Мальчик из ГуСу

Где-то в Облачных Глубинах. — Ах, Сюй Фэн, здесь так живописно! Ну не будь таким хмурым, все не так уж и плохо. Юноша с недовольным лицом посмотрел на своего друга и пренебрежительно бросил: — Глупые правила! Глупая учеба! Глупое место! День в ГуСу начинался как обычно. Новые адепты других кланов, прибывшие на обучение, вновь разделились во мнениях. Одни обожали это место всей душой и свято верили, что выйдут отсюда истинными заклинателями, другие же терпеть не могли ранних подъемов, бесконечных нотаций и часов, лишенных всякой радости. Сюй Фэн относился ко второй категории. Нудность здешних людей убивала его, и, если бы не страх перед гневом родителей, мальчишка давно бы сбежал домой, не сильно переживая за знания. — Я вообще не понимаю, зачем нас сюда отправили? — поделился он своими размышлениями с Чэнь Шанем. — Кроме занудства старика Лань Циженя я больше ничего интересного здесь не слышал. Чэнь Шань, откровенно говоря, тоже скучал по беззаботной жизни в своем клане, но принимал учебу в ГуСу как необходимую данность и смирился с пребыванием здесь, стараясь находить положительные моменты в каждом своем шаге. Хмурый юноша все не унимался и выплескивал свой негатив наружу: — Эти адепты из ГуСу такие напыщенные. Строят из себя благородных аскетов, будто бы все человеческое им чуждо. Сюй Фэн был мальчишкой в самом расцвете своих лет. Юношеская живость кипела внутри него, хотелось разбрасывать всю свою энергию на драки с ребятами, погоню за мелкими тварями, а вместо этого он ежедневно вынужден сидеть над книгами и слушать бубнеж о праведности и чести. Парню просто было скучно. И скука эта съедала его изнутри. — Облачные Глубины помешаны на чистоте своего разума. Не представляю, какие у них могут быть радости в жизни. Здесь нет ни хорошей выпивки, ни хохочущих красавиц. Чэнь Шань, услышав последние слова друга, не упустил возможности взыскать того к совести: — О каких красавицах ты говоришь? А как же Чи Суй? Юная Чи Суй давно захватила разум Сюй Фэна. Близкие друзья видели в этих двоих отличную пару и будущий союз. Многие даже были уверены, как только Сюй Фэн закончит обучение в ГуСу, статус его будет весомее, что послужит отличным поводом устроить помолвку. Только вот сам Сюй Фэн с такими событиями не торопился. — А что Чи Суй? Не спорю, она очень хороша и телом, и душой. Да что там говорить, она действительно нравится мне. Но… Сюй Фэн запнулся. — Но, что? — подтолкнул Чэнь Шань друга к ответу. — Но я не знаю, действительно ли она та, кого я ищу? — спросил юноша будто бы у самого себя. — Я еще не уверен. Как и все молодые люди, Сюй Фэну тяжело было понимать свои ранние чувства. Он был живым человеком, и, как и все, боялся ошибок. К Чи Суй он действительно испытывал симпатию. Но не до конца мог понять, та ли это привязанность, что зовется любовью. Если уж взрослые люди не могут разобраться в своих эмоциях, что уж говорить о юном мальчике? Ему просто нужно немного времени для своих мыслей. К счастью, Сюй Фэн был не одинок, и рядом с ним был верный друг, готовый всегда поддержать и прийти на помощь. Заметив замешательство юноши, Чэнь Шань решил вдохновить его: — Между прочим, ты не рад учебе в Облачных Глубинах, а ведь у них есть очень много поверий, в том числе, и о том, что тебя волнует. У Сюй Фэна не было настроения разговаривать загадками, поэтому он задал вопрос: — Чэнь Шань, что ты имеешь в виду? — Ты знаешь, что библиотека ГуСу является самой древней и наполненной среди всех пяти орденов? Говорят, там даже хранятся книги, доступные лишь главам, потому что в этих текстах содержится информация о всем мироустройстве. Разговор о книгах снова начал клонить Сюй Фэна в сон, поэтому тот спросил в нетерпении: — Ну?! И что с того? Чэнь Шань хитро улыбнулся. — А то, что я слышал от кого-то, что в одной из таких книг говорится, если заклинатель встречает свою судьбу, истинно предначертанного ему человека, его Золотое Ядро начинает светиться, даже может обжечь изнутри! Представляешь? Не успел друг хоть что-либо ответить, как сзади неожиданно раздалось: — Что за речи я здесь слышу?! Юноши подскочили, словно ошпаренные кипятком. Лань Цижэнь навис над ребятами такой грозной тучей, что, казалось бы, дотронься до него, и полетят молнии. Ученики тут же стали вдвое меньше, затряслись в почтительном наклоне и оттарабанили: — Учитель, приветствуем вас! Но старику было не до фамильярности. Ему не терпелось преподать юношам урок. — Вам еще долго предстоит обучаться. Как можно слепо верить в такую чушь? Никто из вас не станет достойным заклинателем, пока будет позволять своему разуму внимать абсолютно каждому слову, сказанному человеком или мертвецом. Слухи порождают не истину, а только лишь бОльшие сомнения. А сомнения для заклинателя — смерть. — Мы все осознали, учитель Лань, — тут же проговорил Чэнь Шань. — Больше так не будем, обещаю. Сюй Фэнь решил просто не издавать ни звука, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. Хотя в глубине души ему до жути стала интересна легенда, но он не осмелился бы спросить о ней у Лань Цижэня. Короткость адептов подкупила старика, и тот не стал больше сыпать нравоучениями. Лишь обронил: — Совсем скоро начнутся занятия. Вы уже должны быть в павильоне для подготовки, а не тратить время на пустые разговоры. — Да, учитель! — юноши и тут не подумали спорить, и тут же ускорили шаг по направлению к храму, где проходили занятия. Мужчина вновь нахмурил свои брови, и неспешна отправился следом. Никто из троицы не заметил пренебрежительного наблюдающего взгляда стоящего неподалеку младшего нефрита клана Лань — Хангуан Цзюня. Тот слышал ведь диалог присутствующих и не сдержался от внутреннего комментария: «Убожество». Ему было обидно за Облачные Глубины. Невежды из других орденов тратят время на пустые сплетни и, что еще хуже, передают глупые легенды о ГуСу из уст в уста, тем самым очерняя орден, обвивая его во лжи. А неправду Лань Чжань ненавидел больше всего на свете. Тут к юноше неторопливо подошел Лань Сичэнь, ведь они с братом сегодня собирались отправиться на осмотр ближайших окрестностей, чтобы жители деревень не боялись за внезапное появление каких-либо тварей. — О чем задумался? — с доброй улыбкой спросил старший нефрит клана Лань. Лань Ванцзи никогда не опускался до жалоб или нытья, поэтому и не подумал рассказать брату об увиденном и услышанном. — Ничего, старший брат. Идем? Лань Сичэнь знал этого юношу лучше, чем кто-либо, знал каждый жест, каждый взгляд, но ничего не сказал ни тогда, ни во время самого дозора. Лишь бросал добрые взгляды и предавался своим мыслям. В глубине души первому нефриту иногда казалось, что это Лань Чжань должен был родиться первенцем. Он — истинный пример благоразумия, смиренности и хладнокровия, каким мечтают видеть старейшины главу ордена ГуСу Лань. Откуда в этом 15-летнем мальчике столько рассудительности и непоколебимости? Лань Сичэнь даже поймал себя на мысли, что не помнит, когда в последний раз видел уголки губ этого адепта хотя бы едва приподнятыми. Уже возвращаясь ко вратам Облачных Глубин, два Нефрита услышали заливистый смех. Лань Чжань никогда прежде не слышал, чтобы в ГуСу издавали настолько громкие звуки. — Ха-Ха, ты хочешь сказать, они и впрямь следуют всем этим правилам, высеченным на стене? Ни за что не поверю! Лань Сичэнь с привычной ему теплотой заметил: — Кажется, у нас новые ученики. И, похоже, Облачные Глубины их позабавили. Лань Чжань всегда отвечал не сразу, без суеты. — Ничего забавного, — в своей манере произнес Лань Ванцзи. — Они слишком шумные, это недопустимо в ГуСу. Но в этот раз он будто бы не намеренно задержался с ответом, а… замешкался? Слова, произнесенные Лань Чжанем были как всегда холодными и отстраненными. Но, почему-то, в этот раз они будто отличались от чувств внутри. Снаружи юноша раздражался от такого громкого поведения невежественного адепта, но глубоко внутри — второй нефрит не испытывал ни злости, ни даже пренебрежения. Лань Чжань даже поймал себя на мысли, что ему захотелось увидеть ученика, нарушающего правила уже у самого подножия ГуСу, тогда как раньше его не заботил никто, входящий через эти ворота, даже если это был адепт из родного ордена. Подходя уже совсем близко к арке, нефриты вновь услышали беззлобное возмущение юноши: — Я даже и половины не прочел, а уже выдохся. Цзян Чэн, а ты? А вот второй человек отличался от своего друга, и с достаточной серьезностью парировал: — Вэй Усянь, это из-за тебя мы прибыли с опозданием, а теперь ты тратишь время на озирание по сторонам. Ну же, давай поторопимся! В ответ вновь раздался счастливый хохот, от которого Лань Сичень не сдержался и растянулся в улыбке. — Похоже, нас посетили адепты ордена Юн Мэн Цзян — сын главы ордена — Цзян Чэн, и его шиди — Вэй Усянь. Лань Чжань никак не мог отойти от звуков, услышанных ранее. Ему всегда казалось, что смех — это бестолковая эмоция, которая сбивает заклинателя с толку. Ведь, когда ты смеешься, ты не в состоянии совладать со своим разумом, и это усыпляет твою бдительность. Ты становишься уязвим. Сознание адепта всегда должно быть чистым, лишенным пристрастий, чтобы ничто не могло отвлечь от духовного совершенствования. Но… почему, услышав смех этого мальчишки… Лань Чжаню на душе стало так спокойно, чего он порою не мог добиться многочасовыми практиками? Наконец, два брата по крови поравнялись с названными братьями, и Лань Чжань воочию увидел того, кто смог заставить его блуждать в глубинах сознания одним лишь своим голосом. Вэй Усянь. Адепт из Юн Мэн Цзян. Красивый, высокий юноша в красных одеяниях и с сияющими глазами, как небо перед дождем. Улыбка, казалось, не сходила с его уст ни в какие минуты. Но это была не глупая улыбка умалишенного или попросту дурака. Вэй Ин улыбался оттого, что на душе у него было хорошо, и он не видел причин скрывать это. — Я рад, что главные адепты ордена Юн Мэн Цзян почтили нас и прибыли на обучение в Облачные Глубины, — Лань Сичень как самый старший из присутствующих первым обратился к юношам. Увидев двух знаменитых нефритов, друзья тут же уважительно поклонились, и, подняв голову, Цзян Чен открыл рот, чтобы, видимо, высказать свою благодарность старшему брату. Однако ни звука не долетело до ушей Лань Чжаня. Он не смотрел, но знал, что сын главы Юн Мэна что-то говорит, однако юноша словно оглох. Взгляд же тем временем был прикован к шиди Цзян Чена, который, казалось бы, меньше всего проявлялся в этой четверке, но Лань Ванцзи просто не мог оторвать от него глаз. Младший нефрит клана Лань буквально уставился на Вэй Усяня. И чем дольше он смотрел на него, тем явственно ощущал: что-то не так. С первой минуты их встречи Вей Ин не произнес ни слова, и, заметив столько пристальный взгляд Лань Чжаня, все так же весело улыбнулся и протянул вперед руку: — Так ты тот самый Хангуан Цзюнь? Очень приятно познакомиться! Что-то внутри. Что это? Абсолютно проигнорировав протянутую руку, Лань Чжань повернулся к Лань Сичэню: — Старший брат, мне кажется, я потерял несколько талисманов где-то в деревне. Нельзя, чтобы их подобрали неумелые руки, я пойду за ними! С несвойственной для юного нефрита суетой тот, не дожидаясь ответа брата, оставив позади трех недоумевающих адептов, побежал вниз по лестнице, чувствуя, как что-то разгорается в груди. Спустившись достаточно, Лань Чжань свернул в лес, в чащу, чтобы деревья скрывали его ото всех лишних глаз. И только почувствовав себя в безопасности, рухнул на колени и принялся судорожно развязывать верхние одежды. Что-то внутри жгло безумно. Это не было физически больно, но от жара юноша задыхался, и с надеждой глотал воздух, словно бы им можно было напиться впрок. Благородному адепту казалось, что вместо сердца у него теперь горит костер, и кровеносные сосуды превратились в языки пламени, разливающие огонь по всему телу. Хотелось проткнуть себя мечом, чтобы холод от лезвия прекратил этот пожар. Наконец, справившись с одеяниями, Лань Чжань обнажил свою грудь, в надежде, что это поможет унять чувства внутри. Но ветер леса словно бы подшучивал над юношей, заставляя его дрожать, а кожу покрываться мурашками, в то время как внутри продолжало полыхать огниво, обжигающее саму душу. И когда юноша наклонил голову и посмотрел на свою грудь, он увидел яркий свет, исходящий прямо из тела. Лань Чжань осознал — горит его Золотое Ядро. «Я не понимаю! Что это?!» — мысленно кричал нефрит самому себе. Он знал много вещей: как убить нечисть, как очистить местность от мертвецов, как упокоить чужую душу. Но как совладать с самим собой? Лань Чжань никогда не думал, что на это вопрос ему тоже понадобится ответ. «Смирение. Смирение. Смирение» — адепт Облачных Глубин повторял про себя прописные истины, заставляя разум стать сильнее ощущений. Только с помощью ясных мыслей он сможет понять, что происходит. Но как только вроде бы стихающее пламя разгорелось с новой силой, настолько, что на лбу юного нефрита проступили капельки пота, — тот сдался. Перестал прибегать к мнимой логике, пытаясь объяснить состояние внутри. Лань Ванцзи мог использовать духовные силы, чтобы остановить происходящее. Но в этом не было смысла. Это не поможет. Лань Чжань знал это лучше многих. Ведь именно его родители пытались таким способом отдалиться друг от друга, когда их Золотые Ядра сами обозначили свою судьбу. Юноша и девушка из ГуСу, истинно предназначенные друг другу, пробовали любым способом разорвать эту связь, но так и не смогли ничего сделать. Ибо — если заклинатель встречает предначертанного ему человека, его Золотое Ядро начинает светиться. Да. Это так. Это была тайна Облачных Глубин, которую после произошедшего с Цинхэн-Цзюнем и его благоверной люди навсегда поклялись хранить от других кланов, превратив в легенду, украшающую стены ГуСу, не более. И всякого, кто узнавал об этом, уверяли в ничтожности сего поверья, чтобы никто не повторил то же, что и сбившиеся с пути два адепта. Сбившиеся — потому что пошли против правил Облачных Глубин. От признания самому себе внезапно в груди стало легче. Лань Ванцзи тяжело вздохнул, набирая побольше воздуха, и распластавшись на земле, ощущая, как вместо кипящей крови по венам разливается мягкое тепло. Внезапно стало так легко-легко. Словно бы само мироздание откликалось на мысли юноши. Лань Чжань смотрел в небо сквозь кроны деревьев. Облака неспеша проплывали мимо, тихо шелестела листва, вдалеке слышалось заливистое пение птиц. Огромному миру было все равно до внутренних переживаний маленького человечка, ведь для целого света все сущее — есть норма. И если сердце и душа юного нефрита выбрали этого хохочущего озорного парнишку из ордена цветущих лотосов в качестве спутника всей своей долгой жизни — значит, так нужно. И нет смысла противится этому и пытаться встать наперекор. Ведь, людей, предназначенных друг другу судьбой, даже смерть не сможет разделить.

Чего уж там говорить о страшащимся своих первых чувств мальчике из ГуСу…

Конец