Растет и крепнет ветра натиск, Растут фигуры на ветру. Растут и, кутаясь и пятясь, Идут вдоль волн, как на смотру. Обходят линию прибоя, Уходят в пены перезвон, И с ними, выгнувшись трубою, Здоровается горизонт.
— Борис Пастернак.
***
Высокий и опасный скальный берег моря. Вода уже явно стала холодной: погода никак не позволяла ей нагреться. Солнце давно ушло за штормовые тучи, которые надвигались с каждым моментом всё ближе и ближе. А ветер стал настолько сильным, что заставил волны беспокойно разбиваться об острые скалы, словно они добровольно бросались на них одна за другой, как будто были самоубийцами. Я стою перед тобой в белом платье, которое раздувал шквальный ветер, и вспоминаю все моменты, проведённые с тобой, от чего на глаза наворачиваются слёзы. Столько мыслей и воспоминаний пролетает в голове, но одно остаётся непоправимым. Ты давно сделал свой выбор, который меня и погубил… Ты знал к чему это приведёт, знала и я. Мы оба глупцы, правда? Только я была наивной дурой, которая влюбилась, а ты имел другие планы на жизнь и вся эта любовь в них не выходила… Хах, почему я не сразу догадалась, что это были лишь твои игры. Только ради чего? Выгоды от меня не было… Ты просто хотел поиграть с чужими чувствами, не так ли? — Лилия… ты же знала, на что шла. Увы, так вышло, что ты стала проблемой, — я слышу твой голос, который вырывает меня из раздумий, а потом ты скинул меня со скалы. Было до чёртиков больно упасть спиной в бурлящее море. Волны мигом охватили моё тело, желая утащить его на дно. Я пытаюсь кричать, но не могу. Вода мигом заполняет весь мой рот, а затем лёгкие. Я пытаюсь сделать вдох, но не могу, только чувствую это противное жжение внутри. Резко ощущаю прилив бодрости и я начинаю барахтаться, но чьи-то руки с силой, словно до крови, обвивают мое тело, втягивая меня обратно. Все глубже и глубже в море. Были ли это русалки, которые не хотят, чтобы я выбралась? А помнишь, как мы проводили вечера у камина? Лежали на покрывале, а ты ласково играл с моими волосами, вдыхая запах моего шампуня вперемешку с духами, пока я читала нам Достоевского. Как же я любила эти вечера, где не было твоей работы и команды, не было войн, не было ничего, только ты и я. Волны метали моё тело, пытались утащить его обратно, а я упорно пыталась всплыть наружу, пыталась сопротивляться этой тяжести, тянущей ко дну. Теперь я понимаю, что протяну недолго. Меня окутала огромная паника, сердце забилось быстрее, и это был последний раз, когда я слышала, как оно стучит…Я помню…
Я помню тот злосчастный вечер. Мы стояли на парковке и ты пытался меня отговорить от всего. Отговорить от себя. Говорил мне, что ты не тот человек, который мне нужен, а я же пыталась убедить тебя в обратном.Дура.
Я помню, как ты подался ко мне ближе, взял моё лицо в ладони и ласкал щёки. Ты и сам знал, что это была моя слабость. Постоянно твердил мне о том, что ты погубишь меня этим, а я, наивная, сказала что погубишь только тогда, когда уйдёшь. Ты стал моим наркотиком, я больше не могла думать, спать или жить без тебя. Мне постоянно не хватало твоего тепла. До сих пор помню, как твоё лицо было так близко к моему, ты шептал мне эти слова на ухо, лаская мои щёки и вытирая слёзы. Наши губы соприкасались, и я чувствовала твоё тёплое дыхание, которое, словно огонь обжигало их. Помню, как пыталась быть сильной, хоть и хотелось дать волю эмоциям и расплакаться. Я была не просто слаба перед тобой, я была в отчаянии. Я помню твои глаза, ты словно по новому изучал моё лицо, рассматривал и о чём-то думал. А затем ты поцеловал меня. Это был мягкий и нежный поцелуй, моё сердце билось одновременно с твоим и я чувствовала твоё дыхание: медленное и поверхностное. Мы были близки, или мне так казалось, ты создавал это ощущение близости, что я важна тебе. А я поверила… — Я знаю, ты хочешь быть рядом со мной, но так продолжаться больше не может, — ты вновь погладил мою щеку большим пальцем, вытирая слезинку, которая скатилась по ней. А от этих слов мои руки начали сильнее дрожать. — Ты не можешь… — тогда я покачала головой, смотря в твои глаза. Как же я любила их: идеальные, в которых я хотела навеки потеряться.— Ты не можешь поцеловать меня, а затем просто уйти. Ты не можешь… В тот момент я надеялась, что хоть как-то изменю твоё мнение, но нет. Я думала, что могу контролировать чувства и эмоции. Но это было не так. Ты мог буквально заставить меня сделать, что угодно. — Могу, — в тот момент в твоем взгляде что-то изменилось. Тебе было все равно? — Ты… — тогда я вновь замотала головой в надежде выбраться из твоих рук, на что ты лишь усмехнулся. Сколько бы я не пыталась оттолкнуть тебя, итог был один. В тот момент ты был слишком одержим мной, хоть и не признавал этого. То, что ты затеял тогда не имело никакого смысла. Это была очередная игра. Теперь я мало что помню. Я старалась сдерживать слёзы, пока они предательский катились по щекам. В моём голосе звучало отчаяние, а ты как будто наслаждайся этим. — Пожалуйста, не усложняй ситуацию, — твои руки легли на мои плечи, и ты немного сжал их. Мне хотелось дёрнуться и уйти от тебя подальше, но я не могла. Тогда я медленно прикрыла глаза, обдумывая всю ситуацию, каждое сказанное тобой слово. Сглотнув ком в горле, я свела брови на переносице, принимая это трудное решение. Я прекрасно понимала, что это равносильно разгуливанию по тонкому льду и если скажу это, то всё что я имела может рухнуть в один миг, а я провалюсь в леденящую воду. Ты пытался заставить меня вернуться. Ты хотел этого, специально затеял эту сцену. Дал шанс уйти при том, что выбора у меня не было. Сумел меня сломать, играясь с моими чувствами, а я ведь думала, что у нас всё было по-настоящему.***
И я почувствовала как тело коснулось дна, я больше не сопротивлялась. Платье, словно нераскрывшийся цветок, медленно окутывало моё тело. Не было больше проблем, не было страха. Не было больше нас… Из-за твоей идеологии, интересов и действий погибло много невинных людей, и ни одна эмоция на твоём лице не содрогнулась, а сейчас, когда ты меня вот так погубил, ничего не ёкнуло? Мой милый Владимир, не твои враги погубили меня… Не они свели меня с ума, не они заставили наглотался тех таблеток, не они…Ты
Ты впутал меня в это. Ты управлял моими слабостями. Ты решил, что пора со мной заканчивать. Ты натравил на меня своих людей под предлогом врагов. Ты довёл меня до того, что сидя на полу в ванной, рыдая я глотала жменями различные препараты. Зная, как мне было плохо, ты пришёл ко мне, но не для поддержки… Видел, насколько разбитой я сидела на полу… Ты посмотрел на меня, а после бросил в полную ванну.Твои руки тянули меня вниз. Ты топил меня. Ты был тем бушующем морем. Ты моя погибель.
Иронично, правда? Дал мне жизнь своим появлением, и её же забрал.
***
Владимир Макаров стоял в ванной, возвышаясь над трупом девушки, который полностью поглотила водная гладь. — Прости, Лилия. Но ты стала слабым звеном… моим слабым звеном. Лилия Фаркаш действительно стала слабостью для Макарова. Обычная девушка, от которой действительно не было никакой выгоды для мужчины… Но зачем он решил сыграть с ней в ту злую игру? Не знал никто, как и сам Макаров. Однажды он почувствовал, что Лилия действительно начала как-то на него воздействовать, после этого он понял, что нужно убрать девушку или все его планы разрушаться… Макаров давал ей шансы уйти, как тогда на парковке. Но было слишком поздно. Владимир стал действительно словно одержим, тогда он уже не мог отпустить Лилию. Хотел, но не мог. Так и она сама не могла этого сделать. Два влюбленных дурака, где один погубил второго… Он долго и мучительно сводил её с ума, надеясь, что вскоре девушка поймёт и перестанет выходить на контакт с ним. Но она была настырной. И тогда было ясно одно: если не он это сделает, то не сделает никто. Лилия так больше не могла, отчаянная и загнанная в угол. Она всегда была морально слабой. Но ей хватило духа на самый сильный поступок слабого человека. Проблем с различными препаратами не было: Лилия долгое время сидела на антидепрессантах, успокоительных и прочем. Вопрос был лишь в количестве. Она рассчитала лошадиную дозу, насыпала в жменю все таблетки и запила вином. Владимиру это намного упростило задачу: она в любом случае теперь бы умерла, а он лишь добил её. Содрогнулась ли какая нибудь эмоция на его лице, когда он сильнее вжимал её в дно? Нет. Было ли морально больно? Немного. Но для Владимира Макарова любовь была сейчас ни к чему. Он солдат, а не романтик, он будет дарить очередь с пуль, а не букеты цветов. Почему он просто не пропал из её жизни? Как можно жить с пониманием, что где-то ходит абсолютно живая и здоровая Лилия? Он бы не выдержал и сорвался. Она была его личным соблазном, хотелось послать к чертям все планы и уехать куда-то в отдаленную местность, подальше от городской суматохи, подальше от войны и жить счастливо с его любимой. Владимир бы не смог дальше так работать. Пришлось лишить её жизни. Всё просто.О тебе теперь никто не вспомнит. Тебя больше не найдут. Ты навеки осталась тонуть в тех волнах. Море полностью поглотило твоё тело, Как и мои чувства с ним Ты станешь моей сиреной, которая однажды также утянет меня под воду. Но не сейчас, Нет.