Часть 1
9 ноября 2023 г. в 01:36
— Хочешь поспорить на то, кто станет лучшим актером сегодня?
Ом старается игнорировать тот момент, когда слова вылетают из уст Нанона, потому что он отлично осведомлен о том, чем закончится их пари. Это еще одна уловка Нанона затащить его в постель, что он хочет убедиться, что еще одна ночь закончится в объятиях друг друга, когда они будут рядом и кровь будет бежать в их венах в одном ритме.
Он думает, что со стороны Нанона поднимать эту тему просто глупо. Они соревнуются друг с другом, так или иначе. И эта битва будет ожесточенной, неважно, как сильно они уважают друг друга.
В конце концов, сегодняшний вечер — их мечта, которая стала реальностью, о которой они говорили много-много лет назад, когда еще едва знали друг друга. Пьяные от пива, которые пронесли им втихую их приятели из GMMTV, и пьяные от взглядов, которыми обменивались.
«Думаешь, мы сможем взобраться на вершину?» — тогда спросил его Ом, его щеки покраснели, а глаза с надеждой смотрели на Нанона, пока он делал очередной глоток пива. Они оба вытянули ноги вперед, и бедро случайно прикоснулось к Нанону.
Оглядываясь теперь назад, он понимал, что они сидели слишком близко для людей, которые позже утверждали, что у них обоих сложилось плохое первое впечатление друг о друге.
Казалось, между ними бежало электричество. То, как их тела стремились притянуться друг к другу, будоражило, будто это напряжение можно было растягивать и растягивать, пока все не полетит искрами и останутся только части кожи, прижатые друг к другу.
Ом отдернул ногу в тот момент, когда почувствовал, что кожу покалывает от прикосновения, и старался следить за происходящим. Колено Нанона инстинктивно последовало за ним. Нанон легко сближался с людьми, учитывая скорость, с которой они привыкали друг к другу, так что, по сути, это не имело большого значения.
Но тогда он даже не заметил, как наполнил Ома изнутри теплом. В горле пересохло, и Ом отвел взгляд, вздрагивая от прикосновения.
Нанон, юный и опьяненный мечтами, со своими ямочками на щеках, просто засмеялся и сказал: — Думаю, да. Давай сделаем это вместе.
Несколько месяцев спустя, когда завершились съемки «Черного списка», Нанон спросил его: — А что, если мы оба будем номинированы в одной категории?
Они говорили о своем будущем при тусклом свете в маленьком японском ресторанчике. На этот раз уже никто не протаскивал им алкоголь, теперь они сверкали своими белоснежными улыбками в сторону официантки, протягивая ей паспорта.
Пробуя алкоголь, купленный впервые легальным путем, они напились будто в первый раз и закончили тот вечер веселее, чем обычные знакомые, цепляясь друг за друга и ковыляя по улицам Бангкока.
Но на этот раз Нанон сидел напротив него на соломенном мате, вытянув ноги под столом. Их стремление быть сдержанными в отношении таких деликатных тем, как борьба друг с другом за награду, уже не было таким явным, в результате чего они стали гораздо более открытыми друг другу и их разговоры быстро переходили от таких глупых тем, как погода, до мечт о будущем, которыми они мало с кем делились и лелеяли близко к своему сердцу.
Нанон ткнул пальцем ноги бедро Ома, откусывая одновременно большую часть свиного стейка. Он больше не боялся к нему прикасаться. Они уже давно прошли этот этап.
Ом поднял на него взгляд, полный любопытства.
Нанон помахал перед ним вилкой с недоеденным мясом, и пробормотал со все еще полным ртом: — Что, если нам придется соревноваться?
Ом лишь взглянул на него с мягкой улыбкой, как и последние несколько месяцев. Его взгляд был очевиден каждому. Он был настолько искренним, что у него не получилось даже замаскировать это игрой.
«Фары загораются во время движения» — сказал бы он всем остальным, и они бы поняли, что он имеет в виду, если бы знали характер Нанона. Его лицо всегда покрывалось румянцем, когда он встречался глазами с Наноном через пространство комнаты и позволял себе задерживать взгляд немного дольше.
Нанон легко угадывал нежность в его взгляде, видя, как блестят глаза Ома, и отвечал ему с такой же пылкостью. Именно так, как делают настоящие друзья.
Нанон снова толкнул его: — Ну, и что ты думаешь?
— Тогда победитель в праве просить все, что хочет, — небрежно ответил Ом, глупо усмехаясь и не задумываясь о своих словах, наблюдая, как Нанон сглатывает, а его ямочки на щеках сияют еще ярче от чувства удовлетворения: — Да, это справедливо.
В тот момент Ом не понимал, что красный свет, который отбрасывал бумажный фонарик и который падал на лицо Ома, был похож на оттенок теплоты, разливающейся в груди Нанона. Ом сделал глоток пива, и то, как его губы обхватили горлышко бутылки, внезапно захватило внимание Нанона, в голове которого пронесся поток безумных мыслей. Ловя его взгляд напротив, Ом подумал о том же самом и его щеки покраснели, хотя он не пытался спрятать какой-либо скрытый смысл в своих действиях.
Нога Ома слегка двинулась и прижалась к Нанону.
Тот тихо рассмеялся в ответ, немного застенчиво, и отвел взгляд, не зная, что ответить на этот раз. Нервничая, он всегда пытался защититься, и поэтому сказал: — Держу пари, что выиграю у тебя.
— Правда? Интересно узнать, что ты тогда хочешь от меня получить. Я и так сам по себе уже подарок, — многозначительно сказал Ом, в шутку, казалось, поднимая брови. Но он продолжал смотреть в ответ с той же настойчивостью, из-за которой они часто дразнили друг друга на съемочной площадке, выслушивая шутливый шепот, что Ом смотрит так, будто влюблен в Нанона. И эти воспоминания прокручивались в чужой голове, вызывая бабочки в груди, будто сам Купидон сейчас метнул в него свою стрелу, пронзающую сердце.
Нанон залпом опустошил свой стакан, пытаясь проглотить комок в горле, точно так же, как это сделал Ом несколько лет назад, когда они впервые выпивали вместе.
Ом, сидящий напротив него, повторил то же самое, улыбаясь лицом в тарелку. Перспектива сыграть пару еще оставалась в поле их неведения в то время.
В течение этих лет судьба, казалось, потворствовала им, не ожидая ничего взамен: четыре номинации подряд, по две на каждого, одна из которых была за лучшую мужскую роль, а другая за лучший проект, который они создали вместе, играя Пата и Прана.
Воспоминания об этом вызывают улыбку на лице. Кто же знал, что когда Нанон сказал «вместе», их не просто одновременно номинируют, но номинируют за один проект. В конце концов, эти года они бегали по разным проектам, взращивая то тут, то там свое актерское мастерство, получившее постепенно признание. Они будто бежали и бежали весь этот путь, пока не столкнулись, совершая финальные шаги к успеху бок о бок, поднимаясь на лестнице славы и становясь вместе одними из самых многообещающих актеров своего поколения.
Спустя годы этот застенчивый румянец на щеках Нанона исчез, он сменился воодушевленным лицом и вопросом, который они постоянно задавали друг другу, окончательный ответ на который несколько лет назад они еще не знали.
Но для Ома поспорить на то, кто кого трахнет — это просто глупая затея Нанона, которую им даже не нужно обсуждать, когда тот может спросить его напрямую.
Не то, чтобы Ом отказал ему: его разум, сердце и член всегда пульсировали только для Нанона. Но Нанон был все еще Наноном, безнадежным романтиком, который предпочитал осторожно принимать решения, хотя за него большую часть времени тоже думал его член. Он танцевал на цыпочках: стоит или не стоит им обсуждать вещи такого рода более открыто, их случайную связь, дрочку между сценами или ночные звонки после работы, которые переходили от слов к встречам, а рот от слов — к делу. Например, их разговоры о шелковых черных ремнях, спрятанных под наволочкой Нанона, или о шипованном ошейнике, покоящимся в прикроватной тумбочке Ома, или о том, как Нанон вонзал зубы в родинку на спине Ома, пока трахал его и шептал «Мой».
Для них было еще так много неизведанного в сексе, что, каким-то образом, стало для них мысленным списком того, что они хотели бы попробовать вместе. Как друзья. По-крайней мере, так они условились. Что они просто очень, очень хорошие друзья, которые, возможно, слишком хороши друг для друга.
Друзья, которые периодически трахаются — так описал их Нанон однажды, а Ом просто с насмешкой посмотрел на него и поправил: «Друзья, которые планируют много заниматься сексом». В любом случае, они оба признают, что они просто два человека, которые слишком сильно физически увлечены друг другом, что им постоянно хочется прикоснуться или трахнуть друг друга до забвения.
Что их расцветающие чувства внутри можно просто отложить на заднюю полочку и заменить их молчаливыми поцелуями, которые они не обсуждают.
Слишком много всего, но таков уж разговор двух людей с высокими эмоциональными заборами, которые они немного пересекли, свесив одну ногу на сторону второго забора. Среди них двоих Ом всегда был более бесстрашным, громким и гордым, раскачиваясь сильнее и держа свое сердце на готове. Но Нанон был более осторожным: его действия всегда говорят громче слов, которые прячут его истинные чувства.
«Уверен, некоторые из наших друзей делают то же самое» — сказал бы он, как бы убеждая себя, что все в порядке, что с ними все будет в порядке.
Ом же просто предпочитал обвить его спину, цепляясь за него, и целовать в шею так, чтобы Нанон задыхался, выгибаясь, стараясь слиться с ним, как идеальная дополняющая его половинка.
— Ты такой замечательный друг, — шептал ему Ом, и это тоже было нормальным.
Это было более, чем прекрасно.
Нанон просто разворачивался и хватал его губы, сменяя многозначительное молчание поцелуем, затем они смеялись, слишком тихо, позволяя своим взглядам сказать все, что хотели бы. Затем, спустя время, они снова оказывались в кровати, обхватывая друг друга руками и губами, прижимаясь друг к другу, будто хотели остаться вместе навсегда.
Последние несколько месяцев они много экспериментировали, изучая все особенности тел друг друга, то, что им обоим нравится, к чему прикасаться и как прикасаться. Например, то, как двигается Нанон, как его пальцы ног отчаянно сжимаются перед тем, как он кончит, и что после Ом будет использовать это в своих интересах, сдерживая его, толкаясь, пока не услышит, в насколько отчаянном положении был Нанон под ним. Это дополняло то, что Ому нравилось проявление словесной привязанности. Бессмысленная и нефильтрованная цепочка слов, которая свободно лилась из Нанона, когда он был особенно уязвим: — Да, мне нравится, когда ты это делаешь, боже, да, пожалуйста, не останавливайся, Ом.
И то, как тепло разливалось по горлу Ома и по его члену, добивая его видом Нанона, который, казалось, разрывался под ним от чувств.
Ом ловил себя на мысли, что вся неопределенность их чувств спрятана всего лишь в трех словах, которые сквозили в их молчании. И это было, наверно, их единственной проблемой — они легко говорили обо всем, но только не об этом. Дразнящие поцелуи, переходящие в медленный танец языка и тела, сливающихся воедино, пока они оба не устанут. Их руки и ноги, переплетающиеся в постели, на диване или на заднем сидении машины, подобно смеху в комнате, когда они морщились, а ямочки на щеках сияли особенно ярко, бесконечные глубины колодца нежности в глазах Нанона, выплескивающие наружу его уязвимость, были скрыты и замаскированы под завуалированными словами.
Нанон такой болтун. Он всегда болтает обо всем, но не о том, что между ними происходит.
Но Ом знает, когда Нанон его хочет, даже без слов и не спрашивая, просто чувствует. Месяцы и месяцы чтения между строк по его плечам, и он всегда оказывается рядом в нужный момент. Он знает, что игры Нанона — это просто его глупый язык любви, который Ом научился ценить в последнее время. Нанона просто не нужно торопить. И это нормально, потому что Ом обладает хорошим терпением.
Но иногда Нанон сбивается со своего плана и просто просит то, что хочет. Напрямую и решительно, так, что пульс Ома учащается, и слова Нанона вместе с сердцебиением Ома отдаются в его перепонках.
Иногда Нанон переходит свою черту, будучи нетерпеливым и настойчивым, произнося то, отчего у Ома сводит желудок. Например, как несколько минут назад Нанон сказал: — Хочешь поспорить на то, кто станет лучшим актером сегодня?
Ом пытается не обращать внимание на жар, растекающийся в нем, пока возбуждение течет по венам. Он знает, о чем его спрашивает Нанон, но раздражение от того, что тот ходит вокруг да около со своими глупыми масками, начинает закипать, поэтому он старается намеренно игнорировать его.
Кроме того, Ом очень ждет результата их спора.
Они снова в одной из туалетных комнат, потому что у Нанона, видимо, снова возникла потребность стряхнуть с себя стресс. И это случалось каждый раз перед мероприятием. И Ом любит потакать его привычкам. Одолжение, которое он делает ему, случилось еще два года назад, когда Нанон прижался спиной к двери туалетной комнаты, а Ом опустился на колени. Они оба были еще неопытны в отношении друг друга и поспешны, в торопливых движениях руки и губы прижимались к лицу Нанона. Ом старался не целовать его в губы, но зато сжимал его тяжелый член в руках. После того культового случая Нанон ушел без одного предмета одежды на мероприятие, но он также ушел с оказанной Омом услугой, которая, если оглядываться назад, действительно была для Нанона одолжением.
Но как только Нанон начал чувствовать, что Ом заботится о нем, пытаясь расслабить его пучок нервов, и когда Нанон приходил в себя после яркого оргазма, вызванного умелым языком Ома, ласкающим его член, они не остановились на этом.
Они просто не могли насытиться, настолько, что это превратилось в повседневность.
Теперь Ом понимает без слов, всегда стремясь угодить, как хороший друг. Нанону ничего не нужно говорить, Ом просто знает, что его нужно оттянуть в сторону за локоть и прошептать на ухо: «Я тебя понял».
Он всегда его понимал. Это всегда было их фишкой. Ом мог читать его, как открытую книгу. По тому, как Нанон перебирает ноги, по манере его рук двигаться, когда он начинал возиться со всем, что попадалось ему на глаза в нервном состоянии, или как напрягаются его плечи, когда он утомлен. И тогда Ом бескорыстно позволяет ему развлечься на своей спине.
В конечном итоге, Нанон уже привык спрыгивать с раковины после их «занятий» руками, с покрасневшими щеками и расцветающими ямочками. Он целовал Ома в губы и говорил: «Спасибо, друг». И они оба возвращались на мероприятие с приподнятым настроением.
Именно эта сцена сейчас развернулась перед Омом.
В месте проведения мероприятия располагались хорошо освещенные ванные комнаты прямо в раздевалках. Они дали понять персоналу, что им нужно немного времени, чтобы успокоиться перед красной дорожкой, так что никто и глазом не моргнул.
Спина Нанона крепко прижимается к зеркалу сзади. Белоснежного цвета брюки покоятся в области колен, пока Ом его разогревает, а грубые руки сжимают его член, так резко контрастирующие с нежными поцелуями, остающимися в уголках губ Нанона. Нанон старается не целоваться, чтобы не испортить макияж, но Ом всегда наслаждается его всхлипами и слезами удовольствия в глазах, его шепотом, как сильно он хочет, чтобы ему помогли, а Ом знает, как сделать это идеальным образом, лучше, чем знает самого себя.
Эта ситуация сносит ему крышу. Его собственный член пульсирует при каждом слове, вылетающем из рта Нанона.
— Продолжай, — шепчет Нанон, задыхаясь. Его пальцы ног сжимаются в кожаных черных туфлях, и Ом давит на него его сильнее, сливаясь с ритмом тяжелого дыхания Нанона. — Пожалуйста, давай поспорим.
— Ты действительно слишком много говоришь, — отвечает Ом, наклоняясь к Нанону и хватая его губы. — Просто заткнись и кончи подо мной, — бормочет он ему в рот, оттягивая его нижнюю губу и впиваясь зубами в плоть. Ом издает стон и толкается языком вперед, проводя им теперь по верхней губе Нанона.
— Я еще не договорил, — скулит Нанон, когда они отстраняются друг от друга и между ними тянутся нить слюны. Затем Ом двигает рукой так, что это сводит Нанона с ума, его колено дергается вверх, когда он с тихим поскуливанием откидывает голову назад. Он толкает Ома в плечо и, задыхаясь, приказывает ему: — Сядь.
И Ом садится. Он сделает все, что заставит Нанона замолчать. И еще один судорожный стон вырывается из чужой груди, когда Ом опускается и полностью берет в рот член Нанона. Все слова заменяются тихими, безудержными вздохами, когда чужие плечи прижимаются к зеркалу сзади.
Ому комфортно, несмотря на то, что ему пришлось сгорбиться под раковиной. Он старается не помять атласную рубашку Нанона, сжимая ткань, когда тот трахает его в рот, а его тело издает тихие шлепки о раковину, пока он двигает бедрами. Ом ловит его ритм, ускоряясь в том же темпе.
В конце концов, он перестает сжимать чужую рубашку, и Нанон начинает задыхаться под ним: — Прикоснись ко мне сильнее, — как будто Ом уже не полностью заглотил его.
Он следует его приказам, как хороший друг. Он держит себя, расставляя руки по обе стороны от Нанона, сжимая его талию, двигаясь вниз и вверх. Тонкие пальцы скользят по его затылку, стараясь не испортить аккуратную прическу.
Нанон иногда бывает ужасным маленьким засранцем, и в буквальном, и в переносном смысле. Чувствуя свой член во рту Ома, Нанон издает самые приятные для звуки, прижимая чужую голову еще ближе, давя рукой на шею так, будто старается ею придушить. Но Ом делает круговые движения большим пальцем по его бедру, показывая, что ему комфортно, контрастирующими с нетерпеливыми и гортанными стонами, которые говорят о том, что Нанон уже близко.
Они заранее обсуждали это однажды, когда Ом заметил, что ему нравится грубость, нравится, когда в него толкаются, что если ему будет некомфортно, он может легко ущипнуть. Поэтому Нанон толкается еще глубже, сжимая шею Ома кончиками пальцев и оставляя на ней красные следы, прекрасно зная предел.
Нанон близко, так близко, что его тело инстинктивно дрожит, когда нарастает оргазм, пальцы ног сжимаются, но он все равно хватает Ома и тянет его вверх для поцелуя прежде, чем поспешно толкнуть его обратно и завершить. Ом уже привык к этому и расценивает это как жест одобрения, что он, возможно, как щенок, которому нужна поддержка за хорошую работу, прежде, чем Нанон изольется ему в рот.
Ом улыбается в губы, снова спускаясь вниз. Тихий вой вырывается из горла Нанона, когда он толкает Ома в плечо, не зная, стоит ли ему смущаться своей привычки целоваться перед оргазмом.
Ом подводит Нанона к финалу, вовремя прижимаясь к нему, давя на его бедра в то, время, как Нанон кончает, толкаясь ему в рот. Он глухо стонет, когда Ом чувствует, как сперма заполняет горло и по нему растекается теплая и густая жидкость, попадая на небо и скапливаясь на языке.
Когда Нанон успокаивается, Ом отрывается от его с громким и пошлым звуком. Он смотрит на обессилевшего Нанона, который судорожно дышит у зеркала, и его собственное отражение заставляет сердце пульсировать. Он наблюдает, как Нанон тянется к нему с широкими зрачками и выражением полного обожания.
Одной рукой он все еще сжимает шею Ома, а второй проводит пальцем по уголку рта, липкому от слюны и спермы.
Ом думает, что выглядит как-то так: распухшие и воспаленные губы, лицо, которое прижимается к Нанону, как у маленького щенка, лишенного любви. Но Нанон представляет собой совсем другое зрелище: волшебные карие глаза прикрыты, когда он прислоняется головой к зеркалу и смотрит на Ома, будто тот подарил ему целый мир, отсосав член.
Необузданный жар нарастает в животе Ома, но времени слишком мало, чтобы завершить все.
— Нам пора идти, — наконец говорит Ом, но все еще смотрит на чужие губы, страстно желая, чтобы они оказались где-то на нем, осыпая его лицо или тело поцелуями до скончания времен.
— Ммм… — мычит Нанон, притягивая его ближе, чтобы чмокнуть, будто понимая, что хочет получить от него Ом сейчас. И это временно сдерживает его растущие потребности. Ом знает, что это не последний их поцелуй, даже если он не продлится дольше, чем им хотелось бы, станет лишь эпилогом к очередной главе их новых приключений.
Ом отстраняется с мягкой улыбкой, нежностью и теплотой в глазах. Во взгляде Нанона отражается благодарность.
Наконец, Ом мягко хлопает его по бедру. Прежде, чем вымыть руки, он смотрит, как Нанон спрыгивает с раковины и слышит тихий шум натягивания и застегивания брюк, пока чужая рука не поднимается к его локтю и горячие губы не находят путь к его уху.
— Хотя я серьезно, — шепчет Нанон, напоминая ему об их споре. — Давай поспорим, победитель сможет трахнуть проигравшего.
На самом деле, думает Ом, глупо делать ставку на то, кто кого трахнет сегодня вечером, в зависимости от того, кто станет лучшим актером. И все же, это Ому, кажется, помогает. Устное заявление Нанона о том, что он хочет, не спрятанное под завуалированными предложениями.
Когда Ом поворачивается, Нанон одаривает его высокомерной ухмылкой, его губы также воспалены, и Нанон целует его. Некоторое время он ничего не говорит, потому что обычно Ом озвучивает их совместные мысли в голове.
И все же, Ом может только сказать: — Правда? Сейчас? — будто не понимает.
Нанон почти смеется, глядя на него: — Думаешь, ты выиграешь у меня сегодня?
Ом облизывает нижнюю губу, когда от дерзких слов Нанона по нему пробегает дрожь, тело все еще болит от давления чужих пальцев. Но Ом изо всех сил старается вести себя непринужденно, хотя глупая улыбка, появляющаяся на лице, выдает его. На самом деле, притворяться перед Наноном бесполезно — он все знает.
Он стряхивает воду с рук и кладет ладонь на локоть. Ом прижимается спиной к раковине, когда Нанон плавно движется вперед, расставляя руки по обе стороны от него, не позволяя Ому сбежать. Ом позволяет своим глазам блуждать по уголку чужого рта, на котором остались остатки его собственной слюны. Он показывает ему свою лучшую ухмылку и игнорирует вопрос, будучи больше заинтересованным в условиях пари.
— Я думал, мы остановимся на этом, — игриво замечает он, делая вид, что ему все равно.
Нанон цокает языком, насмешливо расширяя глаза. Это игра с огнем: — Думаешь, этого достаточно? — говорит он, невинно моргая.
Ом расплывается в уверенной ухмылке: — Мне показалось, ты выглядел достаточно удовлетворенным.
— Ну, это было более, чем достаточно, — делает паузу Нанон, наклоняясь ближе к лицу Ома, касаясь ртом его щеки: — Но только не для меня.
Малейшее чужое прикосновение напрягает Ома ниже пояса еще сильнее. Он старается это игнорировать и опускает ноги с раковины вниз. Но Нанон, как всегда, замечает, будто может прочитать малейший сигнал тела Ома, словно это второй язык, которым он владеет в совершенстве. Он позволяет своему взгляду скользнуть вниз по руке, поглаживая рубашку Ома у лопаток теплыми и мягкими прикосновениями, нарочито медленно. Нанон достиг идеала в искусстве искушения Ома. Он наклоняется вниз, задевая носом его подбородок, а колено поднимается, потираясь между чужих бедер.
У Ома перехватывает дыхание, низкий стон вырывается из горла почти в ту же секунду. Нанон выглядит довольным собой и убирает колено. Но он не еще закончил. Наклоняясь еще ниже, на уровне глаз, рядом с ухом Ома и изгибом его шеи. Его лицо идеально вписывается в это пространство.
— Если я выиграю, я трахну тебя сегодня вечером, — шепчет он решительно. — Я хочу сделать тебе приятно.