«Не каждая колючка способна уколоть…»
Хосок был таким человеком, который мог найти подход к каждому. Его постоянно окружала толпа, готовая поддержать разговор и поймать с ним одну волну. Чон буквально магнитом притягивал к себе людей. И за последние несколько лет не было никого, кто испытывал бы к нему какие-то иные чувства. Он был из тех, кто всегда готов оказаться рядом, если на душе тошно. Кто готов протянуть руку, сразу же принимая твою сторону и не подвергая сомнению твою боль и твои страдания. Не обесценивал проблемы и всегда понимал. В его жизни не было людей, которых он не мог бы разгадать. Не было, пока огненным вихрем в жизнь Хосока не ворвался Мин Юнги. Омега с яркими рыжими волосами и пронзительным взглядом. Высокомерная и ледяная колючка, не способная общаться с людьми. Хосока такие личности всегда отталкивали. Потому что добиться от них взаимного хорошего отношения почти невозможно. Их поведение вызывающе неприятное. Как будто снова и снова стучишь в стену, ожидая, что она в ответ тебе улыбнется. Когда Чону сообщили, что к нему в скором времени подселят соседа, то он несказанно обрадовался. Одиночество постепенно сдавливало виски и утягивало в свою пучину, заставляя Хосока нелепо бояться. Да, он взрослый юноша, который боится, что останется один на один со своим внутренним голосом слишком надолго. За навязчивой общительностью скрывается страх. Страх, что собственные ужасающие мысли сведут Чона с ума. Он заглушает себя чужими голосами. Знаете, когда десятки перешептываний перекрикивают твои собственные мысли, позволяя здравому смыслу взять верх. Хосок даже не скажет в какой момент его тараканы стали такими шумными и почему продолжают загонять его в состояние, из которого он вряд ли самостоятельно сможет выбраться. Когда он снова и снова исследовал каждый уголок собственного сознания в поисках ответа, из раза в раз ему становилось только хуже. Потому что ответ всегда был на поверхности. Вселенная изначально не была к Хосоку благосклонна. Чон родился гаммой. Да-да. Тем самым человеком… без вторичного пола? Честно говоря, занятия по биологии, на которых ему могли дать ответы на вопросы, он очень профессионально игнорировал. Не потому что скучно или неинтересно. А потому что десятки жалеющих взглядов от одноклассников всегда делали только хуже. Хосок даже попытался сам разобраться в этой теме немного глубже, желая понять, почему природа поступила так с ним. Почему выбор космоса остановился именно на нем? «Гаммы — универсальные люди, которые имеют признаки омеги и альфы». Так твердит каждый из сайтов в поисковике. Хосок — универсальный человек. Почему тогда каждый, кто узнает о такой особенности, твердит, что он бракованный? «Гамма — уникальное создание: человек совместивший в себе суть и альфы, и омеги. Гамма является гибридом двух противоположностей, перестраиваясь и адаптируясь к ситуации или партнеру». Это даже глупо. Действительно. Потому что почти никто не воспринимает его как потенциального партнера. Не потому что он уродлив или неинтересен. А из-за того, что все опасаются… Для каждого Хосок лишь неудачный эксперимент, бракованная деталь в огромном механизме. Ошибка. Ему почти с пеленок твердили о том, что он неправильный, не такой, бракованный. Родиться гаммой, когда вокруг тебя только альфы и омеги — действительно удивительно. И будь у Хосока выбор, то он бы непременно пожелал принадлежать чему-то одному. Потому что статьи в интернете не успокаивают нисколько. Только загоняют в какой-то бесконечный лабиринт из сомнений. Тетради, исписанные грубыми оскорблениями, повсюду оставленные записки, в которых его обвиняют в неправильности. Глупо и жестоко. Поэтому он всегда выбирал прятаться и скрываться. Но после… Когда голоса с обвинениями стали заглушать собственный голос, Хосок почти сломался. Тяжело бороться с огромной толпой, повторяющей одно и тоже, когда ты совершенно один. Слова драгоценной мамы успокаивали и помогали держаться лишь некоторое время. Мол, влюбишься, найдешь того, кого судьба тебе предписала, и все мучения прекратятся, поскольку организм своего человека почувствует. Хосок даже пытался сам искать того самого. На которого сердце и душа откликнутся одновременно, желая себе присвоить или наоборот подчиниться. Но на него лишь смотрели с некоторым осуждением, не понимая, как правильно объяснить, что вообще-то так не делается… И чтобы влюбиться нужно обязательно знать, что за человек прямо напротив тебя. Хосок закрылся. Не просто от внешнего мира, но и от самого себя. Не желая больше слушать сердце и идти на поводу природы. Лучше он до конца жизни будет один, чем будет оббивать пороги чужих холодных домов, в которых его из раза в раз высмеивали. Его перестали трогать гнусные оскорбления и записки, небрежно подброшенные в разодранный портфель. Косые взгляды и осуждение тоже абсолютно перестали волновать. Потому что смысла в этом нет… Он не достоин быть любимым, а значит навсегда останется бракованным. Без права хотя бы как-то это изменить. Хосок заперся в комнате из собственных нагнетающих мыслей, пока оттуда его за руку не вывел лучший друг. Да, именно таким человеком для Чона стал Намджун. Новый сосед по этажу и одногруппник. Омега, в глазах которого Хосок впервые не увидел жалости, а лишь сожаление. О том, что он все это время был один. — Ты не бракованный. Ты действительно особенный, — Намджун протянул ему свое надкусанное пирожное и улыбнулся, показывая, что вреда он не причинит. — Я бы хотел, чтобы моя природа полностью зависела от моего соулмейта. Это же круто. Просто представь, что однажды ты встретишь свою вторую половинку и вдруг изменишься, — Ким уселся рядом на грязный пол, не жалея светлых брюк. — Встретишь того, кто предназначен тебе судьбой, и вдруг поймешь, что ради него готов стать абсолютно другим человеком, — Хосок тогда впервые задумался о том, что все действительно так. Природа дала ему потрясающую возможность не совершить ошибку. Подарила шанс найти правильного человека и полностью его дополняющего. — А что, если этот человек тоже меня не поймет? — А ты что, слабак какой-то? Разве не будешь бороться за вторую половинку своей души, м? — Намджун откусил огромный кусок угощения и снова вернул его новому знакомому. — Я бы на твоем месте зубами вгрызся и ни за что не отпустил, — Ким говорил о таких вещах абсолютно серьезно, но в его глазах сиял маленький огонек озорства. — Особенно после всего, что тебе пришлось прожить. Намджун тогда пообещал, что всегда будет рядом, пока Чон не влюбится. И даже после… Потому что «я обязан погулять на твоей свадьбе с тем, из-за кого природа подготовила такие испытания». И Ким действительно не ошибся, когда говорил об испытаниях. Потому что вся жизнь Хосока от рождения и до первой встречи с ним была испытанием. А после… Когда пыхтящий рыжеволосый омега затащил в комнату огромный чемодан с вещами, все стало еще тяжелее. Терпкий пряничный аромат ворвался в комнату и добрался до Хосока немного раньше, чем появился Юнги. Любимый запах Чона окутал его с ног до головы, не позволяя сознанию проясниться. Неужели это именно то, что он искал всю жизнь? Неужели его новый сосед именно тот человек, ради которого Хосок боролся? Потому что сердце впервые откликнулось на кого-то другого. А организм в мгновение ока сошел с ума, показывая ошибку и требуя немедленной перезагрузки. — Че ты вылупился? — звонкий голос, как и аромат, пленил. Чон даже не сразу заметил, что маленький огненный вихрь вообще-то к нему обращается. — Алло, как слышно? — аккуратная ладонь мелькает прямо перед глазами, пытаясь привести в чувства. — Я понял, — Юнги аккуратно ступил в комнату, не переставая что-то пыхтеть себе под нос. Он определенно злится. Но даже это заставляет что-то внутри Хосока пробудиться. Маленький фенек. Чон улыбается аналогии, которую уже успел провести в своей голове, сравнивая лисенка с новым соседом. И это действительно потрясающе, потому что сущность внутри, до этого находившаяся в очень долгой спячке, наконец, пробуждается. — Эм, меня зовут Хосок, — он взъерошивает темные волосы, словно пытаясь нажать на кнопочку и вернуться в реальность. — О, ты живой, — Юнги даже не оборачивается, продолжая изучать комнату глазами, словно примеряя куда бы ему разместить все свои плакаты. — Я-то думал, что сосед здесь мумию оставил и меня предупредить забыл, — а после, наконец, заглядывает в глаза, полностью вышибая весь кислород из легких Хосока. Чон не ошибся, когда сравнил Юнги с феньком. Лисий прищур янтарных глаз что-то заставляет кипеть внутри. Под таким пронзительным взглядом Хосок даже не сразу замечает, как красная нить, наконец, находит второго хозяина, закрепляясь на тонком мизинце. — Угомони свои гормоны, — Мин морщит маленький носик, вдыхая аромат заполняющий комнату. — Всю комнату завонял, — он срывается с места к окну, чтобы впустить свежий воздух. Не потому что противно, а потому что аромат этот для него служит красной тряпкой, как для быка, пробуждая внутри самые низменные желания. — Что? — Хосок медленно моргает, а после вдыхает запах пряников, смешивающийся с абсолютно другим… До этого незнакомым. Осознание настигает не сразу. Постепенно накрывая, как лавина, только-только сошедшая с вершины горы. У него появился аромат. Отличительная черта альфы и омеги. Запах, который станет для него точкой отсчета. Хосок срывается с места, оставляя позади того человека, который его жизнь на до и после поделил. И мчится прямиком в комнату лучшего друга, чтобы тот уверил, что все это правда. Не глупая и нелепая фантазия. Не сон. А чистая правда… Юнги так и остается на месте, не понимая, кто же все-таки из них в чью жизнь ворвался. Водит носом по комнате, пытаясь насытиться чужим ароматом. Задерживается немного дольше на том месте, где пару мгновений назад стоял этот странный Хосок, и вдыхает глубже, чем должен был. Вспоминает удивление, вспыхнувшее в чужих глазах, когда было сделано замечание про аромат, и улыбается, сразу же прикусывая губу. Что это все значит? Почему сердце в груди так быстро колотится, когда в памяти вспыхивает момент, в который он впервые своим янтарем с чужим углем в глазах столкнулся? Глаза у этого Хосока действительно красивые. В них будто до сих пор уголек тлеет, потому что последняя искра все еще не погасла. И темные кучеряшки тоже красивые. Особенно когда покачиваются от легкого дуновения ветерка. Только синяки под глазами пугают до дрожи, заставляя снова и снова беспокойство внутри распаляться. — Стоп. Какое мне дело вообще? Юнги топает ногой немного озлобленно и проходит к свободной кровати, приступая к уборке. Но аромат вдыхать не перестает. Потому что вкусно. Горький шоколад всегда был его любимым угощением, которое понять могли не все.*****
Хосок возвращается под вечер, тихо пробираясь в комнату, в которой горит лишь приглушенный свет. Он целый день провел в комнате друга, которому даже пришлось зажимать нос пальцами, потому что аромат горького шоколада забивал легкие. Сколько бы Чон не сомневался, сколько бы не верил в то, что это действительно произошло, реальность была таковой. Его сущность. Та, ради которой были пройдены километры дорог, усланных гвоздями, наконец, проявилась, узнавая в новом соседе, истинного. То есть вся боль была прожита, чтобы почувствовать внутри себя неугомонного альфу, жаждущего пряничного себе присвоить. В голове действительно не укладывается каждая из мыслей. Потому что Чон уже слишком давно перестал верить в то, что это рано или поздно это произойдет. Теперь ему предстоит самое сложное: найти общий язык с пробудившимся зверем и зверьком, который прямо сейчас в его комнате располагается. Юнги — маленький рыжий фенек — человек, предназначенный Хосоку судьбой. Эта мысль приятно окутывает с ног до головы, заставляя Чона тяжело, но радостно вздыхать. — Чего ты крадешься, как маньяк? — Чон вздрагивает, спиной ощущая чужое присутствие. Он аккуратно оборачивается, грузно выдыхая. Потому что Юнги перед ним абсолютно другой. Не такой, как был утром. Рыжие волосы аккуратно закреплены яркой повязкой, чтобы не лезть в глаза. Теперь на нем легкая пижама голубого цвета, а на ноги нацеплены глупые тапочки с мордой зайца и ушами. Хосок как-то слишком громко вздыхает, заставляя Юнги снова закатывать глаза. Да, договориться с обоими зверьками будет намного сложнее, чем он себе представлял. — У тебя какие-то проблемы с человеческим общением? Или ты не понимаешь корейский? — он проходит мимо, лишь тихо фыркая. — Нет, прошу прощения. — Ты утром сбежал, поэтому мне пришлось самому наводить порядок в комнате. В следующий раз уборка на тебе, — Мин достает баночку с кремом и наносит немного на лицо, размазывая. Хосок за этой картиной наблюдает неотрывно, лишь сглатывая вязкую слюну, скопившуюся в горле. — Ты долго на меня пялиться будешь? — он даже не смотрит в ответ. — Прости. — Ты извиняешься уже второй раз за тридцать секунд. Что с тобой не так? — Мин стягивает повязку, встряхивая головой, чтобы вернуть волосы в нормальное положение. — Боже… Иди в душ и ложись спать. Завтра учеба с самого утра, — Юнги снова закатывает глаза, постепенно теряя всякий контроль над собой. — Или мне тебя за ручку отвести? Хосок абсолютно игнорирует колкости в чужих словах, на секунду представляя, как аккуратная ладонь будет ощущаться в его собственной. Он улыбается своим глупым мыслям, не замечая с каким интересом его рассматривают в ответ. Их общение с самого начала протекает как-то странно, поэтому никто даже не удивляется тому, что ароматы обоих немного усиливаются. Для Хосока все это вообще в новинку. Потому что переплетение сладких пряников и горького шоколада забивает легкие и дурманит сознание. Он едва находит в себе силы, чтобы наконец уйти в душ и смыть с себя напряжение, скопившееся за целый день. Чон настолько сильно расслабляется в ванной, что забывает о присутствии еще одного человека в комнате. Поэтому покидает ее в привычном состоянии: белое полотенце едва удерживается на бедрах, а по груди небрежно стекают капли воды, до этого аккуратно собравшиеся на кончиках темных волос. — Ты совсем придурок? — Хосок едва успевает увернуться от тяжелой банки, которая ловко летит в его сторону. — Какого хрена ты выперся голый? — Юнги фырчит, не переставая швырять в соседа все, что попадается под руки. — Прости. Я так долго жил без соседа, что просто отвык, — Чон пытается оправдаться, но его будто абсолютно не хотят слышать. Юнги выходит из себя, не переставая выкрикивать матерные ругательства. Эта картина заставляет Хосока улыбаться. Очень тепло. Он шаг за шагом приближается, пытаясь увернуться от всего, что летит в его сторону. А после хватает Юнги за руки, не позволяя больше бросаться. — Я не смогу одеться, если ты не перестанешь в меня швырять все, что попадается тебе под руки, — Хосок смотрит внимательно, изучает чужое лицо и замечает, что Мин дышит тяжелее, чем обычно. Он склоняет голову к плечу, пытаясь отыскать для себя правду, но не находит, потому что на него не смотрят в ответ. — Отпусти меня, извращенец, — Юнги краснеет щеками и прячет взгляд. Снова и снова выпускает колючки, пытаясь Хосока ранить и оттолкнуть. Потому что насколько Чон не переносит одиночество, настолько же Мин в нем нуждается. Не привык к тому, что кто-то пытается проникнуть так глубоко. Что кто-то несмотря на ледяной взгляд пытается прикоснуться и быть немного ближе. Для Юнги все это пугающе, а, значит, неправильно. Мин вырывается и уходит в ванную, не поднимая головы. Оставляет Хосока в комнате думать о том, что же он все-таки сделал не так. Чон смотрит вслед даже когда дверь с громким хлопком закрывается. — И что не так? Говорит в пустоту, прекрасно понимая, что никто ему не ответит. А дальше все делает будто на автомате. Надевает спортивные штаны и усаживается на постель, дожидаясь возвращения соседа. Прокручивает в голове каждое свое действие и пытается сам обнаружить, где совершил ошибку и чем же все-таки обидел. Он осматривает вторую половину комнаты, наконец, узнавая Юнги немного лучше. Изучает плакаты с мальчиковыми бойсбендами и хмыкает каким-то своим мыслям. А после переводит взгляд на полочку, не переставая поражаться. Там аккуратной стопкой выставлены книги Ницше и Фрейда. Это выглядит немного удивительно. Омега, который объединяет в себе, как минимум, интерес к поп-музыке и глубоким психологическим работам. Действительно невероятно. Хосок осматривает тумбочку и стол. Только в конце замечая отсутствие фотографий. Ни с семьей, ни с друзьями. Даже у такого человека, как он, есть фото с Намджуном, а у Мина нету. Это тоже удивляет ни на шутку. Потому что тот не похож на волка-одиночку, который не нуждается абсолютно ни в чьем присутствии рядом. Юнги возвращается почти через час. Но больше не говорит и даже не кидает в его сторону взгляд. Полностью игнорирует присутствие Хосока, будто того и вовсе нет в комнате. Почти сразу выключает лампу и отворачивается лицом к стене, больше не желая идти на контакт. Чон так и остается наедине со своими внутренними монстрами. Он думал, что с появлением соседа перестанет быть одиноким. Но кажется теперь… Одиночество приобрело вид одного конкретного фенька, нежелающего идти навстречу.*****
Если бы Хосок знал, чем же все-таки обернется его борьба за собственные чувства, то, пожалуй, предпочел бы навсегда остаться одиноким. Потому что Юнги до скрежета зубов невыносим. Сколько бы Чон не пытался подобраться к сердцу, окруженному ледяной преградой — все без толку. Мин лишь с каждым разом становился еще грубее. Каждый подаренный букет с громкими криками выкидывался в окно. Все сладости и любого рода угощения тот час рассыпались на пол и растаптывались подошвой новеньких конверсов. А все комплименты сопровождались прожигающим взглядом янтарных глаз. Если Хосок скажет, что за полтора месяца разнообразных терзаний собственной души, он устал, то это точно будет преуменьшением. Когда его внутреннее «Я» было неопределенным, то не идти у него на поводу было просто. А сейчас… Альфа сходит с ума стоит только заметить Юнги где-то на горизонте или услышать аромат, хотя бы отдаленно похожий на пряники. Не так себе Хосок представлял знакомство с истинным. Совершенно точно не так. К тому же в канун Нового года, когда желание проводить время с любимым человеком граничило с безумием, Юнги будто сошел с ума. Царапаясь и кусаясь на все, что Чон ему говорил. — Намджун, если я прыгну со скалы, у него хотя бы на мгновение вздрогнет сердце? Или он снова скажет, что я идиот? — Хосок умостился головой на столе в кофейне, где они договорились встретиться перед отъездом друга к родителям. — Я думаю, что он точно пропустит твои похороны, друг мой. Намджун вздрагивает, когда отрывается от тортика и переводит взгляд на друга, который в нем дыру прожигает. — Ладно-ладно, — Ким тихо хихикает, удивляясь тому, насколько Чон слеп и глуп. — Ты меня, конечно, извини… Но ты пытался хотя бы раз с ним просто поговорить? Ну, без этих твоих глупых подкатов про пекарей и крошку? — Хосок с ужасом вспоминает, как, начитавшись форумов про отношения, был выставлен из комнаты за дверь вместе с вещами. А Юнги после даже не здоровался, когда проходил мимо человека, грустно сидящего на коврике. Потому что назад хотелось. Чтобы хотя бы ароматом пряников насытиться и наслаждаться тихим недовольным бубнежом по утрам. Хосок тогда впервые полноценно осознал суть слова «тоска». — Ты же знаешь, что я превращаюсь в умственно-отсталого, когда пытаюсь с ним поговорить, — и снова в памяти вспыхивает момент, когда Чон просто пытался рассказать немного о себе, а в итоге был послан после того, как на духу вывалил информацию о том, на каких сайтах он смотрит порнушку. Чон дергает плечами, отгоняя прочь глупое наваждение о собственном позоре. Потому что в тот раз он вроде начал рассказывать о своей любимой музыкальной группе, а закончил тем, отчего кончает… Какая же нелепость. До тошнотворного смешно от самого себя и собственной неспособности здраво мыслить, когда Юнги только появляется рядом. В его голове точно мартышка в тарелки бьет, а все логически выстроенные диалоги моментально улетают прочь. — Ты такой идиот. Диагноз от Намджуна звучит подобно приговору. Потому что Хосок действительно идиот. Спустя такое количество времени встречает истинного и превращается в какого-то тупого альфача, неспособного совладать с гормонами и мозгом. Глупо? Да. Справедливо? Конечно, нет. — Он тоже уедет на праздники, а я останусь в комнате один. Или уже уехал, — голос Хосока сейчас звучит измученно, а глаза почти сразу краснеют, заполняясь слезами. — Поговори с ним и признайся. Объясни все. Я думаю, что вы просто неправильно друг друга понимаете, — Намджун в этом точно уверен. Потому что в глазах Юнги он тоже видел искорки вперемешку с тоской. А еще Ким уверен, что этот лисенок просто не умеет говорить о чувствах, поэтому на любые проявления царапается и кусается, не находя в себе сил выдать другую реакцию. Они оба такие. Хосок, который чувствует слишком много всего и так же много говорит. И Юнги, который попросту не знает, как объяснить тянущее чувство в груди, не позволяющее вздохнуть. Так и будут бегать друг от друга, не находя в себе сил сделать шаг вперед. — Он оттолкнет меня, Намджун. А я не хочу снова это почувствовать. — Он не оттолкнет тебя, если ты перестанешь говорить загадками и просто признаешься в том, что чувствуешь. — Ты тоже не понимаешь… Хосок поднимается со своего места и уходит, даже не прощаясь с другом. Тоска в его душе разрастается с невероятной скоростью, оплетая каждый орган. Стоит добраться до общежития, как тревога в сердце накатывает с новой силой. Свет в комнате не горит. Скорее всего, Юнги уже уехал, даже не попрощавшись. Новогодние праздники наступили слишком быстро, не давая Хосоку шанса стать счастливым. Он открывает дверь в комнату и по привычке клацает выключателем, так и оставаясь стоять в проходе. Юнги лежит на его постели, полностью обложившись толстовками Хосока. Внутри что-то страшное происходит, потому что Мин не замечает возвращение соседа, лишь сильнее зарываясь под грудой вещей, пытаясь спрятаться от надоедливого света. Он пыхтит и злится, поскольку запаха на одежде не хватает. А после лениво разлепляет глаза, замечая, наконец, что тот, от кого секрет должен быть скрыт, стоит и смотрит прямо на него. Хосок не находит никаких ответов, сколько бы не копошился в чертогах собственного сознания, пытаясь разобрать скопившийся там беспорядок. Потому что каждый поступок Юнги для него загадка, будоражащая все внутренности. Мин в гнезде из его вещей выглядит до безобразия правильно, заставляя альфу игриво болтать хвостом из стороны в сторону, вынуждая подойти ближе. Но Чон не рискует двигаться со своего места, пытаясь переварить все происходящее. Та самая колючка, которая постоянно открывала окно, чтобы избавиться от надоедливого аромата горького шоколада, прямо сейчас в этом запахе пыталась утонуть. Хосок тепло улыбается, поражаясь ситуации, к которой все привело. Еще пару часов назад он был уверен, что Юнги его терпеть не может, поэтому постоянно царапается, отгоняя от себя прочь. А теперь спит, удобно умостившись, в куче одежды. О некоторых толстовках и футболках Хосок даже и сам забыл. А этот маленький фенек откопал их в шкафу, да еще и соорудил гнездо, в котором тоже очень сильно хотелось оказаться, чтобы вдохнуть поглубже их соединенные ароматы. — Хосок, почему ты вернулся? — в его голосе столько страха и сомнений, что не скрывается от заинтересованного взгляда. — Я могу все объяснить, правда, — Юнги подскакивает с постели и спешит оправдаться, но действия Чона напрочь выбивают из головы весь здравый смысл. Мин в неверии даже округляет глаза и отшатывается назад, на мгновение теряя самообладание. Он такой глупый. Боится и не подозревает, что человеку напротив еще страшнее. Поскольку Чон страшится, что снова оттолкнут. Или что вся эта картина была абсолютно неправильно понята. Но как гнездо можно неправильно понять? Юнги стало некомфортно, поэтому в ворохе из одежды он нашел свое безопасное место. Только в этом уравнении все еще есть парочка неизвестных. Неужели горький шоколад действительно заставляет омегу чувствовать себя в безопасности? — Возьми, — Хосок проходит в комнату, стягивая с себя толстовку, на которой его аромат ощущается ярче всего, и протягивает вещь растерянному Мину. Тот хлопает ресницами, все еще не в силах поверить, что это действительно с ним происходит. Потому что стыд постепенно окрашивает щеки в бордовый цвет. Точно такой же, как и толстовка, которую ему протягивает Чон. А еще Юнги чувствует во взгляде Хосока тепло, от которого внутри все сжимается до боли. Он ведь к такому не привык. Не приучен фенек к теплу другого человека, поэтому абсолютно не знает, как правильно себя вести. Боится, что человек его в ловушку заманивает, чтобы в свой капкан поймать. Знает, что Хосок точно не такой, но все же опасается. Он встает с постели, цепляя руками протянутую вещь, чтобы совсем скоро покинуть комнату, оставляя там ничего не понимающего Чона и пару новых ран на чужом сердце. Потому что за молчанием всегда скрывается непонимание, которое теми самыми ядовитыми колючками травит душу. Лишь спустя пару часов, вернувшись в комнату, Юнги, наконец, понимает, что же все-таки натворил. Сколько несказанных слов могли бы спасти их обоих и подарить самые сладкие моменты счастья, но Мин их упустил. Позволил мечтам, как песку сквозь пальцы, утекать. А теперь винит себя, злобно стирая предательские слезы со щек. Потому что не прав и прекрасно это осознает. Но сделать с этим ничего не может. Лишь вдыхать аромат горького шоколада, оставшийся на толстовке, которую наспех натянул на свою футболку, едва оказавшись за дверью. Теперь, когда Мин смотрит на крепкую спину, тяжело вздымающуюся во сне, он точно убеждается в собственной неправоте. Его неспособность говорить привела к тому, что важному человеку больно. А он это даже исправить никак не может. Поскольку не знает какие именно слова нужно говорить. Юнги укладывается поудобнее, все еще не отводя взгляд от Чона, пока не слышит тихие всхлипы с соседней кровати. Его сердце пропускает удар. А потом еще и еще. Потому что на соседней кровати чужое сердце трескается по швам. — Хосок, ты в порядке? — ответом служит еще более громкий всхлип. Чон мечется по постели, пытаясь разогнать демонов, вновь настигших во сне, но все бессмысленно. Юнги медленно подходит ближе, пытаясь помочь и разбудить. Но Хосок от его действий жмурится только сильнее. — Это просто кошмар, Хоби, — Мин ныряет руками под теплое одеяло и притягивает Чона в свои объятия. Вдыхает горький аромат с макушки и пытается поделиться своим, чтобы показать, что Хосок сейчас не один. Юнги руками гладит взмокшие волосы и не отстраняется даже тогда, когда собственная футболка намокает от слез. А после Хосок, наконец, распахивает глаза, не сразу понимая, что происходит. Он чувствует, как пальцы нежно оглаживают его волосы, а голос продолжает снова и снова повторять, что это просто жуткий кошмар и скоро все закончится. Приятный аромат пряников успокаивает, заставляя расслабиться. Он обнимает в ответ за талию, притягивая к себе еще ближе и носом утыкается в чужую грудь. — Побудешь со мной немного? — голос Хосока севший, видимо, во сне он даже кричал. Юнги лишь тихо угукает, не переставая поглаживать темные кучеряшки. — Я гамма. Ты же это понял? — тихое признание, давно норовящее вырваться наружу, наконец, слетает с покусанных губ. — С детства меня травили и называли бракованным. Поэтому я стал таким. Шумным и требующим чужого внимания и одобрения, — Хосок больше не плачет, но Юнги в каждом слове чувствует боль. — Мне нужно, чтобы кто-то был рядом, потому что я чувствую себя одиноким. Когда я остаюсь наедине с собой, мои мысли становятся слишком громкими и возвращают меня в то время, когда я хотел перестать существовать, — он действительно не плачет, а вот Мин наоборот. Закусывает губу, не позволяя громким всхлипам вырываться из груди. — Когда мне сказали, что наконец-то в комнату подселят еще одного человека, то я обрадовался. Поскольку понял, что больше не буду один, — Хосок кончиком пальца выводит на спине Юнги какие-то незамысловатые узоры. — А после случилось то, чего я ожидал меньше всего. Моя сущность альфы проснулась, когда я впервые увидел тебя, — тихий шепот говорит о громких вещах. Мин его не перебивает. С жадностью слушает и поглощает каждое откровенное признание, не находя в себе сил ответить. — Проявился мой запах. Я перестал быть бесполезным и пустым, когда ты появился в моей жизни, Юнги, — омега снова и снова прокручивает в голове момент их первой встречи и удивляется тому, что он сразу не заметил очевидную истину. — А потом я стал вести себя как идиот. Потому что не думал, что когда-нибудь встречу своего предначертанного, и оказался абсолютно к этому не готов. Хосок раскрывает все карты, не оставляя внутри себя никаких секретов. Потому что смысла в этом больше нет. Сейчас между ними воцарилась идиллия, о которой Чон так долго мечтал. И почему-то ему показалось, что если он не раскроет своих чувств сейчас, то не раскроет их вообще никогда. А слова будто сами начали складываться в предложения. Поскольку именно сейчас Хосок не пытался скрывать хотя бы что-то. Говорил открыто обо всем, через что ему пришлось пройти, чтобы оказаться там, где он сейчас. Сколько боли пришлось вытерпеть, чтобы наконец встретить своего человека, который по итогу оказался таким же грубым и жестоким. Юнги поудобнее ложится рядом, не разрывая объятий и тихо напевает какую-то мелодию, помогая Хосоку снова уснуть. Пытается переварить всю информацию и не распасться на атомы от боли за близкого человека. Кажется, в этом и есть суть людей, предназначенных друг другу судьбой. Чувствовать то же самое, что чувствует вторая половина твоей души. Проживать вместе и боль, и радость. Делить каждую эмоцию на двоих, чтобы иметь силы пережить особенно яркие потрясения. Юнги долго отталкивал. Почти растоптал связь, подготовленную для них обоих судьбой, потому что боялся. Что все чувства основаны только лишь на инстинктах. Но с Хосоком все по-другому. Потому что он во сне ближе жмется, пытаясь в Юнги найти для себя укрытие. Не боится быть раненым и обиженным, снова и снова врезаясь в забор из колючих шипов. Даже сердце фенька поддается, полностью оттаивая под солнечными лучами. А после Юнги и сам засыпает, больше не желая терять контакт с ароматом горького шоколада. Ночью им обоим снится сон, в котором двое маленьких омег по очереди тянут друг друга за косички и хихикают, поражаясь удивленным лицам своих родителей. В том сне Хосок аккуратно обнимал Юнги со спины, прижимая его к себе ближе, и продолжал шептать на ухо всякие непристойности, но так, чтобы дети не слышали. А Мин ощущал себя самым счастливым человеком на планете. Но это все было лишь сном… Потому что реальность с утра грозовой тучей накрывает комнату, в которой парочка предназначенных спала сплетаясь конечностями. Когда темнота сумрака сходит на нет, а осознание всего произошедшего накрывает с головой, полностью скрывая под собой два обеспокоенных сердца, Хосок понимает, насколько сильно он облажался. Юнги был рядом с ним всю ночь. Не оставлял и не переставал поглаживать по волосам, а заснул лишь под утро, утомленный таким большим количеством эмоций. Сейчас он все еще рядом: тихо сопит, уткнувшись носом в подушку и жмурится из-за солнечных лучей, которые все-таки прорвались сквозь зашторенное окно. Чон тянется ладонью, чтобы помочь. Прикрывает закрытые глаза, не позволяя даже солнцу нарушить чужой покой. А после понимает… Насколько он был слабым, что заставил даже колючку о себе беспокоиться. И как потом можно обещать, что Юнги всегда будет под защитой, если Чон даже о себе не в состоянии позаботиться? Мин медленно разлепляет глаза, встречаясь взглядом с чужой задумчивостью. — Доброе утро, — ласково улыбается, не до конца понимая, что происходит. А после резко подскакивает с постели, едва не падая. Потому что вспоминает. Он уснул на чужой кровати, хотя собирался уйти к себе, когда Хосок заснет. Но, видимо, расслабленный из-за окутывающего аромата горького шоколада и вымотанный таким количеством эмоций, просто не смог. Так и уснул, прижимая к себе вздрагивающее тело любимого? — Доброе утро, — Хосок прикрывает глаза и закусывает губу, чтобы сдержать в себе смех, так и норовящий вырваться наружу. — Я часто могу быть грубым, потому что рядом не было людей, которые могли бы научить меня обратному, — Юнги, наконец, открывается в ответ. — Как ты там меня называешь? Колючка? Так вот это мой способ защититься. Мне проще никого не подпускать к себе, чем подпустить, а потом мучиться от боли, когда этот человек уйдет, когда ты уйдешь. А я не хочу, чтобы ты уходил, Хосок, — Юнги опускает взгляд, не находя в себе сил посмотреть на того, кому говорит о самых сокровенных секретах. — Я боюсь, что в итоге ты уйдешь, а я останусь один со своими чувствами. Я привык к тому, что все уходят, не выдерживая того количества загонов, которые скрываются в моей голове. И я знаю, что ты не можешь обещать, что всегда будешь рядом, но… — его голос понижается на несколько тонов. Потому что кричать о своей слабости у него точно не хватит смелости. — Давай всегда будем говорить, если будет сложно, хорошо? Если мне не будет тебя хватать или, наоборот, тебе меня будет недостаточно, — Мин резким движением руки стирает слезу, скатившуюся по щеке. — Ну вот, с тобой я превратился в плаксу, — тихо смеется, пытаясь прийти в чувство и не разрушиться прямо на глазах у любимого человека. — Я могу перегибать и делать больно, но я буду стараться сдерживать себя. Но и ты… Пожалуйста, не дави на меня, хорошо? Давай привыкнем быть рядом друг с другом, Хоби. Хосок садится на край собственной кровати, чтобы перевести дух и наконец сделать то, о чем слишком давно бредил. Чон цепляет тонкое запястье рукой и тянет Юнги на себя, почти впечатываясь поцелуем в искусанные губы. Никто из них не закрывает глаза и не переходит границ, наступая. Откровение за откровением, наконец, привело к пониманию. Полному осознанию того, что все люди разные, но подбирать ключик друг к другу не так уж и сложно. Всего лишь легкое столкновение губами, от которого все внутри Хосока переворачивается, не находя себе места. Потому что Юнги до безобразия вкусный. Именно такой, каким Чон его себе представлял. Пряник приятно оседает на языке, заставляя Хосока утробно замурчать. Поскольку зверь внутри наконец-то своего человека чувствует. Наслаждается тем, насколько правильно все происходящее. И вроде бы ничего глобального не произошло… Но сердце почему-то сбивается с ритма, требуя зайти немного дальше или хотя бы позволить снова почувствовать разряд, прошедший по всему телу. Потому что мало. Юнги всегда будет недостаточно. А он стоит, не находя в себе сил сдвинуться с места. Лишь тяжело дышит в чужие губы, иногда вздрагивая от легкого столкновения носами. Поскольку понравилось тоже, но как сказать об этом не знает абсолютно. Лишь на мгновение опускает взгляд на лицо Хосока, будто давая добро. А Чон все и без слов понимает. Притягивает к себе, заставляя умоститься на свои колени, и сжимает тонкую талию своими руками. Сильно. Точно оставляя там свои отпечатки. А после вгрызается новым поцелуем в сладкие губы, переминая каждую по очереди. Пытается насытиться чужим вкусом и точно так же насытить своим. Поскольку именно в этот момент сущность альфы просыпается окончательно, хороня под собой прошлое, в котором Хосока называли бракованным. Он не бракованный. Просто создан лишь для одного человека. Того, который отчаянно стонет в губы, желая еще ближе оказаться. Того, который коготки выпускает, оставляя на плечах свои следы. Того, кто клыками впивается в губы, пуская кровь, и тут же следом рану зализывает, не переставая мурчать. Хосок улыбается в поцелуй, заставляя Юнги недовольно хмыкнуть. — Как давно феньки научились мурчать? — Как давно мумия научилась разговаривать? Отвечает колкостью на колкость, потому что привык к такому. Привык к тому, что люди его чувств не понимают. А тут вдруг появился в его жизни один непроглядно глупый альфа и забрал его роль. Оказался еще более глупым и трусливым, чем он сам. И, кажется, все встает на свои места. Потому что, вдыхая аромат горького шоколада, Юнги понимает, что с самого начала все понимал неправильно. Теперь в его жизни есть одна самая главная миссия: доказать любимому человеку, что он не бракованный, а самый особенный. Что нет никого, кто мог бы так правильно дополнять его колючесть. Или… Того, кто на каждую колючку готов прикрепить плюшевую подушечку, чтобы маленький фенек больше никому больно не сделал. Вселенной всегда известно, что для каждого человека будет правильно. Будь то жестокие и тяжелые испытания другими людьми, или же испытание собственным невыносимым характером, из-за которого никто рядом быть не желает. Хосок вот другой. Почувствовал и понял все. Пускай и не сразу, но понял. Разгадал каждое из посланий и присвоил себе одного очень несносного омегу. А Юнги, кажется, с самого начала и не очень-то и сопротивлялся. Прежде чем ненавидеть себя и свою судьбу, убедись, что после всех кошмаров, тебе действительно не приснится самый сладкий сон.