Дачное (слегка безумное) чаепитие

- Доченька, нам нужно поговорить! Прозвучало безапелляционное от Валентны Сергеевны, а Полина сразу внутренне съежилась, заранее предвкушая не особенно легкий и приятный разговор. Да и тон мамы радости не внушал – почему-то всплыл в голове разговор, начавшийся примерно так же, когда Полине было двенадцать на тему «первым делом учеба, а мальчики потом», и все потому, что она нашла у дочери учебник по анатомии человека. - Да, мам. Валентина Сергеевна села на диван, немедленно отозвавшийся скрипом всех пружин разом, и потянула туда же дочь. Полина покорно уселась рядом, привалилась к спинке, не обращая внимания на то, что обивка в одном месте протерлась, и в спину упирается твердая дощатая основа. - Доченька, тебе уже двадцать шесть лет. - Двадцать пять – машинально поправила Полина. Двадцать шесть ей должно было исполниться через полтора месяца, Дэнька сказал, что они будут в этот момент на Геральдике. Инфранет обещал наличие трех заповедников, природу почти подобную земной, и животных, будто из старых земных средневековых хроник – после терраформации Геральдики, местные виды так тесно слились с земными, что изменили и их и себя. Планета была уникальной во всех смыслах, а ей, как зоологу, всегда хотелось там побывать, вот, получается, такое исполнение желания на День Рождения. В том, что капитан разрешит и съездить в заповедники, и в зоологический музей, она не сомневалась. Это же Станислав Федотович – он понимает! - Тебе уже двадцать шесть – заботливо продолжала Валентина Сергеевна – Ты взрослый человек, и понимаешь, что вечно мотаться по космосу – это не жизнь. - Мне только двадцать пять – упрямо повторила Полина – И пока меня все устраивает. Говорить о том, что размер зарплаты помощницы корабельного врача на «Мозгоеде» равнялся зарплате мамы на должности преподавателя, она не стала. Мама все равно не поверит – по ее мнению, настоящая зарплата – это та, которую зарабатывают на твердой земле, а остальное – баловство. - Доченька, да разве же я говорю, что ты прямо сейчас должна все бросить? Вот сейчас ты летаешь, тебе все нравится, но, придет время, и тебе захочется не космоса, а своего, понимаешь, своего дома? Дома, где будут муж и дети. Твоя семья. Полина засопела. Этот разговор – в разных вариациях – мама заводила с тех пор, как она закончила институт, не забывая добавлять «вот мы с твоим отцом». Только ей, ни тогда, ни сейчас, не хотелось этого «вот мы». Маму она любила, но рассказывать ей о том, что даже если и будет вот это «мы» с кем-то, то поселится она в другом секторе галактики, не собиралась. Да и для «мы» нужен «он», а с этим…. Не складывалось с этим, короче. - Мам, о чем ты хотела поговорить? - Так вот, когда мы с твоим отцом познакомились… Что? Мама запнулась, явно не ожидая, что ее перебьют. - Мам, о чем ты хотела поговорить? - Доченька, ты меня совсем не слушаешь. Я говорю о том, что придет время, ты захочешь дом, семью. Так, быть может, нужно уже сейчас осмотреться, ведь вокруг столько достойных мужчин. По мнению Полины, единственным по-настоящему достойным мужчиной, был ее папа. Ну и Станислав Федотович… И Вениамин Игнатьевич… И остальные из команды тоже вполне достойные мужчины. И Роджер тоже… И… Иными словами, в том, что вокруг есть достойные мужчины, Полина не сомневалась. Сомневалась она в том, что мама сейчас говорила именно о них. - Вот, вспомни, когда ты работала в институте, у тебя там был научный руководитель Владимир – весьма достойный, солидный мужчина. Даже странно, что ты не обращала на него внимания. Стабильная работа, научная карьера, холост… А ведь как хорошо могло бы сложиться… - Мам, да с ним разговаривать было невозможно – чуть что – кричать начинал, что все вокруг идиоты, а он тут один самый умный! - Так может так оно и было – мама улыбнулась – много ты понимаешь! Достойные мужчины, доченька, они часто остаются одни. Просто потому, что не повезло встретить ту самую. Полина хотела сказать, что иногда им, ну, достойным, нужна не «та самая», а «тот самый». А еще бывает, им никто не нужен. Просто потому что. Хотела сказать, но смолчала. Из кухонной части модуля потянуло горелым. - Мам?! - Ох! Пирог-то, забыла! Валентина Сергеевна опрометью помчалась на запах, загремела духовкой, и по модулю разнесся запах пирога с яблоками. Пахло вкусно, и Полина невольно сглотнула слюну. Будучи настоящим шоколадоманом, выпечку и иже с нею она не особенно любила, но кусочек маминого пирога съела бы с удовольствием. А насчет поправиться – все в спортзале отработает, а потом еще и с Лансом на тренировке. И вообще – она на Новом Бобруйске бывает от сил три раза в год, а значит, тем более можно. - Слава Богу, не сгорел. Так, слегка, и с одной стороны. Пусть остывает. Вот придет Надежда Васильевна с Аркашей, а у нас все уже готово. - Кто придет? - А я разве не сказала? – мама хмыкнула – Надежда Васильевна с Аркашей. Они тут дачу прошлой осенью купили, за четыре участка от нашего. Хорошая женщина, и Аркаша, ее сын, очень достойный мужчина. Воспитанный, вежливый, интеллигентный. Всего тридцать пять, а уже глава отдела статистики Учетного бюро у нас в городе. Хороший мальчик, а вот с девушками не везет – все не те попадаются. Надежда Васильевна уже и отчаялась. Она внуков хочет, чтобы у сына семья была – муж-то умер два года назад, а Аркаша все на работе. - Мам, я вообще-то на два дня приехала. Я по тебе соскучилась. По тебе, понимаешь? - Так вот она, я – Валентина Сергеевна чмокнула дочку в лоб – а они просто, на чай придут. Я Надежду Васильевну еще неделю назад пригласила, а тут ты приехала – и Аркаше не скучно будет. - А мне? - С таким умным и начитанным мужчиной тебе вряд ли будет скучно. Надежда Васильевна давно хотела с тобой познакомиться. - А откуда она обо мне узнала? - Доченька, ну мы уже почти год дружим! Конечно же, она знает и о тебе, и о твоей работе в институте. Ты сразу ей понравилась. - Так она же меня в глаза не видела – удивилась Полина. - Ну фотографии-то я ей показывала. Ты у меня самая лучшая, как ты могла не понравиться. А теперь давай-ка накроем к чаю на веранде. Верандой мама именовала небольшой настил перед входом в модуль, сверху, как шатром, накрытый крышей из зеленого стеклопластика. Там она поставила небольшой столик и старое кресло. Правда сейчас кресло пришлось убрать и поставить четыре стула, а сам столик накрыть скатертью. Вечер конца весны был теплым, но Валентина Сергеевна заботливо положила на спинки пластиковых стульев свернутые пледы. *** - Ты поставил ей программу прослушки на комм. - Да. - Зачем? - С ней должно быть все в порядке. - Почему тогда не поехал с ней? - Она хотела поехать одна. Я бы мешал. - Балда. - Сам такой. *** Полина в последний момент успела натянуть спортивный костюм, в котором и приехала на дачу, когда калитка недавно установленного забора скрипнула, и на дорожке, подсвеченной несколькими фонариками, показались две фигуры. Валентина Сергеевна шагнула с крыльца, чтобы расцеловаться в щечку с подругой, а также поздороваться с ее сыном, не преминув упомянуть, что рада, очень рада! - А вот и моя Полиночка! Приехала сегодня! Полина шагнула вперед, чуть сощурившись от яркого света лампы над головой. - Здравствуйте. Лампа нещадно слепила глаза, так что много увидеть не вышло. Надежда Васильевна, кажется, была высокая и в чем-то светлом. Сын ее и вовсе казался тенью за ее спиной – ничего не разглядишь. - Здравствуйте, Полечка – пропели у нее над ухом, обдав сладковатым ароматом духов, - Аркаша, что же ты стоишь? Представься. - Аркадий. Приятно познакомиться. Голос был какой-то… Очень похожий на голос ее бывшего шефа, и Полина невольно поморщилась. Вспоминать об «истеричке от науки», как метко именовал Владимира Станислав Федотович, было до сих пор неприятно. Как мама вообще могла считать его достойным мужчиной? Достойным чего? Командовать, а, если он ошибется – чтобы за его ошибки отвечали все, кроме него? - Ну что же мы стоим? – засуетилась Валентина Сергеевна – идемте пить чай! Она подхватила дочку под руку и втащила в спасительную полутьму веранды, где Полина наконец-то смогла проморгаться, и по-настоящему разглядеть Надежду Васильевну и ее сына. Те устраивались на стульях, причем Аркадий сразу накрыл плечи матери пледом. - Спасибо, Аркашенька. Он у меня такой заботливый. Последнее уже было обращено к Полине с мамой, которая споро разливала душистый чай по чашкам. - Угощайтесь. Яблоки, правда, прошлогодние, но они такие даже лучше – душистее и слаще. Валентина Сергеевна разложила куски пирога по тарелочкам, и, наконец-то умостилась на стуле, пристроив плед за спиной. Полина аккуратно откусила кусочек, и блаженно прижмурилась – вкус детства! Мама тогда часто пекла такой пирог, где-то вычитав, что он очень полезен. Кисло-сладкий, терпкий вкус яблок с коричной ноткой, мягкое рассыпчатое тесто, таящее на языке – она, оказывается, очень скучала по этому. И по маме она тоже очень скучала. - У вашей дочери, Валечка, очень здоровый аппетит. Однако, с ее типом фигуры, с выпечкой надо быть осторожнее – не успеешь оглянуться, и, пожалуйста, лишние десять кило. *** Длинные пальцы стиснули карандаш. Несколько росчерков по альбомному листу. Пальцы неуловимо легким движением сломали карандаш. - Мяу? - Все хорошо, не беспокойся. Пальцы ласково прогладили густую и мягкую черно-белую шерсть. *** Полину словно в вакуум окунули. Поставив чашку на стол, она посмотрела на Надежду Васильевну. В противоположность Валентине Сергеевне, та была высокая, худая как палка, и, да, одетая в светло-серый наглаженный жакет, из-под которого выглядывала светло-розовая блузка с воротничком-стойкой. Звякнула ложка, и Полина перевела взгляд на ее руки. Ногти с жемчужным маникюром – модным, о таком во всех журналах пишут, она такой у Аайды видела. Но на смуглых, покрытых узорами руках альфианки, это смотрелось экзотично, и Полина тогда, что уж греха таить, немного даже позавидовала. А вот на руках Надежды Васильевны, чересчур бледных и костлявых, это смотрелось странно и неестественно – будто так перепачкалась в аммской слизи, да так и не отмылась. Косметика, перламутровая – опять же, на пике моды – помада. Надежда Васильевна видя, что ее разглядывают, приосанилась, всем своим видом демонстрируя, что уж она-то точно никогда не наберет те самые лишние десять кило. - Вряд ли – вырвалось у Полины, прежде чем она подумала, что скажет. – Вряд ли – уже увереннее повторила она – Час в тренажерном зале, одно занятие по самообороне – и никаких лишних килограмм. Рядом выдохнула мама, пихнув ее локтем в бок. - Простите, какое занятие? Рот у Надежды Васильевны удивленно округлился. - Занятие по самообороне. Без оружия. Стрелять из бластера и станнера я и так умею, а тренироваться в стрельбе на корабле можно только в визуализации. - Но зачем вам это? Аркадий даже слегка подался вперед, и Полина наконец-то его разглядела. Черты лица правильные, кто даже скажет - привлекательный. Короткие русые волосы с уже проявившимися залысинами ото лба. Ладони на столе даже на взгляд мягкие, человека никогда не поднимавшего ничего тяжелее кресла по просьбе мамы. Она, не сдержавшись, фыркнула – уж очень силен был контраст с привычным – крупными, крепкими, жесткими – даже у Вениамина Игнатьевича – руками членов команды. - Уметь себя защитить – это важно. В космосе бывает всякое – она почти слово в слово повторила сказанное капитаном – и лучше что-то уметь, даже если это и не пригодится, чем не уметь, когда потребуется. - Но вы, Полечка, если не ошибаюсь, всего лишь медсестра на грузовом судне? В голосе Надежды Васильевны было пополам льда и сахара. - Ассистент корабельного медика – если быть точной. - Разве медсестре – Надежда Васильевна сделала акцент на «медсестре», будто не услышав сказанного Полиной – требуются подобные навыки? Тем более – транспортное судно – это перевозки грузов, не предполагающие никаких ситуаций, связанных с необходимостью обучаться самозащите, а тем более – пользоваться оружием? Рядом сердито засопела мама. Вот только злилась она отнюдь не на Полину. Валентина Сергеевна так «ласково» взирала на подругу, что странно, что у той макияж еще не стек на блузку одним куском. Полина погладила мамину ладонь под столом. - На самом деле, это необходимо любому. А я начала тренироваться после того, как побывала в гостях у коллег-альфиан. У них это правило – пиковая физическая форма, умение себя защищать. Так, как у них, у меня никогда не получится, но… - Доченька, все у тебя получится. Ты у меня умница – ласково сказала мама – Знаете, Наденька, если Поленька поставила себе какую-нибудь цель – она ее достигнет. Помните, я показывала вам ее грамоты из института? - Да, но при чем здесь эта самозащита, бластеры, станнеры? Мы живем в цивилизованном мире, нас защищает закон, полиция, армия, в конце концов? - А из бластера я сама упросила Винни научить меня стрелять. Станислав Федотович, когда узнал, сильно ругался. А Вениамин Игнатьевич мне еще на руку повязку наложил – сказал, я слегка запястье потянула. Бластер был тяжелый, штурмовой. Но у Винни других нет, они ему непривычны, он в спецназе служил. - А кто все эти люди? - Станислав Федотович – наш капитан, он сам в космодесанте служил, герой, представляете, «Желтой звездой» всех трех степеней награжден и "Багряным сердцем" – пустилась в объяснения Полина - Вениамин Игнатьевич - наш корабельный врач, а Винни – наш друг из команды «Сигурэ», он лейтенант полиции. - И он вам, как вы сказали, дал пострелять из табельного оружия? - Почему из табельного? – совершено искренне удивилась Полина – Да он табельным никогда не пользуется – ему непривычно. Из своего личного. Он с собой всегда целый арсенал возит. - Но зачем это вам понадобилось? Перевозка грузов вряд ли требует таких умений. Вы уж простите, Полиночка. - Рейс на рейс не приходится – улыбнулась Полина – На самом деле это интересно. Грузы разные, заказчики тоже. Ну, и возможность посмотреть космос, конечно же, познакомиться с тем, как живут разные расы, с их обычаями и бытом. Например, у альфиан культ физической формы, как в Древней Греции, да и философские принципы схожие. Фриссы практикуют ритуальное поедание своих покойников, потому что таким образом частично способны усвоить их память и знания – получается, они живут в самом прямом смысле вечно! У аммов самый крупный – значит самый главный, достаточно просто посмотреть и сразу ясно с кем нужно вести дела. У алькуявцев вообще разделение на доношенных и недоношенных особей. Змеелюды… - Это… - Надежда Васильевна нервно дернула ноздрями – это очень необычно, не спорю. Но никак не могу понять, как вам это пригодится в жизни. Вряд ли вашему мужу будет интересно все это. Его скорее будет интересовать ваш внешний вид и умение готовить. *** - Ты был прав. Мне следовало поехать с ней. - Ты можешь сделать это и сейчас – смешок, выраженный строчками кода – у ее мамы рука не поднимется выставить на ночь глядя мальчика с котиком. - Я… Спасибо. Ободряющая улыбка по внутренней связи. *** - Честно говоря, никогда не задумывалась об этом. Мне всегда казалось, что если двое женятся, то не потому, что один из них умеет готовить, а потому, что они любят друг друга. - Знаете, удивляюсь, как вы в вашем возрасте умудрились сохранить такие незрелые взгляды. Это простительно в восемнадцать, но вам, простите, под тридцать. - Наденька, ну что ты. Полечке еще двадцать пять. - Вот именно. Уже двадцать пять. И если она хочет стать спутницей по-настоящему достойного мужчины, следует поторопиться. Старухи никому не интересны. Особенно, если не следят за собой и интересуются совершенно бесполезными вещами. Последняя девушка Аркаши не умела готовить пирожки с малиной, вечно вылезала начинка, представляете? А ведь ей было уже двадцать два! Не уметь приготовить такое элементарное блюдо! Зато как гордилась своими научными статьями по лингвистике! Как будто это кому-нибудь нужно! И никак не хотела увольняться, хотя я и говорила ей, что Аркаше нужна забота, а ее работа в этом будет только мешать. - А вы, Аркадий, как смотрели на это? Валентина Сергеевна, как человек, проработавший всю жизнь, и совершенно не представляющий, как можно иначе, была несколько удивлена. При мысли о том, что было бы с ней и дочерью, если бы она не работала, после гибели мужа, ей стало неуютно. - Знаете, я согласен с мамой. Работающая жена никогда не сможет быть в полном смысле женой. У нее всегда будут какие-то свои проблемы, мешающие заботиться о муже. Мама никогда не работала, у нее всегда были мы с папой. А у нас она – самая лучшая и самая красивая. Когда мне исполнилось двадцать, она не спала всю ночь, чтобы испечь мне торт-безе с карамелью. Надежда Васильевна ласково похлопала сына по руке. - Мой Аркаша самый лучший сын! - Не сомневаюсь – улыбнулась Полина – но если продолжать так любить торты-безе, то это крайне негативно отразится на общем состоянии пищеварительной системы, и, естественно, на общей физической форме. Это я вам как медик говорю. Вениамин Игнатьевич говорит, что тренировки после двадцати пяти являются совершенно необходимыми, иначе мужчина быстро теряет форму, что в свою очередь негативно сказывается на состоянии репродуктивной системы организма. Валентина Сергеевна извинилась, буркнула что-то про сливовое варенье, о котором позабыла, и вылетела из-за стола. Через секунду из модуля донесся надрывный кашель и какие-то задушенные звуки, подозрительно напоминающие смех. Вернулась она минут через пять, торжественно водрузив перед дочерью, безмятежно прихлёбывающей чай, сердито сопящей Надеждой Васильевной и ее иззелена бледным сыном стеклянную вазу с вареньем. - Попробуйте. Замечательный рецепт от бабушки достался. - Кстати, мамуль, спасибо тебе огромное! – вспомнила Полина – Твой рецепт вишневого варенья нам так пригодился! Правда, мы по нему барабундики с Садовии делали, но вышло замечательно. - Барабундики? – кажется, Аркадий немного пришел в себя после отповеди о торте-безе. - Да. Садовия славится своими фруктами и ягодами, там идеальные условия для садоводства после терраформации. Приживаются любые плодовые культуры. Но барабундики, как и полярные ягоды – это местные виды. Очень похожи на вишни, но спелые ярко-фиолетового цвета, и косточек две. Богаты кальцием и магнием. Мы партию перевозили, угодили в завис, вот и пришлось самые спелые пустить на варенье, иначе бы пропали. Мы это варенье еще месяц ели, Дэнька вишни любит. - А это, простите, еще кто? – просипела Надежда Васильена. - Дэнька? Наш навигатор. - И сколько вас там? - Станислав Федотович, он капитан, я говорила, Вениамин Игнатьевич – наш корабельный врач, Тед – первый пилот, Ланс – второй, Дэн – навигатор, и я – ассистент врача и космозоолог, когда работаем с живыми грузами. А, есть еще Михалыч – он наш механик. Все – подвела итог Полина. - То есть шесть мужчин и вы на борту космического корабля? – звучало донельзя ехидно. - Нет – захлопала глазами Полина – есть еще Котька и Сеня. - А это еще кто? - Наши корабельные коты. Рука Валентины Сергеевны так стиснула ложечку, что та даже чуть погнулась. - Знаете, Валечка, с ваших слов, ваша дочь показалась мне порядочной и воспитанной девушкой. Конечно, внешность ее вряд ли можно назвать по-настоящему привлекательной, но я полагала, что, приложив немного усилий, я смогу помочь ей стать женщиной, достойной моего Аркаши. Но такое – одна на космическом корабле с шестью мужчинами! Это ни в какие ворота! Валентина Сергеевна уже начала подниматься и даже открыла рот для резкой отповеди подруге – с этого момента, несомненно, бывшей, когда скрипнула калитка, и с дорожки блеснули две красные точки. Впрочем, они мгновенно пропали, стоило только высокой, странно широкоплечей фигуре шагнуть на освещенную дорожку. Прошуршала трава, а потом человек шагнул на веранду, враз заполнив собой почти все оставшееся свободное пространство. - Добрый вечер! Валентина Сергеевна, простите, приехать вместе с Полли не получилось. Но она сказала, вам нужна помощь, я, как и обещал, приехал. - Добрый вечер! – Валентина Сергеевна была явно рада отвлечься – Конечно, Ланс. А Полечка ничего на сказала, позабыла видимо, я ее совсем всякими глупостями заморочила. Киборг мягко рассмеялся, и, спустив с плеч Сеню, посадил его Полине на колени. Та немедленно принялась наглаживать здоровенного арк-куна, сразу успокоившись. Метод которасслабления и котоутешения сработал, как всегда, безотказно, особенно когда Сеня положил передние лапы Полине на плечи, потерся о нее мордой и ласково лизнул ее в кончик носа: «Как ты без нас? Я скучал!» Та обняла его и протянула кусочек теста от пирога на ладони, рассмеявшись, когда шершавый кошачий язык теркой прошелся по коже. - Сенечка, ты умница! - Лансик, как же ты вырос! – Валентина Сергеевна уже взяла себя в руки – Хорошо, что приехал. А как там Дэнечка? - Дэн уехал с капитаном. Станислава Федотовича пригласили на юбилей. Дэн его «плюс один» - улыбнулся киборг – А Вениамин Игнатьевич, как всегда, в поликлинике, помогает. - А Тед? – спросила Полина. - А он по каким-то делам в офис ОЗК поехал. Кира просила документы забрать. На Карнавале через Стрелка передадим. На корабле Михалыч, он подежурит. Тем более, что мы завтра уже вылетаем. - Так быстро? – огорченно спросила Валентина Сергеевна. - Мы через два месяца снова будем на Новом Бобруйске, наверное, на неделю задержимся – пожал плечами Ланс. Валентина Сергеевна тут же успокоилась. Два месяца – совсем недолго. - Апчхи! – раздалось из-за стола – Апчхи! Апчхи! Аркадий чихал и чихал, и все никак не мог остановиться. - Ярко выраженная аллергическая реакция на… - Ланс прикоснулся к ладони Аркадия, комкавшей салфетку – На нелицензированный препарат класса «XXX» в сочетании с кошачьей шерстью. Рекомендуется принять антигистаминный препарат или обратиться в медицинское учреждение. - Апчхи! Апчхи! Апчхи! Лицо Аркадия было красным, глаза налились кровью. Надежда Васильевна лихорадочно звонила кому-то, а получив ответ, что сегодня принимает «тот самый Бобков», немедленно вызвала таксофлаер, скомкано распрощалась, загрузила туда сына и отбыла. *** Спустя два часа стол на веранде снова был прикрыт вечной пластиковой салфеткой, рядом с ним стояло кресло, в котором сидела спокойная и довольная Валентина Сергеевна, почесывая за ушком млеющего Сеню. «Подруге» она все выскажет, конечно, но позже. Вот значит как, да? Решила своего полудохлого мозгляка пристроить под бок к ее Полиночке? Полное обслуживание, да ей еще и дочка нехороша? Валентина Сергеевна хищно прищурилась. Ну держись, дама великосветская! Ты еще не знаешь, с кем связалась. Сеня лизнул ей запястье, полностью с ней согласный. Отдавать их с хозяином Полину он никому не собирался. Валентина Сергеевна допила чай, отнесла посуду на кухню, Сеню уложила на спальный мешок Ланса, а потом постелила себе и дочке на диване. Почистила зубы в крохотном сан-уголке модуля, умылась, переоделась в теплую пижаму, погасила свет и подошла к окну. С веранды раздался тихий смех дочки. Полечка, кажется, уже забыла о тех гадостях, что ей наговорила «дорогая Наденька». Вот и хорошо, нечего о таком помнить. Главное – чтобы дочка была счастлива, а достойных мужчин – пруд пруди. Даже, если они киборги, подумала она, глядя, как Полина сворачивается счастливым клубком под рукой, обнимающего ее, Ланса. *** В пультогостиной собралась вся команда. До прыжка оставалось меньше двух часов, укладываться спать никакого смысла не было. Дэн работал с трассой, Тед просматривал данные, капитан читал за пультом, изредка почесывая за ушами Котьку, вольготно расположившуюся у него на коленях, Полина с Лансом мыли посуду, Михалыч, прямо на полу, разбирался с синтезатором, в тщетных попытках заставить его работать нормально. Диванчик поделили благодушный Вениамин и не менее благодушный Сеня, изредка трогавший лапой шелестящие страницы журнала в руках у врача. - Ну, Венька, как там прошло, в больнице? – спросил капитан, откладывая читалку. - Так замечательно! Хоть и не без курьезов. Вот сколько живу, столько убеждаюсь – психика человеческая велика и многогранна, только ведать о том не ведает. - Ого! – хором заинтересовалась команда – Вениамин Игнатьевич, расскажите! Вениамин отложил журнал, сцепил руки на животе и приступил к повествованию. - Значит, лежим мы вчера с Катенькой на диване в кабинете… - Вау! – хором выдали все. - Оговорочка, да… - фыркнул доктор, все сделали вид, что верят – Сидим мы у Катерины Викторовны в кабинете вчера, беседуем неспешно, чай пьем… - Как мы с тобой? – с намеком спросил капитан, а доктор фыркнул и кивнул. - Иными словами – благолепие и спокойствие. И тут, значит, в дверь начинают так стучать, что я, грешным делом, подумал, полицейским тараном. Открываю, а на пороге дамочка стоит, вся такая напомаженная-наглаженная, и прямо Катеньке в лицо начинает орать, что, дескать, ее малыш там умирает, пока, мы, нехорошие люди, тут чаи гоняем. И это – в девять вечера! А за спиной у нее сестра-хозяйка руками разводит, мол, пыталась не пустить, да без толку оно. Ладно, подхватились, побежали, хоть там на дежурстве Валера был, он врач от Бога, даже странно, чего нас-то побеспокоили? Я чего только не передумал, пока бежали. Дети, они такие! Вбегаем, значит, в приемный покой, а там на койке лежит здоровенный лоб лет сорока и чихает. Валерка рядом стоит, анализы просматривает. Дамочка немедленно начинает орать, что никто на работает, что все идиоты и бездари, что ее мальчик уже полчаса чихает и остановиться не может. Полина осторожно поставила чашку на сушилку. В голову ей закралось нехорошее подозрение. Вениамин, между тем, продолжал, смочив горло чаем. - Я в анализы глянул – ну да, аллергическая реакция, но такая, умеренная, никакого анафилактического шока не предвидится. Ну чего, колем антигистаминное, а мальчик-то через минуту чихать враз перестает, зато покрывается фиолетовыми пятнами. Мы опять экспресс-анализ, а пока результатов ждали, думали потолок рухнет, так его маменька орала. Все про каких-то котов злокозненных и девиц развратных, вовсе ее сыночке не подходящих. И показывает анализ, что у мужика в крови препарат класса «три икса», да только странный сильно – куча примесей со всякими побочками. Мы к нему, а он так жалостливо на маму косится. Ну, Катенька ее под ручку берет, выводит, а сестричку с собой поманила, мол успокоительное вколем, ты возьми. И тут вот этот вот мальчик начинает нам, значит, каяться. Мол, мама уверила, что пойдут они в гости к знакомым, а там невеста готовая, ты уж сынок не оплошай! Вот он и принял «три икса» - чтоб, прям по-гусарски! Мейд ин Шоарра. По инфранету себе заказал, в аптеку с таким стыдно. Ага, а побочки лечить не стыдно ему! - Так чем дело-то кончилось? – спросил Станислав, когда все наконец-то отсмеялись. - Да ничем. Невеста, жаловался, бракованная оказалась – непослушная, и маме не понравилась – самостоятельная слишком, и явно его мужескими статями не впечатлилась. Короче, разорение одно – и рубашку мама гладила, и он дорогим одеколоном пшикался, да таблеточку принимал – а они, между прочим, пять кредитов штука стоят – траты такие, а все без толку! - Да нет, с ним? Оставили или отпустили? - Отпустили, конечно. Универсальный нейтрализатор вкололи и все. И пошли они с любимой мамой следующую жертв… то есть идеальную кандидатку ему в жены искать. А мы с Катенькой… впрочем, я не о том. Вениамин допил чай, поставил чашку на пол, поднял палец и подвел итог: - А нечего всякую шоаррскую гадость в рот тащить!