Небо полное огня

Я свободен — Кипелов.

— Вставай! Очередной сгусток крови упал на тренировочное поле, окрашивая и так испачканную траву в алой жидкости. Руки дрожали, он весь был мокрый от пота, что все стекал и стекал с его напряженного, измученного тела. — Я невнятно объяснил?! — Шамаш, оставь его. — Голос Энлиля на данный момент показался ему самой нежной мелодией, хотя в остальное время от него у Ниалла начинается рвотный рефлекс. Он встал на колени, не поднимая головы и вновь сплюнул окровавленную слюну. Мерзость. — А на поле битвы ты также врагам скажешь? «Оставь его»? — Судя по звуку, Шамаш развернулся к возлюбленному. — Это его долг. Пусть хоть в чем-то он будет полезен! — Иди ты к Тиамат под юбку. — Хриплый шепот не был услышан, и Ниалл таки поднялся на ноги, превозмогая боль и усталость. Перед глазами все закружилось, но он стойко выдержал этот взгляд. — Умница-то какой! — Шамаш растянул губы в сумасшедшей ухмылке, отчего Энлиль отступил, с каким-то своеобразным сочувствием в последний раз взглянув на Ниалла перед тем, как уйти. И вновь они одни стоят друг напротив друга. И вновь в венах обоих начинает плескаться ненависть. У Ниалла это чувство зародилось не так давно, вытеснив другое — страх. Панический, но очень даже обоснованный. Шамаша стоило бояться. Он был беспощаден в словах, а тем более в поступках. Отрубит голову и даже не поморщится от крови, попавшей на лицо. Среди всей Пятерки именно он считался самым жутким и агрессивным, и так на самом деле было. Ниалл даже мог посидеть с Иштар подольше, нежели идти на очередную тренировку с этим извергом. Его тренировали только он и Кингу. Но, если второй уходил всецело в область магии, первый мог избить его почти до полусмерти, не щадя и преподавая тем самым уроки, помогающие на поле битвы. Те были довольно действенными, но привели к одному — Ниалл его боялся. Однако с возрастом это чувство переросло в большее, и этого большего иногда боялся сам маг воздуха. Порой, глядя, как Шамаш пьет алкоголь из ажурного бокала, ему хотелось, чтобы тот захлебнулся и прямо за столом скрутился в смертельном припадке. Периодически ему снилось, как он своими руками душит Повелителя, пока тот молит о пощаде. После таких снов он просыпался в холодном поту. И вот сейчас, в миллионный раз стоя напротив Шамаша под пристальным взглядом его алых глаз, Ниалл сжал руки в кулаки, представляя на их месте шею этого самодовольного ублюдка. Шамаш сделал выпад, замахиваясь мечом, и Ниалл успевал только уклоняться от точных ударов — казалось, юноша стал своеобразной грушей для Повелителя, и это не могло не приводить его в бешенство. Отмахнувшись в очередной раз, Ниалл зажмурился и, перехватив покрепче рукоять меча, с отчаянным воплем откинул оружие Шамаша в сторону. Глаза мага огня горели сумасшедшим азартом, и, может, Ниалл бы ужаснулся, если бы не столь яркая ненависть, которая сподвигла его на поступательные резкие движения. На секунду магу воздуха подумалось, что его очи сами воспламенились от этой ярости. Он задевал кожу Шамаша, оставляя тонкие порезы, но не планировал останавливаться. Весь тот гнев, что копился в его душе, Ниалл планировал выместить на этом куске бездушного мяса. Возможно, жестоко, но с ним так поступали всю жизнь. В ту тренировку его оттаскивал от раненого Шамаша Кингу, уводя в спальню и дав успокоиться. Но, казалось, это было лишь отправной точкой. Ниалл не сможет остановиться и успокоиться. Казалось, это было так давно, но вместе с тем он помнил все, словно события произошли только вчера и имели еще яркий след на израненном сердце. Грудную клетку разрывало от боли, каждый вдох давался с трудом. Его армия билась со всем рвением, вкладывала все силы в битву, и все зря. Шамаш, обещавший явиться, просто. не пришел. Оставил на произвол судьбы. Ему казалось, что ненависть должна была уже сойти на нет, но она продолжала течь по его венам вперемешку с кровью. Тело отказывалось слушаться Ниалла. Он не мог даже толком пошевелить пальцем, им командовало лишь чистое упорство. И любовь. Любовь к миру, к матери, к людям и к магам. Он еще не потерял веру в эту землю, хотя, казалось бы, давно пора. Тяжело выдохнув, Ниалл прикрыл глаза лишь на секунду. А открыв, обнаружил, что рассвет сменился закатом. Он смотрел лишь одним глазом, второе было залито поволокой крови. Ниаллу захотелось отчего-то петь на весь мир, показать, насколько ему больно, добиться благословения у незнакомых ему людей. Но он генерал, и ему не положено. Но он не сохранил свой статус генерала. У него отобрали этот титул, и не сказать, что Ниалл сильно этому препятствовал. Он лишь смотрел на самодовольное выражение лица Шамаша и ждал того момента, когда сможет отомстить. Однако ему было не до этого — Ниалл основал Академию магов, и жизнь закрутилась совсем в другом русле. Он стал ректором и учил еще считай птенцов, не успевших увидеть все ужасы жизни. Они были столь невинны, что у мужчины каждый раз сжималось сердце, когда у какого-либо студента начинались проблемы. Его сердце заполонила любовь к своему делу, и он на время забыл обо всем, что совершил Шамаш. Но эту ненависть нельзя было уже вырвать с корнем из сердца. Почти каждую ночь он ложился в свою постель и слышал вместо благословенной тишины крики его бойцов, погибших в той битве. И едкий, ядовитый смех Шамаша, от которого Ниалл с воплями зажимал свои уши, желая избавиться от ночных кошмаров. Ему помогли лишь время и отвары Ияра, его верного друга, так вовремя оказавшегося рядом. Нужный, родной, с его глупыми шутками и добрым сердцем. Их связывали Повелители и ненависть к Шамашу, однако оба никогда не поднимали эту тему. Слишком сильно болела рана. А после он приехал в Дом детей, основанный его умершей матерью, и к нему подбежала смелая девочка с зелеными глазами, потребовав, чтобы он забрал ее и ее семью, состоящих из таких же трех детей. Возможно, для других это покажется наглостью, но Ниалл увидел в этом жесте столько силы, что не мог даже подумать об отказе. Дальше было обучение той самой девочки — Никкаль, упорное, со слезами и неутешительных результатов. И тут сердце Ниалла пропиталось не только любовью к миру, но еще и к этому ребенку. А с ее взрослением и к красивой, взбалмошной, но столь родной и нужной женщине. Она привнесла в его жизнь куча проблем, но Ниалл бы прошел этот путь еще раз, лишь бы сидеть перед самой битвой с самой Тиамат и целовать ее руки, чувствуя, как та также тянется к нему всей душой. Ниалл ненавидел Шамаша. И он пообещал самому себе — если появится возможность, он отомстит ему завтра. Неважно, какими способами. Но он заставит его пожалеть о том, что привнес в мир юного мага воздуха огромное количество кошмаров. Но пока он сидит напротив Никкаль, что с трепетом перебирает его длинные волосы, Ниалл готов простить все и кому угодно. Он в этом уверен.