Так я и стал мафиози

      Меня часто спрашивают:       — Реборн, а почему ты стал мафиози?       Или иногда чуть иначе:       — Реборн, а почему ты решил стать киллером?       Спрашивают все, кому не лень. Спрашивают слишком часто, с завидной регулярностью — даже Бьянки спрашивает:       — Реборн, ты женишься на мне? — гораздо реже.       Я думаю, Вы понимаете, что, если человек слышит один и тот же вопрос каждый божий день, одними и теми же словами, с одной и той же интонацией, то рано или поздно он начинает, мягко говоря, беситься. Вам, скорее всего, станет понятнее, если этот надоедающий вопрос будет звучать иначе, например, так:       — Ты, что, опять всю ночь не спал? Играл в свои стрелялки?       Или, быть может, так:       — Когда же ты уже возьмешься за ум, в конце-то концов?       К этому, бесспорно, со временем привыкаешь, но от этого тебе никогда не станет легче. Игнорируя, избегая или переводя тему с вопроса, интересующего людей, привлекаешь их этим в сто крат сильнее обычного. Так уж устроены люди: им нравиться все тайное, скрытое, неизведанное. Отучить их от сования своего обонятельного органа в чужие дела бывает слишком сложно, а иногда и невозможно. Горбатого могила исправит. Соглашусь, это по моей части, однако пристрелить Саваду и его хранителей я не имею права, ведь они — будущее мафии. Да и, в конце концов, не зря же я убил столько времени в попытках сделать из них нечто стоящее.       Существует два, казалось бы, единственных, простых и логичных выхода из этой неприятной проблемы. Первый — рассказать все: кто, что, как, где, когда и почему. Но этот выход удобен только лишь тем, кто без тени сомнений может рассказать о себе все и всем. А раскрыть свою душу, увы, готов не каждый. И второй — застрелиться нахрен, чтобы больше никогда не услышать это чертово «Реборн, а как?..».       К великому сожалению, умирать в мои планы не входит. И, вне всяких сомнений, Вы, должно быть, все поняли верно — я отношусь к числу тех, кто держит свое прошлое при себе и не разбрасывается налево и направо драгоценной информацией. Почему? Ох, ну, постойте, ведь в этом и есть весь смысл, именно об этом-то я сейчас и толкую. Забавно, не правда ли? И так день за днем, из раза в раз. Будто бы меня прокляли. Ах, да, было дело. Но, мне казалось, что с этим мы разобрались, да и проклятие носило другой характер. И дело-то не в проклятиях, не во временных петлях, и не в прочей хуете. Человеческий фактор — два слова, восемнадцать букв, один пробел, и миллиарды проблем.       Изворачиваться можно много и долго, но не делать же это всю жизнь. И вот наступает момент, когда ты уже не можешь отмалчиваться или отпираться. Окружающие не понимают, начинают напирать, как баран на новые ворота, а иногда даже и вовсе возмущаться. Допытываются всеми возможными: честными и нечестными, приличными и не очень, способами до сути. Некоторым просто-напросто не объяснить очевидных вещей, которые они сами, такие открытые и понимающие, никак не могут осознать — сколько ни говори, сколько ни пытайся.       И если этот момент наступил, то приходиться открывать рот и что-то говорить. Но что говорить? Правду? Нет, она умрет со мной в могиле. Один мудрец, ныне известный как Артур Конан Дойл, однажды сказал:       — Если исключить невозможное, то, что останется, и будет правдой, сколь бы невероятным оно ни казалось.       Что в итоге у нас остается? Что есть наша искомая правда? Ложь? Вы, наверное, словили сейчас когнитивный диссонанс, за что прошу прощения. Ложь. Звучит грубовато, но, по факту, так оно и есть.