Не стоит следовать желаниям кукловодов

— Эй, Эйлер! Ты знала, что нам суждено убить друг друга? — Не говори такое с улыбкой на лице, глупая. *** В тишине темной библиотеки слышится размеренное дыхание двух душ. У одной есть в этой истории всего-навсего один сосуд, а у второй их в разы больше, даже больше чем рекламы в коробках из ТВ-комнаты. — К чему вся эта нежность? — звучит тихий голос первой. — Просто захотелось. Что-то не нравится? — вторая говорит с раздражением. Наигранным или нет — неясно. Особа, прислонившаяся к груди беловолосой сейчас хмурит брови и вероятно придумывает новое замечание девушке, чья рука на её макушке. Слова о том, что девушки понимают друг друга в этот момент будут звучать нелепо, но это так. Не нужно говорить, что обе подавлены — это и так понятно. — Почему нет? Кто сказал, что что-то будет из-за гнева «всевышних»? — На то они и «всевышние», с их гневом шутки плохи, Уилтшир . Ты понимаешь, что я не могу так, это неправильно, — поднимая глаза на Шарлотту, отвечает красноволосая. В ответ девушка цокает языком и закатывает глаза. — Неправильно, — передразнивает она, — Тебя только «правильность» и волнует. Ты вообще хочешь этого, а, Скарлетт? Эйлер разворачивается лицом к Кью и смотрит ей в глаза. В глазах злость, как и у неё самой. Глазницы злятся каждый божий раз, стоит лишь теме диалога повернуть на эту тропу. Шарлотте всё равно, она привыкла делать то, что хочется и добиваться желаемого. Скарлетт боится. Страшно идти против непонятого сюжета, идти вслепую, на ощупь. Ведь когда сюжетом дарован тебе нож, сладкие объятия не заполучить. А всевышних порадовать нужно ещё как. — Конечно же я хочу! Говорить одним взглядом — это определённо про их пару. Молчание затягивается на несколько минут и обе не отрывают глаз друг от друга, пока не звенит звонок на урок. Красноволосая мигом встаёт, отряхивает юбку от пыли и убегает без секунды промедления и лишних слов. Уилтшир провожает ту взглядом и остаётся сидеть на полу в темноте школьной библиотеки. *** Будущее неизбежно, когда желание уже загадано, а мясные щупальца с мерзкими глазами протыкают насквозь грудь несчастной отличницы под светом ламп. Шарлотта снисходительно улыбается. — И сила эта настолько велика, что подходит лишь для концовки самой истории! "Для концовки нашей с тобой истории, Эйлер." — доносится в мыслях марионетки, чьи глаза из белого перешли в ядовито-желтый цвет. Ещё пару минут разговора с той, чье тело хочется покрывать и глубокими шрамами, наполненными красной жидкостью, но и заключить в крепкие объятия и сжимать, пока возможность дышать не пропадёт. Ещё пару минут, после чего взгляд Уилтшир направляется на того, кто сейчас за экраном, зевая, скипает диалоги, желая наконец увидеть любимую героиню, а не бойню двух садисток. Плохих персонажей. Хотелось бы посмотреть в глаза "всевышнему", да вот жаль что четвертая стена затонирована с одной стороны и увидеть ничего не получится. Хотелось бы высказать всё, что накопилось за эту чёртову жизнь, да вот никто же слушать не станет. Им дела нет до отрицательных персонажей, потому что таких можно лишь ненавидеть. И это взаимная ненависть. Только для того чтобы угодить этим прожорливым, в плане развлечений, существам, она страдала. Только из-за них ей запрещается любить. Хотя, какая разница, если все эти установки уже нарушены? Лишь одно правило не удалось разрушить: бой насмерть с заклятым врагом. С врагом ведь, да? *** — Уилтшир, я же правда этого не хочу, но ты сама виновата — доносится хриплый голос где-то над головой. Ученик на прошлом Часу Казни был слишком добр и внимателен к Скарлетт, впрочем из-за этого и попал туда. Марионетка подстроила всё так, чтобы её приспешники точно выбрали его в качестве жертвы. И это произошло, как и ожидалось. Только вот осталась нерешённая проблема с Эйлер, которая кажется, вовсе и не была против ухаживаний со стороны одноклассника. Руки Кью крепко прижаты к полу сильной рукой красноволосой, вторая её рука лежит на бледной шее девушки, сжимает не настолько, чтобы перекрыть дыхание, но достаточно, чтобы она не рыпалась лишний раз. Сама Скарлетт бесцеремонно сидит на животе беловолосой, что окончательно обездвиживает её. — Чего тебе не хватает? Внимания? Заботы? Я делаю всё, что возможно в пределах сюжета, но тебе постоянно мало. Когда ты уже прекратишь устраивать подобные сцены? — Эйлер говорит со злостью, вероятно, сдерживает себя ещё. — Когда твоё внимание будет направлено только на меня и его будет столько, что всевышним уже наскучит эта история, милая Скарлетт, — Уилтшир не побоится произнести ласковое прозвище, нагло улыбнуться и упереться коленом в спину любимой, — Мне особенно понравилось мучить его, ты бы слышала как кричал этот парниша! Эйлер сильнее сжимает руку на шее белого палача. Злится, как же мило. Она всегда оправдывает ожидания своей ненаглядной. — Заткни свой грязный рот, мерзавка. — Он у меня не грязный, хочешь проверить? — девушка демонстративно высовывает язык и улыбается, — И почему ты так злишься? Значит мне было за что ревновать? Взгляд марионетки направлен в самую душу, он въедается в мозг, прожигает внутренности и затягивает тугой узел где-то в низу живота. Он буквально кричит о том, что если ответишь на заданный вопрос не так, как она хочет — можешь распрощаться с жизнью. Но не в случае Эйлер. Её Кью лишать жизни не станет. Если не будет сильной надобности. Скорее убьёт морально. — Почему тебе не плевать на кого-то кроме меня, Скарлетт? — Что за глупый вопрос, ты и так знаешь ответ. Уилтшир улыбается, как будто прочитав мысли девушки сверху. *** Так завораживает, когда бездыханное тело Скарлетт прямо перед тобой. Точнее, не тело, а то, что от него осталось после прокрутки в громадном блендере. Кью падает на колени. Её ноги уже подкашиваются и дышать становится труднее. Улыбка, похожая на безумную, не сходит с лица, а Шарлотта, не без помощи рук подползает ближе к останкам старосты. Запах крови, смешавшийся с такими родными духами Эйлер, который различить уже почти невозможно, сильно ударяет в нос. Пальцы тянутся к груде органов, дабы перед смертью хотя бы слегка дотронуться до любимой. Она дотрагивается до и без того красной пряди волос, перебирая её в пальцах, стараясь не уронить. Вторая рука тянется к кусочку плоти, выпавшему из платья с рюшечками. Хотя... своим затуманенным взором Уилтшир уже не может различить плоть от печенки или другого органа. Руки все в крови, как и белое одеяние девушки. Понимая всю абсурдность этой ситуации, абсурдность своей жизни, беловласая издает чуть истерический смешок. Она собственными руками убила ту, кого любила и в этот момент любит. Искренне любит, хоть и звучит это слишком приторно-сладко, в то время как история эта горько-соленая. А Скарлетт любила в ответ, но сейчас уже любить не может. Хотя, кто знает, возможно она любит где-то там, в Царствии Небесном? Но Кью в эту чушь не верит, это больше подходит мистеру Си. Все же, несмотря на любовь о содеянном Шарлотта не жалеет. Потому что жалеть уже поздно, а умереть в один день звучит не так уж и плохо, даже романтично, прямо как в сказках про принцессу и принца. В их случае про жестокую принцессу и бедную крестьянку? Ничто уже не имеет значения и в голову Уилтшир лезет всякая бессмыслица, собственный голос мыслей как будто смешался с чужими мыслями совершенно незнакомых людей, но улыбка так же не сползает с её физиономии. Из последних сил беловласая отпихивает от себя глупое цветастое платье марионетки. Если она и позволит запачкать себя в грязных цветах, то это будет красный. Красный. Цвет Скарлетт Эйлер. Цвет её прекрасных волос, всегда собранных в пучок, напоминающий бордовую розу. Эту розу девушка очень хотела распустить, увидеть недлинные красные локоны на плечах отличницы. Цвет ленточки, что всегда так непримечательно, но мило была завязана на её воротнике. Именно эту ленточку Шарлотте всегда хотелось развязать, как будто это что-то интимное, что не позволено никому кроме неё. В конце концов, цвет её крови, в которой сейчас и заляпана одежда Кью. Эту кровь всегда хотелось попробовать на вкус, но сейчас, на грани смерти девушка не позволит себе такое извращение. Сейчас она, совсем потеряв силы сидеть, упадёт рядом с мерзкой кучей плоти и органов. Ужасная картина, но ей все равно. Уилтшир притягивает к себе маленькую горку из внутренностей, прижимает к уже и так испачканной в крови рубашке в области груди. Обнимать конечности любимого человека — разве не счастье? Глаза устало смыкаются. Очень сильно тянет спать, будто что-то утаскивает в вечный сон, будь то Матерь или Скарлетт, желающая отомстить или вновь встретиться с любимой. Шарлотта предпочла бы второй вариант, но это слишком мило для её возлюбленной, она бы так не сделала. Беловласая уже сама начинает гнить, проваливаясь куда-то в неизвестность. Это и есть истинная смерть? Это — то, чего она так желала? Если да, то её желание и вправду исполнилось и даже переисполнилось. Умереть с Эйлер куда лучше, чем одной. Их история заснет вместе с ними, погрузится в небытие, не вернётся, бесследно исчезнет и поминать никто не станет. Но этого и не нужно, когда они есть друг у друга. Скарлетт, ставшая грудой органической массы и Кью, чье желание наконец-то исполнилось.