Тур любимых врагов.

И вот, проведённый концерт прошел на ура. Уставшие ребята как муравьи расползлись по комнатам, в надежде на выспаться и собираться с новыми силами, для замерешиная этого тура. Он казался тяжёлым, но для двух парней он был и не забываем. Не тем, что они чуть не сломал пол гримёрки, а тем, что происходило за ее пределами. Никто, даже члены самой группы, не догадывались о маленьком секрете двух, и очень разных особ. Может, в группе они были не одни такие, им компанию составлял барабанщик и второй гитарист, а так же второй солист с басистом, но оставался под тайной вспыльчивый гитарист, и доводящий его до этого, второй лидер. Каждая репетиция не могла не проходить без криков, ведь вымотаный домашними приблудами и заботами Яков, всегда приходил на репетиции как на смертельную казнь. А жизнерадостный Михаил, всегда давил, смеха ради! Но он не понимал, что за такие вещи, мог поплатится и последними зубами. Ребята тихо мирились с мыслью о том, что Горшок скоро получит опликуху гитарой, но терпение гитариста заставляло заворожено восхищаться. Да, доходило до того, что в солиста летел либо мидиатор, а то и банка с пивом, но до рукоприкладства, не доходило. Да и драться там было не с кем, ведь один взмах Мишеной руки, заставлял даже вздрогнуть Андрея, который то и дело мерился кулаками с ним. *** В пыльный номер, завалился бледный и мокрый Цвиркунов. Пыльный угол принял на себя удар гитарой, с парой белых кед, а на стул свалилась сумка со всеми проводами для инструмента. Без каких либо других дейсвий, на кровать со скрипом свалилось тело, которое отказывалось показывать признаки жизни. В таком состоянии, Якова лучше не трогать, а то и пяткой в глаз может засодить, но сейчас, как только голова коснулась подушки, его бросило в крепкий и очень желанный сон. За окном стояла Питерская осень. Серые тучи закрывали за собой ясное голубое небо, а по стальным окнам бил противный дождик, создавая в номере хоть чуточку живую атмосферу. Просачившийся лучик света, показывал, что скоро эта погода закончится и будет стоять ясный день, и наверняка будет тепло. Такой прекрасной для Яши погодой, ничто не могло испортить его настроение, разве что репетиция в 9 вечера, когда все нормальные люди будут идти домой, то он наоборот, только пойдет на репу, и дай бог, вернётся в первому часу ночи. Сонные, голубые глаза встретили луч света явно не с радостью, а со злобой, ведь тот не выспался. Поднимая тяжёлое тело, которое ныло от проведённого времени на сцене, он зашторил окно, как в нему тихо постучали. В голове проносилась мысль, что это мог быть Сашка Леонтьев, спросить того о самочувствие и то нужна ли ему хоть какая-то помощь, ведь вымотонее всех выглядел только кучерявый. Потерая глаза от не долгого сна, на пороге в номер его встретил на большое удивление солист и если сначала Яша хотел закрыть дверь, то потом сжалился и переборол себя, выдавливая явно исмученную улыбку. Ниговоря ни слова, он пустил Мишу к себе, после закрывая снова дверь. Разговор не клеился, оба были слишком вымотаны чтобы что-то из себя но выдавить, и такое состояние не было похоже на старшего. Тот всегда, даже будучи в таком положении мог что-то рассказывать, то и смеяться, а тут, перед Яковым сейчас исмотаный и тихий парень, явно пришедший сюда не посидеть. Мягкая кровать скрипнула под телами двух мужчин, и уже зная, даже понимая к чему эти все приходы, они обнялись, жалко но желанно. Держаться в таком положении, ни у кого из обоих не было сил, и было принято немое решение, лечь. Одноместная пастель, кое как смогла вместить на себе Михаила и Якова, которые в гробовой тишине, смотрели куда-то в даль, думая о чем-то своём. И если у Яши небыло каких-то особых мыслей, чтобы что-то серьёзное обдумывать, то взгляд Миши был куда серьёзнее и даже в мере напряжённый. Одна из руки Яши, лежала на груди, принимая все тепло тела Миши. Прижимаясь к нему, как к мягкой игрушке, сон начал брать новый оборот, затягивая туда не только Цвиркунова, но и Горшенёва. Так и закончился тур, у любимых врагов.