Это была ночь. Съёмка ГостБастера в Японии, в том самом лесе. Никита, испугавшись какого-то жука, навернулся, тем самым ушибся бедром, и не мог идти дальше из-за боли. Камеру он ставит на землю так, чтобы самого мужчину было видно в кадре. Зашипев от боли, ругаясь под нос, сев на крепкий корень одного из деревьёв, Никита смотрит на время в экране почти разряженного телефона и горестно вздыхает.
"Больно..." – думает Сударь ощущая пылающий огонь боли в ушибленном месте на бедре. С такой болью вряд-ли дойти до чёртовой палатки Дэнчика, чтобы наконец выпить воды, поговорить с живой душой, что застряла тут, на много часов, ради видео.
***
В это время, пока Никита сидел на одном месте, не двигаясь, Дима уже дошёл до палатки, тот, то-ли испугался, то-ли удивился(а может всё сразу?), что он пришёл к палатке первым. Вроде, это очевидно? Дима Масленников, – опытный охотник за паранормальным, с какой-никакой подготовкой к такой обстановке, но взял сюда, в Лес Самоубийц у подножии Фудзиямы, – взял на эту съёмку, что представляла таинственную опасность, двух самых родных людей в его жизни.
Когда уже пришёл Данияр, счастливый до небес, что тоже нашёл эту херову палатку в Аокигахаре. А Масленников уже через пару минут нервничал, ведь Сударя – не видно и не слышно. А вдруг с ним что-то случилось? Ведь блоггер – не железный, не из стали, очень нервничает, вспоминая слова их гида.
Прошло ещё некоторое время с прихода Тауланова, а Сударя – всё ещё не видать.
***
Никита опять, снова и вновь оглядывается по сторонам, когда слышал любой шорох, посторонний шум не вызванный живностью в лесе, или самим стримером.
– 誰かここにいますか?! – в очередной раз спрашивает у темноты мужчина, развернувшись назад к камере.
Но... Никита не знал, что и думать, когда увидеть мельком, боковым взглядом, четкое очертание женского тела в одеянии 00-вых годов.
– Блядь... мне это мерещится..? – тихо он спрашивает у самого себя, резко развернувшись в сторону, где и увидел женскую особь, одетую в джинсы на низкой посадке, блестящую серую кофту с капюшоном. Самое главное, что увидел Никита – это была петля на шее.
Бледная кожа, словно светилась в этой темноте, налитые кровью глаза смотрели на стримера, а взгляд был обращен на шею, что была передавлена пётлей и оставила ужасную впадину на шее с кровоподтёками.
Это, к несчастью, была не игра воображение, от неё веяло холодом морозной зимы, а тихий, хриплый, не живой, но в какой-то мере ласковый голосок что-то бормотал на своём родном языке. Грудь сковал неистовый страх, по телу пробежался неестественный холод, только стоило женщине подступить к мужчине поближе. Никита застыл, не зная, что делать. Тело сковало собственные движения. Это схожее ощущение с сонным параличом. Только ты – совсем нихрена не спишь, не находишься на грани сна и это всё ещё реальность.
Никита не успевает опомниться, закричать, попросить помощи у немой темноты, его хватают за горло, настолько крепко, что в любой момент могли вырвать глотку и глазом не моргнуть. Это не было фантомным "прикосновением", а вполне реальной мёртвой хваткой, которая не позволяла и пропустить маленький глоток воздуха.
Сударь задыхался, становился бледнее, в глазах помутнело и черная пелена опускала свой занавес перед гнетом налитых кровью глаз мертвеца, заставляя смериться с двумя вещами – 1-е: Никиту сейчас умрёт от нехватки воздуха; 2-е: Паранормальное, всё же, существует на этом белом свете. Горло не отпускали, хватка только крепла. Первые горячие слёзинки пустились по щёкам от страха смерти. Страха, что он умрёт тут, вот в этом самом лесу, когда рядом ни единой живой души.
"– Никита! – слышится где-то очень далёко голос, а в ушах словно пробки, не пропускающий полностью возглас, но, даже так, он узнаёт голос своего друга, его тон был обеспокоенным. Вдруг, именно тут, он спасёт его от удушья?"
Стример ощущает легкость, когда не чувствует хватку на горле, и поднимает тяжелые веки спустя долгих пары минут. Перед глазами всё в мути, всё размыто, голова болело и словно немного кружилась, горло болело и сильно дерло, откашливая вязкую слюну. Когда муть рассеивается, он видит Диму, обеспокоенного и разочарованного. Не сразу приходит осознание, что это было уже давно, Никита и ЛИГА уже не в Японии, а всё в родном городе. Сейчас ночь, студия пуста, не считая самого Сударя и Диму, что находились тут с вечера, уже, вчерашнего дня.
Масленников сразу прижимает голову в бандане к своей груди, Сударь слышит биение сердца обеспокоенного друга. Горячие слезы без контроля лились водопадом, впитываясь в черную ткань футболки. Никита в замешательстве смотрит на неистово дрожащие руки, гнусный и горестный вздох и мужчина всхлипывает сразу же.
Это было давно, да.
Но травма осталась.
– Всё хорошо, Никит... Я рядом, это лишь кошмар. Ты в безопасности... – успокаивающе прозвучал тон Масленникова где-то над ухом, всё же, можно было услышать в интонации голоса сочувствие и разочарование в самом себе.
Да, Дима корил себя за это, винил себя за то, что взял его с собой. Ему не хотелось видеть бьющегося в истерике Никиту, как он ревел, как зверь раненный, хватал Диму за руки, просил не уходить, молил не оставлять его.
И вот, в очередной раз, вновь и вновь, Сударь плачет, крепко хватаясь дрожащими руками за Масленникова, и всё из-за одного кошмара, что мучал его снова и снова, из раза в раз. И эта фраза: "Всё будет хорошо", раздражала, но успокаивала в какой-то мере.
"Это всего-то сон..." – очередная ночь сопровождалась этой гнусной мыслью.
