Fleurs blanches

      Жарко припекало солнце. В воздухе витал густой запах разнотравья. От него приятно кружилась голова и мягко клонило в сон…       Юный император быстро шёл сквозь густые заросли леса. Глубоко вздохнув, он остановился, чтобы немного отдышаться.       Внезапно в тишине раздался громкий лошадиный топот. Пётр быстро обернулся и увидел цесаревну Елизавету. Её рыжеватые кудри сияли в тонких лучах солнца, синие глаза смотрели на него с лёгкой тревогой. Пётр смутился.       Елизавета подъехала к нему и ловко спрыгнула с лошади.       — Петруша, ты в порядке? Я о тебе беспокоилась. Шутка Саши обидела тебя?       Пётр нахмурил тонкие брови. За игрой в карты Александр Бутурлин, камергер и фаворит Елизаветы, когда Пётр начал проигрывать, шутливо намекнул на то, что ему не помешало бы почаще уделять внимание учению. И речь шла не только о картах: все знали о том, что Пётр пренебрегает занятиями с учителями. Не став ничего говорить в ответ, Пётр бросил карты на стол и вышел из шатра.       — Всё хорошо, Лиза, — ответил юный император, поджав губы.       Елизавета вздохнула и крепко прижала к себе Петра, словно пыталась защитить его, хрупкого светловолосого юношу, от враждебности мира.       Пётр почувствовал, как его сердце забилось сильнее, едва Елизавета коснулась его. Он крепко обнял цесаревну и спрятал лицо в её густых кудрях. Елизавета всегда была рядом с ним, понимала его и разделяла все его увлечения. И пусть она была ветрена и непостоянна, Пётр всякий раз прощал ей это, ведь лишь с ней он чувствовал себя по-настоящему счастливым.       «Я люблю тебя. Как сильно я люблю тебя, Лизонька», — пронеслось в его голове.       Пётр теснее прижался к Елизавете, обвив руками её тонкую талию.       Внезапно его окутал сладкий запах. Запах был густой, тяжёлый, но приятный. И его хотелось ещё…       — Волосы у тебя пахнут, — прошептал юный император, отстранившись от Елизаветы.       — Как? — улыбнулась она, посмотрев ему в лицо.       — Сладко так. Приятно.       Елизавета тронула изящной рукой кудри и опустила глаза. Взгляд её наткнулся на белые цветы с большими изумрудными листьями и жёлтыми сердцевинами. Они росли рядом с тем местом, где стояли, обнявшись, юный император и красавица цесаревна.       — Не волосы, Петруша. Это дурман, — улыбнулась Елизавета. — Там, впереди. Видишь?       Цесаревна указала рукой на цветы. Пётр посмотрел на них. Под лёгким дуновением ветра они приветливо кивали белыми изящными головками.       Елизавета взяла Петра за руку, и они отошли в тень деревьев, стоявших неподалёку.       — Дурман… — задумчиво прошептал Пётр и вновь посмотрел на Елизавету.       Она тоже посмотрела на него. Их взгляды слились воедино, и внезапно всё вокруг утратило значение.       Порыв ветра снова донёс до них сладкий запах. Пётр надрывно вздохнул. Елизавета приложила руку ко лбу и тоже вздохнула. Запах медленно окутывал их, кружа голову.       — Лиза… — прошептал Пётр и вплотную приблизился к цесаревне.       Его ладони вновь крепко обвили её стан. Елизавета положила руки ему на плечи. Пётр почувствовал, как к нему прижалась её высокая литая грудь, и в его сердце запылал огонь.       — Петруша… — протяжно вздохнула цесаревна.       Их губы слились в жарком поцелуе. Невыносимо сладким становился запах дурмана. А время словно замерло вокруг… Прикосновения становились всё более страстными, их тела переплетали воедино любовь и желание. Не было ни страха, ни сомнений, ни прошлого, ни будущего… Настоящее было лишь сейчас, в их объятиях.       Тени деревьев заслоняли от жара и зноя, разноцветные травы покрыли ярким полотном их тела, спаянные страстью. Тишину леса и журчание ручья неподалёку нарушало лишь потрескивание лежавших на земле веток и едва уловимые вздохи, шёпот и поцелуи…       Внезапно, будто очнувшись от сна, Елизавета отстранила от себя Петра и встала с земли. Не глядя на него, она принялась лихорадочно отряхивать от пыли синее платье. В свете солнца её кудри плясали быстрый неуловимый танец и извивались, как змеи.       Пётр взглянул на нее и рассеянно перевёл взгляд на примятую траву. Вновь посмотрев на Елизавету, он стал медленно застёгивать пуговицы на алом кафтане.       — Лиза…       Цесаревна обернулась, прервав его:       — Не говори ни о чём.       — Но…       — Прости меня, Петруша. Это был дурман… Лишь дурман, запомни, — проговорила она. В глазах её была холодность и решимость.       Пётр быстро поднялся с земли и схватил Елизавету за руки, но она выскользнула, как серебристая рыбка. Не оборачиваясь, цесаревна подошла к лошади, которая паслась рядом, и, вскочив на неё, скрылась за деревьями.       Юный император растерянно посмотрел ей вслед. Это был дурман… Лишь дурман.       Он сделал шаг вперёд. До его лица долетел тонкий сладковатый запах. Пётр опустил голову. Под его сапогом лежали сломанные белые цветы.