если бы ты умер

серость комнаты ощущалась на затылке, на языке горчила странным привкусом, и для этого слепому даже не пришлось грызть штукатурку, чтобы это понять. ральф как будто специально привёл его в такую комнату, чтобы точно подавить его, придавить к стенке, придушить. заставить отвечать. но слепой знал, о чем он будет спрашивать, и знал, как увильнуть от прямых ответов. конечно, ральф тоже знал о том, что слепой не прогнулся бы под его вопросами. наверное, поэтому он решил играть нечестно. впутать третьего лишнего. внешнее спокойствие слепого на этот раз было ненастоящим. оно было фальшивым, всего лишь маской, которую можно было легко содрать при ещё большем напоре, если вдруг ральф бы захотел разбередить его старые раны. если бы ральф захотел, он бы это сделал. слепой в этом не сомневался. этот человек был именно таким. его строгость, иногда граничащая с суровостью, по отношению к домовцам, а особенно по отношению к его домовцам, была самой отличительной чертой. эта строгость приходила в голову первой, когда кто-то вспоминал ральфа. о воспитателях старались не говорить. по крайней мере, в присутствии слепого. они знали, чем это может обернуться, а злить или расстраивать хозяина дома было сродне смертной казни особенно жестоким средневековым способом. незрячие глаза слепого умели говорить больше, чем все обычные. в молочно-серых белках скрывалось слишком многое, и это многое никто не хотел знать. никто не хотел испытать на собственной шкуре всю лютость мороза глаз слепого. лось был неприкосновенен. во всех смыслах. теперь уже был. дом уничтожал всех своих покойников. их погребали в серых стенах и старались забыть как можно скорее. о них никто не говорил и не смел даже думать. но о лосе думали. как минимум, двое. и слепой знал, что в этом смысле он не одинок. лось и сфинкс. два человека, о которых слепой всегда переживал больше остальных. два человека, которые заменили ему одиночество на нечто более приятное. и когда слепой потерял одного из них, он чувствовал, что потерял часть себя. как будто от него оторвали огромный кусок, где было сердце, скомкали и подожгли. и сердце загорелось, мучаясь в агонии. оно бы просто сгорело, если бы сфинкс не смог приглушить свою боль вовремя, и не забрал почти сгоревшее сердце и часть слепого себе на восстановление. он лечил долго, собирал по небольшим ниткам, сшивая их вместе, выделывая сразу по несколько швов, чтобы держалось крепче. и слепой знал, что сфинкс ломался где-то внутри каждый раз, когда помогал ему. примерно в тот момент они стали ещё ближе, ещё больше, чем руки и глаза друг друга. больше, чем... слепой резко вдохнул. ральф проткнул сердце ему своим вопросом. сердце, которое так трепетно и долго залечивал единственный, кто у него остался. что было бы, если бы вместо волка умер сфинкс? слепой никогда об этом не думал. он не хотел думать о смерти. запретил себе после того, как лося убили, и с тех пор не нарушал собственного правила, но сейчас ральф поставил его в тупик, просто загнал в угол и заставил задуматься. если бы сфинкс умер, слепой бы принялся колотить стену руками? разбил бы костяшки, ободрал бы кожу, сломал бы ногти? кричал бы, плакал? быть может, весь дом слышал бы его, обычно тихого и такого незаметного слепого? нет. слепой бы не сделал ничего из этого. он бы просто не увидел смысла жить дальше, взял бы нож, которым убили лося, и вскрыл бы себе вены? наощупь, не глядя, просто кромсая кожу, извивая её миллионом тонких кровяных веток. а потом бы перерезал себе глотку. слепой нервно сглотнул. ни один вариант не подходил и ничего из этого он не смог бы сделать, но он знал наверняка, что отомстил бы любому, кто был бы причастен к смерти сфинкса. но если бы он умер смертью волка, что бы слепой смог сделать? нашел бы виноватого и все равно бы отомстил? может быть. слепой вышел из комнаты, оставляя за собой черноту в виде ральфа. дверь хлопнула. он тут же уставился в стену, чувствуя, что в коридоре есть кто-то ещё. — сфинкс, — сказал слепой больше для самого себя, чем для него, а в горле ужасно засаднило. — я все слышал, — уточнил сфинкс. его глаза блестнули в свете единственной горящей в коридоре лампочки, и он немного наклонил голову. слепой так и замер, не в силах заставить себя даже сделать вдох. сфинкс всё слышал. значит, он слышал тот вопрос и ответ слепого. он злился? обижался? может, ему и вовсе было все равно? на удивление слепого, он не мог сейчас этого разгадать. возможно, он был просто слишком увлечен собственными переживаниями и не чувствовал чужих. сфинкс молча взял слепого за руку, перед этим мотнув рукав его свитера на ладонь, но это не помогло спастись от немного холодного протеза. в любом случае, даже в этом малейшем жесте слепой почувствовал, что он в безопасности. рядом с сфинксом он зачастую чувствовал себя именно так. иногда слепому становилось грустно, ведь выражение каких-либо эмоций для него было слишком трудным, а значит показать сфинксу таким образом, насколько он его ценил, становилось чем-то вроде невозможного. сфинкс привёл слепого на чердак. это он понял по лестнице наверх и затхлому запаху сырости и пыли. скрипучий пол оповестил слепого о том, что сфинкс прошел прямо к подоконнику, и он последовал за ним по пятам. прямо как раньше. они оба сели и замолчали, но ненадолго. первым тишину прервал сфинкс. — у тебя есть сигареты? — слепой только кивнул и потянулся к карману. он достал из пачки две сигареты уже заученным до совершенства движением и подкурил обе. одну из них слепой по привычке подставил к губам сфинкса. на несколько затяжек снова встала тишина, но слепой чувствовал себя странно. как будто что-то из него рвалось наружу, но он не понимал, что именно и почему это так ощущается. а потом он понял. по щеке покатилась горячая слеза. одинокая, блестящая на свете, проступающем из пыльного окна. а потом ещё одна и ещё. они лились сами по себе, и слепой даже не пытался их остановить. он беспомощно опустил руку со своей сигаретой, но продолжал держать вторую, чтобы сфинкс мог спокойно курить. но сфинкс этого не сделал. он несильно потянул слепого и развернул к себе лицом. несмотря на беззвучность его плача, сфинкс всё равно всё понял. — это из-за ральфа? — сфинкс не предпринял попыток остановить падающий ему на джинсы солёный град. он лишь аккуратно обнял слепого, не получив ответа на свой вопрос. слепой вцепился в него так, что сфинкс от неожиданности даже тихо ахнул. он схватился тонкими пальцами за кофту сфинкса, крепко сжимая её в своих руках, цепляясь так, будто не видел больше никакого спасения. лицо слепого уткнулось в крепкое плечо, и сфинкс постарался его обнять так, чтобы он не чувствовал сильного холода железа. но, кажется, это сейчас волновало слепого в последнюю очередь. он не знал, почему вдруг заплакал. возможно, это получилось как-то само. слепой не хотел, но слезы все равно покатились. его тело задрожало, и он ощутил, как после этой дрожи прибавилось приятное чувство - сфинкс коснулся его шеи губами. слепой покрылся мурашками и на один единственный момент даже перестал плакать. но сфинкс не остановился, он снова поцеловал слепого в шею, нагло отбирая у него возможность здраво размышлять, заставляя в смятении перестать пропитывать его кофту слезами. — зачем ты это делаешь? — хрипло спросил слепой. в горле всё еще стояли противные слёзы, дерущие его изнутри. — хочу тебя успокоить, и это получается. сфинкс был близко. настолько, что слепой мог чувствовать его горячее дыхание на своих губах. оно обжигало, выжигало слепому сердце, заставляло становиться слабым и податливым. слепой был готов отдаться сфинксу без остатка, забывая о своей извечной настороженности. и сфинкс об этом знал. может быть, именно поэтому сфинкс ласково обжигал его всеми этими касаниями и успокаивал так, как слепой больше никому бы не позволил. слепой был готов позволить ему всё, и его это не пугало. да, раньше он боялся этой слабости, но сейчас она стала более привычной, приходила всё чаще. — почему ты заплакал? — тихо спросил сфинкс прямо слепому в губы. его слова донеслись до слепого через дымку. — ральф спросил, что я сделал бы, если бы вместо волка умер ты, — сказал слепой, почти не дыша, почти не шевелясь. его выдавало только ускоренное сердцебиение, которое отдавалось шумом в ушах. — я не хочу тебя терять, сфинкс. — я знаю, — сфинкс прошелестел это одним звуком, а потом поцеловал и сразу добавил, — я не уйду, обещаю. ты же мне веришь? слепой ничего не ответил. он оторопел от поцелуя и пытался понять, что чувствует. внутри как будто что-то стремительно взрывалось, распускало объятия, но не холодные, а очень приятные. без придыханий смерти. — сделай так ещё раз, — попросил слепой, и почти сразу получил ещё один поцелуй, но на этот раз сфинкс не отстранился так быстро. на его губах слепой почувствовал горечь табака и свежесть, тянущуюся из трещин в окне. он потянулся, прижимаясь к сфинксу вплотную, сливаясь с ним в одно сплошное ощущение комфорта и безопасности, которой так не хватало слепому в той комнате, рядом с ральфом. может, он не очень хорошо разбирался в том, почему сфинкс так сделал, но это определенно успокаивало и было очень приятно. а если это приятно, то вряд ли это что-то опасное. сфинкс отстранился первый, оторвался, тяжело дыша. он оставил несколько поцелуев на лице слепого, которые тут же расцвели на его бледной коже алыми маками. и слепой понял, что холод рассеялся теплом. теплом, которое ему подарил сфинкс.