***
Михаил заставляет человека, чью память изучил, забыть о встрече с ним, и долго смотрит в пространство без какой-либо цели. Он вспоминает памятную ночь гибели Мэри и заключенный с Джоном договор о Дине. Разумеется, двадцать лет более чем достаточный срок, чтобы изменилось многое, но то, что он нашел, менее неожиданным не становится. Михаил перебирает факты, собранные за пару дней визитов на Землю в попытке найти Дина. Мэри погибла два года спустя после их с Джоном договора. Ее убил джинн, который желал мести за гибель своей семьи от рук ее отца. Михаил оставляет закладку в памяти спросить Наоми, почему никому не пришло в голову доложить ему об этом, и идет дальше. Джон стал охотником, желая отомстить за смерть жены. Он нашел джинна пару лет спустя и убил его, но уже не остановился. Он воспитал охотниками и сыновей, но около года назад Сэм уехал в другой штат учиться и отказался от охоты. Дин остался с Джоном до его гибели немногим больше двух недель назад. Михаил хмурится. Все это никак не объясняет, почему он не мог почувствовать Дина, пока не оказался достаточно близко к нему. Сейчас Михаил уверенно знает, что Дин находится в паре миль на юго-запад. Но до этого его душа словно была скрыта от ангельского взгляда. На ум приходит Печать Еноха, но Михаил отбрасывает мысль. Будь она кем-то применена к Дину, он бы не чувствовал его и сейчас. Михаил думает, что стоит разобраться на месте, пока Дин не переместился куда-либо еще после вчерашних событий в баре, и летит. Большой дом сильно выделяется на фоне многих современных домов, которые Михаил успел увидеть. Демона Михаил чувствует раньше, чем перелетает внутрь. Это удивляет и злит. Когда Дин, охотник, мог связаться с демоном, и как это произошло, Михаил представляет смутно. Но сама мысль, что Дин, его истинный сосуд, соприкасается со скверной, вызывает желание испепелить демона на месте, не разбираясь ни в чем. В доме Михаил перемещается, ориентируясь на свет души Дина, которая сияет не так ярко, как могла бы, но все-таки сияет. При виде двух обнаженных тел на кровати, едва накрытых простыней, Михаил замирает. Девушка, одержимая демоном, шевелится, но не просыпается, что удивляет вдвойне. Во-первых, демонам, разумеется, не требуется сон. Во-вторых, Михаил слабо представляет, как она могла не учуять не просто ангела поблизости, но его. Дин вроде бы даже не шевелится, просто в один момент резко садится на кровати и смотрит на него в упор. В его руке пистолет, но Михаила беспокоит не это. Дин вырос удивительно красивым человеком, этот факт невозможно не отметить. Но и это проходит мимо сознания. Дин смотрит на него непроницаемо-черными глазами. И вот это беспокоит по-настоящему.Что-то очень странное
11 ноября 2023 г. в 05:00
Дин выжат. Он больше не чувствует пределов, он вообще не уверен, что чувствует хоть что-то. Ноги несут в бар, который он облюбовал на постоянной основе, что для него редкость. Обычно они с отцом и не задерживались на одном месте достаточно долго, чтобы успеть завести привычки. Но здесь сложилось.
Отец. Дин захлебывается свежим вечерним воздухом, когда вспоминает приговор врачей: смерть наступила в час пятнадцать.
Прошло больше двух недель. Давно зажили его раны после сумасшедшей аварии, в которой они потеряли детку. Давно отгорел охотничий костер. Давно уехал обратно в Стэнфорд Сэм, который на похороны все-таки явился. Только боль не утихает. Каждый раз, когда он вспоминает, Дин чувствует миллион ножей, которые без жалости вонзаются в его грудь.
В баре привычно шумно. Дин едва замечает это, когда заходит. Боль уходит, прячется куда-то в глубины сознания, и Дин снова не понимает, остались ли у него хоть какие-то чувства. Он вспоминает одну из охот с отцом, но ему кажется, что он думает о постороннем человеке. Эта двойственность сводит с ума. Но Дин знает лекарство.
За стойкой уже хорошо знакомая бармен Кейси. Дин скользит взглядом по соблазнительным формам и в сотый раз задается вопросом, почему Кейси до сих пор не побывала в его постели. Сегодня на ней облегающая красная блузка без рукавов, которая подчеркивает все, что нужно, и чертовски ей идет. Дин занимает один из свободных высоких стульев и машет рукой.
Кейси улыбается особенной улыбкой, а через миг перед ним стоит бокал виски. Дин сверкает одной из самых своих обворожительных улыбок, за которой больше нет никаких настоящих эмоций, и тянется к бокалу. Рука едва заметно подрагивает. Дин жестко говорит себе, что это обман зрения, и пьет залпом.
Но на самом деле он уже несколько дней замечает за собой что-то действительно странное.
Воспоминания накрывают неожиданно. Номер мотеля, который он разгромил до такого состояния, что ремонту он уже не подлежит. Неожиданная грубость в постели по отношению к случайной девчонке, с которой он пытался забыться. Вервольф, которого он искромсал кинжалом так, что узнать в нем хоть человека, хоть монстра не осталось шансов.
Словно противовес вспоминаются и иные моменты. Безудержные слезы на условной могиле отца в течение нескольких часов. Спонтанно купленный для официантки огромный букет потому, что она очень мило улыбалась. Выматывающий марафон снятия с верхушки дерева застрявшего котенка, потому что сделать это сам маленький мальчик никак не мог.
Он нестабилен. Дин не хочет это признавать, но мысль приходит снова и снова.
Кейси ставит перед ним заново наполненный бокал. Стук стекла о стойку отвлекает. Дин трясет головой. На мгновение кажется подозрительным и бар, и даже сексуальная милашка Кейси. Его тянет сюда как магнитом, ломает, если он думает, что хорошо бы провести вечер в номере, а количество алкоголя, которое он употребляет, наводит на мысль, что однажды он не остановится.
Это чертовски пугает.
Момент проходит. Дин смотрит на бокал виски, берет его и делает большой глоток. Ему лезет в голову всякая дрянь. Он знает про себя то, что знает: его силе воли позавидовали бы многие. И завидуют. Никакой алкоголизм ему не грозит. Дин кивает сам себе, допивает залпом, жестом просит Кейси повторить, и игнорирует доводы рассудка, что именно такая самоуверенность обычно и губит.
— Эй, да хватит ломаться, — громкий мужской голос звучит развязно и врезается в уши в обход музыки. Дин медленно поворачивает голову. Упитанный, не особо молодой и изрядно пьяный мужчина обращается к Кейси. Ярость разгорается моментально. Независимо от того, окажутся они в одной постели или нет, Кейси ему нравится. Желание защитить заставляет руки сжаться в кулаки. — Тебе будет хорошо. Мне все говорят, что я хорош в постели, — мужчина сально усмехается и хватает Кейси за запястье.
Большего не нужно. Дин встает. Ему хватает двух шагов, чтобы оказаться рядом с потерявшим границы клиентом. А потом он бьет. Вокруг крики. Кажется, его просят остановиться и пытаются оттащить. Дин не уверен. Он видит только мясистое лицо перед собой и продолжает бить даже тогда, когда перестает чувствовать любое сопротивление. Костяшки разбиты так сильно, что кровь течет по руке непрерывными тонкими струйками.
— Глаза. Посмотрите на его глаза.
Дин не знает, почему именно это полное ужаса восклицание пробивается сквозь туман ярости. Дин роняет руку. Мужчина, на котором он сидит, хотя и не помнит, как это вышло, дышит. Но вместо лица у него кровавое месиво, в котором не найти ни нос, ни даже лоб. К горлу подкатывает тошнота. Дин медленно поднимается на ноги, пошатывается и идет в туалет.
С ним творится что-то очень странное.
Холодная вода не помогает остудить ни пылающее лицо, ни мысли. Дин несколько секунд тупо смотрит на красноватую воду, которая начинает течь, когда он подставляет под струю из крана разбитую руку, и понимает, что он не чувствует боли. На костяшках открытые раны. Они должны печь, саднить. Особенно от соприкосновения с водой. Но никаких ощущений нет вообще.
— Дин, — Кейси проскальзывает в туалет, нисколько не считаясь с тем, что он мужской. — Нам лучше уйти, и быстро. Люди вызвали полицию. Но это не самое страшное. Они уверены, что с тобой… случилось что-то странное и… Пойдем через запасной выход.
— Я не собираюсь ни от кого убегать, — Дин закрывает воду, небрежно отрывает кусок бумажного полотенца и промокает их руку, которая продолжает обильно кровоточить. — Если у них проблемы, пусть скажут мне это в лицо.
— Дин, пожалуйста. Я очень благодарна, и тот мужчина, которого ты избил, заслуживает этого. За ним числятся попытки совращения несовершеннолетних, и не только, но все-таки ты его чуть не убил, — Кейси подходит ближе. Дин сглатывает, когда понимает, что в ее взгляде нет никакого осуждения. Только беспокойство. Кейси кладет ладонь ему на грудь. — Пожалуйста, давай просто уйдем.
— Веди, — глухо соглашается Дин, прикидывая, понимает ли Кейси, что сегодня они едут в одно место.
Кейси понимает. Она привозит его в дом, который больше напоминает средневековый замок, коротко поясняет, что он достался ей по наследству, и впивается жадным поцелуем в его губы, как только они переступают порог. Дин плюет на все и отвечает. Кейси совсем не ищет нежности. Это заводит.
Дин теряет момент, когда забывается и прокусывает губу Кейси до крови. Он ждет возмущения, а то и вовсе облома, но Кейси удивляет и здесь. Она подпрыгивает, устраивается у него на бедрах, и низко стонет, когда он грубо сжимает ее ягодицы. Дин слизывает каплю крови, выступившую на губе Кейси, и не чувствует никакого металлического привкуса, который должен быть. Кровь сладкая.
Ее хочется еще.
Вот теперь страннее быть не может. Дин почти заставляет себя остановиться, понимая, что что-то не просто не так, что-то вышло из-под контроля абсолютно. Но Кейси всасывает его нижнюю губу, будто специально выдавливает еще каплю крови из своей, ерзает на его бедрах так, как нужно, и Дин вновь забивает на все. Тело горит огнем, Кейси сама поощряет более грубое обращение, так о чем тут думать?
Дин идет куда-то вперед наобум. Ищет не спальню, а просто любую комнату, где есть кровать, на которой однозначно удобнее, и не замечает, как факелы на стенах по мере их пути загораются будто бы сами по себе. Боковое зрение фиксирует это, но тело слишком разгорячено, разум затуманен возбуждением, остатками адреналина и алкоголем, и странность остается мелочью, которая быстро забывается.