Next to Me

      Немая сцена. Капитан Ливай Аккерман, потрёпанный войной хуже, чем любой другой выживший из Альянса, сидел в инвалидном кресле напротив тюремной решётки, за которой, сложив под себя ноги, на кушетке сидел Зик Йегер. Где-то пару минут, тянувшихся как бесконечность, они смотрели друг на друга, не моргая и не отводя взгляд. Даже стоящий позади Ливая солдат не знал, что происходило, и требовалось ли что-то от него, но перечить капитану было слишком опрометчиво, поэтому он просто ждал приказа, замерев так, будто был тенью. И, когда капитан всё же нарушил тишину своим ледяным презирающим тоном, солдат полиции вздрогнул.       – Выглядишь ещё хуже, чем обычно.       Зик, снова оглядев Ливая, в инвалидной коляске, с контрастирующими с тёмными волосами бинтами на голове, шрамами и, как он только теперь заметил, отсутствующими на правой руке двумя пальцами, тоже забинтованными, хмыкнув, парировал:       – Могу сказать о тебе то же самое, капитан.       Голос Зика, хоть и был немного хриплым, но звучал насмешливо. Цыкнув, Ливай кивнул солдату, стоящему за ним, и тот, кивнув в ответ, уже собирался было уйти, но вместо этого, подумав, тихо сказал:       – Так, конечно, не положено, но… – он протянул ключи от тюремной камеры и свой пистолет Аккерману. – На случай, если вы всё же решите добить Йегера.       Ливай, забрав связку и оружие, поморщился. Ключи он убрал в карман пиджака, а пистолет, на который смотрел с особым неудовольствием, положил на кресло за свою спину. Он так и не привык к огнестрельному оружию и не признавал его. Правда всё же тут оно могло пригодиться. Будучи инвалидом, он мог и не справиться с Зиком. Но и такое нарушение правил со стороны солдата полиции свидетельствовало об одном – каждый из них так сильно желал Йегеру смерти, что закрыл бы глаза на закон, позволив Ливаю самосуд, при этом не решаясь идти наперекор его приказам. Аккерман снова кивнул солдату, и тот, отдав честь, наконец поспешно удалился по коридору, оставляя капитана наедине с Йегером. Повернувшись обратно к Зику и посмотрев на него с презрением и неохотой, Ливай приподнял руку с обрубками пальцев и поправил бинты на голове.       – Не без твоих стараний.       Привычно почёсывая ухо, Зик спокойно, будто ничего и не прошло с того момента, ответил:       – Ну… Ты сам воткнул в меня то копьё… Так что доля твоих стараний тут тоже есть… – Зик скучающе зевнул. – Ты за этим пришёл, капитан? Или за чем-то другим? Если за местью, то не совсем понимаю, что тебе мешало сделать это раньше. Я тут как минимум пару месяцев уже, точнее не скажу, – чуть усмехнувшись, он развёл руками. – Как понимаешь, календаря у меня тут нет.       Зик казался куда более жизнерадостным и довольным, чем должен был быть. Это настораживало и злило одновременно. Он выглядел, как истощённый умирающий старик с погасшими глазами, но при этом говорил беззаботно и бодро, как подросток. Такой диссонанс заставлял Ливая, который собирался сохранять спокойствие, закипать от злости.       – Хотел проверить, не сгнил ли ты ещё тут, чтобы если что провести уборку, – сочиняя на ходу, процедил он сквозь плотно сжатые зубы. – Но вижу, что ты бодр и весел. Совсем для тебя курортные условия? Хочешь ещё "лучше"?       Сам Зик тоже не совсем понимал, почему даже несколько доволен, но расценил это как радость от возможности поговорить хоть с кем-то, кроме себя самого, пусть даже этим "кем-то" и был капитан Ливай. Хотя, пожалуй, с большим бы удовольствием он увидел хотя бы Пик, но тут уже было не до выбора.       – В лесу было получше, капитан, – заметил он и улыбнулся. – Но я рад, что ты обо мне думал. Я тоже вспоминал. Всё интересно было, выжил ли ты, после того, как я притащил тебя к Альянсу.       – О да… – Ливай скривил лицо, только подумав о том, что Зик его вытащил, о чём ему, правда, рассказывали другие выжившие. – Я в курсе. Откуда же только в тебе столько доброты, бездушный ты кусок говна?       – Ну что ты, капитан… – несколько обиженно заметил Зик, снова озадаченно почесывая ухо. – Я не бездушный. Совсем не понимаю, с чего ты это взял. Ну и… – он вздохнул. – У меня было время подумать.       – Да? – приподнял бровь Ливай, забрасывая здоровую ногу на больную. – О чём же? Какой ты ублюдок?       Ливай вздохнул. Сейчас эти оскорбления и злость совсем ничего ему не давали. Вымещая свою злость на сидящем за решёткой Йегером, он лишь продолжал разжигать огонь внутри себя, который собирался потушить, отчего чувствовал себя ещё более убого. Такая бесполезная глупость. Запустив руку в волосы, Левай опёрся локтём на колено и мрачно выдохнул:       – Чёрт…       Встав со своей койки, Зик подошёл к решётке, внимательно глядя на Ливая. Капитан, насупившись, смотрел в пол, будто бы жалел о сказанном. Зик почувствовал это в произнесённых им словах. В том, с какой интонацией они были сказаны. Неужели и он мог оставить это всё позади? Хотелось узнать. Поэтому и заговорил он дальше даже спокойно и серьёзно, без намёка на презрение или насмешку.       – О многом, капитан… Но какая теперь разница…       – Не знаю… – вздохнул Ливай, хоть и не подняв глаз, но почувствовав, что Зик подошёл ближе.       Скорбно посмотрев на капитана ещё раз, Зик со вздохом опустился на пол возле решётки, прислоняясь к ней спиной.       – Вот и я не знаю, капитан. Как и того, почему я жив, например… – указательным пальцем он почесал ухо и неожиданно спросил. – Сигареты не найдётся? Уж очень не хватает… – Нет, – отрезал Аккерман. – Обойдёшься.       – Нет? – расстроенно переспросил Зик. – Жаль…       Нахмурившись, Ливай всё же приподнял голову. Теперь, смотря на чужой затылок, он почему-то находил возможность не вести диалог с глазу на глаз более подходящей и комфортной для себя. Поэтому и продолжил уже спокойнее и искреннее:       – Я и сам не должен быть жив. Да и можно ли назвать меня живым… – совсем мрачно отметил он. – Просто калека.       – Все мы в какой-то мере калеки, капитан… – философски заметил Зик и, чуть обернувшись, попросил. – Может, хоть расскажешь мне, что произошло?       – А ты не помнишь? – недоверчиво уточнил Ливай.       – Не особо… – покачал головой Зик. – Да и местный контингент меня в детали не посвящал.       – Вот на это я не рассчитывал… – со вздохом тихо пробормотал Ливай.       Он не ожидал такого. Был уверен, что Зик всё помнил, а что не помнил или не знал, ему рассказали. Но при этом сейчас ему казалось, что Йегер не врал. Не было на то похоже. Поэтому, говоря уже чуть громче, он коротко пояснил то, что сказать было проще всего:       – Дрожь Земли удалось остановить. Но с большими потерями человечества.       – Насколько большими? – уточнил Зик, снова не глядя на Ливая, а смотря куда-то перед собой. – Удалось… подсчитать?       – Эрен сказал об этом Армину в путях, или где там это происходит, – чуть помолчав, Ливай совсем убито договорил. – Он сказал, что выжила примерно пятая часть всего населения.       Зик тоже ненадолго умолк, явно обдумывая услышанное. Ливай лишь продолжал молча смотреть на его затылок, пока Йегер не вздохнул, впрочем, без особого сожаления.       – Да уж…       – Да уж… – эхом подтвердил Аккерман. – И всё из-за вас с братцем. Хотя… – зачем-то вспомнил он тот судьбоносный день. – Судя по тому, что сказал Армин, без тебя мы бы не победили… Что ты добровольно решил прекратить Дрожь Земли и переубедил Древних, – слыша самого себя, Ливай поспешил добавить. – Но не думай, что это хоть немного тебя оправдывает.       – Я и не собирался оправдываться, капитан… – спокойно отозвался Зик и спросил, даже с подобием заинтересованности в голосе. – Армин жив? А ещё кто?       Нет, Ливай и впрямь был совсем не готов к таким вопросам. Думал, что Зика пусть и держат в темнице, но всё же хотя бы дают ему газеты или просто пересказывают основные события, но… он был совершенно не осведомлён. Быть тем, кто приносит новости, Ливай ненавидел, но тут всё же принял на себя эту роль. Задумавшись, на кого вообще Зику было бы не все равно, он, по понятным причинам не отгибая пальцы, хоть сначала даже чуть шевельнул рукой, намереваясь это сделать, но передумав, перечислил:       – Из наших – Микаса, Армин, Жан, Конни, Хистория. Из ваших – Райнер, Пик, Анни, Габи, Фалько, Елена, Оньянкопон. Как видишь, все из Альянса выжили. Что с твоей семьёй я без понятия. Эрен, Флок, прошлый Зубастый – мертвы.       Испытав некоторое удовлетворение от того, что Пик жива, удивление от того, что жив Райнер, и смешанные чувства по поводу смерти Эрена, Зик деланно равнодушно отметил:       – Наших больше. Радует… – прикрыв глаза, он потёр их пальцами и переспросил. – Говоришь, Эрен мёртв? Как это случилось?       – Радует его… – раздражённо пробормотал Ливай. Такое отношение к чужим жизням – как к статистике, созданной для определения своего успеха или провала – бесило его больше всего. Поэтому, продолжая, он снова огрызнулся. – Нашёл чему радоваться. А Эрена убили. Благодаря Армину и… – замявшись, он всё же нехотя договорил. – Тебе. Что переманили на нашу сторону Древних. И без тебя Эрен не мог управлять титанами. Они просто замерли. Королевская кровь, вся херня. Микаса нанесла твоему братцу последний удар. Отрубила голову. После чего исчезла вся сила титанов. Не знаю, почему.       Закончив свой рассказ, Ливай, хоть Зик и не мог этого увидеть, пожал плечами, как бы подытоживая свой рассказ. И вместе с тем вспомнил, что и сам собирался отрубить Зику голову, но не сделал этого. Зик же, продолжая потирать глаза, задумчиво отозвался:       – Ясно…       – Поэтому ты не помрёшь через пару месяцев, – добавил Ливай. – Нет силы, нет проклятия. Шифтеров больше нет. Но ты успел все же отрастить себе обратно туловище и ноги. – он брезгливо поморщился. – Как червяк зарастаешь.       – Как ящерица… – хмыкнув, поправил его Йегер.       Ливай поморщился ещё сильнее.       – Зануда.       – Если разрубить червяка пополам, обе его половины продолжат жить независимо друг от друга, – снова тихо хмыкнув, объяснил Зик. – А отрастает хвост у ящериц. Не так уж и сложно запомнить, а, капитан? – тут же теряя даже эту небольшую напускную весёлость, он задумчиво произнёс. – Значит, я не помру…       – А что, хотел бы? – даже чуть теряя брезгливость, уточнил Ливай и сразу вспомнил, как Зик сам кричал ему, чтобы он его заметил и убил. Сразу сникнув, Аккерман понял, что это, вероятно, так и было.       – А ты как думаешь, капитан? – серьёзно спросил Зик, явно давая понять, что вопрос риторический. – Не думаю, что есть кто-то, кому я нужен. Я же, как ты это сказал… – невесело усмехнувшись, он повторил почти дословно. – Бездушный кусок говна. Ублюдок. Червяк… Ничего не забыл?       Ливай, пусть и не испытывал жалости к Йегеру, почему-то всё равно почувствовал, как что-то внутри него слабо дёрнулось после услышанного, ведь он снова неосознанно примерил сказанное Зиком на себя. Никому не нужный. Не желающий жить. Ошибка выжившего. Чуть более угрюмо, но уже без недавнего раздражения он сказал:       – Ну, некоторые из ваших были рады, что ты выжил. И ещё ты обезьяна и очкарик. Был, – сразу добавил он и задумчиво произнёс. – Даже не знаю, как тебя и называть теперь…       – Ну, может, можно наконец по имени, а, капитан? – даже с некоторой надеждой спросил Зик. – Не настолько уж оно и длинное, чтобы…       – Ага. Моё тоже, – перебив его, Ливай даже слабо хмыкнул. – Придётся придумывать что-то ещё…       Снова задумавшись о своём, Аккерман вновь запустил руку в волосы, склоняясь вниз. Зик же, вздохнув с некоторой обидой, но старательно делая равнодушный вид, пробормотал:       – Ну и ладно… Не очень-то и хотелось…       – Он ещё и обижается… – Ливай бросил на Йегера недовольный взгляд, всё равно не разгибаясь. – Тебя сейчас это больше всего волнует? Как я тебя буду называть? – А что меня ещё должно волновать? – косясь на него, спросил Зик. – У меня не такой уж большой выбор дел, как ты мог заметить, Ливай.       Пропустив выдох от того, что Зик назвал его по имени, Ливай всё равно сохранил невозмутимый вид и поморщился.       – То есть, больше тебя вообще ничего не волнует. Жалкий. А ведь недавно распылялся о своих высоких планах, убивал ради них людей. А теперь?       – Я в заточении, – будто размышляя вслух, снова глядя перед собой, невозмутимо отозвался Зик. – Силы титанов утеряны. Восемьдесят процентов человечества мертво. Да и как я уже говорил, у меня было время подумать. Какие у меня теперь могут быть планы? Сидеть в этой камере и дальше, а, Ливай? Или у тебя есть предложения получше?       – Перестать тут жалеть себя, – совсем презрительно ответил Аккерман. – Ты хотя бы ходить можешь. И даже в заточении не такая обуза. И твои друзья, хоть и не все, но всё же выжили. И ты выжил, хоть, блять, не должен был, – он грустно вздохнул, думая, что зря это сказал, поэтому и добавил, как бы отрезая. – Хватит ныть.       – Кстати, а почему я выжил, а, капитан? – тут же зацепившись за слова, спросил Зик в этот раз с даже, пожалуй, искренним интересом. – Не просветишь? Я же, кажется, попросил тебя меня убить…       Ливай понимал, что сам подтолкнул его к этому вопросу, который, конечно, ожидал, к которому даже пытался подготовиться, но так и не смог придумать толковый ответ. У него всегда лучше получалось импровизировать, так он себе сказал. Будто, услышь он этот вопрос, ему станет проще. Стало ему легче или сложнее, Ливай пока не понимал, но теперь уже было не отвертеться. Надо было ответить. И он задумался, смотря на спину Зика. Почему же?       И вдруг… вдруг он неожиданно для себя осознал причину. Ливая словно что-то пронзило изнутри, и он прозрел. Он кое-как сполз с кресла на холодный каменный пол, усаживаясь на него, и, волоча за собой больную ногу, сдвинулся к решётке, продвигая себя к ней руками. Прислонившись к ней недалеко от Зика, теперь уверенный, что никоим образом не сможет почувствовать чужой пронизывающий взгляд, Ливай искренне ответил:       – Не знаю. Просто… Увидел тебя. И подумал. Разве… Разве после стольких потерь уже был хоть какой-то смысл проливать ещё кровь? Даже ради мести? Хотел бы этого он? – положив ладонь на лоб, он со вздохом искренне признался. – Я слишком устал убивать…       Зик тоже ненадолго умолк. Чуть переместившись, он прислонился к решётке точно напротив чужой спины, чувствуя её через прутья, и кивнул.       – Вот ты и ответил на свой вопрос. Почему… – со вздохом он эхом повторил. – Слишком устал… Да и не очень-то любил я это делать...       – Я всегда думал, что убиваю безмозглых титанов, а не людей, – услышав, как искренне прозвучали слова Зика, продолжил и сам откровенничать Ливай. – Здорово перевернуло моё восприятие то, что они все были людьми… После этого и тех стало легче убивать, но я тоже никогда не был этому рад, – вспомнив случившееся уже почти пять лет назад, он гораздо более холодным тоном напомнил и Зику. – Хотя камни ты кидал достаточно весело. Не любил он…       – Это был их выбор… – чуть сгорбился Зик, притягивая к груди колени. – Бессмысленная, кровопролитная, последняя атака… Не стоило им в неё идти, – он вздохнул и тоже откровенно произнёс. – Да, я кидал камни, но всё время думал, думал… Зачем это им…       – Чтобы защитить своих близких, – почти без промедления ответил Ливай на вопрос, который тоже долго анализировал. – Свой родной дом. Ценой своих жизней. Тебе такая цель понятна?       Немного пораздумав над чужими словами, будто взвешивая их, Зик выдохнул:       – Ну… пожалуй… Но ты же понимаешь, пойди всё по плану, у них бы ничего не вышло?       – По чьему плану? – Ливай даже невольно чуть усмехнулся, хоть и невесело. – По твоему-то? Наш план сработал. Он всегда умел придумывать планы. Просто я, идиот, не смог тебя добить. И сколько раз...       – Все, – хмыкнул Зик и спросил нескрываемым интересом. – Кстати, почему ты не убил меня в первый раз? У тебя же была такая прекрасная возможность… Тебе оставалось нажать на рукоятку, меч пронзил бы мой мозг и мне пришёл бы конец. Но ты так смотрел на меня… С замешательством, – подобрал слово Зик и обратился к Аккерману напрямую. – Что тогда происходило в твоей голове, Ливай?       – …Замешкался, – нехотя, коротко ответил Ливай.       Только сейчас он понял, что Зик прислонился к нему. До этого, уйдя в себя, он даже не обратил на это внимания. Сейчас же, неосознанно ища хоть какой-то человеческой поддержки, Ливай сам немного сильнее откинулся назад, касаясь затылком решётки и чуть чужой спины. Зик, тоже уже очень долго не чувствовавший человеческого тепла и ни с кем не разговаривавший, чуть не вздрогнул от неожиданности, не зная, чего и ожидать, но, когда понял, что никакой опасности не было, даже скорее наоборот, со вздохом ответил, констатируя:       – Что ж, твоя ошибка дорого вам всем обошлась… – и почти без паузы всё тем же констатирующим тоном он задал вопрос. – Ты хотел кого-то оживить, скормив меня, верно?       – Да… – Ливай тяжело сглотнул. – Нашего… командира. Без него… Без него я не видел смысла идти дальше. Он был единственной надеждой человечества.       – Ясно… – вздохнув, Зик даже припомнил, что Райнер упоминал об их командире на Парадизе. Кроме того, ещё предупреждая об опасности в лице капитана Ливая, Райнер упомянул, что те были близки. И то, с какой искренней скорбью в голосе Ливай сейчас его упомянул, в этом только убеждало. Ещё тогда, в лесу, Зик всё пытался определить причину этого резко негативного отношения Ливая к себе. Да, они были врагами, но к нему Ливай испытывал личную и очень сильную неприязнь. И теперь всё вставало на свои места. Этот командир… Зику казалось, что он слышал, как об этом шушукались некоторые солдаты. О Ливае и этом человеке. Что-то о серьёзности. И, ещё чуть подумав, Зик спокойным, таким же констатирующим тоном, что и до этого, спросил. – Ты любил его?       Ливай вздрогнул. Слышать такое предположение от Зика, своего врага, того, по чьей вине собственно и погиб тогда его любимый, было подобно ножу, воткнутому в самое сердце. Но врать было бессмысленно. Зик явно почувствовал, как он вздрогнул. Да и столько воды утекло с того времени, что отрицать своё отношение, свои чувства к Эрвину Смиту, Ливай уже не хотел. Вздохнув, он совсем убито выдохнул:       – Да.       Почувствовав, как вздрогнула чужая спина, Зик сразу понял, что заданный наобум вопрос попал точно в цель. Поэтому и ответ его не удивил, но вот то, что Ливай не соврал, удивило чуть больше, и вот это Йегер про себя отметил, отвечая даже с ноткой искренности.       – Сочувствую, – задумчиво почесав ухо, Зик добавил. – Он мог и не идти в эту атаку…       – Не мог, – твёрдо ответил Аккерман. – Он командир. Иначе новобранцы не пошли бы умирать, если бы он их не повёл. И я сам сказал ему это сделать. Умереть, – начав вываливать давно наболевшее и никому не рассказанное, Ливай запустил пальцы здоровой левой руки в волосы, правой просто касаясь головы, и снова вздрогнул. Зик, не ожидав таких слов, вздрогнул и сам, еле удержавшись от того, чтобы не повернуться к Ливаю, но подавив в себе это желание, удивлённо спросил.       – Но почему?       – Чтобы он решился… – вздохнул Ливай. – Я увидел, что он ждал от меня этих слов. Что они ему были нужны, чтобы наконец отпустить мечту и повзрослеть. И я это сказал. Хоть в душе надеялся, что он не умрёт. Или что успею его оживить.       Неосознанно вновь ответив на вопрос Зика, почему сразу его не добил, Ливай горько поджал губы. Вспоминать об Эрвине было больно. Впервые за эти годы говорить о нём. Да и рассказывать о нём его же убийце было совсем бредовым решением. Но, начав, остановиться уже было сложно. Да и сам Зик, потирая переносицу, будто на нём всё ещё были очки, те самые, хотя, конечно же, их не было, как и многого другого в его жизни, что он когда-либо пытался сберечь, но что каждый раз обращалось в прах, даже начал проникаться чужим горем, виновником которого он косвенно стал. Теперь, понимая, откуда у Ливая была к нему такая лютая ненависть, чуть севшим голосом он выдохнул:       – Понимаю… Поэтому и… Ясно.       Кивнув, Ливай снова вздохнул и подтянул здоровую ногу к себе, оставляя вторую ногу беспомощно вытянутой вперёд.       – И ведь он же выжил… После обстрела. Еле-еле.       – Да? – расширил глаза Зик. С удивлением для себя он понял, что ему действительно интересно, что ему вдруг и правда захотелось понять этого человека, сидящего сейчас рядом, прислоняющегося к нему спиной, хоть их и разделяла решётка. В голове мелькнул обрывок мысли – всё ещё по разные стороны… От этой мысли он даже несколько огорчённо вздохнул, продолжая ожидать ответа.       – Да, – тихо выдохнул Ливай. – Флок его принёс… У нас был ваш, этот… – отставив попытку вспомнить имя, Ливай сказал проще. – Колоссальный. И был выбор, кого оживить. Его или Армина. И я выбрал…       – Армина, – завершил Зик вместо него.       – Да. Армина, – из-за защитной реакции огрызнулся Ливай. – Ты же видел его, очк-... – ещё сильнее разозлившись, он оборвал себя.       – Очкарик, – беззлобно договорил за него Зик, а потом задумчиво вытянул вперёд правую руку, рассматривая её. – Вообще-то у меня хорошее зрение. И да, видел. Но не совсем понимаю, почему ты так поступил. Не поделишься?       – Да уже и не очкарик… – недовольно пробормотал Ливай. – Да и… Я…       Он перевёл дыхание. Рассказывать Зику самое сокровенное было так же опрометчиво, как и делиться с ним хоть чем-то. Но… Даже при всех их разногласиях Ливай пришёл к выводу, что кроме Зика его уже никто, ни одна живая душа не сможет понять. Из ныне живущих он был тем, с кем у него было связано больше всего воспоминаний. Почти каждое из них было ужасным, и тем не менее они были. К тому же Зик ещё и был в темнице, разболтать ему было некому, да и он бы не стал. Да. Если кому и выговариваться, то ему. Поэтому, всё же договорившись с самим собой, Ливай продолжил:       – Его считали дьяволом. Считали, что он не отмучился еще, должен страдать. А я… Я посчитал, что с него хватит. Он заслужил отдых. Я позволил ему умереть, чтобы не заставлять сражаться и дальше. Не хотел возвращать его в этот поганый мир, когда он уже почти получил покой… В первую очередь внутренний, с самим собой. – чуть покосившись назад, Ливай спросил то, что так часто и так давно спрашивал у самого себя. – Скажи, я идиот?       – Ну почему же… – Зик даже хмыкнул, поражаясь тому, насколько эта мысль оказалась близка тому плану, что он сам хотел воплотить, его собственным мыслям. – Хотя кто-то бы с этим и согласился. Но… я и сам думал примерно так же. Так что, пожалуй, тут я тебя действительно понимаю, Ливай, – чуть помолчав, он тихо добавил. – А… он бы понял?       Отстранившись от решётки, Ливай склонился к согнутому колену, обнимая его, и тихо, почти неслышно прошептал:       – Знал бы ты, как часто я спрашиваю себя об этом…       С утверждением, сочувствием и пониманием в голосе Зик ответил ему почти что тем же тоном.       – Слишком часто…       Ливай тяжело сглотнул. Он не мог объяснить себе, почему Зик так точно понимал его и его ощущения. Чуть ли не впервые за долгие годы Ливай столкнулся с таким. Зик Йегер не должен был быть этим "кем-то", но, уже придя сюда и рассчитывая на то, что больше это ни во что и не выльется, он продолжил говорить.       – Я правда думаю, что поступил верно. Что оградил его от всего этого. Что он не увидел, что случилось. Но иногда… – Ливай снова откинулся к решётке, даже нарочно, чтобы чувствовать присутствие другого человека. – Иногда я думаю, как мне без него плохо. Что я скучаю. Что мне его не хватает. И что он не допустил бы этого всего. Что нужно было спасти его, что я ошибся в выборе. Зик… – он чуть повернул голову, искоса глядя на чужое плечо и светлый затылок. – Насколько я эгоист?       Услышав то, насколько неожиданно прозвучало его имя из уст Ливая, Зик тихо выдохнул. Аккерман, этот мрачный коротышка, враг, с которым они оба доставили друг друга немало неприятностей, на деле оказался настолько близок ему по духу, ближе, чем он когда-либо был с Эреном, с родителями – с кем бы то ни было, кроме, кроме, пожалуй мистера Ксавьера. Тогда, в лесу, что, казалось, было уже вечность назад, Зик решил, что Ливай никогда не сможет его понять. Но сейчас он чувствовал иначе. Будто Ливай был последним, кто вообще это мог. Потому, ещё сильнее вжимаясь спиной в решётку, он тоже чуть повернул голову в ответ, встречаясь взглядом с чужим серым глазом, и ответил:       – Не более, чем все мы, Ливай… – ещё тише он повторил. – Не более, чем все мы… У меня… – Зик задумался, стоило ли об этом говорить, но всё же решил продолжить. – У меня был… друг. Наставник. господин Ксавьер. Так уж вышло, что он заменил мне отца. Он был единственным в моей жизни, кто видел во мне… – вздохнув, Зик не смог заставить себя при Ливае произнести "хорошего человека", и вместо этого сказал. – Простого ребёнка. Мы кидали с ним мяч почти каждый день на протяжении тех нескольких лет, что я тренировался в воины. Его Звероподобного я потом и унаследовал… Как и его миссию. Его идеи. Его очки… – Зик снова печально вздохнул, вспоминая, что очки уже были утеряны. – И всё равно я до сих пор о нём вспоминаю. Иногда думаю – а если бы сложилось иначе? Если бы я мог всю жизнь просто кидать с ним мяч и больше ничего? Но… Вышло так, как вышло, капитан. Ты действительно хотел как лучше.       Зик снова отвернулся, смотря перед собой, и Ливай поступил так же. Губы капитана чуть дёрнулись, да и вдохнул он слишком резко, слыша эти слова из уст Зика, которому, почему-то, даже после всего случившегося, хотелось верить. Правда хотелось верить, что поступил правильно, хотелось спросить ещё что-нибудь из наболевшего, но, чуть заинтересовавшись и желая проявить хоть лёгкое ответное участие, вместо этого сказал:       – Так вот почему ты носил те дебильные очки и так переживал, когда они слетели. А я всё думал, что за реакция такая… Готов поспорить, родителям было на тебя срать, да?       – Какой догадливый… – усмехнулся Зик. – Не то, чтобы совсем, как ты выразился, "срать", но... – он ненадолго замолчал, подбирая слова. – Скажем так, они видели во мне скорее орудие для исполнения их "великих мечт", чем сына или даже просто человека. Их революционные идеи заботили их куда больше меня, – Йегер невесело хмыкнул. – Сойдёт за ответ, капитан?       – Да, – отозвался Ливай, потупив взгляд себе в колено. – Сойдёт. И достаточно много объясняет…       Выходило, что и у Зика были свои причины делать то, что он делал. Возможно, он всё же не был тем бездушным монстром, коим Ливай его считал все эти годы. Почему-то, разговаривая с Зиком сейчас, Ливай уже и не думал, что ведёт разговор с демоном, убийцей или маньяком. Даже… странно. Будто был какой-то подвох, ведь не могло всё и правда быть так. Однако что-то тянуло Аккермана говорить и дальше, причём то, о чём знали единицы, а из ныне живущих вообще никто.       – Моя мать вообще умерла, когда я был маленьким. И она работала в борделе, так что я и знать не знаю, кто мой отец. Чуть не помер от голода, пока меня не нашёл дядя. Убийца. Спас, накормил, научил обращаться с оружием. Потом меня тоже бросил. Я даже толком не вырос… Выживал один, как придётся, сам был бандитом, воровал, чтобы свести концы с концами под землей. А потом… – вспомнил он со светлой горечью. – Потом меня нашёл он…       – Так вот почему… – хмыкнул Зик, желая добавить "ты такой невысокий", но почему-то всё же на всякий случай сдерживаясь и вместо этого продолжая. – Он увидел в тебе потенциал, вытащил наружу, и ты в благодарность стал ему служить. Верно?       – Ну... – даже хмыкнул Ливай в ответ, не замечая небольшой паузы. – Сначала я попытался его убить. Но потом примерно так. Он показал мне, за что стоит бороться. И вытащил на свет. Во всех смыслах. И да. Я поклялся служить ему до конца. Идти за ним, куда бы ни повёл… – он немного поднял голову, устремляя грустный взгляд в потолок. – И не пожалел об этом ни на одну секунду…       – Убить? – с усмешкой переспросил Зик, до этого умышленно не перебивая, чтобы Ливай договорил. – Даже так? И как же это изменилось?       – Это был заказ, – пояснил тот, даже не замечая, как начал более расслабленно отвечать, почему-то успокаиваясь от менее болезненных воспоминаний и от того, что мог наконец ими поделиться – Чтобы я убил его. Он собирался разоблачить каких-то богатеев, а им это не понравилось. Но он это всё равно сделал. Я даже ничего предпринять не успел. Но ещё… – снова чуть сник Ливай. – Тогда, во время первой вылазки за стены, двух моих друзей сожрали титаны. И я разозлился и напал на него. Но он остановил клинок ладонью… – Аккерман перевёл взгляд на свою правую перебинтованную руку с двумя отсутствующими пальцами. – Прямо поймал. И потом дал мне понять, за что я могу сражаться. И меня словно… Озарило.       Вдумчиво слушая, Зик даже не сразу осмелился нарушить возникшую тишину. Проникнувшись чужой историей ещё сильнее, ведь раньше не считая Ливая чем-то большим, чем просто "Аккерманом" – хладнокровной, почти бесчувственной машиной для убийств, он теперь ожидал её продолжения. Но и сам капитан неожиданно смолк, поэтому Йегер осторожно решил сам задать ему наводящие вопросы.       – То есть… Раз тебе поручили его убить… Ты и до этого неплохо владел оружием? Клинками? До него? – снова подумав о командире, Зик хмыкнул, невольно проникаясь уважением. – Поймал клинок голой рукой, говоришь…? Неплохо. Могло и руку отрезать…       – Да. Поймал ведь, – Аккерман и сам даже чуть улыбнулся, вспоминая того Эрвина. Решительного, сильного и уверенного. Ведущего за собой всех и каждого, способного убедить любого. Но всё равно Ливай не удержался, чтобы не добавить. – Идиот…       – И? – продолжил уточнять Зик. – Вот тогда ты и решил, да, Ливай?       – Угу. Его слова правда убедили меня. Всё тело… – вспоминая это чувство, Ливай даже сжал кулаки, отчего правый тут же откликнулся болью. – Всё тело будто прошило электричеством. И я понял, что последую за ним. Куда угодно. Единственный серьёзный выбор, о котором у меня нет сожалений.       Зик кивнул, и абсолютно серьёзно, хоть и непонятно, кого имея в виду – выбор, самого командира, а может и то и другое сразу – произнёс:       – Тебе повезло, что он такой был. Очень повезло. Это дорогого стоит.       – Ну, наверное, – даже облегчённо выдохнул Ливай, не услышав ни осуждений, ни насмешек, ни чего ещё похуже. – Но терять это всё слишком больно. Будто часть себя отрезало… – пытаясь отвлечься от неприятной темы, даже с небольшой усмешкой Ливай добавил. – Ну ты знаешь, каково это.       – Безумно больно, – хмыкнув в ответ, подтвердил Зик. – И никак не привыкнуть…       – Ну, наверное, больше и не придётся. Теперь-то ты их, как ящерица, не отрастишь. Лучше поберечь.       – Смотри-ка, даже запомнил… – уважительно, но с усмешкой ответил Зик, но тут же без перехода, совершенно серьёзно добавил. – Надеюсь, и тебе. Не придётся.       – Да я и так достаточно потерял уже, – мрачно подметил Ливай и покосился на вытянутую левую ногу. – Сказали, встать я никогда не смогу.       – Да я не о том. Но…       Вздохнув, Зик замолк. Объяснять Ливаю, что он имел в виду другое, было как-то неудобно. Да, "физические" потери Аккермана были видны невооружённым взглядом – забинтованные рука и голова, инвалидная коляска. И было понятно, что эти потери на данный момент волновали его больше, ведь и сталкивался он с ними каждую секунду. Да и казаться уязвимым и слабым Ливаю было невыносимо, но душевные потери… В перспективе они были больнее. И Зик понимал, что оказался виноват что в тех, что в других потерях Ливая, и теперь молчал, раздумывая, стоит ли ему извиняться и сможет ли это вообще хоть что-то изменить. Аккерман, почувствовав это напряжение и затянувшееся молчание, ответил первым.       – Не переживай. Ходить я не могу не из-за того взрыва. Это уже потом, – он снова одарил свою ногу взглядом и чуть ли не с сожалением добавил. – Я даже не могу тебя обвинить в том, что я теперь колясочник.       – Жалеешь об этом, а, капитан? – язвительно хмыкнул Зик, всё равно внутренне сомневаясь. – Что хоть где-то не я оказался причиной?– Ну если посмотреть чуть дальше, то виноват все равно ты, – съязвил в ответ Ливай. – Но я ненавижу притягивать вину за уши. Так что не ты. Но из-за тебя я ослеп на один глаз и от правой руки остались только три пальца. Так что всё равно отличился ты на пять с плюсом.       – Хотел бы я сказать, что я старался, но увы… – даже чуть улыбнувшись, Зик развёл руками. – Случайность.       – Вот тебе, блин, и случайность… – пробормотал Ливай и отвернулся к своим коленям.       Этот разговор с Зиком шёл совсем не так, как он предполагал. Подвох уже переставал казаться таковым. Скорее какой-то закономерностью. То, что казалось эффектом синдрома попутчика – желанием рассказать свои секреты, обсудить самые наболевшие проблемы, предполагая, что это их с Зиком последняя встреча и больше они никогда не будут разговаривать, отчего и поговорить можно по душам – уже не казалось таковым. Казалось… взаимопониманием. Червячок сомнения зародился в голове Ливая, принося с собой очень глупую идею, но прежде, чем решить, как же поступить, он, чуть повернувшись к Йегеру, задумчиво его окликнул:       – Зик?       – А? – тоже повернувшись навстречу, откликнулся тот.       – Ты ещё хочешь умереть? – совершенно серьёзно спросил Ливай, без намёка на шутку. – Видишь в этом всём хоть какой-то смысл?       – А что, решил всё-таки меня убить? – невесело усмехнулся Зик. – Ну… Я бы не был против. Да и смысл… – он вздохнул. – Какой тут смысл, капитан? Его я лишился даже раньше.       Ответы Зика… Были совершенно идентичны его собственным. Сам бы Ливай сказал то же самое, без промедления и сомнения. И этот ответ будто был последним, что понадобилось Ливаю, чтобы принять очередное ужасно неоднозначное решение. Достав из пиджака связку ключей, здоровой рукой он ухватился за решётку и подтянул себя наверх, второй кое-как попадая ключом в замочную скважину и открывая дверь. После этого он снова опустил себя, тяжело усаживаясь на промёрзший пол. Услышав скрежет ключей в замке, Зик не поверил своим ушам, но, когда за ним последовал тихий скрип двери, подтверждающий это, он не выдержал и повернулся, с удивлением смотря на чужой тёмный затылок.       – Эй, капитан, ты чего это? – недоумённо спросил он. – Никак спятил?       – Спятил я уже давно, недо-очкарик, – вздохнул Ливай, расслабленно прислоняясь к решётке. – А сейчас я тебя освобождаю. Считай, амнистия.       – Это ты сейчас новое прозвище придумал? – ещё более недоверчиво спросил Зик, продолжая смотреть на чужой затылок. – Если да, то не смешно. Как и твоё освобождение. С чего бы тебе это делать?       – Мир скатился в слишком большое дерьмо, чтобы ты тут сидел и загибался, – задумчиво и безэмоционально ответил ему Ливай. – Дам тебе шанс. Но буду за тобой следить. Чтобы ничего не вытворил…       На самое деле, пусть Ливаю и не хотелось в этом признаваться даже самому себе, ему была нужна хоть какая-то компания, чтобы перестать лезть на стену от одиночества, а компания в лице человека, который хоть и принёс столько боли, но и понимал её как никто другой, казалась далеко не худшей. Можно было хотя бы попробовать. Ничего дорогого он уже не мог потерять. Нечего было терять.       – Это одним глазом-то? Много же ты наследишь... – хмыкнул Зик. – Тут скорее я за тобой следить буду. Чтобы ничего не вытворил, – он всё-таки поднялся на ноги, и, обойдя решётку, вышел из камеры. – Вот вроде и выводили, а всё равно другое ощущение…       – Чего выводили? – повернувшись к Зику, спросил Аккерман, игнорируя его насмешки.       – Меня, – откликнулся Зик, потягиваясь и разминая спину. – Из камеры. За отправлением естественных потребностей.       – А. Да, – поморщился Ливай. – Иначе бы воняло тут сильнее.       – Ну уж прости… – хмыкнул Зик, теперь разминая и затёкшие ноги. – Клянусь, когда меня сюда засадили, тут уже воняло.       – Верю. Но ты явно посодействовал.       – Эх, капитан… – будто бы обиженно откликнулся Зик. – Жаль, что я не удовлетворяю твоему взыскательному нюху…       – Ты не только ему не удовлетворяешь… – пробормотал Ливай, пожав плечами.       Он посмотрел на Зика снизу вверх. Сидя с ним в лесу, Аккерман вдоволь насмотрелся на Йегера, ведь почти что не отводил от него взгляда в течение месяца. Сейчас выглядел он, конечно, намного хуже, чем тогда. Щёки впали, и даже отросшая борода не могла этого скрыть, ногти сильно отросли, глаза потухли, кожа посерела. И тем не менее он был жив. Выходило, что в конечном итоге живы они оба были только благодаря друг другу. Оба изувеченные снаружи и изнутри, оба одинокие и сломленные. И всё же один вопрос так и не давал Ливаю покоя. Если сам он Зику на него ответил, то тот нет.       – Зачем ты меня спас-то? – произнёс он с усталым вздохом.       – Спроси что полегче, капитан… – разминая шею, отозвался Зик, но потом, переставая потягиваться, посмотрел на Ливая, пожав плечами. – Может, решил оказать ответную услугу за самый первый раз. Может, пожалел. Может, хотел что-то выгадать. Я и сам не знаю.       – Ну, значит, выгадал, – ответил за него Ливай. – Кроме меня тебя бы никто никогда отсюда не выпустил. Тут бы и помер в своём говне. А так помрёшь ещё где-нибудь.       – Вот уж спасибо за "где-нибудь"... – Зик почесал шею, строя недовольное лицо. – Вали туда, не знаю куда, да? – выдохнув, он более серьёзно добавил. – Но, если честно, ты – последний человек, от которого я бы этого ожидал…       – Ну… – Ливай отвёл взгляд. – Я и ехал сюда не за этим. И никуда валить я тебе не дам. Говорю же. Буду следить. Чтобы ты себя хорошо вёл. Так что ты… – он замешкался, подбирая подходящее слово. – Рядом со мной. Усёк?       Некоторое время Зик внимательно разглядывал его лицо, но потом, словно в чём-то убедившись, хмыкнул.       – Усёк, капитан. Но не боишься, что снова сбегу?       Вздохнув, Ливай снова поднял глаза и уверенно, хоть и мрачно ответил:       – Нет. Как и не боюсь, что ты меня убьёшь. Только скажу тебе спасибо напоследок.       – Как и я тебе, капитан, – после небольшой паузы ответил Зик. – Если уж оно так должно будет случиться.       Ливай, снова придирчиво взглянув на Зика, подумал, что, наверное, всё же они и не убьют друг друга. Уж точно не сразу. Ведь иначе одиночество окончательно поглотит их обоих. А так хотя бы будет странный шанс найти понимание. Поэтому, внутренне извинившись перед Эрвином, что всё же не смог убить Зика, а теперь ещё и дарует ему амнистию, Ливай всё же решил смириться и как можно более холодно ответил:       – Ну мне придётся постараться, если вдруг захочу.       – Думаешь? – Зик указал пальцем на лежащий на кресле пистолет. – Застрелить меня ты сможешь и с одним глазом, даже сидя на коляске. И тебе только спасибо скажут.       – Ненавижу, блять, эти железки… – цыкнул Ливай, искренне забывший про пистолет. – И ведь ты сейчас тоже можешь меня застрелить.       – Ну, тогда хорошо, что я не хочу этого делать, – изображая жизнерадостность, улыбнулся Зик.       – Угу… – буркнул Ливай, но потом обратился к Зику чуть громче и недовольнее. – И вообще, может, ты уже поможешь мне залезть на это сраное кресло? Не надоело смотреть как я немощный на полу сижу?       – Ох… – улыбнувшись, Йегер потёр глаза. – И на руках таскать снова приходится… Ну что ж, надо быть и благодарным…       Наклонившись, он подхватил Ливая на руки, даже будучи ослабленным совсем не испытав никакой трудности, будто капитан и не весил ничего, и усадил его в кресло, сам упираясь локтями на его ручки.       – Ещё пожелания будут?       – Будешь меня возить, – ответил Ливай, устраивая больную ногу на подножке с помощью обеих рук, при этом не оборачиваясь к Зику.       – Хорошо, – задумчиво отозвался Зик, оглядывая коляску. – Пока буду.       – Что значит "пока"? – сощурив глаз, Ливай всё же повернулся к Зику. – Пока я не полечу? Не научусь уже, поздно.       – Пока я не доработаю твоё кресло, дурень… – вздохнул Зик, встречаясь взглядом с Аккерманом. – У нас такие кресла даже из использования вышли. Совсем старьё.       – Да? – Ливай опустил взгляд, тоже смотря на кресло. – Так мне его ваши и выдали. У нас такого вообще не было. Причём сказали, что другого могу и не ждать, нет ничего.       – Ну, тебе соврали, – подытожил Зик. – У нас были очень даже недурные кресла, а это… – он похлопал по ручкам. – Рухлядь. Но ладно. Придумаю что-нибудь. Может, сможешь сам ездить.       Недоверчиво щурясь, Ливай переводил взгляд с коляски на Зика и обратно, ещё и раздражаясь от того, что его обманули, но и не спеша доверять Зику единственное своё средство передвижения.       – Посмотрим. Поломаешь ещё своими кривыми руками. Да и ничего колюще-режущего я тебе не дам, а то еще себя пырнёшь. Хотя… – задумавшись, Ливай переиначил. – Пырнёшь так пырнёшь, мне-то что. Но ножницы и бритву тебе надо. Выглядишь, как чёрт знает что.       – Да-да, – ухмыльнутся Зик. – Заросшая обезьяна... А себя пырнуть – у нас этим Райнер, скорее, страдал. Вот ему я бы точно не доверил бы…       – Райнером заняты другие, – равнодушно ответил Ливай. – И у него повышенное чувство долга. Не убьет он себя, как бы ни хотел. Да и друзья его по большей части живы. Не пропадёт.       – А… ясно, – так же равнодушно, но всё же с ноткой зависти в голосе отозвался Зик. – Ну что ж. Я пока тоже не собираюсь. Мне же теперь за тобой как это… – он словно задумался, но почти сразу продолжил. – Ах да. Следить.       Ливай отрицательно мотнул головой, недовольно хмурясь.       – Это мне за тобой следить. А у тебя это социально-исправительные работы. Помощь инвалидам-колясочникам.       – Да-да… – отмахнулся Зик. – Ты в курсе, что оттого, что ты это по-другому назвал, смысл не поменялся?       – Поменялся, – возразил Ливай. – Мне следить, чтобы ты хорошо себя вёл, а тебе – чтобы я не обосрался под себя. Разница есть.       – Ну и кто из нас ещё зануда… – вздохнул Зик, качая головой. – Всё равно же следить, Ливай, как ни крути ты это всё…       – Ладно. Хрен с тобой, – устав спорить, Ливай пошёл на уступки. – Следим друг за другом, получается. И от тебя польза будет хоть какая-то, чтобы не просто тут пайки жрал. – Есть, капитан! – довольно ухмыльнувшись, важно отозвался Зик.       – Вези уже, – приказал Ливай, цыкнув языком. Тут-то до него и дошло, что сверху его зова ожидали солдаты полиции, и, оперев лоб на ладонь, вздохнул. – Чёрт… Мне придётся ещё как-то объяснять, почему я решил тебя освободить, – себе под нос он ещё тише добавил. – Как будто бы я сам знаю…       Взявшись за ручки коляски, Зик толкнул её вперёд, везя перед собой, и постарался немного приободрить Ливая.       – Ничего, капитан, придумаем чего-нибудь! Как-никак я теперь, можно сказать, твой должник… Только ты путь подсказывай. Я всё-таки, не сказать, чтобы хорошо здесь ориентируюсь.       – Темница и темница, коридор прямой… – пробормотал Ливай, сам кроме этого ничего не зная, ведь, пока его везли, был так сильно погружен в себя и так нервничал, что и не понимал ни где он, ни что было вокруг, припоминая только одно. – Тебе ещё по лестнице подниматься. И как только приедем, я гоню тебя в душ и приводить себя в порядок. Не буду я жить с неотёсанной обезьяной.       – А что так? – Зик даже тихо рассмеялся. – Только с отёсанной согласен, а, капитан?       – Хотя бы с отёсанной, – поправил его Ливай. – Раз уж жить с обезьяной… Чёрт… – он даже усмехнулся от абсурдности. – Добровольно соглашаюсь жить с тобой. Когда ещё пару месяцев назад единственное, что я хотел и что заставляло меня жить – обещание отрубить тебе башку.       – Ты всё ещё можешь это сделать, если захочешь… – улыбнулся Зик и кивнул на пистолет. – Или вон застрелить, всем проще. Но я бы не подумал ни месяц назад, ни когда-либо ещё до этого, что "добровольно соглашусь с тобой жить". Да и вообще с кем-то…       – А ты и не добровольно, – снова возразил Ливай, акцентируя на этом внимание. – Тебя никто не спрашивал. Хотя ты сейчас куда угодно согласишься, лишь бы не тут быть, да?       – В точку, капитан! – всё с той же улыбкой ответил Йегер.       Пусть и ответил он так, но про себя Зик подумал, что, всё же, не "куда угодно". Какими бы ужасными ни были условия его содержания, назвать их пыточными язык не поворачивался. А вот то, что с ним мог сделать любой житель Парадиза на поверхности, явно запросто свелось бы к этим самым пыткам, увечьям и мучениям. И до этого разговора возле тюремной камеры Ливай был первым в списке его возможных карателей, тем, к кому он бы не пошёл даже под дулом ружья. Но теперь, увидев в нём эту своеобразную, но всё же поддержку и совершенно неожиданное понимание, он решился и теперь шёл и катил его по коридору, пока не остановился перед лестницей наверх.       – А теперь туда, – Ливай поднял руку, указывая наверх. – Решай эту головоломку. Что сначала – меня или коляску.       Усмехнувшись, Зик взвалил Ливая к себе на плечи, собираясь взять одновременно и его, и коляску, предупреждая.       – Держись крепко.       – Легко сказать "держись", – с холодной яростью возмутился Ливай. – Чем, умник? У меня одна рука и одна нога, а от перенапряжения снова начинается кровотечение…       – А… – опомнившись, отозвался Зик.       – Вот тебе и "а", кретин. Возьми нормально.       Ливай хлопнул Зика по плечу, и тот вынужденно перехватил его под колени, неся перед собой и оставляя кресло позади.       – Так лучше? – спросил Зик донеся его до верха.       – Лучше. Но тебе… – с недовольным видом Ливай принюхался. – Тебе стоит помыться.       – Угу, – в этот раз покладисто согласился Зик, усаживая Ливая в небольшое углубление в старой полуразвалившейся стене. – Ты это уже говорил. Я сейчас…       Спустившись обратно, Зик подхватил кресло и, краснея от натуги, кое-как втащил его по лестнице. Опустив кресло рядом с Ливаем, тяжело дыша и вспотев, Зик утёр лоб и, сгорбившись и уперевшись ладонями в колени, с одышкой произнёс.       – Почему… Ты не позвал своих солдат… чтобы это сделали они… Ливай? Фух…       – Позову-позову, – недовольно глядя на Зика, ответил Ливай. – Тренируйся. Не стеклянный, не сломаешься. Да и объяснять мне как-то это всё надо.       – Тоже верно, – нехотя признал Зик и поднял Ливая на руки, пересаживая его в кресло и снова берясь за ручки. – Теперь куда?       – А теперь я думаю… – усаживаясь поудобнее, Ливай вздохнул, не припоминая ничего из пути в темницу. Попытки вспомнить ни к чему не привели, поэтому он, мотнув головой, пробормотал. – Меня ж сюда привезли… Нет, нахер… ЭЙ! – неожиданно громко крикнул Ливай. – Мне нужна помощь! И не стрелять в Йегера! – чуть обернувшись к Зику, он посоветовал. – Я бы на твоём месте поднял руки. А то очень глупо помрёшь, не отработав свои завтраки.       – Ч-Что?! – недоумённо расширил глаза Зик, но тут же послушно поднял руки, думая, что очень глупо было выпускать его из камеры, чтобы вот так убить или отвести на суд.       На крик Ливая прибежали двое солдат, которые его сюда и привезли. Когда они только показались в конце холла, оба шли расслабленно, переговариваясь, явно никуда не спеша, но как только в их поле зрения попал Зик, их будто подменили. Оба солдата, ускорившись до бега, сняли со своих спин ружья и направили их на Йегера, который весь напрягся, чувствуя, как быстро заколотилось сердце.       – Капитан! Что происходит? – выпалил первый солдат. – Как вы поднялись?!       – Как Йегер вышел из-за решётки?! – перебил его второй, русый солдат, тот самый, который оставил Ливаю пистолет и сейчас продолжал держать Зика на прицеле ружья. – Отдайте приказ застрелить его, капитан!       – Опустить оружие! – рявкнул Ливай. – Я его освободил! Будет моей сиделкой, чтобы не заставлять заниматься этим кого-то полезного! И всё равно будет изолирован от большинства!       – О чём это вы, капитан?! – снова попытался воззвать к нему русый солдат полиции. – Йегер опасен! Он убьёт вас, и глазом не моргнув!– Он меня не убьёт, – возвращаясь к спокойному тону, произнёс Ливай. – Уже мог. Поэтому пусть садится в карету со мной и едет в мой дом за Синой. Я за ним прослежу.       Солдаты недоверчиво переглянулись, но, так как не могли и не смели никак оспорить решение старшего по званию, были вынуждены уступить. Темноволосый солдат опустил оружие и направился к двери, ведущей на улицу, а русый так и продолжал держать Зика на прицеле, пока Ливай его не осёк.       – Вперёд. Йегер на моём контроле.       Нехотя, солдат тоже отправился вперёд через холл, а Ливай, чуть повернувшись, обратился к Зику.       – Ну. Тебя не пристрелили. Поздравляю.       Зик, всё это время пребывавший в оцепенении и страхе, готовясь быть застреленным в любой момент, нервно сглотнул и ответил.       – Это пока, капитан. Руки-то уже можно опустить?       – Ну если ты решил держать ручки кресла ногами, обезьяна, то можно и не опускать.       – Это не у меня куча солдат на поводке, – огрызнулся Зик, берясь за кресло и толкая его вперёд. – Подумать только… У тебя совсем не было плана.       – Всё сработало.       – Да, но у тебя не было плана, – ещё более недовольно повторил Зик, выделяя слова. – Нельзя так, Ливай! Ещё бы чуть-чуть и меня бы застрелили. А если бы у кого-то дрогнула рука? Умирать сейчас, знаешь ли, было бы глупо, не находишь?       – Поглядите-ка, – хмыкнул Ливай. – Я вернул тебе тягу к жизни. И совершенно бесплатно.       – Тяга – слишком сильное слово, капитан.       – А как ты это назовёшь? – Ливай приподнял взгляд, смотря на Зика. – Смирение с жизнью? – вздохнув, он снова опустил лицо. – Я вот в нём живу последние лет пять...       – Я больше… – вздохнул в ответ Зик. – Но название и вправду неплохое, Левай. Весьма недурное.       Смирение. Ливай сразу задумался, смогут ли они облегчить это "смирение" друг другу, даже если вечными ссорами и перепалками. Зик безусловно представлял опасность, что бы Аккерман ни говорил вслух. Кроме того, он был склонен к побегам, это Ливай уяснил на деле. Пока Зик сейчас вёз его к карете, капитан всё больше сомневался в принятом решении, но уже не хотел от него отступать. Правда, когда Ливай оказался на улице и приметил карету, снова начавшая маячить перед ним перспектива оказаться с Зиком наедине несколько волновала. Он пока не знал, что от него ожидать.