Дань Луне

Давным-давно на своей родной планете, когда видьядхара ещё не утратили способность к размножению, целый народ жил, повинуясь циклам местной луны. И хотя прошли уже многие сотни лет с тех пор, как они покинули свой дом и обрели его на одном из кораблей Альянса Сяньчжоу, но память поколений предков осталась в их крови. На исходе каждого лунного месяца любой видьядхара начинал испытывать томление и непреодолимое желание найти партнёра для спаривания. Инстинкт велел им продолжать свой род, а луна — направляла их желания, пусть даже народ видьядхара давно не жил под светом прежнего ночного светила и не помнил, когда видел последнего новорожденного... Дань Хэн был обычно холодным и довольно равнодушным к постельным утехам. Три недели он мог избегать самых нежных ласк и объятий Цзин Юаня, сторониться грубоватого и бесцеремонного Блейда, и, даже если соглашался делить постель с кем-нибудь из любовников, никогда не пытался делать это сразу с двумя. Но на исходе четвертой недели он всегда звал их обоих в спальню. Цзин Юань любил эту ночь. Юный видьядхара преображался. Он становился томным и чувственным, немного капризным, но откровенно жаждущим. Они с Блейдом приходили в его комнату на закате. Дань Хэн встречал их при свете настольной лампы, и её красноватые отблески ложились на стены прихотливыми сполохами, порождая в воображении чувственные картины... Цзин Юань помогал видьядхаре освободиться от длинных многослойных одежд верховного старейшины. Он развязывал тесемки, вытаскивал пуговицы из петель, распутывал узелки. Блейд, стоя за спиной Дань Хэна, развязывал многочисленные шнурки и завязки. Он всегда предпочитал подходить к видьядхаре со спины. Даже в постели брал его только сзади. Цзин Юань мог только догадываться почему... Возможно, Блейд до сих пор не мог себя заставить глядеть в глаза юноши, пусть и принявшего снова титул старейшины и вспомнившего почти все прожитые им жизни, но всё же оставшегося другим, не тем Верховным видьядхарой, которого он не мог забыть. А может, Блейда терзали стыд и раскаяние за то, что он успел натворить, пока сам был погружён в беспросветный мрак безумия, вызванного марой, от которой теперь был свободен. Цзин Юань до сих пор не знал причину, а скрытный Блейд никогда не разглашал свои тайны. Но Цзин Юаня это устраивало. Когда они оставались втроём, ему всегда доставалась возможность ласкать Дань Хэна спереди. Видьядхара стоял у кровати совершенно расслабленный, с отрешённой улыбкой и слегка покачивался, будто был пьян. Блейд придерживал его за талию, пока Цзин Юань неторопливо раздевал юношу. Слой за слоем шелковистые ткани стекали с видьядхары, как потоки воды, и он томно вздыхал, когда открывалось всё больше участков обнажённого тела... Цзин Юань наслаждался каждой минутой. Он знал, что это только начало. Дальше Дань Хэн, ведомый далёкой луной родного мира, станет несдержаннее, но будет ясно всё осознавать. Сейчас он пока словно в трансе, наркотическом тумане, поэтому они с Блейдом не торопились. Они ждали, когда забытье, вызванное гормональной бурей, рассеется, и их любимый видьядхара обретёт ясность во взоре. А пока продолжали освобождать его от одежд. Цзин Юань осторожно спустил с плеч юноши верхнюю тунику, позволяя ей упасть к босым ногам юноши. Пальцы его нежно порхали над сложными завязками, привычно ослабляли шнурки, вытягивали, развязывали... Дань Хэн вздыхал и то тянулся вперёд, норовя поцеловать генерала, то запрокидывал голову назад, роняя её на подставленное плечо Блейда. Тогда приходила очередь Блейда вздыхать и отчаянно прижиматься щекой к гладкой щеке видьядхары, закатившего глаза. У Блейда всегда было меньше выдержки. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, поддерживая качающегося Дань Хэна, пока Цзин Юань продолжал слой за слоем выпутывать его из одежды. Нежно-голубая накидка тоже оказалась на полу. Следом за ней плавно опустилась нижняя тёмно-серая туника. И оставалась очередь последнего слоя. Цзин Юань чуть подрагивающими пальцами развязал пояс, потянул тончайший шёлк белого одеяния с плеч. Блейд подхватил ткань, помогая ей сползти ниже, и вот уже полупрозрачное одеяние стекло к ногам Дань Хэна, оставляя его полностью обнажённым. Лишь длинные чёрные волосы падали на спину царственным плащом. Цзин Юань и Блейд пока стояли одетыми, забыв о себе. Они не могли оторвать взгляд от роскошного зрелища. Белокожее тело в неярком свете фонаря казалось слабо розовеющим. Дань Хэн неуверенно покачивался, поднял руки и зябко обнял себя за плечи. Тогда Блейд шагнул ближе, обнимая Дань Хэна широкими ладонями за талию и грудь, прижался всем телом к видьядхаре, согревая его, пока Цзин Юань освобождался уже от своей одежды. А потом он подтолкнул почти безвольное тело к генералу, и теперь настал черёд Цзин Юаня обнимать дрожащего Дань Хэна, прижимать к груди рогатую голову, нежно гладить по шелковистым волосам. Ничего, скоро он придёт в себя и согреется. Так всегда бывало в начале. Блейд быстро скинул свою одежду, и снова Дань Хэн оказался в его руках. Мужчина аккуратно подхватил разомлевшего видьядхару и понёс на кровать. Они действовали без слов, привычные к давно сложившемуся ритуалу, безмолвно подчиняясь взаимной договоренности. Блейд сзади, Цзин Юань спереди. Так они не мешали друг другу и не срывались от неуместной ревности и жажды единоличного обладания. Блейд сел на кровать, опустился спиной на высокие подушки, бережно уложил Дань Хэна на себя, подогнув колени, чтобы не дать безвольному пока телу сползти ниже. Видьядхара расслабленно выдохнул, растекаясь по телу любовника с закрытыми глазами, впадая то ли в дрёму, то ли в забытье. Цзин Юань аккуратно раздвинул стройные ноги юноши, осторожно примостился между ними. Ждать оставалось недолго... А пока генерал поглаживал округлые бёдра, скользил по ним ладонями, снова, как в первый раз, удивляясь гладкости безволосой кожи. Он проводил пальцами по красиво очерченным коленям, любуясь тонкостью и совершенством их формы. К ним хотелось припасть губами и расцеловать, но Цзин Юань держался. Никаких поцелуев, пока Дань Хэн не придёт в себя. Видьядхара доверчиво отдавал своё тело в минуты слабости в руки обоим мужчинам, и Цзин Юань не мог позволить себе оскорбить его доверия. Это Блейд срывался иногда, забывался, начинал осыпать колючими поцелуями шею Дань Хэна, постанывая от нетерпения. Но под жёстким взглядом генерала отступал, сдавался назад, утыкаясь носом в макушку дремлющего юноши и только злобно зыркал глазами на Цзин Юаня. Что ж, генерал понимал его нетерпение, хотя и не одобрял. Он и сам бы с большой охотой покрыл поцелуями роскошное тело видьядхары, раскинувшееся перед ним. Но без реакции Дань Хэна целовать его — всё равно, что брать безвольную куклу. Гораздо лучше было дождаться, когда он очнётся, чтобы юноша мог прочувствовать каждый поцелуй, встретить его с готовностью. А пока генерал позволял себе всего лишь лёгкие поглаживания, растирая кожу на ногах видьядхары пальцами, чтобы согреть зябнущее тело. Цзин Юань лукавил перед самим собой. Он, разумеется, понимал, что лучше всего было бы оставить Дань Хэна дремать на кровати под их бдительным присмотром, и гораздо эффективнее его согреть, просто накрыв тёплым одеялом. Но так же, как Блейд не мог не касаться Дань Хэна, и Цзин Юань не мог выпустить видьядхару из своих рук... Так редки бывали мгновения, когда холодный старейшина оказывался в объятиях генерала... Ладони Цзин Юаня продолжали скользить по стройным ногам юноши. Гладкие, идеально пропорциональные, как у классических изваяний древности, они так и притягивали к себе, манили коснуться пальцами, ощутить мягкость кожи и упругость тугих мышц... Он гладил точёные лодыжки, загипнотизированный прикосновениями, любовался изящными щиколотками, такими тонкими, что легко было обхватить их одной ладонью. Он ещё расцелует каждую выступающую косточку на них, позже, когда Дань Хэн позволит ему. А пока Цзин Юань будет просто трогать их, смотреть и тихо вздыхать. Генерал бросил взгляд мельком на Блейда. Тот склонил упрямую голову на плечо Дань Хэна, уткнувшись лицом в шею, и затих. То ли тоже заснул, то ли замер в ожидании... Цзин Юань усмехнулся про себя. Двое не самых последних людей на Лофу Сяньчжоу, а как легко они покорились одному взгляду, полному глубокой океанской лазури! Как смиренно ждут редкого мгновения благоволения своего видьядхары, как бросаются к нему по первому зову, и не жалеют ни о чём... По крайней мере, Цзин Юань не жалел. С Блейдом он не был полностью уверен. Скрытность — его второе имя... Пальцы Цзин Юаня дошли уже до ступней видьядхары. Узких, изящных, хрупких. Их хотелось обхватить ладонями, как юрких рыбок, и не выпускать никогда. Он перебирал расслабленные сейчас тонкие пальчики, и мечтал каждый из них погрузить в рот или хотя бы облизать языком. Руки Цзин Юаня отчётливо задрожали, отвечая его страстному желанию. Он снова взглянул на неподвижного Блейда, на дремлющего в его руках Дань Хэна и решился. Быстро склонился и поднёс к губам изящную прохладную ступню. Облобызал тонкие пальцы, вздыхая от удовольствия. И именно в этот момент всё тело видьядхары вдруг изогнулось тугой аркой, он протяжно застонал, так, что Цзин Юань ощутил резонанс от его стона в каждой клеточке своего тела. Дань Хэн томно потянулся и распахнул глаза. — Ох... — выдохнул он, и тело его снова выгнулось в спине, на лбу и груди проступили мелкие бисеринки пота. Видьядхару начал одолевать жар нарастающего желания, перед которым раз в месяц не мог устоять никто из его народа. — Ненавижу это состояние... — простонал Дань Хэн, кривя красивые губы в гримасе лёгкого отвращения, — слабости... Старейшина не раз говорил, что вынужденная ночь страсти претит ему, потому что заставляет чувствовать себя слабым и беспомощным. Зависимым от своих любовников. Без их помощи ему было бы трудно пережить томление тела. Но он умел быть благодарным за эту помощь, щедро одаривая прихотливыми ласками по очереди то одного, то другого, на следующий день, когда наваждение схлынет и вернёт ему полный контроль над собой. Блейд разом очнулся, едва Дань Хэн открыл глаза и пошевелился. Он стиснул его талию ещё сильнее, а ногами сжал бока видьядхары. Дань Хэн погладил его по крупным сильным кистям, а потом взглянул на Цзин Юаня. — Я видел, что ты делал. Но прощаю тебя. Сделай так ещё раз... — прошептал он, томно напрягая тело, которое прошивала одна волна возбуждения за другой и вытягивая ногу. Цзин Юаня не нужно было просить дважды. Он тотчас подхватил и поднял повыше изящную ножку видьядхары, начал покрывать поцелуями гладкую голень. Дань Хэн прикрыл глаза, шепча: — Хорошо... хорошо... Ещё!.. Генерал целовал подъем стопы, уделяя вниманию каждому участку нежной кожи, а потом добрался до подрагивающих пальцев и медленно лизнул языком их все, от большого до мизинца. — Ах!.. — услышал он дивный всхлип Дань Хэна. — Продолжай! Цзин Юань взял в рот большой палец, тщательно обводя языком, пропуская его между большим и следующим пальцем, облизывая, посасывая. Он слышал, как учащается дыхание видьядхары, а когда поднимал глаза, то отчётливо видел, насколько возбуждено его тело. Между ног Дань Хэна покачивался полностью вставший член, истекающий влагой. Он продолжал ублажать своего любовника, лаская его ступни и облизывая каждый палец. Ах, если бы Дань Хэн позволил, он бы унизал все эти тонкие пальчики нефритовыми перстнями, украсил бы щиколотки золотыми цепочками, усеянными бирюзой и лазуритом. Цзин Юань давно заказал у лучшего ювелира Лофу украшения, достойные Верховного старейшины, но Дань Хэн отказывался принимать его дар. Впрочем, генерал не отчаивался. Когда-нибудь эти ножки оденутся в золото и драгоценности, потому что они этого достойны. Пока генерал целовал ступни Дань Хэна, видьядхара реагировал на каждый поцелуй тихим стоном или всхлипом. И Блейд снова не выдержал, повернул к себе лицо старейшины, прижался к губам жгучим поцелуем. Дань Хэна тряхнуло, будто от удара молнией. Он окончательно сдался зову далёкой луны родной планеты, понял Цзин Юань. Он аккуратно уложил ступню видьядхары на матрас, обеими руками погладил округлые колени и осторожно развёл их в стороны. Дань Хэн охотно поддался, широко раздвигая их, вскидывая бёдра вверх, и Цзин Юань разместился между ними. Поцелуй Блейда становился всё более неистовым. Дань Хэн, уже не останавливаясь, стонал ему в губы. Руки мужчины шарили по груди видьядхары, теребили напрягшиеся бусины сосков. Возможно, не так нежно, как гладил бы его Цзин Юань, но сейчас Дань Хэну требовались больше страсть и грубый напор Блейда, чем ласка и нежность генерала. И пока Блейд целовал Дань Хэна, Цзин Юань склонился и взял в рот истекающий смазкой член видьядхары. Какой же дивный стон раздался в ответ! Дань Хэн прервал поцелуй, упав затылком на плечо сидящего позади него Блейда, запрокинул голову, закатил глаза. И всё время, пока Цзин Юань размеренно двигал головой вниз и вверх, сопровождал каждое его движение громким изнывающим стоном. Блейд тоже не терял время, он терзал поцелуями, больше похожими на укусы, беззащитно открывшееся горло Дань Хэна, и их общие усилия очень быстро привели до предела возбуждённого видьядхару за грань. Он вцепился одной рукой в ладонь Блейда, а другой запутался в волосах Цзин Юаня, с силой дёргая на себя. Генерал насадился ртом как можно глубже на его член, и в тот же миг обильная тёплая струя брызнула ему в горло. Хриплый возглас огласил комнату, и Дань Хэн сразу обмяк в четырёх обхвативших его руках. Блейд уложил его голову себе на грудь, поглаживая длинные распущенные волосы. Цзин Юань выпустил изо рта член, проглотил солоноватое семя без остатка, снова свёл ноги Дань Хэна вместе и прижался щекой к его коленям, закрывая своим телом остывающее от страсти тело. Они знали, что это ненадолго. Жестокая луна, потерянная навсегда, но оставившая после себя вечную память, будет владеть видьядхарой долгую ночь. И он успеет кончить от ласк своих любовников ещё не раз и даже не два. Цзин Юань и Блейд иногда менялись, оставаясь каждый на давно условленных местах. Генерал спереди, Блейд сзади. Цзин Юань целовал жаждущие губы Дань Хэна, а руки Блейда ласкали снова окрепший член... Так продолжалось множество раз. Иногда они все втроём подкреплялись, пока Дань Хэн отдыхал, и исступлённое желание отпускало его на время. У кровати для этих целей стоял накрытый круглый столик с сытными закусками и напитками. А потом всё продолжалось снова. И лишь под утро Дань Хэн требовал от Цзин Юаня лечь на спину. Генерал дрожал от радостного предвкушения, он ждал этого момента всю ночь! Дань Хэн опустился на него сверху, целуя в губы. Чёрные волосы, уже спутавшиеся и влажные от пота, рассыпались по плечам, скользнули на грудь Цзин Юаня. Генерал обхватил ногами гибкое тело видьядхары, обнял его, притянул ближе. И почувствовал, как Дань Хэн плавно входит в его тело, давно подготовленное для этой ночи. Как же прекрасно было отдаваться любимому человеку, даже зная, что его желание вызвано древним зовом природы видьядхара! Но ведь Дань Хэн оставался их Дань Хэном даже в такие ночи. Он осознавал происходящее и наутро отчётливо помнил всё, что делали все трое в мельчайших подробностях. И генерал знал, что видьядхара получает наслаждение, которого стыдился все последующие три недели. Он знал, что Дань Хэн корил себя за распущенность, в которой не был виноват. И поэтому отдавался ему с ещё большим желанием, пытаясь рассказать возлюбленному, что этой ночью никто из них не является жертвой. Они с Блейдом пришли сюда добровольно, и готовы сделать всё, чтобы их любимый видьядхара испил сполна отпущенное ему луной удовольствие. Дань Хэн погрузился в него до конца и, тяжело дыша, опустил голову, нависая над Цзин Юанем на вытянутых руках, замер в ожидании. Пришла очередь Блейда... Мужчина огладил крепко обнимающие талию Дань Хэна ноги Цзин Юаня, вынуждая их разойтись в стороны, опуститься по бокам от видьядхары. Потом ладони его скользнули по напряжённой спине Дань Хэна, прошли ниже, с силой сжали выпуклые круглые ягодицы. — Блейд... — почти жалобно протянул Дань Хэн, умоляя его поспешить. — Блейд! И тогда мужчина издал глухой рык и одним толчком вторгся в тело видьядхары. Дань Хэн вскрикнул, упал на грудь Цзин Юаня, обхватившего руками его плечи. Сильный рывок Блейда заставил Дань Хэна глубже толкнуться внутри тела генерала, и тот почти повторил возглас возлюбленного видьядхары. Дань Хэн, зажатый между их телами, окутанный их горячностью и жаждой близости, заласканный за ночь до почти полного изнеможения, собрал последние силы и толкнулся вперёд. Блейд тотчас подхватил его движение, и двойная сила инерции пронзила тело Цзин Юаня, сотрясая от макушки головы до самых пяток. Так они и продолжали, — Цзин Юань спереди, Блейд сзади, — пока оставались силы в телах всех троих, пока желание видьядхары ещё не затухло вместе с тающей на далеком небосводе луной. Блейд задавал ритм, Дань Хэн покорялся ему, двигаясь в унисон внутри тела генерала, а Цзин Юань гладил подрагивающие плечи и нежно целовал искусанные Блейдом губы видьядхары. Оргазм приходил почти всегда одновременно, но чаще всего Дань Хэн не выдерживал первым. Он напрягался всем телом, впивался острыми ногтями в грудь Цзин Юаня, и с протяжным стоном, последним за эту ночь, изливал своё семя. Блейд с тихим рыком кончал следом, а потом просовывал свою мощную лапищу под содрогающееся тело видьядхары и накрывал ладонью член Цзин Юаня, быстрыми движениями пальцев подводя к оргазму и его. Этой минуты стоило ждать четыре недели! Генерал в такие моменты чувствовал себя не отдельной личностью, а гармоничной частью их слаженного трио, будто они все были единым сложным механизмом, единственным предназначением которого было — всю ночь получать удовольствие... Через некоторое время их трио распадалось. Дань Хэна, совершенно утомлённого, кто-нибудь из них относил в купальню, расположенную рядом со спальней. Блейд с Цзин Юанем бережно омывали несопротивляющееся сонное тело, наскоро споласкивались сами. А потом они укладывали своего возлюбленного на кровать. Цзин Юань ложился слева, Блейд справа. Зажатый между их телами Дань Хэн согревался, расслаблялся и мгновенно проваливался в сон. Цзин Юань держал левую руку старейшины, перебирал тонкие пальцы, невесомо целовал их один за другим, и видел, как на другой стороне кровати сверкает глазами Блейд, поднося к губам правую руку видьядхары. Они оба долго не смыкали глаз, ревниво оберегая покой и сон Дань Хэна, молчаливо не желая уступать первенство, но, в конце концов, силы оставляли обоих почти одновременно, и в комнате наступала полная тишина. Где-то там, далеко-далеко, среди забытых звёзд, на ставшей чужой для видьядхара планете, беспощадная луна, забрав свою очередную дань, таяла на голубеющем небе. Наступал рассвет.