Лопух

Первое что всплывает в сознании Питера перед сном - это надменная ухмылка полицейского, которая все не выходила из его головы. От одного этого дерзкого выражения губ Хоффмана внутри ангента ФБР все бушевало, заставляло спокойный и чистый разум путаться и возвращаться к одному и тому же моменту. Страм может спокойно жить свою расчетливую и спланированную жизнь, выполнять чётко намеченные задачи, например, основную - поиск зацепок в деле пилы и его сообщников, как вдруг эта неприятная и едкая улыбка Марка обязательно появится в этом урагане мыслей, вися далеко сбоку, хаотично, раздражающе, в отличие от всего другого четко-сверенного мира агента. Появится и не один раз, заставляя все внимание перемещать на неё и бежать от этого никак. Никак, ведь она словно прицепляется к мужчине, как лопух к свитеру, и не хочет отцепляться ни в какую. Страм смотрит на свой горячий кофе и видит в нем нечеткое отражение своих губ. Видит, а потом оно расплывается и на его месте появляется силуэт таких ни на что не похожих губ полицейского. От одного этого миража рука спец агента сжималась, а кипяток обжигал его руку. Ему ещё и раньше приходило на ум одно сравнение, которое в последние вызвало прямую ассоциацию. "Если в мире и существует справедливость, то лопух должны вырвать с корнем и вычеркнуть из перечня растений. Зачем он вообще нужен?" Только вот брюнета само растение не волновало. Волновал лишь такой же назойливый и приставучий мужчина, убежать от которого не удавалось, а поймать его самого было не возможно. Именно с ним брюнет почему-то сравнивал Хоффмана. На месте этого стана с кофе Страм тоже за секунду представлял силуэт самоуверенного полицейского, от чего сжать это кофе хотелось не просто в кулак, а так чтобы от него и капли не осталось. Уничтожить, раздавить, вместе с болью что он приносит. Раздавить, как и лопух. Что это за растение лопух? Вроде репейник, репей, чертополох, а все равно в основном лопухом зовётся и вызывает только неприятные воспоминания. Так-же и Хоффман. Вроде зовётся полицейским, а доверия своим довольным лицом никак не вызывает. Вызывает лишь желание ударить по нему, по этим губам вечно растянутым в ухмылку, чтобы она наконец-то исчезла, как и этот ни на что непригодный цветок. Каждая мысль о Марке вызывала у Питера только более сильные подозрения. В том что он как и растение - сорняк в их плодотворном деле и что вырвать его надо с корнем, отсранив и от работы, и из жизни спец агента. Но не только эта мысль терзала брюнета. Пугало то, что в его голове Хоффман все равно тянул как-то. Заставлял расчетливый разум мужчины пытаться понять столь иррациональные чувства и потребности, которые вдруг появились. Потребность не только ударить полицейского тяжко и безжалостно, но и поцеловать так же горько и болезненно. С такой силой и неприязнью, с каким же и желанием и необходимостью. Все это мешалось. Заставяя Питера сходить с ума и зависеть от другого мужчины так безумно, что и поверить трудно, что это вообще про спокойного и мудрого спец агента Страма. Ненависть копилась так давно, что когда неукратимая и быстро текущая любовь с ней сравнялась брюнет вообще вышел из себя. Подошёл к Марку, когда тот в участке наливал себе кофе у специального автомата, подождал пока тот поднимит голову, смотрел на него молча с пол минуты, наблюдая как спокойное лицо другого с каждой секундой приобретало все более знакомые самодовольные черты. - Ты лопух - уронил агент сдавлено, сбито. Как-то совсем не ожидая, что от чужой ухмылки он это выдаст От данного заявления полицейский лишь прыснул, расширяя свою такую ненавистную для Питера улыбку. - Я-то? В отличие от некоторых я куда попало не лезу Голос Марка горделивый. Заявление чёткое, прогоняющее. А глаза смотрят в глаза напротив так, будто поймали и зажали у автомата с кофе не его, а именно Страма и теперь тот должен пожалеть об этом. - Зато я не травлю жизнь других людей Выдаёт брюнет своим наигранно увереным тоном. Стараясь не показывать, что чувство любви собирается выйти из него возможно даже быстрее, чем чувство несокрушимой ненависти. - Ты? Сомневаюсь, мою жизнь ты точно травишь - Голос шатена ядовитый, глаза внешне тёмные, в отличие от привычной холодной, затавляющей терзать себя голубизны - Нечего сказать, мистер Страм? или может Вы хотите, чтобы я за Вас нашёл так называемых помощников Пилы Хоффман издевается, специально делс, акцент на личных желания другого, а спец агент только скалится от такого принебрежения и неуважение со стороны полицейского. В его мире ненавидел только он, от чего догадки о том, что лопух из ненависти и сам цепляется ему и не приходили - Заткнись пока я тебя не ударил, иначе я уверен, что ты пожалеешь что все это затеял. Думаешь мнение такого агента как я никому не важно? Ошибаешься, только такому лопуху как ты оно не сдалось Питер выражается колко, совершенно не думая о том, что его слова на самом деле значат, вперые за долгое время давая своим идеально спланированным ответам забыться. - Ударь меня. Ударь, докажи что я лопух, не ты. Докажи, что ты вообще не падаешь от вида крови как девчонка, а то я совсем не верю что кто-то такой нежный найдёт пилу. Провокация в тоне шатена становится невыносимой и агент ударяет его прямо в скулу, а затем куда-то под ребра, заставляя полицейского уронить стаканчик кофе. В голове обоих пробегает мысль, что то что коридор сейчас пустой им очень кстати. Такое должно оставаться между ними - Я тебя презераю - сквозь зубы цедит Марк, ощущая покалывающую боль на щеке и давящую боль в ребрах. Рука его взмывает в воздухе и с шлепком падает прямо на губы Страма, разбивая их со злостью. - А я тебя ненавижу - отвечает брюнет, своими слегка окровавлеными и болящими губами бездумно прикасаясь к другим, полным, наконец-то ненаходящихся в ненавистной гримасе - Ненавижу, но ещё больше ненавижу что люблю. Убил бы - кусает чужие губы, старается причинить боль в ответ, особенно когда этот порыв получает такой же жадный на прикосновения ответ - но не могу представить и дня без твоей лопушиной ухмылки Поцелуй, жгучий, с привкусом крови и ощущением каждой новой раны, не желал превращаться еще долго. Отпустить возможность укусить другого, ощутить своими губами чужие никто не хотел. Наоборот, с каждой секундой в головах мужчин появлялось острое желание целоваться до тех пор, пока губы другого не превратятся в красное месиво. - Ненавижу тебя сильнее, чем ты можешь себе представить и мог бы убить прямо сейчас, но не буду Смято выдавливает из себя Марк, когда ударяется своими зубами о зубы агента слишком сильно из за чего тот на парву секунд отодвигается. Видит что тот все такой же вылизанный и прилежный от чего целует снова, с новой силой и злостью. С животным желанием крови и грязи. Ему хочется разрушить Питера, да, но точно не с помощью какой-то ловушки. Только если из ловушки, которая сейчас неуталимо кусала желанные губы. Ярость движений зашла в такую крайность, что кровь текла с губ Старама ручьём прямо на его белоснежную рубашку. От одного этого факта на лицо Хоффмана возвращалась все та же мерзкая, удовлетворенная ухмылка, а глаза агента сияли невероятной потребностью в ещё большей жестокости. Любой, кто увидел бы их, наверняка подумал что те сошли с ума напрочь, но сошли с ума они ещё раньше и в поцелуе не было вины. В том что они сходили с ума сильнее была вина того, что этому поцелую приходилось кончатся. Когда изкусанные до ужаса губы Питера отодвинулись от окроваленных губ Марка ни один не проронил ни слова. Они простояли на месте ещё секунд 15, а потом оценив ущерб кровавых рубашек и залитого кофем пола разошлись с такой-же скоростью, с какой их губы встретились вперые. Они не забудут об этом поцелуе еще долго, ведь боль как душевная, так и физическая точно так легко не уйдёт. А даже когда уйдёт, даже когда следы поцелуя забудутся, их ненасытные глаза встретятся вновь и в этот раз уж точно не остановятся пока каждый из них не задохнется в губах другого.