Камень, снег и металл

В лесу было тихо. Уже несколько дней подряд непроницаемой стеной валил снег, снижая видимость всего до нескольких метров. Укутанные белоснежным покрывалом кусты и деревья были похожи на пушистые облака, в которые так и хотелось упасть, словно на мягкую постель. Ноги провалились почти по колено, идти было трудно, даже несмотря на помощь подобранной где-то длинной ветки. Мужчина усмехнулся — хорошо, что нет ветра, в противном случае вечерняя рыбалка превратилась бы в то еще приключение. Поудобнее перекинув мешок с рыбой на плечо, он продолжил долгий обратный путь до своей хижины, затерянной в глубине леса. Он бы и прошёл мимо, так ничего и не заметив из-за непогоды, если бы очередной попавшийся на дороге сугроб не застонал от боли прямо у него под ногами. Уцуро остановился, с любопытством осмотрелся. Из-под сугроба торчал оторванный кусок голубой ткани. "Не к добру это", — с мрачным весельем пророка подумал Уцуро, хмыкнув. Хотел уже было идти дальше, но какая-то его часть заставила помедлить. Смахнуть сухой снег носком сапога. Из-под сугроба выглянула курчавая серебристая шевелюра, окропленая багровыми каплями подсохшей крови. "Ну говорю же: не к добру", — повторил он, но, немного поколебавшись, все же опустился на колени и, отложив мешок в сторону, приступил к раскопкам. * Внутри хижины было непривычно жарко. Для себя он редко топил так сильно, но теперь вот пришлось, чтобы разморозить случайно найденный кусок замороженного мяса и не дать ему сдохнуть от переохлаждения. Помешивая рыбную похлебку, радостно булькавшую в котелке, Уцуро поморщился из-за прострелившей висок боли. Закатив глаза, нехотя поправил себя: ладно-ладно, не кусок мяса, а попавший в беду человек. Бывший ученик другой его части, как никак. Кусок мяса, тфу, ученик тем временем заворочался в импровизированной постели на шкурах добытых на охоте животных, застонал. Уцуро встал. Сменил на его горячем, влажном от липкого пота лбу высохший компресс на мокрый. Мальчишка вдруг открыл глаза, уставился невидящим взглядом в бревенчатый потолок. Из приоткрытого рта с потрескавшимися от холода губами вырывалось поверхностное дыхание, грудь часто вздымалась и опускалась. Его сильно лихорадило. — Ч-что?! — он наконец пришёл в себя достаточно, чтобы разглядеть и, судя по расширившимся зрачкам, узнать нависшую над ним фигуру. — Нет-нет, этого не может быть, — затараторил он, хватая воздух и пытаясь отползти. — Тебя тут быть не должно, хренов демон! — Саката попытался сбросить с себя его руку, которой он пытался поменять повязку на сломанных ребрах. Вот же противный мальчишка. — Мы же тебя убили, эй! — Но, как видишь, я здесь, — улыбнувшись уголком губ, разочаровал его Уцуро, рывком приподнимая над постелью и, пока тот пребывал в шоке, влил ему в глотку настойку. Мальчишка всё-таки забрыкался, засучил ногами, словно Уцуро его не лечил, а душил подушкой, как неверную жену. Он сжал руку на его шее сильнее, за волосы запрокинул голову назад. Кадык дернулся, Гинтоки издал такой смешной, характерный звук глотания. — Вот и славно, — оставив его в покое, Уцуро вернулся к котелку. Должно быть, уже готово. Он взялся за половник. Поискал глазами миску. Найти бы ещё вторую, для незваного гостя. — Это и правда ты, — откашлявшись, смиренно констатировал мальчишка. Перевёл немигающий, ошалевший взгляд с него на протянутую похлебку. Мехническим движением взял. Уцуро даже немного польстила его реакция. Хорошо спрятанный под удивлением и неловкими шутками страх того, кто два раза почти убил его, грел душу. — Ты ешь давай, — он кивнул на его миску. — Чтобы быстрее выздороветь. — Заботишься обо мне? — криво усмехнулся Гинтоки, но ложку, слава богам, всё-таки взял, — Ты моя потерянная мамуля? — Так ты скорее уберешься отсюда, — помрачнел Уцуро. Он уже начал уставать и жалел, что пошёл на поводу от чуждой ему мысли помочь ближнему своему. К его немалой радости мальчишка заткнулся и занялся едой. Кажется, пошутил себе под нос что-то про то, что кое-кто за пятьсот лет жизни всё-таки научился готовить. За окном выла набирающая обороты метель, но внутри уютно потрескивал очаг. Уцуро угрюмо думал о том, что завтра, скорее всего, придётся прорывать себе путь наружу из снежного кокона. — Альтана? — бесцветным голосом спросил Гинтоки. — Альтана, — вздохнув, подтвердил Уцуро, без лишних слов понимая, о чем он, — его снова вернула к жизни чёртова альтана. — Может, она ещё и Шое выплюнула вместе с тобой? — А тебе твоего вернувшегося из мёртвых друга мало? — огрызнулся Уцуро. Упоминание другой его личности, в этот раз намертво спаянной с ним самим, вызывала слепую злость. Уцуро сам себе бы не признался, что это просто жгучая ревность. — Сам-то как оказался здесь? — как ни в чем не бывало спросил он. Вести светскую беседу было до смешного нелепо, — Хоккайдо довольно далеко от Эдо. — По работе, — в тон ему ответил мальчишка, — Местные попросили найти и поймать докучавшего им екая. Это не ты, случайно? — не удержался он. Уцуро очаровательно улыбнулся. — А ложкой в лоб? Гинтоки, все еще помнивший, как сенсэй мог играючи вогнать в землю по самую шею, просто стукнув по лбу, сглотнул и заткнулся. Остаток вечера провели в божественно приятной для Уцуро неловкой тишине. * Ночью лихорадка усилилась. Раскидав одеяла, мальчишка метался на постели, тяжело, шумно дышал, стонал в вязком бреду чужие имена давно канувших в Лету боевых товарищей. Уцуро, примостившись на краешке кровати, бессильно наблюдал за ним. Мальчишке не помогло ни одно известное ему снадобье. Он хмыкнул. Можно было, конечно, взять нож, легко полоснуть по запястью и дать ему свою кровь. Всего пара капель — и лихорадку бы как рукой сняло. За компанию срослись бы сломанные при падении с холма ребра. А ещё — несколько десятков лет жизни в придачу, специальная акция, ограниченное предложение, успейте купить! Запрокинув голову, Уцуро бесшумно рассмеялся, прикрыв глаза. Он и без поднимавшегося из глубин сознания голоса знал, что это не лучшая идея. Не хватало ему ещё ближайшие полвека бегать от озверевшего от ярости ребёнка. Он протянул руку, чтобы в тысячный раз проверить температуру. Мальчишка, почувствовав его ладонь на своём лбу, распахнул покрасневшие, опухшие веки, схватил его за запястье подозрительно крепкой для человека в его состоянии хваткой. По щекам ручьем текли слезы. У Уцуро (у него ли?..) сжалось сердце — Гинтоки смотрел на него с такой отчаянной надеждой, застывшим на губах криком о помощи. Уцуро сжалился. Зарылся пальцами в волосы, погладил по голове, шептал какой-то успокаивающий бред, сам себе не веря. Но под его ладонью Гинтоки на глазах успокаивался, стал дышать ровнее, напряжённые, окаменевшие в судороге мышцы расслабились. — Ш-ш-ш, Широяша. Война закончилась. Давно закончилась. Ты можешь отдохнуть. — Ты ведь не Шое, — констатировал мальчишка, горячо желая обратного. — Нет, — горько улыбнулся Уцуро. — Но и на Уцуро ты не похож. Кто ты, черт возьми, такой? Кто-то третий? — Я Уцуро. — Да какого хрена ты мне помогаешь? — А тебе хотелось бы истечь кровью и замёрзнуть насмерть в снегу? — Нет... То есть да... Твою ж мать. Меня не радует факт твоего возвращения, — наконец систематизировал свои опасения мальчишка, прикрывая глаза ладонью. Уцуро покачал головой. — Сколько лет прошло с последней войны? — Пять, — не понял Гинтоки ход его мыслей. — И как, я уже напал? Убил вас всех? — Нет... Но! Может, ты строишь свои коварные планы и... — И поэтому поселился один в горах, построил хижину в лесу, вдалеке от людей?.. — Уцуро устало потёр стрельнувший болью висок. И как Шое хватало терпения учить этих глупых детей, — Я хочу покоя, Гинтоки. Раз уж я не могу ни умереть, ни убить вас всех, я просто хочу покоя. Саката уставился на него расширившимися, полными внезапного понимания глазами. Прикрыл веки. Ухмыльнулся. — Тебе надо было с самого начала здесь поселиться, — сказал он, проваливаясь в спокойный, глубокий сон. Мелкий засранец.