Выше всех похвал

Цыпленок, оригинально приготовленный с красным перцем, был хорош. Баклажаны, начиненные мясным фаршем, с доброй порцией мамалыги тоже были выше всех похвал. К сожалению, всего этого было… Маловато. Джонатан опомнился, только собрав корочкой свежего, но непривычно темного хлеба остатки каши. Отпил вина и перевел виноватый взгляд на хозяина замка, подспудно опасаясь встретить в глазах странного графа осуждение. Ничуть не бывало. На красивом породистом, но слишком бледном лице господина Дракулы застыло странное выражение. Будто бы… Умиления? Джонатан торопливо сделал еще глоток вина и завел приличествующий случаю разговор об отличиях английской и континентальной кухонь. Граф благосклонно кивал и даже улыбался уголками тонких сливающихся с кожей губ. Неловкий момент благополучно миновал. Спать Джонатан отправился непривычно рано и с чувством глубокого удивления. За неделю, что он пробыл в замке, помощник стряпчего успел свыкнуться с ночными беседами обо всем на свете. Разговаривать с графом было приятно. Он не только легко поддерживал беседу, но и обладал каким-то совершенно зачаровывающим голосом. А уж когда брался рассказывать о своих предках, о трансильванских обычаях и легендах, Джонатан готов был слушать его вечно. Сегодня он, признаться, тоже рассчитывал на обстоятельный разговор у камина, однако граф вежливо, но твердо дал понять, что у него этой ночью какие-то дела вне замка. И загадочно посоветовал английскому гостю не ложиться спать нигде, кроме собственной комнаты. В замке господаря, по всей видимости, и не было других помещений, пригодных для сна. С изгиба дороги высившаяся на скале крепость производила величественное и давящее впечатление, тем более, три ее стены охраняла от неприятеля бездна. Внутри же повсюду были заметны следы запустения. Часть стены, как удалось понять Джонатану, и вовсе некогда осыпалась, и чинить ее было то ли некому, то ли не на что. Тем более странно, ведь граф мог себе позволить совсем не дешевую недвижимость в Лондоне. Спать не хотелось. Неотступное сосущее чувство не в желудке даже, а во всем теле не отпускало и после плотного по человеческим меркам ужина. Истинная сущность, загнанная в крепкие тиски воли, самоконтроля и, дьявол их раздери, моральных норм, скреблась острыми когтями и требовала своего. Джонатан со стоном поднялся с постели и шагнул к окну, подставляя лицо прохладному ветру. Внизу сплошным темным ковром расстилался лес. Полная луна, круглая и желтая, светила с бархатистых, усыпанных звездами небес. В такую ночь хотелось хоть ненадолго стряхнуть с себя все лишнее – темно-серый безликий сюртук помощника стряпчего, тугую ленту с непослушных волос, про которые только слепой не обмолвился, что такие волосы больше приличны девице, нежели мужчине, саму маску скромного служащего содрать хотелось. Джонатан со вздохом прижался горячим виском к ледяной каменной кладке грубого оконного проема и решительно потянул с волос проклятую ленту. Мелкие тугие кудри пышной волной легли на плечи поверх тонкой белой рубашки. Стало немного легче. Только есть все равно хотелось. Идея побродить немного по замку в отсутствие хозяина показалась неожиданно заманчивой. В конце концов, граф этого не запрещал. Обмолвился только, что в запертые двери гостю хода нет. Но так они же заперты, значит, никакого запрета Джонатан своей прогулкой не нарушит. Замок производил удручающее впечатление, особенно южная его половина, где в стене и правда красовался изрядный пролом. Уцелевшая часть галереи была залита лунным светом, волшебным и таинственным. Джонатан осторожно переступил через обломок сгнившей балки и шагнул в это лунное озеро. Ветер шелестел внизу ветвями деревьев, будто нашептывал что-то на ухо. И в этом шепоте Джонатан вдруг расслышал: −Ионатан… Ион… С противоположного конца галереи к остолбеневшему Джонатану медленно приближалась женская фигурка в длинном белом платье. Луна мягко гладила буйные темные кудри, спускавшиеся до самой тонкой талии, переходившей в крутые бедра. Дева шагнула ближе, и Джонатан пораженно распахнул глаза. Она была очень красивой. Красивее всех девушек, что он встречал в Англии. Красивее встреченных в Трансильвании секлерок с их дикой яркой красотой. Полные чувственные губы изогнулись в мягкой улыбке. Огромные прозрачные глаза сияли. −Ионатан. – повторила дева, выговаривая имя Джонатана на румынский манер. – Что ты делаешь здесь, свет мой? Здесь так высоко и так опасно. А ты не птица, чтобы улететь. Иди ко мне и идем со мной. Завороженный ее голосом, выговаривающим английские слова с забавным, но милым акцентом, Джонатан позволил взять себя за руку и увести прочь из разрушенной галереи. Опомнился он только в просторной хорошо сохранившейся комнате. В большое окно светила луна, и ее свет падал на широкую девственно-белую постель. Светлые глаза девы сверкнули хищно и голодно, как у дикой кошки. А руки с неженской силой толкнули Джонатана в грудь, заставив повалиться спиной на кровать. Дева опустилась сверху, прижимаясь упругой высокой грудью, припадая губами к шее. Кожу царапнули острые зубы. Сущность, так долго запертая внутри, вдруг взвыла и все-таки прогрызла себе дорогу на свободу. Джонатан, рыкнув, обхватил узкие плечи девицы, отрывая ее от себя. Вгляделся в перекошенное яростью лицо, замечая кончики острых белых клыков. −Так вот оно что. – усмехнулся помощник стряпчего. – Крови моей жаждешь, милая леди? Что ж, тогда услуга за услугу. −Какую еще услугу? – ошпаренной кошкой прошипела дева ему в лицо, клацнув зубами. Джонатан бестрепетно оторвал левую руку от ее плеча, с которого кокетливо съехала лямка платья, и осторожно заправил деве за ухо упавший на лицо крупный темный локон. Демоница озадаченно нахмурилась. Джонатан улыбнулся и прошептал: −Люби меня. Целовать этот клыкастый рот было небезопасно. Но как еще отвлечь чертовку от шеи? Тем более, уловка сработала. Дева сперва застыла статуей, а потом вцепилась Джонатану в волосы и поцеловала сама, да с такой прытью, будто сожрать хотела. Впрочем, именно этого она и хотела. Джонатан тоже не собирался уступать. Со стороны это, наверно, больше смахивало на драку. Девица все-таки прихватила Джонатана за нижнюю губу, но хотя бы не до крови. Он в ответ намотал на руку ее кудри и с силой оттянул голову, открывая светлое беззащитное горло. Втянул нежную кожу в рот, оставляя свою метку. Девица отозвалась сдавленным рыком, как дикое животное. Затрещала ткань рубашки, в которую эта чертовка вцепилась мертвой хваткой. Джонатан с ее платьем тоже церемониться не стал. В лунном свете кожа девы сияла совершенно неземным жемчужным светом. В иных обстоятельствах Джонатан непременно бы остановился, чтобы полюбоваться. Сейчас же медлить было нельзя. Хотя бы потому, что эта дьяволица все еще шипела неприрученной кошкой и пыталась достать англичанина то длинными ногтями, то острыми зубами. Наконец, Джонатану удалось перехватить ее запястья одной рукой, а второй потянуть с себя остатки рубашки. Дева вдруг прекратила вырываться и вгляделась ему в лицо. Озадаченно нахмурилась и проговорила: −Ты не человек. −Не человек. – согласно кивнул Джонатан, выпутываясь из рубашки. – Может, перестанешь уже? Я же сказал, что дам тебе крови. Только сначала дай и мне кое-что. Глаза девы просияли, словно она, наконец, уразумела, чего от нее хотят. Вырываться она перестала. Напротив, наклонилась над выпустившим ее руки Джонатаном и коснулась поцелуем ямочки между ключицами. Провела языком длинную влажную черту до середины груди. Прижалась губами слева – там, где стучало сердце. Негромко хихикнула и улеглась поудобнее, вклиниваясь бедром Джонатану между ног. −Ты красивый. – пробормотала дева. – Очень красивый. У нас не бывает мужчин с лицами ангелов. Джонатан вместо ответа потянул ее выше, целуя слишком разговорчивые губы. Скользнул языком в покорно приоткрывшийся рот, проследил кромку зубов, наткнулся на клыки, уже не такие длинные и острые. Отстранился, обнимая лицо девы ладонями. Голубые глаза сияли ясно и доверчиво, и Джонатан ощутил пока еще легкий привкус чужих чувств. Опрокинуть переставшую бушевать деву на кровать получилось легко. Да и дева оказалась не из робких. Ее узкие прохладные ладони порхали по плечам Джонатана, гладили шею под волосами, несильно тянули за непослушные кудри, пока сам Джонатан, бессовестно оторвав ряд мелких пуговиц, спускался поцелуями от лебединой шеи к высокой красивой груди с дерзко торчащими крупными сосками. Кожа у девы была прохладной и если бы не судорожное тяжелое дыхание, Джонатан решил бы, что целует мраморную статую. На прикушенный сосок дева отозвалась коротким звонким стоном, таким мелодичным и по-своему красивым, что Джонатан вздрогнул, выпрямляясь. В штанах стремительно становилось тесно. Левой рукой он медленно скользнул вниз по крутому бедру, отыскивая край подола сбившегося платья. Пробрался под него, ожидая нащупать еще слой нижних юбок и белья. Пальцы встретили только гладкую кожу. Под платьем не было ничего. Дева громко судорожно вздохнула у Джонатана над ухом и обеими руками пригнула его голову обратно к своей груди. Джонатан с готовностью подчинился. Сердце колотилось торопливо и предвкушающе. Во рту разлилась знакомая пряная сладость. Дева была вкусной. Очень вкусной. И уже так отчетливо хотела его, Джонатана, что даже глаза прикрывала и постанывала все громче и громче. Джонатан и сам уже не хотел медлить. Но и слишком торопиться не желал. Бедра перед ним дева развела с такой готовностью, что сразу становилось понятно, никакой девой она уже давно не была. Даже платье сама задрала повыше, открывая гладкую безволосую промежность. Джонатан заправил за уши мешающиеся кудри, торопливо расстегнул и потянул вниз штаны. Дева наблюдала за ним из-под прикрытых век, раскинувшись на постели бесстыдно и соблазнительно. Одной рукой она сжимала освобожденную из плена платья левую грудь, оттягивая и перекатывая между пальцами сосок, а второй принялась ласкать себя между ног. Когда она отняла руку, ее пальцы блеснули в лунном свете. −Ионатан. – позвала дева, всем телом выгибаясь навстречу. – Пожалуйста. Отказывать прекрасным леди в их маленьких просьбах Джонатан не умел никогда. А потому с полной готовностью и твердой решимостью опустился сверху, подхватывая деву под коленом и закидывая ее ногу себе на бедро. Напряженная истекающая смазкой плоть коснулась дрогнувшего от его напора лона. От первого чересчур резкого движения вскрикнули оба. Джонатан даже зажмурился, так ярко и остро обдало не только ощущением туго сжавших его плоть нежных стенок, но и чувствами любовницы. Ей не было больно. Ей было хорошо. Тонкие, но удивительно сильные руки обхватили Джонатана за плечи, ногти до боли впились в спину, заставив рыкнуть и податься вперед, выбивая из девы ответный полустон-полувскрик. Происходящее вновь напомнило борьбу, потому что дева несколько раз пыталась Джонатана опрокинуть. Бог знает, чего она хотела. Джонатан прекрасно чувствовал ее удовольствие. Ему самому тоже было хорошо. Впервые за последнее время. Неприятное сосущее чувство внутри смазалось и почти пропало, оттесненное тугим влажным жаром принимающего его лона, долгими звонкими стонами любовницы, собственным тяжелым дыханием. Обнаженную влажную от испарины спину лизнуло сквозняком, но Джонатан не обратил на это внимания. Стоны извивающейся под ним девы становились все отчаянней, да он и сам чувствовал, что еще немного, и будет хорошо. Еще чуть-чуть. Всего несколько движений. Дева выгнулась вдруг так, что умудрилась даже приподнять над собой Джонатана. Вскрикнула раненной птицей и забилась, обхватывая его собой так туго, что у Джонатана перед глазами сверкнули искры. Плотно стянувшийся внизу живота узел дрогнул, грозя вот-вот разлететься мириадами острых, несущих наслаждение осколков. Широкие ледяные ладони легли на расцарапанную спину. Обхватили плечи и с нечеловеческой силой потянули вверх. Джонатан только и успел, что вскрикнуть от неожиданности и боли, оказавшись на ногах у края кровати. Дева откинулась на подушки и сверкнула хитрой, поистине дьявольской усмешкой. −Что же я вижу? – проговорили над ухом голосом графа, ледяная рука скользнула Джонатану по шее, сгребая в охапку волосы. – Гость не просто гуляет по замку, но еще и взламывает замки. Какое вопиющее неуважение к хозяину. Полагаю, такое оскорбление может смыть только кровь. −Кровь! – сверкнула глазами дева, гибко поднимаясь и становясь на колени на смятой кровати. Джонатан рванулся в сторону, но рука в его волосах сжалась крепче, оттягивая голову вправо. К спине прижалось чужое, затянутое в какие-то длинные одежды тело. Левую руку перехватили стальные пальцы. А в правую хищно вцепилась девица. Провела языком от внутренней стороны запястья почти до сгиба локтя. Они укусили его разом. Граф в шею и его подручная в руку. Джонатан вздрогнул всем телом, выгнулся, застонав сквозь зубы, но острая, как вспышка молнии, боль почти сразу истаяла. Ей на смену пришло что-то странное, неожиданное. Сперва обдало ознобом. Потом окатило жаром. Сердце забилось где-то в ушах, и опавшая от потрясения плоть начала снова наливаться и крепнуть. Джонатан скосил глаза, разглядывая припавшую к его руке девицу и уже совсем не чувствуя боли. Чертовка, прикрыв глаза и постанывая от наслаждения, сосала кровь из прокушенной вены. Губы графа, прижимавшиеся к шее Джонатана, потеплели. Его укус пульсировал сильно и сладко. От всего этого подкашивались колени. Дракула почти ласково отвел волосы Джонатана в сторону и прошептал ему на ухо: −Я знаю этот вкус. Мне уже доводилось встречать таких, как ты. Мы с тобой в некотором смысле сородичи. Только тебе ведь нужна не кровь, верно? −Да-а… − не выговорил даже, а почти простонал Джонатан. Девица выпустила его руку и облизала окровавленные губы. Кровь потекла по запястью, закапала на пол. Джонатан усилием воли стянул прокушенную вену, останавливая кровотечение. Съеденных чувств девицы хватило, чтобы восстановить собственные силы. Но перед графом он все равно чувствовал себя зайчонком против волка. Его снова обхватили за плечи и мягко развернули. Дракула был на добрых полголовы выше помощника стряпчего, и запрокинувший голову Джонатан с удивлением увидел, что в лицо графа вернулась краска. Дракула разом показался моложе и гораздо красивее. Длинные каштановые волосы мягкими волнами обрамляли благородный лик валашского князя. Изящные пальцы скользнули Джонатану по щеке. −Элизабет. – негромко позвал Дракула. – Жена моя. Как тебе показался наш гость? −Учтив и умел, любимый. – пропела чертовка, шелестя порванным платьем. – Попробуй сам. −Попробую. – согласился с ней граф, обхватывая Джонатана за подбородок и наклоняясь. Поцелуй отчетливо отдавал железом и солью, но был таким мягким и тягучим, словно двое валашских кровососов не пытались только что выпить насухо английского юриста. А они и не пытались – понял вдруг Джонатан, отвечая на поцелуй и позволяя снова опрокинуть себя на кровать. Элизабет смеялась и то и дело ерошила Джонатану волосы, словно наиграться не могла. Граф медленно скользил поцелуями от шеи, потеки крови с которой добросовестно вылизал, к груди и животу. Безбожно обошел вниманием напряженную, увитую венами, плоть, и потянул Джонатана вверх, заставляя перевернуться и опуститься на колени и локти. Еще и на спину надавил, прогибая в пояснице. Элизабет вне поля зрения Джонатана чем-то зазвенела. На прикосновение ко входу влажных, скользких от масла пальцев Джонатан отозвался долгим выдохом, расслабляясь. Прикосновения графа были осторожными. А чувства… Не просто вкусными. Какими-то очень плотными и сытными. От их солоноватого, как кровь, привкуса то и дело тянуло облизывать губы. Растягивал его граф подозрительно умело – с кем только развлекался так в этой глуши? Неужели со своей женой? Та смотрела на них с улыбкой и лениво ласкала собственную грудь. Глаза Элизабет светились в полумраке, как у кошки. От первого движения крупной горячей плоти Джонатан судорожно выдохнул, невольно подаваясь вперед в попытке отстраниться. На бедра легли широкие ладони, аккуратно, но твердо удерживая на месте. Двигался граф не то чтобы очень быстро или резко. Скорее равномерно, как маятник в часах. От его движений постепенно ушло неудобство и непривычное чувство растянутости. Но и удовольствие доносилось как-то издалека. Джонатан негромко застонал и сам подался назад, пытаясь насадиться глубже. Этого ему тоже не позволили. −Пожалуйста, граф… − с трудом выговорил он. – Я прошу… И тут же смолк, почти погребенный волной ощущений, донесшейся от Дракулы. Очевидно, просьбы Джонатана пришлись графу по вкусу. Потому что он выскользнул почти полностью. А потом вдруг вошел снова, резко и сильно, задевая внутри что-то, отозвавшееся короткой, но острой вспышкой удовольствия. −Джо-на-тан… − хрипло и низко выговорил Дракула, заставив Джонатана вздрогнуть всем телом и конвульсивно потянуться к себе, перенося вес тела на один локоть. Пальцы сомкнулись вокруг каменной от напряжения плоти. Хватило всего пары судорожных торопливых движений, чтобы удовольствие накрыло с головой, вышибая дух. Джонатан смутно чувствовал, что граф еще наслаждается им, что Элизабет снова кусает его, в этот раз в плечо. Но сделать ничего не мог. Слишком было хорошо. И впервые до конца сытно. Когда он открыл глаза, небо за окном еще было темным, однако приближение утра чувствовалось ясно. Свернувшаяся у Джонатана под боком Элизабет осияла его своими колдовскими глазами и звонко чмокнула в щеку. −Нам пора спать. – прошептала жена графа. – Увидимся вечером. −Если ты этого захочешь. – добавил лежавший рядом граф. Джонатан обернулся на него, встречая мягкую, очень человеческую улыбку. −Буду ждать. – улыбнулся он в ответ, почти без усилий избавляясь и от укусов, и от неприятной саднящей растянутости. Дракула погладил его по щеке. −Совсем тебя не кормили в этой Англии. Ничего, теперь не пропадешь. −А курицу кто готовил? – лукаво прищурился Джонатан. −Я. – смущенно отозвалась Элизабет. – Что, так плохо получалось? −Напротив. – улыбнулся ей Джонатан. – Выше всех похвал.