Если ты будешь бежать, (то ты можешь упасть в чьи-то руки)

      Она пряталась.       Конечно она пряталась.       Она не знала где она и не понимала, кто она, и тот скелет назвал её «Санс» и он кричал и он сразу понял, что что-то не так и мир перевернулся и всё, что ей оставалось — это бежать, бежать, бежать.       И только сейчас, подпирая спиной тяжёлые каменные на вид двери, что-то делающие посреди леса, к которым её сами понесли ноги, и сидя на снегу, холода от которого она не чувствует, она понимает, что она и сама скелет.       От осознания её тошнит и остатки её энергии уходят на то, чтобы задуматься, как её вообще тошнит. Как она всё ещё чувствует сходящее с ума в груди сердце, как у неё кружится голова? Почему её ноги дрожат и почему она вообще, в первую очередь, может ими двигать?       Её тошнило и у неё тряслись ноги и из-за двери раздаётся женский голос, показавшийся её перепутанному разуму таким невозможно сладким после резкого, напоминающего звук разрезающего воздух хлыста, голоса того скелета: — Друг? — голос спрашивает и она поворачивается на коленях, слыша, как под ней хрустит снег, чтобы сесть лицом к двери. — Привет? — она говорит и её голос хрупкий, её голос низкий, её голос мужской и не её и она всхлипывает и хватается за лицо и шею. За дверью слышен тихи шелест. — Снова твой «босс»? — голос за дверью спрашивает, будто они проходили эту ситуацию сотню раз до этого и её причиной всегда был «босс». — Я не знаю- — она заставляет себя выдавать задушенным голосом. Конец предложения остаётся существовать лишь на кончике её языка. Был ли он «Я не знаю, где я», «Я не знаю, как сюда попала», «Я не знаю, кто я», может?       Она не знает, кто она. Она давится всхлипом: — Я не помню, как меня зовут. — она делится ужасающим осознанием с голосом потому что, право, с кем она может ещё? — Ох, — голос говорит, — Ох, друг, мне так жаль, я не знаю. Ты никогда не говорил. — голос говорит, но она почти находит в себе силы радоваться этой новости. Она не думает, что она бы выдержала быть названной «Санс» ещё раз. — Я могу войти? — она спрашивает, прикладывая когтистые пальцы к дверям. Они мелко дрожат. Голос колеблется и она чувствует, как её сердце, которого у неё больше абсолютно точно не было, падает в её столь же отсутствующий желудок.       Дверь мягко открывается, всего одна маленькая щель, и на неё смотрит красный глаз с жёлтым белком с мохнатого лица помеси козы и дракона. Она смотрит в ответ, насколько она может через головокружение и слёзы.       Дверь открывается шире и странная, явно не человеческая но всё ещё разумная, женщина по ту сторону сгребает её в объятия. Она полностью обмякает и позволяет себе закрыть глаза.

***

      Когда она просыпается в следующий раз, она снова лежит в кровати, но, как ей даёт знать панический взгляд на потолок, не той же самой. Или, по крайней мере, не в том же самом месте. — Как ты себя чувствуешь, друг? — она приподнимается на локтях и смотрит на стоящую в дверях уже знакомую монстеру с тарелкой в руках- лапах? Не суть. — Лучше. — она отзывается, садясь в кровати, опираясь на спинку, и принимая из рук женщины тарелку. На ней лежит пирог. Она неловко прокашливается: — Спасибо… — Ториэль. — рот монстеры странно искривляется и она предполагает, что это улыбка. Она скалится-улыбается в ответ. — Ты? Знаешь, так странно, что мы так долго друг друга знали, но не представились ни разу. Она виновато отводит взгляд от подруги своего нового тела: — Да, насчёт этого… Я совсем ничего не помню.