Little Mix — Think about us
Торжество семейства Мин выглядело ещё более грандиозно, шумно и вызывающе, чем вечеринки в «Великом Гэтсби», устроенные специально для Дэйзи: прекрасной, нежной девушки, которая так и не смогла выбрать свою любовь, как бы этого не хотел по уши в неё влюблённый Джеймс Гетц. Правда Ким Тэхён совсем не был похож на главную героиню романа. Он далёк от образа невинного красавца, смущённо опускающего взгляд, тихо хихикая, только если он не делал это намеренно. Парень никогда не отводил глаз первым, а улыбка на губах сменялась оскалом. О нет, в нём определённо нет ничего похожего на непорочность. Перед вами сам любимец Дьявола, пляшущий на одном из столов в облегающих чёрных кожаных штанах, привлекая внимание множество жадных взглядов. Чуть объёмная белая рубашка открывает вид на выделяющиеся ключицы, подчеркивая острые плечи, а, сжатая в объятиях туго стянутого чёрного корсета, талия вызывает зависть у большей части присутствующих девушек. Люди, стоящие у стола подбадривают аплодисментами. Тэхён задорно улыбается, продолжая крутить бёдрами, рисуя восьмёрки, проводя ладонями по своему телу. По светлой медовой коже медленно бежит пот, сердце отбивает ритм играющей музыки, и он соблазнительно ерошит волосы, не сводя глаз с того, кто за ним непрерывно наблюдает с самого начала представления. Чонгук встречает его взгляд и слизывает языком с уголка губы каплю виски. Алкоголь обжигает горло, но Змейка сжёг дотла его душу, завладел сердцем и поселился в мыслях. Вечер в особняке проводился не ради Ким Тэхёна, а в честь дня рождения его близкого друга Мин Чимина, ставшего амбассадором таких знаменитых брендов, как «Тиффани и Ко» и «Диор». И пусть всё внимание было обращено именно на именинника, «Мальчик Селин» привлекал собравшихся не меньше. Ещё бы. Вызвавший огромную волну обсуждения своим развязным поведением после показа в Париже в одном из популярных клубов не спускался с уст людей. Его пьяный танец на шесте вирусным видео распространился по всем возможным социальным сетям, порождая как восхищение поклонников, так и осуждение. Только вот едва ли Тэхёна как-то волновали злые языки. Он никому не навредил, алкоголь в себя нескончаемым потоком не заливал и никого стриптизом не удостоил, а значит ничего аморального или нарушающих закон действий не совершал. Чонгук прекрасно знал позицию Тэхёна, дивился его спокойной реакции на нелестные комментарии и умению балансировать между яркой оторвой и милым парнем, которым бывает в редких случаях. Знаменитый на весь мир своей чарующей красотой и взглядом хищных глаз, Ким имел характер по типу «палец в рот не клади — по локоть откусит», отпугивающий нерешительных и заставляющий пожалеть о своей наглости тех, кто осмелился действовать так, будто одного только щелчка и толстого кармана хватит для привлечения его внимания. Ким умел кусаться, его зубы настолько острые, что с лёгкостью могут перегрызть глотку ненавистникам и всем, кто хоть как-то его не устроил, но он так же мог быть и нежным, зализывая укусы. Чон явственно помнит каждую отметину на своём теле, от которых кровь бурлила в венах. Да, его Змейка умела быть ласковой. Как говорится, даже дикая кошка умеет мурчать на плече того, кому доверяет и Тэхён доверяет, разрешает раскрыть себя. Эта искра близости и доверия вспыхнула не сразу, но взяла своё начало в тёмном коридоре, где после изнурительной восьмичасовой фотосессии Ким обернулся на оклик и был готов разорвать на части подошедшего к нему Чон Чонгука, не последнего человека в мире моды и не только, думая, что тот попытается позвать его на ужин с краткосрочными вытекающими обстоятельствами, и не на шутку удивился, когда мужчина присел у его ног, чтобы аккуратно одеть на голые холодные ступни тёплую обувь. — Вы должны заботится о себе, Мистер Ким. Хотя бы до тех пор, пока вас не начнут носить на руках. Банальная фраза и ничего больше, даже подмигивания или намёков, которые парень мог бы посчитать пошлыми, не вызвала в Тэхёне раздражения и он не стал дерзить. Поблагодарил, когда мужчина, легко улыбнувшись, уходит, и решает наконец-то дойти до своей гримёрной, откуда начался отсчёт его влюблённости выросшей из одного маленького зерна заботы. Сколько укусов его слов и порезов колючих шипов характера пришлось Чонгуку стерпеть знают только они и Тэхён даже испытал некую тень стыда после всей «проверки», на что мужчина лишь отвечал мягкой улыбкой и успокаивающим поцелуем в висок, говоря, что он сделал абсолютно правильно. Какие бы фокусы ни устраивал Ким, показывая неотъемлемую часть своего эго, как бы ни пытался проверить на прочность нервную систему и предпринимал попытки напугать своей независимостью, Чонгук не говорил ни одного слова против, не выдыхал устало и раздражённо, и не старался его усмирить. Наоборот, позволял делать с ним всё, что тому захочется, возил и забирал со съёмок, всегда держал во всех своих машинах махровый плед с аспирином и терпеливо, внимательно выслушивал претензии своей Змейки по той или иной ситуации, чтобы дать облегчить душу, а потом, укрыв спящего любимого тёплым одеялом в его постели, идёт «разговаривать» с теми, кто испортил настроение самой вредной, но незаменимой модели в мире. Если так Чонгук сможет доказать Тэхёну, что ему интересен он сам, а не его тело, то не побоится испачкать руки. С Кимом по-простому было хорошо. Достаточно было посмотреть в его искрящиеся детской радостью глаза и краснеющие щёки от правильных, размеренных ухаживаний в которых нет намёка на поспешность. Чонгук отдал в руки Тэхёна верёвочки, чтобы он двигал их с такой скоростью, с которой ему будет комфортно и не прогадал. Ким, приняв бразды и больше не испытывая того потенциального сомнения, делит главенство вместе с ним, больше не кусая и не шипя. Видеть его таким разнеженным и счастливым подростковой влюблённостью мог только сам Чонгук, а так же близкие люди, пока остальные терялись в догадках — почему такой язве достался такой спокойный мужчина. И это были не единственными факторами, от которых у них кружилась голова. Первая совместная ночь спустя полгода была подобна возношения к небу, касанию к раю со вкусом самого сладкого греха на свете. Его изгибы, его грациозные движения, напоминающие гибкость Змея-искусителя, открыли в Чонгуке что-то неизведанное, как ящик Пандоры, на дне которого таилось всепоглощающее желание. Тэхён был для него неким запретным плодом, который манил своей красотой и секретами, а теперь, уже после первого поражения искушению, намертво привязывает к себе нескончаемой жаждой. Казалось бы, он, как один из самых влиятельных людей страны, что находится сейчас среди самых отборных сливок общества, имел непомерную власть способную свернуть горы и рушить жизни при одном только желании, покорно опускается на колени перед своей Змейкой каждую ночь. Такие отношения принято считать «недоотношениями», потому что о серьёзном разговоре о чувствах у них ещё не было и речи. Чонгук знает, что любит и готов побыть в роли любовника, который незаметно приближается к своей цели, неважно сколько это займёт времени. Так сильно за свои тридцать четыре года Чон Чонгук ещё никогда не влипал. Ещё никогда он не думал, что покорить одно строптивое сердце ему будет куда сложнее, чем возводить целую компанию и держать её на плаву среди других акул бизнеса. Тэхён держит в своих красивых руках уже два года не только мужчину, но и дело всех его лет. И ему нестрашно, он знает и видит в светло-карих глазах, что может доверять. Вот он, любимец Дьявола. Вот он, главная фигура в его жизни, владеющая им всем без остатка. Вот он, провокатор, испытывающий его терпение своим развязным поведением и подмигиванием на не отрывающего от него глаз Чон Хосока — коллега Мин Чимина из одного модного дома. Мужчина смотрит на его Змейку с неприкрытым восхищением и отдаёт ему свой стакан с алкоголем, из которого Тэхён делает глоток, но не возвращает обратно, а танцует вместе с ним. Чон Хосоку это нравится. Чон Хосок заинтересован. А Чонгук на грани совершить публичное убийство и по искрам в глазах Тэхёна можно понять, что тот это знает. — Только без крови этим вечером, Чон, я тебя молю, — попросил Чимин, сидя в объятиях своего мужа, поглаживающего его по бедру, — Мне с Хосоком ещё работать и работать. — Всё зависит от того, потянется ли он к Змейке или Тэхён сделает это сам, — глаза его всё ещё не могут оторваться от гибкого, грехоподобно совершенного тела своего любимого, — Закопать его живьём или уже мёртвым. — Не думал, что ваши игры имеют такие последствия, — усмехнулся Юнги, рисуя кончиками пальцев на голом плече Чимина узоры, пока тот ластился ближе к нему, — Ещё скажи, что мужик, шлёпнувшего его по заднице во время танца на шесте, уже давно мёртв. Какие-либо отрицания или подтверждения не были нужны, потому что красноречивый мимолётный взгляд Чона говорил сам за себя. — Ахуеть, — со смешком выругался Юнги, когда Чимин круглыми глазами посмотрел на мужа, накрыв губы рукой, — Я, конечно, знал, что ты чёртов собственник, но чтоб настолько. — А мне надо было дать спустить ему это с рук? — Ты мог бы просто отправить своих парней сломать ему пару костей, не обязательно лишать его жизни. Чон посмотрел на него слегка приподняв бровь и тихо тяжело выдохнул. Юнги поднял ладони в знак своего поражения. Спорить с ним, а уж тем более, учить его — себе дороже. Чонгук итак на слуху у многих по подозрению в сотрудничестве с преступными группировками или с мафией Сеула, если только ею не был он сам. Никто не знает правды, по крайней мере кроме тех, кому она не нужна. Ви́ски в его стакане закончился, но Тэхён только вошёл во вкус. Он спрыгивает со стола с помощью охраны Чона, замаскированных под гостей, и направляется к оживлённому танцполу, а вслед за ним увязывается и его однофамилец. Чонгук сжимает в руках тлеющую сигарету и сощурившись, делает затяжку, кивая охранникам, чтобы те им не мешали, но не отходили слишком далеко. Он знает, что Тэхён следит за его реакцией, чувствует этот тяжёлый взгляд на своей щеке и не заставляет его долго ждать. Глаза находят нужные и они снова играют в гляделки как какие-то подростки, не смеющие из-за смущения подойти к друг другу, но не желающие прекращать игры вызывающие в них такой горячий трепет. Тэхён танцует, так соблазнительно двигается под музыку, совсем забывая об окружающих его людях, но не прерывая зрительного контакта со своим мужчиной. Его пальцы, превратившие аккуратную причёску в ловушку для грязных фантазии, медленно расстёгивают пуговицы на белой рубашке, опасно ещё больше оголяя свои ключицы, зная и видя, как это заводит Чона, который тяжело сглатывает, облизывая губы. Вкус алкоголя не сравнится со сладостью губ, что Ким прикусывает, пряча взгляд, но улыбаясь настолько греховно, что Чонгуку приходится приподняться, чтобы поправить ширинку брюк. Его член по одному только заигрыванию единственного, кто может заставить желать, быстро приходит в боевую готовность. Эта Змейка однажды точно доведёт его, но Чонгук будет только рад. Однако от наблюдения своего любимого Чона отвлекает знакомое лицо приближающегося к нему человека, который заставил Тэхёна враждебно зашипеть. — Она что тут делает? — в недоумении прошептал Чимин, кожей чувствуя, что этот вечер в шаге от того, чтобы превратиться из праздника в катастрофу. — Я её пригласил, — ответил Юнги, следя за тем, как взгляд Тэхёна становится мрачнее, — Надо же было как-то дать им пинка. Чимин недовольно посмотрел на мужа, сощурив глаза и резко взяв его ни в чем неповинный член в ладонь, крепко сжал, заставив того болезненно втянуть воздух сквозь зубы. — Если всё закончится двумя убийствами в мою смену, я с тобой разведусь, Мин Юнги, понял? Пытаясь как можно скорее спасти своё достоинство, Юнги послушно быстро кивает, совсем немного жалея о решении по приглашению девушки и довольно много заводясь от такой властности парня. — Купидон хренов. Что-что, а для всех спокойный и милый Мин Чимин был настоящим доминантом в их отношениях, который крепко держал его за яйца в прямом и переносном смысле. И Юнги дуреет так сильно, что кроме мужа ничего не видит, пока званная, но нежеланная гостья устраивается на диванчик прямо перед Чонгуком. — Давно не виделись, Чонгук-и. — Действительно, давай продолжим в том же духе. Девушка рассмеялась, считая его слова лишь колкостью для приличия, потому что знает о его манере речи. Он возвращает взгляд к своей Змейке, неотрывно смотрящий на них, но так же ожидающий дальнейшего развития событий. — Я смотрю, снова один, — женская ладонь касается его запястья, легко поглаживая, — А я тебе говорила, что подобных мне ты больше не найдёшь. — Упаси боже, Сохи, от таких, как ты, — мужчина усмехнулся, отдёргивая свою руку из её нежного захвата, — Я нашёл лучше. Его слова никак не задевают женское самолюбие. Хан ожидала услышать такой ответ и это вовсе её не пугает. — Но не говори, что не скучаешь, потому что я скучаю. Тем временем, Тэхён, являясь сторонним наблюдателем, готов спалить всё здание вместе с людьми, замечая, как бывшая Чонгука имеет смелость коснуться его мужчины. Только он может к нему прикасаться, только он может сидеть к нему так близко, только он, блять, имеет право заигрывать с ним и никто больше. И что бесит ещё больше, так это реакция Чонгука, а точнее — её вялость. Какого чёрта, а, Чон? Девушка всё ещё сидит перед ним, не думая прекращать соблазнять, а Тэхён уверен, что именно этим она и занимается, пока он ей ухмыляется, не спеша прогнать. Тогда почему бы и ему не позволить такую вольность? Он слегка оборачивается к Хосоку, танцующему недалеко от него, и закусив губу, бросает на того откровенные взгляды, которые мужчина распознаёт правильно и приближается, остановившись позади него. Жар чужого тела за спиной, совсем не того, к которому он привык, не вызывает дрожь, но порождает вкус сладкой мести, позволяя Чону оплести одной рукой его талию, а вторую опустить на бедро в опасном расстоянии от паха.Bishop Briggs — River
Чувство лёгкой брезгливости ударяет сознание Тэхёна, но он игнорирует его, укладывая ладони на мужскую шею, пока Хосок утыкается носом в его волосы за ухом, двигая их тела под ритм песни. Он что-то говорит Киму, поглаживая ногу, только тот едва ли его слышит, и вовсе не из-за громкости динамиков, а из-за внимания полностью обращённого на мужчину, которого он привык за два года считать своим. И к которому эта чёртова брюнетка подсаживается ближе, проводя ладонью от крепкого плеча снова к запястью, чтобы медленно приблизить зажатую между пальцев сигарету и сделать затяжку, задевая губами его кожу. С-с-с-с-с-сука. В груди Тэхёна разгорается адский огонь, обжигающий его нутро так сильно, что почти причиняет боль, и он уверен, что если в ближайшие несколько секунд женские губы не отлипнут от пальцев его мужчины — плохо будет всем. Кожа зудит из-за злости, пальцы крепко, даже болезненно, сдавливают чужую шею. Он сравняет это здание с землёй и закопает её глубоко под завалами. Чонгук слышит это угрожающее шипение, которое может издавать только его Змейка и которого он услышит даже среди такого хаоса шума, и отводит руку с сигаретой в сторону. Не в его планах было выводить на ревность своего любимого, в отличии от самого Кима, позволяющий чужим рукам плотнее прижать себя к телу, а губам оставлять поцелуи на коже, уже раздумывая над тем, где сбросит мешок с останками Чон Хосока, но чего он ещё меньше хотел, так это оставаться в компании своей бывшей, которая не понимала вежливого обращения. Своеобразного, но всё же. Они играют в одну игру и оба готовы разорвать как друг друга за такие грязные приёмы, так и тех, кто в этом участвует. По своей воле или без. — Советую тебе как можно быстрее исчезнуть из моего поля зрения, иначе эта сигарета лишит тебя глаз, — Чонгук не угрожал, отнюдь, скорее предупредил. Он знает, на что способна его Змейка, — Или же что-то острое очень сильно тебя ранит. Хан Сохи насмешливо усмехнулась на потухающий окурок между ними и самодовольно протянула: — Ты мне ничего не сделаешь, Чонгук-и, — знает, помнит, — Ты не поднимаешь руку на девушек, на меня — уж тем более. — Я — нет, но вот моя Змейка на тебе и живого места не оставит. Девушка приподнимает бровь, смотрит туда, куда и Чонгук, и видит как в толпе, среди танцующих людей в костюмах и платьях, стоит с пламенем в глазах один из известных моделей, которого она конечно же узнала, который прожигает их взглядом и если бы им можно было убить, то она убеждена, что лежала бы где-нибудь за городом с верёвкой вокруг шеи. Тэхен для неё личность тёмная, трудная, а если учитывать слова Чонгука, использованные по отношению к нему, теперь ещё и опасная. Когда-то и она была в фаворитах Чона, но ещё никогда не видела на себе такого взгляда полного обожания, означающего её полное поражение. Ей здесь ловить больше нечего и стоит уносить ноги, пока ещё может. Настойчивые, мокрые поцелуи Хосока, о котором Ким совсем забыл, оставляли на его уже красневшей от лёгких укусов шее тонкую пленку слюны. Тэхен скривился, испытывая к злости и ревности ещё и раздражение смешанное с отвращением. Его терпению пришёл конец и он больше не намерен вести это шоу на двоих, пусть и начал его сам. — Что такое? — непонимающе спросил Хосок, когда Ким развернувшись к нему, упёрся ладонями в грудь. — Хватит, — сказал, как отрезал, проходя мимо него, — Ты слишком нежен. Сердце билось так, будто он попал в капкан, из которого не выбраться и в скором времени станет пищей для хищника. Он в этом точно удостоверился, когда дверь мужской уборной за ним закрылась на ключ. Два полыхающих взгляда столкнулись через отражение зеркала, в тишине выражая всю свою ревность, которая совсем скоро останется яркими следами на их телах. — Наигрался? — Чонгук опёрся спиной об стену позади парня, яростно моющего руки и шею, там где остались поцелуи Хосока, — Не ожидал, что ты закончишь этот спектакль так рано. — А что, так сильно понравилось? — Тэхён снова кусает, даже не думая признать своё поражение. Всё из-за чёртовой Сохи, что попортила его план. Сука. — Я могу вернуться, уверен, Хосок мне не откажет. — Думаешь, я тебя выпущу? — Думаешь, я буду спрашивать? Вот он, всеми прославленный Ким Тэхён и его упрямый, колючий характер, который Чонгука только раззадоривает. По телу бегут мурашки предвкушения при виде сжимающих бортик мраморной столешницы изящных пальцев и горящего взгляда. Его Змейка на взводе, готова разнести всё к чертям, не щадя ни его, ни себя, откладывая ласку в ящик ожидания. Славно, Чона и это устроит. — Нет, конечно нет, — мужчина отталкивается от стены и неспеша подходит к парню, который тяжело сглотнул, но не спуская с него глаз, поднимает подбородок, выражая непокорность, — Разве Ким Тэхён когда-либо кого-нибудь о чём-то просил? Спрашивал разрешения, м? Широкие ладони ложатся по-хозяйски на пышные бёдра и, медленно поднявшись до паха, от нежности и лёгкости касания к которому с губ модели сорвался судорожный вздох, перешли назад и с жадностью сжали ягодицы. Тэхён зажмурился, тяжело выдыхая, сильнее стиснув мрамор, чувствуя горячее дыхание за ухом. Сухие губы подарили ласковый поцелуй волосам, в то время как пальцы почти до боли сжимали его задницу. — Ты ведь у нас самый независимый, — губы перешли к загривку, едва касаясь кожи, пока колени Кима не начали трястись, — Самодостаточный, — ладони, погладив пострадавшие от сильной хватки мышцы, поднялись выше к по́лу рубашки, — Делаешь своё, слушаешь себя, — вытаскивают ткань из плена ремня и касаются края корсета, — Ни под кого не прогибаешься. Удары бьющегося загнанным зверьком сердца отдаются гулом в ушах, а голова медленно идёт кругом. Прикосновения Чонгука нежные, лёгкие, но от того и горячие, что он обращается с ним, как к хрустальной вазе. И от того горячо, что Тэхён знает, что за ними последует. Любимая грубость, которая будет держать его на грани боли и удовольствия, заставляя молить о большем и в задушенных стонах отдавать своё тело и душу, а крепким, до привкуса металла на языке, поцелуем безмолвно признаться в любви, потому что Ким уже давно пал перед ним. Он безвозвратно принадлежит ему совершенно во всех смыслах, но не осмеливается произнести это вслух. Смешно, человек, некогда теряющий субординацию при обращении, не может признаться в чувствах тому, кто заполнил его мысли и сердце собой до отказа, что никого рядом больше видеть не хочется. Потому что у таких «отношений» есть свои границы и правила, которые Тэхён не решается нарушить, ведь после каждой ночи Чонгук всегда уезжает. Непонятно куда, неизвестно к кому, когда можно было разделить постель с ним и при доступе к такой роскоши, чувствуя сильные руки вокруг себя и жар тела, строптивость Тэхёна убавлялась. Но именно этот вечер должен был изменить всё, заставить Чонгука показать свои истинные чувства: безразличие к тому, что тело, которое он целовал с головы до ног, находится в чужих руках или ревность, говорящая, что делить его с кем-то он точно не намерен. Но всё вышло из-под контроля, когда актриса переняла всё внимание на себя. Больше, чем слово «бывшие», он ненавидит слово «проигрыш». Если эта Сохи решила отобрать у него Чонгука без борьбы, то очень сильно ошибается. Мало того, за свою дерзостью она ещё поплатится. Потом. — Тебе ли не знать, каким гибким и послушным я могу быть, — пальцы, оглаживающие край кожаного корсета, сжались на нём и резко притянули вплотную к широкой груди, вырвав из губ Тэхёна очередной выдох, — Как моё тело смотрится в твоих руках, как оно беспрекословно выполняет любые твои указания. — Ещё бы, Змейка, — соглашается, разрешает препираться, пока ещё может говорить, и выудив из кармана брюк балисонг , прижимает кончик острого ножа к округлому подбородку любимого, — Только напомни мне, когда это я давал тебе добро чужим рукам касаться тебя? Лезвие медленно держит путь вниз по горлу, совсем чуть-чуть надавливая, чтобы появившийся белый след тут же испарился. — Это нож? Ты угрожаешь мне или флиртуешь со мной? — Смотря, каков твой ответ. Ким гулко сглатывает, борясь с желанием закатить глаза и откинуть голову на мужское плечо, полностью предоставляя себя власти своего мужчины. Вместо этого он упрямо продолжает смотреть на отражение с ухмылкой в тёмные глаза, кажущимися ему почти насыщенного фиолетового цвета, посылающие по его телу повторную волну мурашек. — Едва ли тебя волновало, — усмешка на тонких цвета коралла губах заставляет Чонгука сощуриться, металлом оглаживая ключицы, спускаясь ещё ниже, — Что мою постель сегодня согреет кто-то другой. Острые когти царапают грудную клетку Чона и он, чуть развернув нож, одним движением вниз срезает шнуровку корсета. Пояс ненужной вещью падает на пол у ног Чонгука, что он небрежно отпинывает в сторону. Тэхён в его руках даже не моргнул, прекрасно зная, что мужчина ни за что не совершил бы ничего, что могло бы оставить на нём хоть какой-то след. Это по его части. Ким хмыкает и развернувшись, упирается поясницей об мрамор, когда Чонгук плотнее прижимается к нему. Глаза его горят злостью, жадностью, ревностью, которую Тэхён разделяет, но сдаваться так просто не намерен и потому, с издевательской медлительностью расстёгивает оставшиеся пуговицы. Рубашка оголяет всё больше запретной для чужих взглядов и касании сладкой медовой кожи, которую Чон пробует на вкус каждый раз. — У нас с тобой нашлась отличная компания, — продолжает говорить, притом настолько спокойно, будто это не у него под кожей зудит желание взять пальцы мужчины и облизывать их до тех пор, пока следы чужих губ не будут стёрты, — Сохи уже сидела на тебе, а для Хосока… — внимательно следит за реакцией, слегка приспуская с плеч рубашку, и прижимается к Чонгуку своим возбуждением, отчего грудь его вздымается чаще, а линия челюсти становится острее, — я был готов. Тэхён успевает только вдохнуть, чтобы продолжать свою «невинную» речь, как широкая ладонь обхватывает его шею и, чуть сместившись с ним в сторону, резко впечатывает об деревянную дверцу кабинки. Но Кима это только заводит, он, чувствуя стремительную нехватку кислорода, облизывает губы и цепляется пальцами пиджака Чонгука, притягивая ближе к себе. Кровь в его жилах кипит, сердце бьётся настолько сильно, что кажется отдаётся ударом в чужую тяжело вздымающуюся грудную клетку и от нетерпения и лёгкой боли, потирается членом об крепкое бедро своего мужчины. Глаза напротив сужаются, а пальцы на шее сжимаются, заставляя его запрокинуть голову и смотреть из-под прикрытых век. Губы растягиваются в язвительной усмешке. — Что не так, мистер грозность? — испытывает и без того находящееся на грани терпение, играя недоумение, — За что вы так грубы со мной? — А ты не понимаешь? Тело модели горит самым сладким, томительном огнём, к паху и щекам прибегает жар, который ярко говорит об его готовности исполнить любые извращения. Глаза искрятся озорством и совсем не детским желанием, когда он поднимает зажатое между мощными бёдрами мужчины своё колено. Чонгук, почувствовав касание, облизывает губы и впечатывает парня в дверцу сильнее. — Играешься со мной, для чего? — вторая его ладонь, в противовес той, что на шее, отбрасывает на раковину нож и нежными поглаживаниями поднимается вверх по бедру, чтобы касаясь голой кожи талии с силой её сжать, притягивая настолько, что между ними почти не остаётся расстояния, — Хочешь развлечься? Больше грубости, контроля над собой? — Может быть, — кряхтит Тэхён, задыхаясь уже не от нехватки воздуха, а от правильно распознанных его мужчиной намёков, — Но вы были слишком заняты, чтобы обратить на меня внимание, а Чон Хосок разделял моё желание хорошего секса, — ухмылка становится ещё более ядовитой, лицо пунцовым, ведь ладонь не разжимается, — Кажется, я всё ещё чувствую его поцелуи… Чонгук готов убивать, но вместо этого впивается в губы напротив, вымещая сперва на них всё, что он в нём вызвал. Тэхён сталкивается с ним зубами, больно кусая то за нижнюю, то за верхнюю губу, шумно выдыхая от бушующих эмоций и крепкой хватки на своей талии. Он уверен, что красный отпечаток чужой ладони завтра превратится в посиневший след и начинает сильнее тереться членом о бедро. Пытается урвать лидерство, подавить всеми силами, тайно млея от того, как мужчина возвышается над ним, как жадно поглощает все звуки, что вырываются из его рта и позволяет использовать свою ногу в погоне за удовольствием. Тэхён жалостливо хнычет, когда чужие губы целуют его не отрываясь, сминая, не давая сделать хотя бы одного крохотного вздоха. Он на грани того, чтобы потерять сознание, но это не волнует так сильно, как доставить своим показушным сопротивлением как можно больше наслаждения своему мужчине, направляющего его к себе рваными движениями, потому что так же хорошо знает как ему это нравится. Чонгук создан для Тэхёна, как и он для него, и никого между ними быть не может. — Никогда, — прохрипел Чон, оторвавшись от губ парня, медленно отпуская шею, чтобы увидеть, как закатываются глаза от глотка воздуха, и обхватив ладонью подбородок, больно сжал щёки, — Никогда больше не имей наглости говорить о другом мужчине, когда находишься в моих руках. — А с чего бы мне не позволить сделать это? — голос Тэхёна охрип, всё тело будто отяжелело, а пах горит огнем желания, который продолжает двигать тазом, — Ты тоже лапал это тело, более того, трахал как хотелось. В миг злое выражение лица Чонгука изменилось. Он посмотрел в глаза Тэхёну, испытывая странную болезненную колкость в груди, но не отводил взгляда, останавливаясь. — Я не лапал, а любил твоё тело, — проговорил мужчина убеждающим тоном, и проводит кончиками пальцев по чужой нежной шее, на которой расцветает след от его ладони, — Более того, я люблю не только твоё тело, но и тебя самого. Со всеми твоими фокусами и провокациями, игривостью и независимостью, нежностью и грубостью — каким бы ты не был. Мне неважно как долго ты ещё будешь держать меня на расстоянии и испытывать моё терпение, но не отступлю от своей цели завоевать тебя. Я готов на многое пойти, доказать мою преданность любым способом, которым пожелаешь, выполнить всё, что тебе захочется, — мужчина шумно вздыхает, опускает взгляд и накидывает свисающую на согнутых локтях рубашку снова на плечи, потому что в уборной на удивление оказалось прохладно и последнее, что он хотел это простудить Тэхёна, — Хочу проводить с тобой не только ночи, но и встречать рассветы. Хочу не только срывать с тебя одежду, а смотреть как ты носишь на голом теле только мою футболку. Хочу не только слизывать с твоего тела пот и следы удовольствия, но и стирать с твоих щёк слёзы, когда тебе очень больно морально, — Чонгук замолчал, снова подняв взгляд, и заметил, как Тэхён с округленными от удивления глазами, со слегка раскрытым ртом слушал его, — Я хочу делить с тобой свою постель, своё дело, свою фамилию, — и чуть тише добавил, — Ты нужен мне весь гораздо больше, чем можешь себе представить. Чонгук ослабил хватку на чужой талии и с нежностью погладил кожу, как бы извиняясь за грубость, пусть она и нравилась Тэхёну, который, кажется, перестал дышать. Шквал признания в любви оказался настолько неожиданным, настолько вводящим в ступор, что он не мог ничего сказать. Лишь продолжал смотреть на мужчину, который снял с себя пиджак, постелил его на мрамор и приподняв, посадил прямо на него, а после, откинув с его лба мокрую чёлку, салфеткой прошёлся по мокрой от воды шее, пока в его сердце светилось одним заветным именем. Молчание Кима душило Чонгука, но он понимает, что парню нужно время, чтобы понять и переварить услышанное. — Как давно? — наконец задал Тэхён глухой вопрос, пока Чонгук протирал его ключицы. — Эти два года, но если быть точнее, то шесть лет, — спокойно отвечает ему мужчина и, выбросив салфетки, выдохнул, опираясь ладонями по обе стороны от бёдер парня, но оставляя между ними расстояние, чтобы Тэхён не чувствовал себя загнанным в угол, — Я влюбился в тебя, когда впервые увидел на фотосъёмке у Селин и с тех пор не мог забыть, а подойти удалось только спустя время из-за некоторых обстоятельств по работе. Тэхён испытывает облегчение и изумление одновременно. Мужчина его мечты, каким он представлял себе в подростковом возрасте, а сейчас был в его руках и личном распоряжении, признаётся в чувствах, которые скрывал несколько лет и не собирался сдаваться, но мозг, как не кстати, вбрасывает перед его глазами кадры, пробудившие в нём злость и желание убить человека. — А как же Сохи? — не мог не задать вопрос, что в будущем точно не даст ему покоя, если не спросит сейчас, — Я видел, как вы флиртовали за столиком. Не было похоже, что ты торопился её прогнать. — Для меня куда более важно было наблюдать за тобой, чем заигрывать с ней, — слегка пожимая плечами, выдал мужчина, с трепетом глядя на насупившегося парня, — Хан пыталась вернуть меня, но одна только угроза расправы твоей рукой тут же отбило всё желание. А пальцы, к которым она прикасалась, я тут же ополоснул в остатке водки в рюмке Юнги, — он слабо улыбнулся, видя, как его Змейка расслабляется, отвечая ему той же улыбкой, — Скажем так, продезинфицировался. Я бы ни за что не прикоснулся к тебе с её отпечатками на себе. — Пыталась вернуть, говоришь, — проговорил Ким скорее для себя, чем для Чонгука. Чон по-доброму усмехнулся. — Это всё, что ты услышал из всего, что я сказал? Разнеженный признанием и откровениями, Тэхён откинул мысль о Хан и, поддавшись вперёд, кладёт предплечья на широкие плечи, притягивая мужчину к себе, который послушно встаёт ближе и обхватывает тёплыми ладонями прикрытую рубашкой талию. Ким тает, прижимаясь к горячему телу теснее и уткнувшись ему в шею, зарывшись пальцами в короткие волосы на затылке, промурчал: — Я услышал даже больше, чем когда-либо мог мечтать, потому что мой спектакль был предназначен именно для этого, — Чонгук вопросительно мычит и Тэхён, подняв голову, замирает в нескольких сантиметрах от привлекательного лица с опухшими из-за него губами, — Не злись, но вся затея с Хосоком была только методом выяснить, будешь ли ты меня ревновать или просто позволишь уйти с другим, — он обвивает ногами бока мужчины и скользит ладонями от затылка к скулам, нежно их поглаживая, чтобы тише добавить, — Потому что я тоже… — поднимает глаза, встречаясь со спокойным взглядом тёмных глаз, которые с любовью смотрели на него в ответ, — Я тоже тебя люблю. Чонгук ещё пару долгих секунд смотрел на свою Змейку и склонившись, сгрёб его в охапку, прижимаясь к изгибу шеи. Одна его рука обвилась вокруг талии, подтягивая ближе к себе настолько, чтобы их грудные клетки соприкасались так, что возможно почувствовать биении сердца напротив, а вторая рука ложится поперёк лопаток, чтобы ладонью накрыть затылок. Хотелось никогда не отрываться от любимого, который обнимал его не менее крепко, покрывая мелкими поцелуями его волосы. — Ты же понимаешь, что никуда больше от меня не денешься? — И не собирался, — губами прикасается к коже за ухом, — Но если узнаю, что ты мне солгал о своих чувствах, — губы заменяют зубы, которые почти на грани болезненного удовольствия кусают мочку уха, — Или начнёшь мне изменять, я тебя самолично кастрирую. Чонгук шумно выдыхает, снова закипая от неизменной власти его Змейки над ним и с жадностью прижав свой пах к его, поднял голову. — Любой нож из моего арсенала — твой. Всё, что у меня есть — всё твоё. Тэхён самодовольно и одновременно мило улыбается, прищурившись, и Чон больше не сдерживает себя в желании снова его поцеловать. Губы, что служат ему чуть ли не нектаром жизни, послушно подминаются под его, раскрываясь и впуская, а язык сплетается в нежном танце, где отдаёт ему лидерство.Pray — Jry feat. Rooty
Он сжимает его волосы на затылке, ловя губами короткий стон, и рукой, что обвил его талию, проходится по голому животу, чтобы начать расстёгивать пуговицы чёртовых кожаных штанов под судорожный вздох. Всего пару секунд, безмолвное понимание Тэхёна спуститься и стянуть ниже пояс вместе с бельём, и с похотью, что медленно поджигала его выдержку, подносит ладонь к губам своей Змейки. Ким беспрекословно подчиняется, широкими мазками проходится до самых кончиков пальцев, не сводя с него глаз. — Но должен сказать, что за свою проделку ты безнаказанным отсюда не уйдёшь, — слегка влажная ладонь смыкается вокруг давно вставшего члена, вырывая из чужих лёгких надрывный вздох, — Я трахну тебя так, что никто и никогда не сможет больше тебя удовлетворить, — хватка становится крепче, давление всё больше и Тэхён начинает стремительно терять себя в руках мужчины, который ведёт им так, как тому заблагорассудится, — Я выбью из тебя всю дерзость о том, что можешь принадлежать кому-то, кроме меня. Ты мой. Был, есть и будешь. Лёгкие модели горят словно подожжённая вата от собственничества, что проявляет к нему его мужчина, чтобы оставить после себя только пепел. Всё его тело вновь разгорается с новой силой, жаждет, нуждается в том, чтобы им владели, любили, использовали в свою угоду доставляя как боль, так и наслаждения. Тэхён смело двигает тазом навстречу стиснутому кулаку, выдыхая через раз от чужой силы, что накрывает его с головой, но этот медленный темп заставляет нетерпеливо застонать, не прерывая зрительного контакта с глазами, что полыхают огнём. — Чонгук, господи боже, — прошипел Тэхён, когда ладонь, подразнив краткосрочной скоростью, задев уретру и зажав головку, вновь замедлилась, — Имей совесть, блять. — Как ты меня назвал? — Чонгук улыбнулся краем губ, приближаясь к лицу парня, который потянулся за поцелуем, но был оттянут назад за стиснутые в его кулаке волосы, заставляя выпустить стон и заломать брови, — Кажется, ты что-то забыл. — Ничерта я не забыл, — огрызнулся в ответ Ким, царапая ногтями крепкую шею и вскрикнул, когда пальцы сжали его член сильнее, чтобы двигаться настолько быстро, что ноги неконтролируемо тряслись, — Чонгук! Чонгук, медленнее! — Неправильно, — шумно выдохнул мужчина в губы напротив и больно укусив, оттянул нижнюю, срывая ещё более громкий вскрик, — Попробуй ещё раз. Тело Тэхёна тряслось, сознание едва держало его в реальности, с трудом не поддаваясь агрессивным ласкам мужской руки, которая даже не думала сжалиться над ним. Наоборот, пальцы огладили несколько раз головку, играясь с уздечкой так, что заставляет встать на цыпочки, и прижавшись спрятанным за тканью брюк своим членом, массировал им мошонку, пока губы настойчиво оставляли метки на его шее. — Чонгук, пожалуйста… — Уже близко, — мужские бёдра толкаются к нему навстречу, а кулак не сбавляет своей скорости, сводя Тэхёна с ума, заставляя вдыхать горячий воздух, нуждаясь в разрядке, не замечая, как сильно своими пальцами сжимает кожу на чужой шее, — Ну же, Змейка, ты знаешь, как правильно ко мне обращаться. Напряжение сковывает всё тело, а воздуха не хватает сильнее, чем при удушении и Ким находится в шаге от долгожданного оргазма, как вдруг ладонь сжимает его член у основания, руша все планы. Пара слезинок разочарования и оттянутого наслаждения срываются с ресниц, катясь по щеке, которые Чон сцеловывает, и под шипение Тэхёна, шепчет: — Давай, Змейка, не упрямься, — его горячий язык проходится по опухшим от укусов губам парня, который метает в него молнии в рассерженном взгляде и отворачивает голову, — Иначе я оставлю тебя таким здесь, связанным моей рубашкой, чтобы ты ещё долго не мог кончить. Тэхён презрительно фыркает. — Манипулятор чёртов, — шипит змеёй, оправдывая своё прозвище и вновь посмотрев мужчине в глаза, резко притянул его ближе, проговаривая в самые губы, — Пошёл ты. Чонгук, не сводя взгляда с искусанных губ, только усмехается самодовольно и оторвав руки от тела парня, неспеша опускается вниз. — Теперь ты на своём месте, не так ли? — колко выдаёт Ким, вплетая свои пальцы в густые волосы на макушке мужчины. — Мне не привыкать вставать перед тобой на колени, знаешь почему? — Тэхён щурится, видом спрашивая, пока возбуждение покалывает под кожей, когда горячее дыхание касается головки его члена, — Отсюда прекрасный вид на твоё поражение. Парень не успевает и слова сказать, как чужой жар тут же опускается на его член с жадностью втягивая щеки, чтобы заставить Тэхёна откинуть голову назад и надломленно застонать. Тонкие пальцы второй руки тут же оказываются на той же макушке и прижимают ближе к паху, а Чонгук не сопротивляется, позволяя насадить рот так, как тому захочется, зная, что всё равно не даст Змейке кончить, пока его требование не будет выполнено. — Боже, как хорошо, — бормочет Тэхён, дыша полной грудью и двигая бёдрами навстречу покорно сидящему на коленях перед ним крепкому, сильному мужчине, который не сводит с него мокрых от слёз глаз, когда головка касается задней стенки горла, — Отлично, принимай всё. Широкие ладони поднимаются вверх по мелко дрожащим бёдрам парня, чтобы в следующую секунду перейти на ягодицы и с силой сжать их, двигая таз ближе. Перед глазами Кима вспыхнули искры, а возбуждение обжигает так сильно, что почти приносит боль, но он продолжает не без чужой помощи быстро погружать свой член в угодливый рот. Кожа блестит от пота, что течёт по его шее и вискам к груди. Узость и жар дурманят его рассудок как в первый раз, пусть даже если мужчина балует его горловым минетом при каждом удобном случае, и желание кончить находится практически на кончике члена, как вдруг его обдаёт холодом, а основание вновь обхватывают длинные пальцы. — С-с-с-с-с-сука! — готовый перегрызть мужчине глотку и с силой насадить обратно на свой орган, Тэхён больно сжимает чужие волосы, пока Чонгук довольно скалится, — Я тебя уничтожу к чертям, если не дашь мне кончить в течение пары минут. — Это зависит от тебя, Змейка, — совершенно не страшась угрозы любимого тянет Чон, и дразнит уздечку кончиком языка, двигая быстро из стороны в сторону под шумный, несдержанный выдох из сладких губ, — Ты знаешь, что делать. — Я у тебя ещё разрешения кончить не спрашивал, — высокомерно фыркает парень, сжимая волосы ещё сильнее. — Тогда твоё наказание будет длиться очень… — язык медленно ведёт дорожку от основания до уздечки, — очень… — снова играется с ним, потом задевает уретру, — долго… — чтобы после слизать с неё выделяющуюся смазку и накрыть головку, обдавая горячим дыханием. Тэхён сдаётся. Сдаётся почти сразу, когда видит, что контроль точно не в его руках, не смотря на то, что именно он диктует то, что касается их секса, когда видит, как желание получить своё в тёмных глазах намного сильнее, чем позволить своему любимому, которому никогда не отказывал, дойти до края. Он не сомневается, что Чонгук будет мучить его до тех пор, пока не сломает, пока не превратит наказание в мучения для них обоих. — Господин, пожалуйста, — вырывается из его губ с выдыхом, чувствуя, как его мужчина награждает за подчинение поцелуями по головке, — Позвольте кончить. — Послушная Змейка, — промурлыкал Чонгук, с любовью слизывая новую каплю наслаждения, — Ты получишь, что хочешь. И Чон выполняет своё обещание. Трахает ртом член своего любимого так, как тому точно нравится и упивается реакцией, которая распаляет огонь в груди. Он оставляет ладони сложенными на своих коленях, пока Тэхён добивается желанного оргазма путём нещадного использования его глотки и Чонгук совсем не против, наблюдая за ним снизу, пытаясь дышать через нос. Он не сводит восхищённого взгляда со своей Змейки даже тогда, когда горячая жидкость стреляет ему в горло, а Ким так сладко раскрывает свои губы, откидывая голову назад. Картины прекраснее, чем Чонгук видит каждый раз, находясь на коленях перед своим божеством, он уверен нет на свете. Всё в нём, с головы до ног, от странных привычек до несносного характера — идеально. — Я тебя, блять, терпеть не могу, — устало выдохнул Тэхён, когда мужчина поднялся на ноги и с нежностью поцеловал губы, на уголке которых осталась его сперма, что была им же слизана, — Как же я от тебя без ума. Чонгук тихо смеется, прижимая к себе утомлённого парня, который обнимает его за талию, положив голову на плечо, но не дав ему толком передохнуть, разворачивает спиной к себе. Тэхён упирается ладонями об накрытый пиджаком мрамор и непонимающе хлопает глазками, смотря на отражение своего мужчины в зеркале, который облизывается, легко сминая его ягодицы.Halsey — Not afraid anymore
— Неужто думал, что твоё наказание закончилось? — светло-карие глаза чуть расширяются от удивления, а ноги, держащие только унявшую дрожь тело, вновь подрагивают, — Я дал обещание, что выбью из тебя всё желание быть с другими мужчинами, — пальцы, что мяли его половинки принялись расстёгивать ремень на брюках, — А ты меня знаешь хорошо, чтобы помнить, что выполнение обещаний — моя сильная сторона. Тэхён гулко сглатывает и стыдливо прячет глаза, склоняя голову, чувствуя, что только недавно испытавший удовольствие член снова начинает твердеть. Он облизывает губы, прогибаясь в спине, чтобы склониться грудью над мрамором, и упирается предплечьями. В ушах бьёт набатом стук его сердца, а по телу бегут сотни мурашек, которые не ускользают от внимания тёмных, почти фиолетовых глаз, но вовсе не от страха, а от предвкушения и осознания обоих сторон как сильно он чувствителен к шлепкам ремня и плети. — Помнишь свои стоп-слова? — Будто они мне понадобятся. — Произнеси их ради меня, Змейка, — тёплые широкие ладони опускаются на ягодицы, поглаживая, поднимаясь выше, чтобы задрать полы белой рубашки, — Мне важно знать, когда должен остановиться или продолжать. В первую очередь — твоя безопасность, потом уже удовольствие, поэтому, давай, сладкий, произнеси. — Чёрный — стоп, белый — всё в порядке, — послушно говорит Тэхён, едва не мурлыча, когда пальцы мужчины массируют его затылок. — Отлично, Змейка, — Чонгук сглатывает, держа себя в руках, пока парень постепенно тает от того, что его ждёт, — Теперь, я ударю тебя десять раз, а ты будешь считать, понял? — Да. — Да? — Да, Господин. — Люблю тебя, — прошептал мужчина, подарив нежный поцелуй пояснице, которая прогибается под его лаской, и покрепче сжимает в ладони ленту и наконечник ремня, — Помни, останови меня, когда больше не сможешь терпеть. Шумный, долгий выдох выбегает из груди Тэхёна, которым он даёт знак, что готов и первый удар приходится по правой ягодице. Мокрая от пота кожа почти мгновенно покрывается красным следом от ремня, а парень тяжело выдыхает, сжимая бёдра. — Один. Такой сладкой порки у них ещё никогда не было. Может всё дело в подпитанной ревности и страха потерять или ответом взаимностью на чувства, что Чонгук прятал в себе столько лет, но всё это обретает яркие краски, когда Тэхён слабо вскрикивает. — Два. Чонгук чувствует, как лёгкие заполняет жар, ползущий к низу живота, где тянется к паху, который требует к себе внимания. Он, тяжело дыша, прикладывает больше силы с каждым ударом, заставляя парня стоять едва ли не на носочках, пока на нежной коже не выступают кровоподтёки, радующие его глаза. Для него они некая метка, говорящая если не всем, то именно самому Тэхёну об его принадлежности ему и тот признаёт это со слезами на глазах и со следами своих зубов на костяшках, досчитывая до пяти. — Цвет, Змейка. — Б-белый. Ещё удар, размашистый, сильнее тех, что был до и Тэхён кричит, утыкаясь лицом об пиджак, впитывая в него свои слёзы, пока его тело уходит вперёд, пытаясь спастись от наказания, но послушно поддаётся обратно назад. Его разум плавится, теряет всякую нить с инстинктом самосохранения, продолжая вести счёт после очередного удара, который становится всё больнее. Тэхён сжимает в кулаках до боли в пальцах пиджак, едва вдыхая его аромат, когда ремень снова жалит его ягодицы. Он раскрывает рот в немом крике, рвано всхлипывая, тратя все силы на то, чтобы стоять на ногах, которые тряслись как сами не свои. — С-с-семь. — Цвет. — Б-б-елый. Чонгук понимает, что Тэхён стоит всех тех лет его ожидания. Стоит всех его бывших, что только являлись картонным куклами, которые думали лишь о себе. А его Змейка разделяет с ним и боль, и удовольствие, знает свои ошибки и достойно отплачивается за них, ведь если он поимел его рот в наказание за контакт с бывшей, то сам же позволяет ему спустить ревность именно таким способом без единого сопротивления. Потому что не боится его силы, потому что знает, что одно только его слово и всё прекратится. Глаза закатываются, а грудь тяжело вздымается, когда Чон видит, как ноги Тэхёна подкашиваются, но не помогает, смотря на то, как тот всеми силами держится, досчитывая до восьми. Его храбрая, упрямая Змейка. — Ещё немного, сладкий, — проводит ладонью по своим сырым волосам, стирая со скулы каплю пота, — Цвет? — Я тебя не-ненавижу, — выдыхает Ким дрожащим голосом, совсем не то имея ввиду, но желая именно так сохранить хоть каплю своей дерзости, и Чонгук это прекрасно знает, — Бел-ы-ый. Удовольствие струится по его венам, смешиваясь со вскипающей кровью, при финальных ударах. Звонкие шлепки ремня об кожу ягодиц ударяются об стены, обложенные кафелем, создавая эхо, что кажется музыкой для ушей Чонгука, который чувствует сильный тремор возбуждения. Член, всё ещё спрятанный в штанах, истекает предэякулятом, пачкая бельё, болезненно пульсируя. — Дев-вят-ть. Грудь Тэхёна опалена огнём и ему кажется, что он больше не может дышать. Его порог оказывается так чертовски близко, когда кожи в последний раз касается ремень. — Дес-ся-ть. Чонгук бросает ремень на пол и придерживая ослабевшего Тэхёна, аккуратно приобнимает вдоль груди, смотря на заплаканного парня, чьи глаза чёрные от испытанного оргазма под контролем чужой воли. Следы его удовольствия под ногами частично испачкали обувь. — Ты как? — шепчет, целуя оголённое плечо парня, который рвано вздыхая, кивает, — Дать тебе передохнуть? — Тэхён слабо качает головой, устало моргая, — Уверен? Хочешь воды? — К чёрту воду, к чёрту отдых, — охрипшим голосом проговорил Ким и, облизнув опухшие губы, сглотнул, прижимаясь виском к щеке своего мужчины, заботливо поглаживающего его тазовые косточки, — Давно тебя таким не видел, хочу ещё, — он замечает, как Чонгук хмурится, сомневаясь в продолжении, и накрывает предплечье на своей груди дрожащими, слегка покрасневшими от сильной хватки ладонями, — Я хочу испытать на себе всё, что есть в тебе, мне не страшно, потому что знаю о силе твоего самоконтроля. Я хочу, чтобы ты не просто взял, а любил меня, моё тело так, как никогда раньше. Я хочу, чтобы ты заявил на меня свои права, сделал своим, — он поворачивает голову, осыпает поцелуями линию челюсти, с удовольствием слизывая стекающий пот, и останавливается напротив призывно раскрытых губ, — Тебе можно всё, я весь твой. Сердце замерло где-то в горле, а земля ушла из-под ног. Слова, которые он ждал столько лет, наконец сорвались и доверие, что оказал ему его Змейка, вышло на новый уровень, который выбивает из него дух. — Будет больно, — предупредил Чонгук, желая переубедить. — Ты только раззадорил меня, — усмехнулся Тэхён, не думая отступать, — Нагнёшь меня у раковины или переместимся к двери? — Я сделаю тебя своим мужем, чёрт возьми. Ким смеётся, смущаясь факта, даже не предложения, и вскрикивает от неожиданности, когда его осторожно приподнимают и ставят перед дверью одной из кабинок. Он поворачивает замочек, запирая, чтобы от интенсивных движении не открылась, и прежде, чем прижаться к ней грудью, скинул с себя мокрую, измятую рубашку. Его ладони медленно поднялись выше по деревянной поверхности, чтобы потом обхватить её верх, когда поясница вновь выгнулась, демонстрируя гибкость, красноту ягодиц и абсолютное подчинение. Он кожей чувствует этот покалывающий взгляд восхищения. — Выдержишь стоять на ногах? — Да, Господин, ради вас я и не такое смогу.Bishop Briggs — Never Tear Us Apart
Чонгук оглаживает ладонями изученное им от и до тело любимого, вызывая мурашки и нетерпеливый вздох. Он прикусывает губу, смотря на то, как широко расставляются длинные ноги, а спина вытягивается стрункой, когда задевает кончиками пальцев края следов от ударов. Мужчина прекрасно знает, уже даже слышит, как Тэхён будет кричать не только от его члена в заднице, но и от неминуемых касании к повреждённой коже и от этого его возбуждение даёт знак поторопиться. Оставив на плечах и спине парня пару порхающих поцелуев, Чонгук тянется к своему пиджаку и вытаскивает из кармана презерватив со смазкой. Тэхён, ожидавший использования только слюны, потому что они в принципе не планировали заниматься сексом, колко усмехнулся, повернувшись через правое плечо. — Припасся для своей сучки? — ревность Тэхёна говорила за него, которая всё никак не могла отпустить ситуацию с бывшей, на что Чонгук лишь ухмыльнулся и посмотрел на него с задорным прищуром из-под мокрой чёлки. — Да, Змейка, с тобой я всегда наготове. — Подонок. — И я тебя люблю. Как только защита была растянута на член, Чон отточенным движением разрывает пачку смазки зубами и распределяет её на приветливо ожидающий, пульсирующий вход парня, слыша как замычал Тэхён. Он прекрасно знает, как тому нравится процесс открытия упаковки. Немного смазав и себе два пальца, мужчина осторожно проталкивает их внутрь, но на удивление проникает легко и вопросительно выгибает бровь. Ким, уже отвернувшийся к двери, ответил: — Я слишком скучал по тебе, пока ты был в командировке. Последний раз баловал себя перед приходом сюда. — Той самой игрушкой? — к двум пальцам прибавился третий, они по точно известному им пути сгибаются и мягко проходятся по комочку нерв, заставив Тэхёна задрожать, — Я тебе разрешал что-либо трогать, когда меня нет рядом? — Мои игрушки — что хочу, то и де… — слова обрываются протяжным громким стоном, когда вместо едва ощутимых поглаживании, кончики пальцев сдавливают его простату. — Ты ослушался меня, снова, — разочарованно говорит Чонгук, второй ладонью держа его член у основания, перекрывая путь для кульминации, — Может тогда мне уйти, раз уже успел кончить от «члена» в заднице, м? — Только посмей, блять… Ноги, и без того едва держащие тело у двери, снова дрожат, говоря этим, что парень находится между «быть сильно трахнутым» и «трахнуть самому». По его лицу, шее бежит пот, капая на тёмно-серый кафель, на котором извивается тень его фигуры. Он упрямо смыкает губы, чтобы не дать ни одному звуку сорваться, но Чонгук делает эту задачу почти невозможной, когда заменяет пальцы на член одним резким движением, вырывая из его груди оглушающий стон. Твою. Мать. — Но думаю с тем, что на моём члене ты смотришься лучше, спорить не будешь, — плотно прижавшись тазом к горящим ягодицам, Чонгук ведёт ладонями от бёдер к талии, сжимая её от крышесносной тесноты, — Потому что тебе здесь самое место. Ким неразборчиво мычит, сжимаясь, отчего Чон выдыхает сквозь зубы и делает первый осторожный толчок, извиняясь за грубость при проникновении, но дальше от нежности не остаётся и следа. Именно в момент, когда ладони мнут его красные ягодицы в жёсткой хватке и раскрывают сильнее для собственного удовольствия, Тэхён понимает, что Чонгук не соврал и не преувеличил, когда сказал, что будет больно. — Боже… — Не зови его, — цедит Чонгук, тяжело дыша, — С тобой здесь только я. Темп его был безудержен, сила толчков выбивала весь воздух из его лёгких, заставляя беспомощно прогибаться и ронять слёзы от боли смешанной с наслаждением, которого ему так не хватало. Мужчина мало позволял себе подобную вольность, ставя Тэхёна на первое место, но сейчас стремился доставить оргазм скорее себе, чем ему, используя свою мощь на его податливом теле. От власти чужого возбуждения на его сознание, Тэхён разводил ноги шире и сквозь плач просил не останавливаться, потому что точное попадание по простате подводило его ближе к краю. — Тебя давно хорошенько не трахали, верно? — ухмыляется Чонгук, покрепче обхватывая руками талию, которая была просто создана для его ладоней, слушая надрывные сладкие стоны, — Принимаешь меня как самая настоящая блядь, — он двигает послушное тело навстречу своим бёдрам, высвобождая всю страсть, что копилась в нём, — Так соскучился по сексу? По тому, как мой член распирает тебя изнутри настолько сильно, что ты не знаешь куда себя деть? Шлепки кожи о кожу разносятся по уборной ещё более звонко, чем при ударе ремнём, когда за молчание Чонгук заходится в новом ускоренном темпе, который вырывает из груди Тэхёна громкие крики. Его мужчина безжалостен настолько, насколько предупреждал и эта сила сводит с ума. Широкие ладони поднимаются выше по спине, ложатся на дрожащие плечи и натягивают его на себя, отчего член Кима предательски дрожит, сигнализируя о скором оргазме, который сделает ему действительно больно, которого для него будет слишком много. — Господин, я не могу… Я больше не могу… Это слишком… — Можешь, — пальцы сжимают нежную кожу так сильно, что сами пальцы белеют, а бёдра безостановочно врезаются в чужие, — Будешь. Чон на грани того, чтобы сгореть изнутри, когда видит тщетные попытки Тэхёна связать хоть пару слов, чтобы ответить ему, чтобы угодить своему Господину, когда тот лишь терпит неудачу, срываясь на очередной высокий стон. Длинные ресницы парня намокают, когда он зажмуривается, пускает по щекам очередной град слёз, стоит Чонгуку заметить, как тот находится в шаге от кульминации. Ему до одури нравится, как Тэхён руководит им ради своего удовольствия, диктуя порядок в их сексуальной жизни, так и то, что тот испытывает космическое наслаждения от того, что им так грубо пользуются. — Цвет, Змейка. Тэхён не может, Тэхёну не хватает сил. Он настолько потерян в этом экстазе, что может только стонать и плакать на члене своего мужчины, который брал его так сильно, что вспышки перед глазами ослепляли. Он с трудом разлепляет ресницы, чтобы посмотреть на Чонгука, полными слёз глазами, обернувшись через плечо, чтобы одними только губами прошептать: «Белый». И Чону этого достаточно. Сжав в ладонях хрупкие плечи, он вбивается в парня что есть сил, слушая и дрожа от хриплых криков сорванного голоса. Почерневшими от желания глазами видит, как ноготки его Змейки царапают поверхность деревянной двери, оставляя едва заметные продольные кривые линии, когда сперма Тэхёна пачкает пол. Выдыхая весь последний воздух из лёгких, Чонгук сильно зажмуривается в момент наступления оргазма и не сдерживаясь стонет в голос, отпуская себя. В ушах шум, в голове пустота, а в теле неимоверная слабость, которая сбивает Тэхёна с ног, но Чонгук, быстро справившийся со своей ширинкой и презервативом, подхватывает его на руки. Ослабевший от такого накала напряжения Ким, слегка подрагивая и тяжело дыша, сразу размякает в крепких руках, которые трепетно прижимают его к себе, целуя виски, лоб и волосы, шепча о том, какой он молодец, что Господин им очень доволен и что-то ещё, но сознание его помутнилось, сквозь которое слышны лишь приглушённые неразборчивые звуки. Пробуждение было мягким, когда он почувствовал как его тело нежно обтирали мягким полотенцем с запахом карамели, которое есть только у Чонгука, тщательно, не оставляя ни одного сантиметра нетронутой кожи. Тэхён продолжал лежать с закрытыми глазами, ощущая жжение на ягодицах и прежде, чем успел зашипеть, его аккуратно перевернули на живот. В нём уже были силы, чтобы подняться, но он не спешил, нежась под трепетными поцелуями-бабочками по всему его голому телу. Пальцы слегка сжали уголки подушки, а сердце забилось чуть сильнее от ласк, но Чонгук явно не был намерен продолжать их секс-марафон. Мужчина накрыл его самой тонкой простынёй, предварительно искупав и нанеся мазь на все повреждённые участки кожи Змейки и, оставив на прикроватной тумбе стакан воды с аспирином рядом с телефоном, ещё несколько раз поцеловал Тэхёна между лопаток. Он тихо закрывает за собой дверь, покидая свою спальню и набирает номер, выходя из квартиры. Двое мужчин остаются сторожить порог квартиры, а остальные рысью спускаются по лестнице вперёд Чона, расслабленно вертящий в ладони свой балисонг. — Чимин, вытащи свой член со рта Юнги и передай ему трубку, — сказал он, когда по ту сторону раздалось хихиканье, небольшое копошение, а после хриплый голос Мина, спрашивающий какого чёрта, — Назови мне адрес Чон Хосока, лопата уже в багажнике. Машина Чона срывается с места, оставляя за собой только небольшой шлейф тумана, а вслед за ним мчатся ещё два автомобиля. Тонкая тюль с окна спальни медленно сдвинулась, показывая уже опустевшую улицу и, хмыкнув, Тэхён совершает звонок. Короткие гудки обрываются на третьей. — Не будь засранцем, Чимин, — шуточно возмущается Ким, когда ему отвечают яростным матом на фоне глубокого смеха Юнги, — Успеете ещё потрахаться, лучше привези Хан Сохи в квартиру Чонгука. Скажи ей, что мне есть что с ней обсудить. В темноте комнаты раздался шелест наматывающейся на ладонь верёвки.