как поверить в астрологию

      Дима неслышно выдыхает, когда понимает, что на студии остаются только они с Олесей.       Девушка, ещё не заметившая этого факта, устало перебирает какие-то свои записи. Её волосы, собранные в небрежный пучок, упрямо лезут в глаза, отчего она раздраженно, но очень мило пыхтит себе под нос, время от времени резко ведя головой в сторону. До ужаса серьёзная, но такая милая и красивая. Такая близкая и, чтоб его, далекая.       Журавль ловит тот момент, как медленно она закусывает пухлую губу, над чем-то усердно размышляя, и, блядь, от этого выглядит куда прекраснее. Где-то между его третьим и четвертым ребром у Журавля болезненно ноёт, и громкий вздох утомы от этого вырывается из его груди сквозь сцепленные зубы.       Влюбиться в лучшую подругу — такой себе подарок Жизни при живой жене. Хотя, взирая на то, как их ссоры участились и то, что позавчера Лена вообще заявила, что подает на развод, недолго совесть ещё будет его мучить. Вроде бы и одной преградой меньше, но в ушах до сих пор стоит разочарованный монолог жены: «Господи, Дим, я не знаю, что с тобой происходит, но я тебя не узнаю. И ты вообще не идёшь на контакт. Я терпела это восемь месяцев, пыталась найти подход, но ты закрываешься, и я просто-таки не вижу будущего в наших отношениях. Думаю, Ирка, как адвокат, решит все быстро. Спасибо за несколько лет счастливой жизни…»       — А что все уже ушли? — Олеся отрывается от расчетов матрицы будущего гостя, удивленно рассматривается и утыкает свой безобидный взгляд в друга. Этот вопрос вырывает Журавля из раздумий. — Вновь мы с тобой самые трудолюбивые.       — Или же просто идиоты, — усмехается Дима, а про себя думает, что готов быть самым ебанутым в мире трудоголиком, лишь бы подольше находится в компании этой девушки. — Сколько времени?       — Да уже одиннадцать, — постучав несколько раз по экрану айфона, отзывается она. На мгновение её взгляд темнеет, видимо, от сообщения на панели, но тут же лицом скользит натянутая улыбка. В этом парень уверен, уж слишком много наблюдал за её повадками, чтобы ошибиться.       — Всё хорошо?       — А?       — Ты расстроилась, — Олеся недоуменно сводит брови к переносице, бросая вопросительный взгляд на друга. — Когда взглянула на экран, — добавляет Дима, уже мысленно ударяя себя по лбу за то, что полез в эту тему. Но отступать некуда. — Всё хорошо?       — А, — Иванченко на мгновение теряется, не ожидая такого ответа, а после вновь пытается широко улыбнуться. — Всё хорошо, не бери в голову.       — Когда так говорят — всегда какая-то пизда, — умно изрекает Журавлев, а после пододвигается ближе, подпирая рукой голову. — Колись. Обещаю, как лучший друг, всегда быть на твоей стороне.       Олеся сомневается, нервно перебирая в руках карандаш. Глядит устало, немного грустно и сонно. Дима — хороший друг, можно сказать, лучший. Но можно ли плакаться в его жилетку, словно маленькая девочка, о своих проблемах? Вопрос интересный.       Журавль молчит. Выжидает. Не давит. Нет, конечно, не сказать, что Журавль напрягается, просто сердце быстрее начинает биться, а желание сморить какую-то херню неожиданно возникает где-то в закромах мозга. Но благо, за год влюбленности столь тесной дружбы с Олесей, он научился самоконтролю молчать в любом моменте, который кажется опасным.       — Я с Максом поссорилась.       — И что? Помиритесь! — с ободряющей улыбкой кивает Дима, пытаясь вселить в подругу уверенность. Но лицемерие вещь интересная и неприятная: приступ неприятного кашля зарождается где-то в районе легких, словно издевка над его неискренностью. — Как там? Милые бранятся, но…       — В этот раз всё серьезно.       — Планеты, что ли не сошлись?       — Дима! — возмущенно повышает голос Олеся, ударяя друга по плечу. То, что в его фразе больше иронии и некой надежды, нежели издевательства, она успешно упускает. — Так и знала, что при тебе даже заикаться не нужно. Всё, пошли по домам!       Она пытается встать. Журавль, немного поздно осознавший свою ошибку, мигом хватает её за запястье. Будь у него больше времени, то он бы точно подумал о том, какая теплая и нежная кожа и насколько хрупкие руки. Но времени нет, зато есть мнимое задание остановить её, лишь бы побыть с Иванченко немного подольше.       — Ладно-ладно, еблан, признаю, — тараторит он, всё ещё сдерживая своей рукой её, а второй разводя в сторону, словно в покаянии. — Обещаю больше не возникать. Рассказывай…       Олеся глядит снизу-вверх на друга. Неуверенно и всё же устало. И тут непонятно отчего или от кого: от работы, которую она проделала, от Журавля с тупыми шутками или же от ссоры со своим парнем.       — Сначала чай, — уверенно заявляет она, сдаваясь. Олеська плюхается на диван подле друга и скрещивает руки на груди, всем своим видом показывая, что если он не исполнит её условие, то хрен что-то скажет.       Хотя с другой стороны, девушка не зря же так себя ведет — домой не хочется: там Макс, там проблемы, там блядские ссоры и недопонимания друг друга. А тут Димка: такой комфортный и теплый друг. Любимый друг.       — Уно моменто, сеньйора, — слишком широко и глупо, хоть и счастливо улыбается Димка, клацая пальцам. Олеська негромко смеется, наблюдая за тем, как друг включает электрочайник, параллельно насыпая в кружки рассыпного чая.       Вот что любит Иванченко в Диме, так это его беззаботность и детскую непосредственность, с которыми он относится к жизни. Как-то по пьяни, он вообще сказал фразу, которую девушка запомнила на всю жизнь: «Если будешь заебываться на счет чего-то — оно обязательно не выйдет. Больше оптимизма и простоты — и жизнь легка».       Парень аккуратно опускает на журнальный столик перед ними напиток и бросает выжидающий взгляд на подругу, словно говоря, что готов хоть так-то быть ближе слушать.       — Он заебал меня своими поучениями, как жить, — с ощутимой злостью выдает Олеся, беря в руки кружку. — Словно мне пять, ей-богу. «Туда не ходи, с этими не общайся, столько не трать…» — пытаясь спародировать Зайца, недовольно тараторит она. — Заебал, честное астрологическое, — Дима наблюдает за тем, как аккуратным взмахом руки подруга откидывает волосы с плеча, а после, словно он не понимает её, вновь добавляет по слогам: — За-е-бал!       Парень молчит, наблюдая за такой разгоряченной, злой Иванченко. Даже в столь серьезный момент она выглядит до опизденения милой и очаровательной, от чего внутри поднимается волна ебучего волнения и этого щемящего чувства безответности.       — Он вновь что-то такое написал? — кивая на телефон, спрашивает Журавлев, тем самым немного беря себя в руки.       — Да, — недовольно, с нотками агрессии кивает Олеся, — написал, чтобы я поменьше с тобой оставалась наедине, ибо, извините меня, ревнует, — она иронично посмеивается, вкладывая в эту тираду, как можно больше яда. — Блядь, как же до него не дойдет, что ты мой лучший друг?!       Лучший друг… Всего лишь «лучший друг», сука…       Дима старается не сосредотачиваться на этой фразе, но она эхом отдается в голове, а после неприятными вибрациями распространяется по всему телу до неприятных покалываний в подушечках пальцев.       — Я рассталась с ним, — внезапно после недолгого молчания роняет девушка.       — На совсем? — искренне удивляется Журавлев.       — Не знаю, — Олеся нервно дергает плечом, словно кто-то из недругов на него положил свою руку. — Ну он думает, что у нас пауза в отношениях… От того и эту хуйню пишет…       — Бля, ну не огорчайся ты из-за этого мудака, — искренне просит Димка, позволяя себе сжать плечо подруги в некрепком жесте ободрения.       — Мг…       Олеся лишь устало вздыхает, отводя сторону в бок. Чай приятно греет руки на грани ожога, в офисе тишина да гладь. За панорамными окнами — Москва: большая, горящая и взрывающаяся эмоциями её жильцов.        Дима скользит взглядом по профилю девушки и невольно устало поднимает уголки губ. Она всё же невероятно красивая даже в наименьших деталях: тонкий, немного вздернутый носик; длинные ресницы, которыми она медленно ведет при усталом вздохе; тонкие пальцы-пианистки.       Интересно, не пробовала ли когда-то Олеська учиться играть?..       — Ну хочешь, мою натальную карту разберем? — со смешком предлагает парень, чтобы отвлечь подругу от плохих мыслей, нежели от желания поверить во всю эту хуйню, которая порой ей пугает своим попаданием.       Но Олесе Дима это, конечно, не говорит.       — Как-будто, ты дашь мне своё время рождения, — устало фыркает девушка, даже не посмотрев в его сторону.       — А если дам? — внезапно, точнее быстрее, нежели обдумав, говорит Журавль. От осознания в тотчас мысленно шлепает себя по лицу, но понимает — отступать некуда.       — Правда?       Олеськины глаза загораются надеждой и неподдельным детским интересом, отчего Димка ловит себя на мысли, что готов отдать ей весь мир, лишь бы она всегда так красиво смотрела.       — 17:32, — уверенно издает Журавлев, но в него тут же упирается подозрительным взглядом девушка. — Ладно, 13:40.       Дима лишь смеется, наблюдая за тем, как подрывается на месте подруга, чтобы взять свой планшет для расчетов. Олеськин энтузиазм и радость могут сбить с ног, что искренне нравится парню. Он рад видеть свою подругу такой и в самом деле готов сделать всё, чтобы она такой и оставалась.       Иванченко, позабыв про свое плохое настроение, сосредоточено вводит данные друга, понимая, что то, чего она ждала долгие месяцы, наконец-то свершилось. Она не берет к вниманию сейчас то, что Дима это делает, лишь бы она не грустила, лишь чувствует невероятное тепло внутри… Просто так.       — Ита-ак!       — Мне уже страшно, — со смешком издает Журавлев, ловля эти огоньки в темных глазах. Всё же Олеся невероятно красивая.       — Ты телец, но тебя все видят овном, — она на мгновение замолкает, и пару секунд оглядывает его с ног до головы, отчего Димка начинает нервничать, что с ним уже что-то не так. — Ну, в принципе, согласна.       — Спасибо? — усмехается парень, понимая, что он в душе не ебет, что это всё значит. Иванченко закатывает глаза.       — Ну это значит, что ты такой прямо хулиганенок, но в хорошем смысле… Ну вот настоящий мужчина, но когда познаешь ближе, ты такой мишутка просто. Всегда в центре внимания… То есть, — не глядя на него тараторит Олеська, продолжая листать обозначения, — тебя мне отовсюду видно, — внезапно роняет она, даже не задумываясь о сказанном.       Дима замирает, отчетливо ощущая ебучий удар сердца. Улыбка понемногу с широкой становится небольшой, но искренней, а фраза эхом звучит в голове.       «Тебя мне отовсюду видно…»       Можно подумать, что это притянуто за уши, но Димке все равно. Она ищет его в толпе. Плевать в какой и где, но сам факт.       Улыбка с лица исчезать не хочет, а сам процесс рассматривания его натальной карты под микроскопом теперь не кажется чем-то ужасным.       Быть может, ещё и в астрологию начнёт верить…

***

      Спустя два часа, три громких спора о его личности и десяти угроз Иванченко всё же уйти, Димке кажется, что он едет крышей. В деньгах Олеся всё раскладывает по полочкам так, как оно и есть. Но парень лишь недоверчиво хнычет, приговаривая, что она просто его друг и знает, как он с ними обращается и сколько зарабатывает. В демонах ему уже становится не по себе, ведь истина в словах подруги есть, но он об этом ей не говорит, молчаливо глядя, то на Олеську, то в потолок.       Он вообще предпочитает всё время любоваться своим объектом влюбленности, наслаждаясь присутствием, при этом не особо вслушиваясь в то, что рассказывает девушка. Ведь, когда вслушивается, понимает, что ещё немного и верить начнёт.       Интересно, а по натальной карте можно увидеть безответную любовь?       «Хубовь…» — фыркает своим мыслям Журавлев, незаметно встряхивая головой.       — Так, идеальная девушка для тебя… Ну это мы смотреть не будем…       — Почему? — Журавлев тут же выныривает из раздумий и хмурится.       — Ты и так знаешь, какая Лена у тебя, — мимолетная беззаботная усмешка Олеси парню кажется со странной ноткой тоски. Димина улыбка исчезает, словно по щелчку пальцев, после чего отводит глаза в сторону. Скрыть некую нервозность не получается. Она хмурится. — Не поняла-а-а… Вы поссорились? — сощурив глаза, тянет девушка. — Дим?       Журавль безэмоционален. Не сказать, что он собирался скрывать факт того, что скоро вновь пополнит ряды холостяков, но говорить прямо сейчас об этом, как-то не очень. По крайней мере, в понимании Димы это выглядит неуместно.       Взгляд подруги колючий и выжидающий. Иванченко жаждет ответ.       — Мы разводимся.       — Что?!       — Да, мы решили развестись, — более уверенно повторяет парень, словно признаваясь себе в этом факте.       — Но почему?       — Там долгая история и я бы не хотел об этом распространяться, — быстрее, нежели б полился поток наводящих вопросов, из-за которых бы он точно попался, устало обрывает Дима.       Конечно, он с радостью излил бы Олесе душу, какой же он все-таки гондон, что влюбился в другую при живой жене (которой, между прочим, позавидовал бы каждый), если бы этой «самой другой» не была сама Иванченко.       По подруге видно, что внутри её разрывают недоумение и множество вопросов, но она тактично сжимает губы в тонкую линию. Взгляд сощурен и подозрителен, но, даже несмотря на это, в глубине зениц мелькает то ли радость, то ли некое облегчение.       И это Димке совсем не понятно.       — Ну ладно, тогда поговорим про твою идеальную девушку, — понемногу отходя от небольшого потрясения, Олеся всё же возвращается на планшете назад. — Тогда твоя идеальная девушка, — складывая ладони одна к одной домиком, начинает она. — Ты по натуре взрывной, шальной человечек, и тебе это нужно уравновешивать…       — Ты меня на весы что ли поставишь? — не сдерживается и всё же роняет в привычном себе стиле парень, тут же получая в свою сторону взгляд со злыми нотками.       — Не хочешь знать, так и скажи. Нахуй я распинаюсь тут? — Иванченко не долго думая, быстро выключает планшет и пытается встать. Дима успевает придержать за запястье.       — Хорошо-хорошо, еблан дважды, — примирительно улыбается он, искренне надеясь, что льды растают. — Ну прости… — его глаза, словно у маленького побитого котенка, и Олеся мысленно чертыхается, понимая, что тот знает, как она не может перед этим устоять.       Да и может это просто защитная реакция на то, что он открылся?       — Ещё хоть слово, — с угрозой машет она указательным пальцем, а после присаживается назад, включая свой помогатор с натальной картой. Журавль покорно разводит руками, а после, словно мим, показывает, как закрывает свой рот на замочек и выбрасывает ключ. — Итак, твоя идеальная девушка… Поскольку, повторюсь, ты шальной человечек, тебе нужна такая же, но с проблесками здравого смысла.       Она время от времени взмахивает руками, словно усиливая эффект от сказанного, а после переводит взгляд на парня. По его щенячьим глазкам понятно, что ему есть, что сказать. Но всё же Димка верно молчит, искренне надеясь, что Иванченко над ним сжалится.       Девушка тяжело вздыхает, опуская руки на свои колени. Каким бы Журавлев не был ушлепком, но злиться на него долго нельзя. Да и Олеся не хочет. Димку должно быть слишком отовсюду видно и слышно. И это обязательно.       С некой нежностью для себя она внутри признается, что именно он придает ей уверенности и спокойствия. Ни Максим, ни девочки из команды. А Димка… Стоит ему только появиться на горизонте, или же заслышать его голос в гримерке, и всё — Иванченко готова покорять горы, лишь бы тот мельтешил где-то рядом.       — Ладно, говори уже, — выдыхает разрешение девушка, откидываясь на спинку дивана. Журавль, как самый искусный мим, пару секунд роется в подушках, находит невидимый ключ и открывает свой рот. Олеся на всё это смотрит с усталой улыбкой и странным чувством «родного» внутри. Ну какой же дурашка.       — К «эталону» вопросов нет, а вот почему в наталке не указывает имя, возраст или хотя бы, где искать эту самую девушку?       — Чтобы ты спросил.       — Ну я же нормально спросил…       — Я нормально ответила.       — Просто признай, что наталка — это…       — Ты хочешь узнать портрет идеальной девушки или я пошла?       — Это откровенный шантаж по отношению ко мне, Олесь, но он позволяется только тебе. И конечно я хочу! — усмехается Журавлев и, не сдерживаясь, щелкает подругу по носу. Та лишь закатывает глаза и вновь опускает взгляд в планшет. Только спустя пару секунд парень замечает легко приподнятые уголки губ.       Ебаный влюбленный дурак.       — Как я уже сказала, ты любишь таких… веселых и открытых, но так же тебя притягивает некая загадка и внутреннее спокойствие, — рассматривая карту, размеренно говорит Олеся. — Вот чтобы после того, как вы с ней побесились, вы могли сесть и по душам поговорить… Или чтобы она могла немного уйти в себя, тем самым приостановить тебя, твой вот этот внутренний огонь «вечно вперед»… Ну знаешь, чтобы девушка сидела там… ну на балконе пусть, в пледике, о чем-то думала, а ты стоял у дверях и с улыбкой наблюдал. Она тебя типа вот за уздечки такая: «бр-р-р», и ты остановился, послушал тишину, ею полюбовался… Понимаешь?       К большому удивлению, Димы он и в самом деле понимает. Можно сказать больше, он так даже делает. Когда есть возможность, конечно. И не с бывшей женой. С Олесей. Частенько, уставая от шума и смеха офиса, Иванченко под шумок убегает на вторую лоджию, о которой все забывают, просто побыть со своими мыслями или же поработать в тишине. А он, однажды заметив это, стал время от времени следовать за ней и немного стоять подле пластиковых дверей, изучая, а чаще любуясь девушку.       — То есть на контрасте?       — Типа, да, — усмехается Олеся, резко кивая головой.       С улыбкой она внезапно оборачивается к другу и едва ли не утыкается лицом в его. Это действо зачаровывает, а его резкий аромат пьянит разум, отчего Олеся на пару секунд замирает, задерживаясь взглядом на его глазах. Слишком как-то близко. Но вот почему она на это обращает внимание? Сердце пропускает удар.       — А ещё ты ищешь надежного партнера, что видно по десцинденту… — опомнившись, тараторит она, смахивая страницу на планшете туда и обратно. — То есть, в тебя может проигрываться такая ситуация, что вы изначально будете друзьями, и ты даже не будешь думать о ней в этом плане… Но со временем, как дружба будет укрепляться, доверие расти, ты можешь начать смотреть по-другому на девушку и замечать то, что не видел раньше… У тебя было такое с Леной?       Олеся наконец-то выдыхает от своего монолога и утыкается взглядом в друга. Тот зависает с приоткрытым ртом, о чем-то невольно задумавшись. Бессознательная улыбка пронзает её лицо, глаза ярче светятся — Дима такой милый в этот момент. Где-то внутри, в районе третьего и четвертого ребра странно тянет.       Журавлев сглатывает.       У него было такое. Только вот в отношении Иванченко. Это полноценный сценарий того, как он понемногу влюбился в рядом сидящую девушку. Сначала они стали знакомыми, потом с увеличением проектов, сдружились и начали доверять какие-то секреты, и в один вечер Димка понял, что влип по самое «не хочу» (ну ладно, на самом деле, «хочу» — Олеся прекрасная).       И тот вечер Журавль помнит, как вчера.       Девятое июля, только закончилась первая техничка «Натальной карты», на которой присутствовал Позов, и они с Олеськой сидели уставшие в гриммерке. Где-то бегал и суетился продюсер, администратор расписывала то, чего ещё не хватало проекту, а остальные… Впрочем, плевать.       Димке был важен тот момент, как девушка, отпив немного чая, как-то смущенно улыбнулась и сказала: «А, знаешь, я так боялась, что у меня ничего не выйдет… Я ведь, на самом деле, очень боюсь быть в центре внимания, несмотря на свой образ… Но всё прошло идеально, ибо рядом был ты и сам того не осознавая, поддерживал… Спасибо тебе, Дим…»       А после обняла. Так резко, но крепко-крепко, что обескураженный Журавль едва ли успел сориентироваться и обхватить руками в ответ. А после в груди что-то защемило, тепло разлилось в районе сердца, а улыбка сама по себе образовалась на устах. Осознание пришло чуть позже, за пять минут, когда их объятия всё ещё не казались неловкими и неуместными, и Олесю не хотелось отпускать.       Блядь.       Журавлев искренне ахуевает. И он не понимает от чего больше: от проговоренного Олесей сценария его влюбленности или же, что эта херня под названием «астрология» правда…       — Ты заметила, что под описание идеально подходишь — ты? Ну до момента, когда я начинаю по-другому смотреть…       Дима не знает, откуда у него появляется эта уверенность и когда он успевает хлебнуть «храброй воды», но сейчас искренне желает не испортить дружбу с Иванченко и отделаться, если что, только сотрясением головы.       Олеся на мгновенье замирает, хмурится, осознавая сказанное парнем, а после отрывает взгляд от планшета и сталкивается с ясными глазами. Вопрос был совсем не в этом, да и последнее…       — К моему удивлению, да, — медленно изрекает Олеся. Она бегает взглядом по лицу напротив, пытаясь найти хоть что-то, чтобы выдавало смех и дружеские замечания, а не странную нотку подтекста, которая не то, чтобы ей не нравится… Просто странно и опасно…       Журавлев сдавленно сглатывает, замечая столь странный взгляд подруги и понимает, что ебучая самоуверенность, которая вогнала его в такую ситуации, понемногу съебывается. Но отступать некуда.       — Прикольно, правда?       — Ага, — так же осторожно соглашается девушка, выжидая, сощурив глаза. Сердце адски стучит, и ей непонятно чего она ждёт сейчас больше: важного шага или шутки.       — Не хочешь проверить наталку на практике?       Вот тут Димкина уверенность и вовсе сходит на нет. Рука начинает нервно теребить обивку дивана, вторая сжимается в кулак. Глаза бегают, стук сердца блядскими вибрациями отдается во всем теле.       Журавлев любит Олесю, и это факт. И, оказывается, лучше было этот факт и дальше скрывать, а не пытаться подкатить, как последний девятиклассник на выпускной к понравившейся замужней учительнице.       Иванченко всё так же сощурено глядит, что-то высматривая в друге. Тот стал бледен, как стена справа, потеет и нервничает. Её это умиляет, и она невольно расплывается в осторожной улыбке.       — Ты что? Пытался меня склеить?       — Кто?       — Ты.       — Я?       — Да.       Диалог покруче тарантиновских. Определенно заслуживает на «Золотую малину».       Олеся всё также улыбается, выжидая ответа. В отличии от Димки, который эмоции свои скрыть не может, она и виду не подает, что внутри неё десяток мини-Олесь бегают в истерическом припадке, осознавая тот факт, что их лучший друг в самом деле пытался переступить запретную черту.       Она не знает, как на это реагировать. Конечно, никакие бесячие её там Зайцы сейчас не волнуют, вопрос в другом. Дима? Её лучший друг? Это же… Ну не клеится? Ведь так? Точный ответ на этот вопрос она не знает.       В любом случае, какие бы Иванченко нежные чувства к нему не испытывает, это же… ну Димка. Тот, кто всегда поддержит и поможет, а ещё рассмешит, зарядит энергией и защитит… Он всегда рядом, когда бы она не попросила и не обратилась, и никогда не спрашивает лишнего, просто разделяя и радость, и горечь…       Просто Димка. Просто Журавлев. Просто друг…       Блядь. Да тут всё куда хуже и глубже, нежели Олеся всегда думала.       Она резко подпрыгивает на месте, принимая более удобную позу, тем самым пугая этим движением парня, который дергается, а после нервно сглатывает. Резкое осознание своих потенциальных чувств внезапно придает некой легкости и азарта — о последствиях всегда можно подумать потом.       — Я задала вопрос, Дим.       — Олесь, — его голос стает ниже на несколько тонов, — это была шутка, — он пытается выглядеть, как можно спокойней и безмятежней. Наклоняется за почти выпитым чаем и резко выпрямляется, неосознанно отклоняясь как можно назад от девушки. Ему хватит и нотки сладких духов, чтобы окончательно разрушить дружбу между ними.        Она растекается в широкой искренней улыбке, так и говорящей: «ой, да не пизди», а после склоняет подбородок к плечу. Почему-то именно в этот момент она вновь замечает, каким шармом обладает смущенный Журавлев: большие глаза бегают, не зная, за что зацепиться; он систематично нервно кусает нижнюю губу, на лбу холодный пот, а скулы подрагивают, словно нервный тик. Просто мишка.       — Ну ладно, — наиграно тяжело вздыхает Иванченко, решая не давить на друга. Всегда есть вариант подойти с другой стороны. Но на его у неё не хватает сил, ведь внезапное осознание всего пиздеца последних трех минут накрывает с головой, и смущение красными пятнами тут же проступает на лице.       Стоп. Дима, в самом деле, прямо намекал ей… Только вот на что? На утешительный для обоих секс? На дружбу с привилегиями? Или же на попытку построить отношения? Конечно, для любой девушки третье самое желанное, но… Так стоп, а схуяли она об этом думает? Это ведь Журавль — он любитель потянуть прикол. Но сейчас вся эта его психология тела не дает и намека на шутку… Складывается впечатление, что Дима серьёзен…       Её взгляд голубых глазенок возвращается к что-то обдумывающему парню. Он её друг. Очень хороший и близкий друг, который ещё знает её, как пять копеек. И думать о чём-то таком даже несмотря на разрыв с Максом, странно. Так ведь?       Но ведь смущение возникает, щеки краснеют, а внутри что-то тянет: теплом и в неком странном предвкушении. Блядь. Кажется, у Олеси реально открываются глаза…       — Так что? — медленно растекается в улыбке Димка, чувствуя ебучий страх быть отвергнутым внутри, несмотря на то, какую уверенность он показывает миру. Такому прекрасному миру с голубыми глазенками и прекрасной улыбкой. — Всё же проверим твой разбор на практике? — ставя ставку на то, что Олеся выглядит смущенной, вновь решает спросить парень. Ирония в том, что он сам от нервов не знает, куда пристроить руки.       — По-моему… кхм… мы можем переступить первый уровень знакомства и перейти к следующему.       — Это какому?       Иванченко в ответ лишь негромко и коротко посмеивается, а после аккуратно убирает с руки Димы пустую чашку, наклоняясь ближе. В нос бьет изумительный аромат мужских духов, и будь Олеся помладше, так точно бы размякла от резких ноток леса, развеянного на крепких ключицах. Медленно она едва ли касается своими губами его. Неуверенно, давая выбор, пытаясь запечатлеть этот момент в памяти.       Журавлев поддается рефлексам, приоткрывает губы и рвано втягивает воздух. Будь его мысли трезвее, он бы точно пошутил об том, что это он сейчас робкая студентка, а не Олеся. Но мозг в ауте от происходящего, сердце адски стучит, и он хочет большего.       Наконец-то беря себя в руки, он кладет руки на затылок Иванченко, притягивая ближе, тем самым углубляя поцелуй. Немного смазанный, но неспешный и робкий. Всё же первый.       — Ты же в курсе, что здесь есть камеры?       — Это ты так намекаешь, что секса не будет? — усмехается сквозь поцелуй Димка, позволяя своим руками нагло исследовать столь желанное тело.       — Нет, это я к тому, что мы теперь точно со своими не помиримся.       — Да и плевать.       — Плевать.       И очередной поцелуй. Нежность, переходящая в страсть, которая давно сидит внутри двоих. Иванченко улыбается сквозь поцелуй, из-за глупых шуток внутреннего голоса о натальной карте, а после, не отодвигаясь от мягких губ Димы, перекидывает одну ногу через его и садиться на колени.       Журавль усмехается этому и, захватив зубами нижнюю губу девушки, оттягивает. Его рука нагло залезает под свободную футболку девушки, проходясь вдоль хребта. Пальцы нащупывают застежку лифчика, ровно в тот момент, как Олеся, елозя на коленях, останавливается прямо на его возбужденном члене.       Ему хочется зарычать прямо в губы и взять её прямо на этом блядском диване. Он так долго это хотел.       — Но секса всё же не будет.       — Блядь, Олесь.       — По крайней мере, не здесь…       Димка ловит эту ехидную усмешку, заглядывает в лукавые глаза напротив и понимает одно: «чертовка с лицом ангела». Все по натальной карте. Идеально. А после, на мгновение, прильнув к пухлым устам, позволяет Олеське вести их в место без камер.       В астрологию, кстати, он начинает верить.