончим вместе… Деймон. Выражение лица Деймона сменяется на серьезное, опасное – он больше и не думает усмехаться. Переворачивает Эймонда на живот, тот охотно поддается, приподнимается на локтях и коленях, прогибает спину. Деймон невесомо, почти щекотно, проводит рукой по спине Эймонда, пристраивается сзади – наконец-то обхватывает его изнывающую плоть рукой – и резко входит. Эймонд не хочет ждать, медлить, хочет лишь полностью, без остатка, отдаться этому безумному поглощающему удовольствию. Отдать себя и взять, принять его – и с восторгом понимает, что Деймон хочет того же. Второй рукой Деймон берет Эймонда за волосы, чуть оттягивает его голову, рычит и вдалбливается в податливое горячее тело. – Деймон… Сейчас. Кажется, срывающийся голос Эймонда становится последней каплей. Толчки Деймона обращаются в рваные, хаотичные. На мгновение его рука на члене Эймонда замирает, но тот выругивается, и Деймон продолжает движения. Пара мгновений – и они оба кончают с тяжелым выдохом. Деймон падает на Эймонда сверху, прижимает к кровати и оставляет легкий отпечаток губ на его плече. Эймонд чувствует себя приятно опустошенным, но сердце все равно продолжает стучать как бешеное. Из него вытекает теплая сперма и течет прямо по бедру. Это должно быть липко, грязно, отвратительно, но ему нравится чувствовать Деймона на себе и в себе. Деймон отстраняется и ложится на спину, все еще чуть тяжело дыша. Его волосы мокрые, и пара прядей прилипло к слишком серьезному лицу. Эймонд разворачивается, протягивает руку, аккуратно заводит пряди за уши и прижимается к Деймону всем телом. – Глупый мальчишка. – Деймон усмехается, но глаза его остаются серьезными. – Что будет дальше? – Эймонд понимает, что сейчас ему по-настоящему страшно – впервые этой ночью. Он жалеет о заданном вопросе еще до того, как он полностью срывается с его губ. – Я – вернусь к своей королеве-жене и обязанностям короля. Ты – продолжишь играть в войну и послушно исполнять волю своего деда? Матери? Брата? Не имеет значения. – Деймон встает и подбирает свою одежду, неспешно одеваясь. – Мне нужно было прикончить Отто еще до того, как он успел подложить твою мать в постель моего брата. Эймонд садится. Ладони медленно сжимаются в кулаки. Он не знает, какие именно слова приводят его в чувство и наполняют злостью, ненавистью, отвращением. Деймон, не глядя него, накидывает на себя плащ и подходит к столу. – Впрочем… – Деймон наполняет стакан терпким вином. – Этот брак принес хоть что-то… что-то… Он поджимает губы, не в силах подобрать нужных слов, поэтому просто приподнимает бокал в сторону Эймонда и залпом опрокидывает его в себя. Бешеное сердцебиение прекращается – сердце будто и вовсе перестало биться. Вместе с ним пропадает и голос Эймонда, он кажется чужим, неестественным, далеким: – И это все? – Все? – Глаза Деймона опасно блестят. – А чего ты ждал? Брачного предложения за утерянную честь и невинность? – Он наливает вторую чашу и пьет так быстро, что вино течет по подбородку. – Порочный принц превратился в короля, но эта должность все равно занята. Могу предложить назваться опороченным принцем, теперь тебе подойдет идеально. Эймонд укутывается в одеяло, чтобы скрыть наготу и невидящими глазами смотрит в пол, не в силах больше пошевелиться или поднять глаза. Слышит хлопок двери и гулкие шаги, теряющиеся вдали коридора. Спустя время он начинает слышать и шум нижних этажей, улицы – грязные стоны, возгласы, бесталанную музыку здешних певцов. Эймонд встает и одеревеневшими пальцами подбирает одежду и меч, одевается. Находит повязку и наконец-то прячет изувеченный глаз. Подходит к окну и ищет глазом шпили Красного замка. Далеко, очень далеко идти… Он ужасно устал. – Ну и катись к черту! – Эймонд кричит, бьет по стеклу, и его рука заливается кровью. – Катись к черту и подохни в какой-нибудь канаве! На пол летит ближайший столик, громко звенят разбившиеся бокалы. Пол обливается бордовым вином и алой кровью. – Скольких ты поимел здесь до меня?! – Флакон с маслом разбивается о висящий на стене гобелен, сломанный деревянный стул противно скрипит под ногами. Эймонд вцепляется руками в волосы. Он чувствует себя таким живым, но мертвым. От мысли, что Деймон продолжает жить, будет дышать, спать, пить, забавляться – вновь на этой кровати – кровь закипает в жилах. На шелковые простыни летит первый факел, второй, третий. Эймонд тяжело дышит и смотрит на быстро разгорающийся огонь, пока с улицы не начинают доноситься испуганные крики, а его дыхание не сменяется удушающим кашлем. Эймонд уходит, надеясь, что все невольные свидетели его позора сгорят в его пламени.